Дьявол носит Prada (фильм)

Сюда перенаправляется запрос «Дьявол носит Prada». На эту тему нужна отдельная статья.

Дьявол носит Prada
The Devil Wears Prada
Жанр	драма комедия
Режиссёр	Дэвид Фрэнкел
Продюсер	Венди Файнерман
Автор сценария	Алин Брош Маккенна
В главных ролях	Энн Хэтэуэй Мерил Стрип Эмили Блант Стэнли Туччи Эдриан Гренье Саймон Бейкер Жизель Бюндхен
Оператор	Флориан Баллхаус
Композитор	Теодор Шапиро
Кинокомпания	20th Century Fox
Длительность	109 мин.
Бюджет	$ 35 000 000
Сборы	$ 326 551 094
Страна	США США
Год	2006
Следующий фильм	Месть носит Прада: Дьявол возвращается
IMDb	ID 0458352
Выход фильма «Дьявол носит Prada» (оригинальное название — The Devil Wears Prada)

К:Фильмы 2006 года

«Дьявол носит Prada» (англ. The Devil Wears Prada) — комедийная драма режиссёра Дэвида Френкеля по одноименной книге Лорен Вайсбергер, рассказывающая о молодой девушке, попавшей на работу в один из наиболее влиятельных модных журналов. Фильм вышел в прокат в США 30 июня 2006 года. Российская премьера состоялась 5 октября 2006 года. Фильм привлёк к себе внимание, в числе прочего, тем, что, по мнению критиков, прототипом одной из главных героинь стала Анна Винтур, редактор журнала Vogue, известная своим жёстким стилем руководства. Фильм является одним из рекордсменов по затратам на костюмы, которые составили около миллиона долларов.

Сюжет

Молодая провинциалка Андреа «Энди» Сакс (Энн Хэтэуэй), выпускница Northwestern University приезжает в Нью-Йорк, чтобы попробовать сделать карьеру журналиста. Однако на разосланные резюме она получает лишь приглашение в известный журнал мод Подиум (англ. Runway) на должность младшей ассистентки (фактически — секретаря и «девочки на побегушках») главного редактора, «легендарной личности» Миранды Пристли (Мерил Стрип) — настоящей бизнес-вумен. «Место, о котором мечтают многие девушки» Энди не слишком привлекает, но ей нужна работа, и она отправляется на собеседование. Отсутствие у кандидатки чувства стиля и её незнакомство с миром моды сразу бросается в глаза, но появившаяся в офисе Миранда неожиданно для всех решает сама поговорить с претенденткой и, сначала отнесясь к девушке скептически, в итоге неожиданно для всех берёт её на работу. Сначала работа кажется Энди настоящим адом. Миранда крайне строга, требовательна, капризна, не признаёт невозможного и требует от подчинённых не только безукоризненного выполнения распоряжений, но даже точного угадывания желаний. Она никогда ничего не объясняет и не повторяет своих распоряжений, но требует, чтобы ассистентки помнили всё, что ей может потребоваться. Она бесконечно скупа на похвалу, но постоянно распекает подчинённых по любому поводу и без такового, её любимая фраза: «Ну неужели нельзя было сделать всё как следует?». В любой момент она может перенести запланированный срок на более ранний и тут же гневно спросить: «Почему до сих пор не готово?!». Понятия «рабочий день» для Энди не существует — она должна быть готова в любое время дня и ночи выполнять очередное внезапно возникшее поручение. Не всё ладится и с новыми коллегами: старшая ассистентка Миранды, Эмили, очень надменна, а незнакомство Энди с модой поначалу делает её объектом насмешек.

Несмотря на трудности, Энди старательно выполняет задания босса и терпит её дурное отношение, потому что знает: для того, кто хотя бы год проработает под началом Миранды, в мире журналистики открываются все двери. С помощью креативного директора Найджела (Стэнли Туччи) Энди учится подбирать себе подходящие наряды и аксессуары, благо сотрудники Подиума могут одеваться в практически бесконечных запасниках модной одежды журнала. По работе она знакомится с привлекательным молодым писателем Кристианом Томпсоном (Саймон Бейкер), который обещает помочь Энди с её будущей карьерой. Профессионализм её растёт, выравниваются и отношения с Эмили, у которой начинается полоса неудач: старшая ассистентка, готовясь к поездке с Мирандой на осеннюю неделю моды в Париж, постоянно перерабатывает, пытается худеть, простужается; в итоге лишь помощь Энди спасает её, забывшую имена двух гостей благотворительного вечера, от гнева Миранды.

Перелом наступает в тот день, когда Миранда требует невозможного — достать для дочерей ещё не опубликованную книгу о Гарри Поттере. Энди уже готова всё бросить, но в последний момент вспоминает о Кристиане, которому удаётся достать копию рукописи. Энди, уже по собственной инициативе, ухитряется передать её в поезд, на котором дочери Миранды едут к бабушке. За это она впервые удостаивается молчаливого, но явного одобрения начальницы.

Одновременно с успехами на работе у Энди начинаются проблемы в личной жизни. Старые друзья отмечают, что она стала другой, что для неё работа, которая раньше воспринималась как неизбежное зло, теперь становится важнее близких людей. Её подругу Лили шокирует, когда она застаёт на своей фотовыставке Кристиана, открыто флиртующего с Энди, похоже, не имеющей ничего против. Резко ухудшаются отношения Энди и её бойфренда Нейта (Эдриан Гренье), которому Энди из-за своей ненормированной занятости уделяет всё меньше времени. Нейт пытается объяснить Энди, что она изменилась, стала «одной из них», тех, над кем раньше сама смеялась, и ради карьеры начала отдаляться от друзей и близких. Энди не желает признавать его правоту. Успехи Энди на работе становятся всё более заметными, и однажды Миранда ставит Энди в известность, что берёт её с собой на осеннюю неделю моды в Париж. Энди знает, что для Эмили, несколько месяцев готовившейся к этой поездке, решение босса будет страшным ударом, и хочет отказаться, но Миранда предупреждает, что отказ неблагоприятно скажется на её карьере. Более того, Миранда требует, чтобы Энди сама сообщила Эмили об этом решении. Энди не знает, как поступить, но утром следующего дня Эмили (Эмили Блант) сбивает машина, она оказывается в больнице. Энди может ехать в Париж, формально оставаясь с чистой совестью. Энди сообщает Нейту о своей поездке за день до отъезда, между ними происходит ссора и разрыв.

В Париже Энди впервые видит Миранду в состоянии близком к отчаянию из-за предстоящего развода с мужем; Миранда беспокоится о том, как воспримут очередной развод в семье её дочери-двойняшки. Однако и здесь Андреа (Энди) замечает, как после минутной слабости начальница мгновенно переходит в своё обычное состояние и начинает распоряжаться, как посадить гостей на торжественном ужине.

Найджел рассказывает Энди, что Миранда рекомендовала его на должность креативного директора в компании восходящей звезды мира моды Джеймса Холта (Дэниэл Санжата). Найджел несказанно рад новым перспективам и уходу из Подиума. Андреа не может больше сопротивляться очарованию Кристиана, после прогулки по Парижу они проводят ночь вместе, а наутро она узнает от него, что Ирв, председатель совета директоров, собирается сместить Миранду и поставить на её место Жаклин Фолле, редактора французской версии Подиума. Несмотря на всё перенесённое от начальницы, Андреа настойчиво пытается предупредить её, не обращая внимания на явно отрицательную реакцию. За ланчем Миранда объявляет, что Жаклин займёт место креативного директора у Холта. Найджел в результате остаётся на прежнем месте, утешая себя надеждой на какую-нибудь «компенсацию» в будущем.

Андреа шокирована тем, как Миранда поступила со своим давним сотрудником. Во время поездки на очередное мероприятие Миранда рассказывает Энди, что уже давно узнала о намерениях руководства и, чтобы сохранить своё место, провела опережающую комбинацию, в которой ей пришлось пожертвовать интересами Найджела. По мнению Миранды, такое поведение естественно для человека, делающего карьеру. Она с одобрением замечает, что видит в Андреа многие собственные черты. По прибытии на место Миранда выходит из машины и идёт через толпу репортёров и фотографов, Андреа же разворачивается и уходит в противоположную сторону. Когда у неё звонит мобильный телефон, она, не отвечая, бросает его в фонтан на площади Согласия.

В Нью-Йорке Энди встречается с Нейтом и извиняется, признавая, что он был прав, говоря о происходивших в ней изменениях. Она намекает на желание возобновить отношения, он не против. Энди проходит собеседование, устраиваясь репортёром нью-йоркской газеты. Интервьюер сообщает ей, что получил факс от самой Миранды Пристли, в котором «она написала, что из всех ассистенток Вы принесли ей самое большое разочарование, и… что если я Вас не возьму, значит, я идиот». В заключительной сцене Андреа, проходя мимо места бывшей работы, звонит Эмили, предлагая забрать себе наряды, привезённые из Парижа. Эмили старается говорить с ней сухо, но соглашается и, вешая трубку, улыбается, после чего заявляет новой младшей ассистентке, что та пришла на место неоценимого работника. Затем Энди встречается взглядом с выходящей из офиса Мирандой и машет ей рукой. Та не отвечает на приветствие, но уже в машине, проводив взглядом явно довольную жизнью девушку, мягко улыбается, но потом своим привычным железным строгим тоном говорит шофёру: «Вперёд!».

В ролях

• Мерил Стрип — Миранда Пристли, главный редактор журнала Подиум. Её боятся все сотрудники редакции и многие представители мира моды. Её власть настолько велика, что она легко может отказаться от непонравившихся ей снимков с фотосессии стоимостью $300,000 и заставить дизайнера переделывать всю коллекцию, просто слегка поджав губы в знак того, что она её не устраивает. В начале фильма замужем вторым браком, но к концу фильма разводится. У неё есть две горячо любимые дочери-двойняшки.
• Энн Хэтэуэй — Андреа (Энди) Сакс, выпускница Northwestern University по специальности «журналист», которая, несмотря на отсутствие знаний в области моды, была принята на работу младшей ассистентки властной и требовательной Миранды Пристли.
• Эмили Блант — Эмили, старшая ассистентка Миранды Пристли, напарница Энди. Послушно выполняет все задания босса, терпеливо выслушивает критику и издёвки в свой адрес и надеется, что за хорошую работу Миранда возьмет её с собой на осеннюю неделю моды в Париж.
• Стэнли Туччи — Найджел, креативный директор журнала Подиум. Единственный человек в редакции, которому Энди, как ей кажется, может доверять, хотя он тоже критикует её манеру одеваться и «полноту». Также один из немногих людей, кто умудряется соответствовать всем требованиям Миранды. Фанатично предан своей профессии.
• Саймон Бейкер — Кристиан Томпсон, успешный и привлекательный писатель, очарованию которого Андреа не в состоянии сопротивляться. Помогает ей получить неопубликованную рукопись седьмой книги о Гарри Поттере для дочерей Миранды, чем спасает её от увольнения, а также намекает на то, что может помочь Энди в её стремлении стать журналистом.
• Эдриан Гренье — Нейт Купер, бойфренд Энди, повар в одном манхэттенском ресторане. Ближе к концу фильма они расходятся, потому что Энди всё больше времени уделяет своей работе, но в одной из финальных сцен делает намёк, что их отношения могут иметь продолжение.
• Трэйси Томс — Лили, близкая подруга Энди, по словам Нейта, «работает в этой галерее и делает… Ну… Ох, прости, а что ты там всё-таки делаешь?»
• Рич Соммер — Даг, финансовый аналитик, друг Энди по колледжу.
• Дэниэл Санжата — Джеймс Холт, молодой преуспевающий дизайнер.
• Дэвид Маршалл Грант — Ричард Сакс, отец Энди.
• Тибор Фельдман — Ирв Равитц, глава совета директоров, как говорится — «рост маленький, огромное эго».
• Жизель Бюндхен — Сирина, сотрудница редакции Подиума, подруга Эмили.
• Химена Ойос — Лючия

Роли дублировали

• Мария Цветкова — Андреа (Энди) Сакс
• Эвелина Хромченко — Миранда Пристли
• Анна Геллер — Эмили
• Александр Баргман — Кристиан Томпсон
• Елена Шульман — Сирина

Различия между книгой и фильмом

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Хотя все базовые сюжетные линии романа Лорен Вайсбергер были сохранены, многие из них вошли в фильм с изменениями. В сценарии, который написала Элин Брош Маккена, финал совершенно отличается от того, который был предложен в книге. Это, в свою очередь, потребовало внесения изменений в характеры некоторых героев.

Сюжет

• Ирву Равитцу, главе совета директоров, в фильме придано гораздо больше значения, чем в романе.
• Сцена на благотворительном вечере, где Энди напоминает Миранде имена гостей вместо замешкавшейся Эмили, изменена; в книге Эмили в ней вообще не было.
• Неспособность Эмили поехать в Париж в книге связана с заболеванием инфекционным мононуклеозом. В фильме её сбивает машина (использован эпизод с Лили, не вошедший в картину), что избавляет Энди от моральной дилеммы.
• Заговор против Миранды с целью сместить её с должности редактора Подиума и всё, что с ним связано, был придуман сценаристами исключительно для фильма.
• Уход Андреа из Подиума в фильме показан как осознанный: Андреа уже вполне освоилась в своей новой роли и начала получать от неё удовольствие, начальница её одобряет, но она сознательно отказывается от этой карьеры, понимая, что её придётся делать ценой неэтичных поступков. В книге разрыв происходит спонтанно: Андреа, доведённая до предела постоянным прессингом Миранды, узнав об аварии, в результате которой её подруга Лили оказалась в коме, срывается, публично посылает Миранду к чёрту, за что её тут же увольняют.
• Рекомендация Миранды, которую цитирует потенциальный работодатель Андреа («…и если я не возьму Вас — я идиот») — придумана сценаристами, в книге нет ничего подобного.
• В книге Энди продает наряды, которые привезла из Парижа, получив таким образом деньги на первое время.

Герои

• Андреа сделали выпускницей университета Northwestern University вместо Браун и посчитали, что ей лучше быть уроженкой Огайо, а не Коннектикута, как в книге.
• В фильм добавлена дополнительная сюжетная линия, связанная с разводом Миранды.
• Эмили в книге добрее по отношению к Андреа, чем на экране, и больше боится Миранды, иногда вступая с ней в пассивно-агрессивное противостояние.
• Имя бойфренда Энди поменяли с Алекса на Нейта, и работал он по книге не поваром, а учителем начальных классов в одной из школ Бронкса.
• Лили сильно изменена, а её роль в действии — сокращена. В романе она была лучшей подругой Энди с восьмого класса, во время действия книги — аспирантом в Колумбийском университете. Из-за стрессов от учёбы у неё появились проблемы с алкоголем, в итоге она, ведя машину в нетрезвом виде, попала в автокатастрофу и оказалась в коме.
• В романе подчёркивается, что Лили, Энди, Алекс/Нейт и Миранда — евреи по национальности. В фильме же нигде не указана их этническая принадлежность, а Лили и вовсе становится негритянкой.
• Джеймс Холт и Жаклин Фолле, фигурирующие в основном в финальных сценах фильма, не имеют прототипов в романе.
• Несколько мужчин, по книге — сотрудников редакции Подиума, были объединены в экранного Найджела.
• Няня дочерей Миранды Кара и охранник Elias-Clark Эдуардо появляются в фильме буквально на несколько секунд каждый и не имеют ни одной реплики.
• Кристиан похож на своего прототипа из романа, но в фильме его герою уделено гораздо меньше внимания, а фамилия изменена с Коллинсворта на Томпсона.

История создания

Режиссёр картины Дэвид Фрэнкел и продюсер Венди Файнерман прочитали книгу «Дьявол носит Prada» в её издаваемом виде. Её экранизация должна была стать второй серьёзной работой Фрэнкела. Он, кинооператор Флориан Баллхаус и дизайнер костюмов Патриция Филд уже имели серьёзный опыт по части съёмок подобных фильмов, так как участвовали в создании сериала «Секс в большом городе».

Подготовка к съёмкам

Четыре сценариста работали над сценарием до Элин Брош Маккена, которая внесла в него свои правки, основанные на личном опыте работы в издательстве одного модного журнала, сделала вариант, устроивший Файнерман и Фрэнкела. Получившийся сценарий перестроил сюжет преимущественно вокруг конфликта между Энди и Мирандой. МакКенна также сделала Миранду менее коварной по просьбе режиссёра и продюсера, но возместила это послабление в её требовательности к работникам. Хэтэуэй была единственной актрисой, рассматриваемой на роль Энди, в силу некоторых её индивидуальных особенностей. Блант, обожаемая Файнерман за её чувство юмора, отрицала слухи, что сбросила вес по требованию создателей фильма. Она настаивала на том, чтобы Эмили выглядела в её исполнении по-британски. Жизель Бюндхен согласилась играть только с условием, что ей не достанется роль модели.

Туччи был одним из последних утверждённых актёров. Он построил образ Найджела на основе характеров людей, с которыми был знаком, а также настаивал на ношении очков, в которых его персонаж появляется в фильме. Санджата, прочитав роль Туччи, отнесся к ней без особого энтузиазма, поскольку только что окончил работу над подобным персонажем, но, прочитав роль Холта, поменял свою точку зрения и попросил устроить для него прослушивание на эту роль. Продюсеры посмотрели видеозапись, которую он им прислал, на ней он был одет в тот самый зелёный жакет, в котором на экране впервые встречается с Энди.

Считается, что прообразом Миранды для Вайсбергер была Анна Винтур, властный редактор журнала Vogue. Поговаривали, что Винтур предупредила всех известных дизайнеров, приглашённых принять участие в камео для фильма, что если они примут это предложение, то больше никогда не появятся на страницах журнала Vogue, а другие известные женские журналы мод не напечатали обзоров фильма и ни словом не обмолвились на своих страницах о книге. Сотрудники редакции Vogue отрицали существование запрета, но Патриция Филд заметила, что многие дизайнеры поделились с ней, что не хотят рисковать, опасаясь ненароком разгневать Винтур. Винтур позже преодолела свой изначальный скептицизм и сказала, что ей понравился фильм в целом и игра Мерил Стрип в частности.

Только Валентино, разработавший дизайн вечернего платья Стрип, в котором она была на благотворительном вечере в одной из финальных сцен фильма, захотел принять участие в съёмках. Во время подготовки к съёмкам он находился в Нью-Йорке, и Файнерман попросила Филд устроить ей встречу с Валентино, чтобы предложить ему сняться в эпизоде. Тот согласился. Из знаменитостей, кроме Валентино, в эпизодах фильма снялись Хайди Клум в роли самой себя, Жизель Бюндхен в камео и сама Лорен Вайсбергер в роли няни дочерей-двойняшек Миранды.

Съёмки

Предварительные съёмки места действия заняли почти 60 дней в Нью-Йорке и Париже между октябрём и декабрём 2005 года. Бюджет фильма составил $35 миллионов. Баллхаус, при поддержке Файнерман и Фрэнкела, отснял так много материала, сколько смог, включая интерьеры и внешние виды для того, чтобы хотя бы частично передать занятость индустрии моды и всего Нью-Йорка в сценах этими видами на заднем плане. Он также использовал передвижные камеры для съёмок сцен деловых встреч в офисе Миранды, для того, чтобы лучше передать поток действия; а также ускоренную съёмку входа Андреа в здание издательского дома Elias-Clark в начальной сцене фильма. Наложение видео было необходимо преимущественно для создания внешних видов за окнами офисов и мерседеса, в котором проходит финальный диалог Миранды и Андреа.

Игра актёров

Стрип приняла осознанное решение своей игрой не создавать из Миранды Винтур, не делать на их сходстве акцента и изобразить Миранду скорее американкой, нежели британкой («Я чувствовала, что это сильно меня ограничит»). «Я думаю, она не хотела, чтобы люди путали экранную Миранду Пристли и Анну Винтур», — сказал Фрэнкел. — «Поэтому с самого начала съёмок она смотрела на Миранду совсем по-другому и в соответствии с этим играла в фильме». Фразы «это всё» и «пожалуйста, надоедайте кому-нибудь другому…» стали всеми узнаваемыми в её исполнении; манера Миранды кидать своё пальто на стол Андреа и отказ от стейка за ланчем были взяты из романа. Стрип готовилась к роли, читая протеже Винтур и мемуары легендарного редактора Vogue Дианы Вриленд. Она потеряла достаточно в весе, чтобы позволить себе одеваться во все те наряды, в которых она блистает в фильме. Работу Стрип оценили множество критиков, за эту роль она получила несколько наград и номинаций, включая номинацию на «Оскар» (14-ю в её личном списке) и премию «Золотой глобус» как лучшая актриса в кинокомедии или мюзикле.

Хэтэуэй готовилась для роли, неделю работая вольнонаёмной ассистенткой в одном аукционном доме. Фрэнкел сказал, что она была «ужасно напугана» перед съёмками первой сцены со Стрип. Та, в свою очередь, начала знакомство с Хэтэуэй со слов: «Я думаю, Вы идеально подходите на эту роль, и я очень рада, что мы будем работать вместе». Сразу после этого Стрип добавила, что это была первая и единственная приятная фраза, которую Хэтэуэй от неё услышит. Стрип применила такой подход ко всем, держа всех членов съёмочной группы при обсуждении всех вопросов на расстоянии.

Она также предложила снять незапланированную сцену, в которой Миранда проводит совещание с сотрудниками редакции — единственную в фильме, на которой не присутствует Энди. Также идея показать Миранду без косметики в сцене, где та рассказывает Энди о своих переживаниях по поводу того, как отразится на состоянии дочерей-двойняшек очередной её публичный развод, принадлежит Мерил.

Дизайн костюмов

Фрэнкел, который работал с Патрисией Филд над фильмом «Рапсодия Майами» ещё до его дебютного «Секса в большом городе», знал, что подобрать хорошие костюмы для актёров, снимающихся в фильме об индустрии моды — задача крайне сложная. «Моя роль заключалась в том, чтобы набрать актёров и уйти», — шутил он позже.

Дизайнеры, не захотевшие появиться на экране, очень помогли Филд с костюмами. Однако изначально запланированного на это бюджета в $100 000 не хватило, его пришлось пополнять с помощью друзей из индустрии. В конечном итоге дизайн костюмов обошёлся создателям фильма в $1 миллион, что сделало фильм одним из самых дорогих в истории по этому показателю. Одно только ожерелье Миранды было куплено за $100 000.

Chanel пожелал одеть Хэтэуэй для фильма, Dolce & Gabbana и Calvin Klein также помогли Филд. Хотя Филд не стала делать Стрип похожей на Винтур, она одела её в основном в наряды от Prada. (По собственным подсчетам Филд 40 % туфель, которые носила в фильме Стрип, были производства Prada). Филд также добавила, что зрители не должны видеть в этом намека на Винтур, и что «Мерил нисколько не похожа на Анну, поэтому даже если бы я захотела скопировать Анну, то не смогла бы». И всё же было решено, что, подобно Винтур и её предшественнице Диане Вриленд, у Миранды должна быть какая-то отличительная черта − белый парик с хохолком, который она носила вместе с другой одеждой. Филд сказала, что избежит преобладания модных тенденций в образе Миранды, заменив их стилем «одежды богатой леди». Она не хотела, чтобы люди легко признавали то, во что Миранда была одета.

Саундтрек

Список композиций, использованных в фильме (согласно очерёдности проигрывания):

1. KT Tunstall — Suddenly I See
2. Madonna — Jump
3. Bitter-sweet — Bittersweet Faith
4. U2 — City of Blinding Lights
5. Madonna — Vogue
6. Jamiroquai — Seven Days In Sunny June
7. Alanis Morissette — Crazy
8. Moby — Beautiful
9. Ray Lamontagne — How Come
10. Azure Ray — Sleep
11. DJ Colette — Feelin’ Hypnotized
12. Mocean Worker — Tres Tres Chic
13. David Morales — Here I Am
14. Theodore Shapiro — Suite From The Devil Wears Prada

Прокат

Сумма сборов от проката фильма в Северной Америке к 30 июня 2006 года стала настоящим сюрпризом для создателей фильма. Коммерческий успех и похвальные отзывы критиков продолжились и в иностранном прокате. Релиз фильма на DVD в США также стал наиболее успешным с точки зрения прибыли в декабре 2006. По всему миру фильм заработал в прокате более чем $300 миллионов и к концу 2006 вошёл в 20-ку наиболее успешных как в США, так и в других странах. Фильм стал вторым по «прибыльности» в карьере Мерил Стрип (после фильма «Мамма Миа!») и самым прибыльным для Энн Хэтэуэй на тот момент (до «Алисы в стране чудес»).

Награды и номинации

Полный перечень наград и номинаций — на сайте IMDB.

Премия	Категория	Имя	Результат
Оскар	Лучшая женская роль	Мерил Стрип	Номинация
	Лучший дизайн костюмов	Патриция Филд	Номинация
Золотой глобус	Лучший фильм — комедия или мюзикл		Номинация
	Лучшая женская роль в комедии или мюзикле	Мерил Стрип	Победа
	Лучшая женская роль второго плана	Эмили Блант	Номинация
BAFTA	Лучшая женская роль	Мерил Стрип	Номинация
	Лучшая женская роль второго плана	Эмили Блант	Номинация
	Лучший адаптированный сценарий	Элин Брош Маккена	Номинация
	Лучший дизайн костюмов	Патриция Филд	Номинация
	Лучший грим и причёски	Никки Ледерманн, Энджел Де Энджелис	Номинация
Премия Гильдии киноактёров США	Лучшая женская роль	Мерил Стрип	Номинация

См. также

• Анна Винтур

Ссылки

• [www.devilwearspradamovie.com/ Официальный сайт фильма] (англ.)
• «Дьявол носит Prada» (англ.) на сайте Internet Movie Database

Отрывок, характеризующий Дьявол носит Prada (фильм)

– Vous m'avez sauve la vie! Vous etes Francais, [Вы спасли мне жизнь. Вы француз,] – сказал он. Для француза вывод этот был несомненен. Совершить великое дело мог только француз, а спасение жизни его, m r Ramball'я capitaine du 13 me leger [мосье Рамбаля, капитана 13 го легкого полка] – было, без сомнения, самым великим делом.
Но как ни несомненен был этот вывод и основанное на нем убеждение офицера, Пьер счел нужным разочаровать его.
– Je suis Russe, [Я русский,] – быстро сказал Пьер.
– Ти ти ти, a d'autres, [рассказывайте это другим,] – сказал француз, махая пальцем себе перед носом и улыбаясь. – Tout a l'heure vous allez me conter tout ca, – сказал он. – Charme de rencontrer un compatriote. Eh bien! qu'allons nous faire de cet homme? [Сейчас вы мне все это расскажете. Очень приятно встретить соотечественника. Ну! что же нам делать с этим человеком?] – прибавил он, обращаясь к Пьеру, уже как к своему брату. Ежели бы даже Пьер не был француз, получив раз это высшее в свете наименование, не мог же он отречься от него, говорило выражение лица и тон французского офицера. На последний вопрос Пьер еще раз объяснил, кто был Макар Алексеич, объяснил, что пред самым их приходом этот пьяный, безумный человек утащил заряженный пистолет, который не успели отнять у него, и просил оставить его поступок без наказания.
Француз выставил грудь и сделал царский жест рукой.
– Vous m'avez sauve la vie. Vous etes Francais. Vous me demandez sa grace? Je vous l'accorde. Qu'on emmene cet homme, [Вы спасли мне жизнь. Вы француз. Вы хотите, чтоб я простил его? Я прощаю его. Увести этого человека,] – быстро и энергично проговорил французский офицер, взяв под руку произведенного им за спасение его жизни во французы Пьера, и пошел с ним в дом.
Солдаты, бывшие на дворе, услыхав выстрел, вошли в сени, спрашивая, что случилось, и изъявляя готовность наказать виновных; но офицер строго остановил их.
– On vous demandera quand on aura besoin de vous, [Когда будет нужно, вас позовут,] – сказал он. Солдаты вышли. Денщик, успевший между тем побывать в кухне, подошел к офицеру.
– Capitaine, ils ont de la soupe et du gigot de mouton dans la cuisine, – сказал он. – Faut il vous l'apporter? [Капитан у них в кухне есть суп и жареная баранина. Прикажете принести?]
– Oui, et le vin, [Да, и вино,] – сказал капитан.


Французский офицер вместе с Пьером вошли в дом. Пьер счел своим долгом опять уверить капитана, что он был не француз, и хотел уйти, но французский офицер и слышать не хотел об этом. Он был до такой степени учтив, любезен, добродушен и истинно благодарен за спасение своей жизни, что Пьер не имел духа отказать ему и присел вместе с ним в зале, в первой комнате, в которую они вошли. На утверждение Пьера, что он не француз, капитан, очевидно не понимая, как можно было отказываться от такого лестного звания, пожал плечами и сказал, что ежели он непременно хочет слыть за русского, то пускай это так будет, но что он, несмотря на то, все так же навеки связан с ним чувством благодарности за спасение жизни.
Ежели бы этот человек был одарен хоть сколько нибудь способностью понимать чувства других и догадывался бы об ощущениях Пьера, Пьер, вероятно, ушел бы от него; но оживленная непроницаемость этого человека ко всему тому, что не было он сам, победила Пьера.
– Francais ou prince russe incognito, [Француз или русский князь инкогнито,] – сказал француз, оглядев хотя и грязное, но тонкое белье Пьера и перстень на руке. – Je vous dois la vie je vous offre mon amitie. Un Francais n'oublie jamais ni une insulte ni un service. Je vous offre mon amitie. Je ne vous dis que ca. [Я обязан вам жизнью, и я предлагаю вам дружбу. Француз никогда не забывает ни оскорбления, ни услуги. Я предлагаю вам мою дружбу. Больше я ничего не говорю.]
В звуках голоса, в выражении лица, в жестах этого офицера было столько добродушия и благородства (во французском смысле), что Пьер, отвечая бессознательной улыбкой на улыбку француза, пожал протянутую руку.
– Capitaine Ramball du treizieme leger, decore pour l'affaire du Sept, [Капитан Рамбаль, тринадцатого легкого полка, кавалер Почетного легиона за дело седьмого сентября,] – отрекомендовался он с самодовольной, неудержимой улыбкой, которая морщила его губы под усами. – Voudrez vous bien me dire a present, a qui' j'ai l'honneur de parler aussi agreablement au lieu de rester a l'ambulance avec la balle de ce fou dans le corps. [Будете ли вы так добры сказать мне теперь, с кем я имею честь разговаривать так приятно, вместо того, чтобы быть на перевязочном пункте с пулей этого сумасшедшего в теле?]
Пьер отвечал, что не может сказать своего имени, и, покраснев, начал было, пытаясь выдумать имя, говорить о причинах, по которым он не может сказать этого, но француз поспешно перебил его.
– De grace, – сказал он. – Je comprends vos raisons, vous etes officier… officier superieur, peut etre. Vous avez porte les armes contre nous. Ce n'est pas mon affaire. Je vous dois la vie. Cela me suffit. Je suis tout a vous. Vous etes gentilhomme? [Полноте, пожалуйста. Я понимаю вас, вы офицер… штаб офицер, может быть. Вы служили против нас. Это не мое дело. Я обязан вам жизнью. Мне этого довольно, и я весь ваш. Вы дворянин?] – прибавил он с оттенком вопроса. Пьер наклонил голову. – Votre nom de bapteme, s'il vous plait? Je ne demande pas davantage. Monsieur Pierre, dites vous… Parfait. C'est tout ce que je desire savoir. [Ваше имя? я больше ничего не спрашиваю. Господин Пьер, вы сказали? Прекрасно. Это все, что мне нужно.]
Когда принесены были жареная баранина, яичница, самовар, водка и вино из русского погреба, которое с собой привезли французы, Рамбаль попросил Пьера принять участие в этом обеде и тотчас сам, жадно и быстро, как здоровый и голодный человек, принялся есть, быстро пережевывая своими сильными зубами, беспрестанно причмокивая и приговаривая excellent, exquis! [чудесно, превосходно!] Лицо его раскраснелось и покрылось потом. Пьер был голоден и с удовольствием принял участие в обеде. Морель, денщик, принес кастрюлю с теплой водой и поставил в нее бутылку красного вина. Кроме того, он принес бутылку с квасом, которую он для пробы взял в кухне. Напиток этот был уже известен французам и получил название. Они называли квас limonade de cochon (свиной лимонад), и Морель хвалил этот limonade de cochon, который он нашел в кухне. Но так как у капитана было вино, добытое при переходе через Москву, то он предоставил квас Морелю и взялся за бутылку бордо. Он завернул бутылку по горлышко в салфетку и налил себе и Пьеру вина. Утоленный голод и вино еще более оживили капитана, и он не переставая разговаривал во время обеда.
– Oui, mon cher monsieur Pierre, je vous dois une fiere chandelle de m'avoir sauve… de cet enrage… J'en ai assez, voyez vous, de balles dans le corps. En voila une (on показал на бок) a Wagram et de deux a Smolensk, – он показал шрам, который был на щеке. – Et cette jambe, comme vous voyez, qui ne veut pas marcher. C'est a la grande bataille du 7 a la Moskowa que j'ai recu ca. Sacre dieu, c'etait beau. Il fallait voir ca, c'etait un deluge de feu. Vous nous avez taille une rude besogne; vous pouvez vous en vanter, nom d'un petit bonhomme. Et, ma parole, malgre l'atoux que j'y ai gagne, je serais pret a recommencer. Je plains ceux qui n'ont pas vu ca. [Да, мой любезный господин Пьер, я обязан поставить за вас добрую свечку за то, что вы спасли меня от этого бешеного. С меня, видите ли, довольно тех пуль, которые у меня в теле. Вот одна под Ваграмом, другая под Смоленском. А эта нога, вы видите, которая не хочет двигаться. Это при большом сражении 7 го под Москвою. О! это было чудесно! Надо было видеть, это был потоп огня. Задали вы нам трудную работу, можете похвалиться. И ей богу, несмотря на этот козырь (он указал на крест), я был бы готов начать все снова. Жалею тех, которые не видали этого.]
– J'y ai ete, [Я был там,] – сказал Пьер.
– Bah, vraiment! Eh bien, tant mieux, – сказал француз. – Vous etes de fiers ennemis, tout de meme. La grande redoute a ete tenace, nom d'une pipe. Et vous nous l'avez fait cranement payer. J'y suis alle trois fois, tel que vous me voyez. Trois fois nous etions sur les canons et trois fois on nous a culbute et comme des capucins de cartes. Oh!! c'etait beau, monsieur Pierre. Vos grenadiers ont ete superbes, tonnerre de Dieu. Je les ai vu six fois de suite serrer les rangs, et marcher comme a une revue. Les beaux hommes! Notre roi de Naples, qui s'y connait a crie: bravo! Ah, ah! soldat comme nous autres! – сказал он, улыбаясь, поело минутного молчания. – Tant mieux, tant mieux, monsieur Pierre. Terribles en bataille… galants… – он подмигнул с улыбкой, – avec les belles, voila les Francais, monsieur Pierre, n'est ce pas? [Ба, в самом деле? Тем лучше. Вы лихие враги, надо признаться. Хорошо держался большой редут, черт возьми. И дорого же вы заставили нас поплатиться. Я там три раза был, как вы меня видите. Три раза мы были на пушках, три раза нас опрокидывали, как карточных солдатиков. Ваши гренадеры были великолепны, ей богу. Я видел, как их ряды шесть раз смыкались и как они выступали точно на парад. Чудный народ! Наш Неаполитанский король, который в этих делах собаку съел, кричал им: браво! – Га, га, так вы наш брат солдат! – Тем лучше, тем лучше, господин Пьер. Страшны в сражениях, любезны с красавицами, вот французы, господин Пьер. Не правда ли?]
До такой степени капитан был наивно и добродушно весел, и целен, и доволен собой, что Пьер чуть чуть сам не подмигнул, весело глядя на него. Вероятно, слово «galant» навело капитана на мысль о положении Москвы.
– A propos, dites, donc, est ce vrai que toutes les femmes ont quitte Moscou? Une drole d'idee! Qu'avaient elles a craindre? [Кстати, скажите, пожалуйста, правда ли, что все женщины уехали из Москвы? Странная мысль, чего они боялись?]
– Est ce que les dames francaises ne quitteraient pas Paris si les Russes y entraient? [Разве французские дамы не уехали бы из Парижа, если бы русские вошли в него?] – сказал Пьер.
– Ah, ah, ah!.. – Француз весело, сангвинически расхохотался, трепля по плечу Пьера. – Ah! elle est forte celle la, – проговорил он. – Paris? Mais Paris Paris… [Ха, ха, ха!.. А вот сказал штуку. Париж?.. Но Париж… Париж…]
– Paris la capitale du monde… [Париж – столица мира…] – сказал Пьер, доканчивая его речь.
Капитан посмотрел на Пьера. Он имел привычку в середине разговора остановиться и поглядеть пристально смеющимися, ласковыми глазами.
– Eh bien, si vous ne m'aviez pas dit que vous etes Russe, j'aurai parie que vous etes Parisien. Vous avez ce je ne sais, quoi, ce… [Ну, если б вы мне не сказали, что вы русский, я бы побился об заклад, что вы парижанин. В вас что то есть, эта…] – и, сказав этот комплимент, он опять молча посмотрел.
– J'ai ete a Paris, j'y ai passe des annees, [Я был в Париже, я провел там целые годы,] – сказал Пьер.
– Oh ca se voit bien. Paris!.. Un homme qui ne connait pas Paris, est un sauvage. Un Parisien, ca se sent a deux lieux. Paris, s'est Talma, la Duschenois, Potier, la Sorbonne, les boulevards, – и заметив, что заключение слабее предыдущего, он поспешно прибавил: – Il n'y a qu'un Paris au monde. Vous avez ete a Paris et vous etes reste Busse. Eh bien, je ne vous en estime pas moins. [О, это видно. Париж!.. Человек, который не знает Парижа, – дикарь. Парижанина узнаешь за две мили. Париж – это Тальма, Дюшенуа, Потье, Сорбонна, бульвары… Во всем мире один Париж. Вы были в Париже и остались русским. Ну что же, я вас за то не менее уважаю.]
Под влиянием выпитого вина и после дней, проведенных в уединении с своими мрачными мыслями, Пьер испытывал невольное удовольствие в разговоре с этим веселым и добродушным человеком.
– Pour en revenir a vos dames, on les dit bien belles. Quelle fichue idee d'aller s'enterrer dans les steppes, quand l'armee francaise est a Moscou. Quelle chance elles ont manque celles la. Vos moujiks c'est autre chose, mais voua autres gens civilises vous devriez nous connaitre mieux que ca. Nous avons pris Vienne, Berlin, Madrid, Naples, Rome, Varsovie, toutes les capitales du monde… On nous craint, mais on nous aime. Nous sommes bons a connaitre. Et puis l'Empereur! [Но воротимся к вашим дамам: говорят, что они очень красивы. Что за дурацкая мысль поехать зарыться в степи, когда французская армия в Москве! Они пропустили чудесный случай. Ваши мужики, я понимаю, но вы – люди образованные – должны бы были знать нас лучше этого. Мы брали Вену, Берлин, Мадрид, Неаполь, Рим, Варшаву, все столицы мира. Нас боятся, но нас любят. Не вредно знать нас поближе. И потом император…] – начал он, но Пьер перебил его.
– L'Empereur, – повторил Пьер, и лицо его вдруг привяло грустное и сконфуженное выражение. – Est ce que l'Empereur?.. [Император… Что император?..]
– L'Empereur? C'est la generosite, la clemence, la justice, l'ordre, le genie, voila l'Empereur! C'est moi, Ram ball, qui vous le dit. Tel que vous me voyez, j'etais son ennemi il y a encore huit ans. Mon pere a ete comte emigre… Mais il m'a vaincu, cet homme. Il m'a empoigne. Je n'ai pas pu resister au spectacle de grandeur et de gloire dont il couvrait la France. Quand j'ai compris ce qu'il voulait, quand j'ai vu qu'il nous faisait une litiere de lauriers, voyez vous, je me suis dit: voila un souverain, et je me suis donne a lui. Eh voila! Oh, oui, mon cher, c'est le plus grand homme des siecles passes et a venir. [Император? Это великодушие, милосердие, справедливость, порядок, гений – вот что такое император! Это я, Рамбаль, говорю вам. Таким, каким вы меня видите, я был его врагом тому назад восемь лет. Мой отец был граф и эмигрант. Но он победил меня, этот человек. Он завладел мною. Я не мог устоять перед зрелищем величия и славы, которым он покрывал Францию. Когда я понял, чего он хотел, когда я увидал, что он готовит для нас ложе лавров, я сказал себе: вот государь, и я отдался ему. И вот! О да, мой милый, это самый великий человек прошедших и будущих веков.]
– Est il a Moscou? [Что, он в Москве?] – замявшись и с преступным лицом сказал Пьер.
Француз посмотрел на преступное лицо Пьера и усмехнулся.
– Non, il fera son entree demain, [Нет, он сделает свой въезд завтра,] – сказал он и продолжал свои рассказы.
Разговор их был прерван криком нескольких голосов у ворот и приходом Мореля, который пришел объявить капитану, что приехали виртембергские гусары и хотят ставить лошадей на тот же двор, на котором стояли лошади капитана. Затруднение происходило преимущественно оттого, что гусары не понимали того, что им говорили.
Капитан велел позвать к себе старшего унтер офицера в строгим голосом спросил у него, к какому полку он принадлежит, кто их начальник и на каком основании он позволяет себе занимать квартиру, которая уже занята. На первые два вопроса немец, плохо понимавший по французски, назвал свой полк и своего начальника; но на последний вопрос он, не поняв его, вставляя ломаные французские слова в немецкую речь, отвечал, что он квартиргер полка и что ему ведено от начальника занимать все дома подряд, Пьер, знавший по немецки, перевел капитану то, что говорил немец, и ответ капитана передал по немецки виртембергскому гусару. Поняв то, что ему говорили, немец сдался и увел своих людей. Капитан вышел на крыльцо, громким голосом отдавая какие то приказания.
Когда он вернулся назад в комнату, Пьер сидел на том же месте, где он сидел прежде, опустив руки на голову. Лицо его выражало страдание. Он действительно страдал в эту минуту. Когда капитан вышел и Пьер остался один, он вдруг опомнился и сознал то положение, в котором находился. Не то, что Москва была взята, и не то, что эти счастливые победители хозяйничали в ней и покровительствовали ему, – как ни тяжело чувствовал это Пьер, не это мучило его в настоящую минуту. Его мучило сознание своей слабости. Несколько стаканов выпитого вина, разговор с этим добродушным человеком уничтожили сосредоточенно мрачное расположение духа, в котором жил Пьер эти последние дни и которое было необходимо для исполнения его намерения. Пистолет, и кинжал, и армяк были готовы, Наполеон въезжал завтра. Пьер точно так же считал полезным и достойным убить злодея; но он чувствовал, что теперь он не сделает этого. Почему? – он не знал, но предчувствовал как будто, что он не исполнит своего намерения. Он боролся против сознания своей слабости, но смутно чувствовал, что ему не одолеть ее, что прежний мрачный строй мыслей о мщенье, убийстве и самопожертвовании разлетелся, как прах, при прикосновении первого человека.
Капитан, слегка прихрамывая и насвистывая что то, вошел в комнату.
Забавлявшая прежде Пьера болтовня француза теперь показалась ему противна. И насвистываемая песенка, и походка, и жест покручиванья усов – все казалось теперь оскорбительным Пьеру.
«Я сейчас уйду, я ни слова больше не скажу с ним», – думал Пьер. Он думал это, а между тем сидел все на том же месте. Какое то странное чувство слабости приковало его к своему месту: он хотел и не мог встать и уйти.
Капитан, напротив, казался очень весел. Он прошелся два раза по комнате. Глаза его блестели, и усы слегка подергивались, как будто он улыбался сам с собой какой то забавной выдумке.
– Charmant, – сказал он вдруг, – le colonel de ces Wurtembourgeois! C'est un Allemand; mais brave garcon, s'il en fut. Mais Allemand. [Прелестно, полковник этих вюртембергцев! Он немец; но славный малый, несмотря на это. Но немец.]
Он сел против Пьера.
– A propos, vous savez donc l'allemand, vous? [Кстати, вы, стало быть, знаете по немецки?]
Пьер смотрел на него молча.
– Comment dites vous asile en allemand? [Как по немецки убежище?]
– Asile? – повторил Пьер. – Asile en allemand – Unterkunft. [Убежище? Убежище – по немецки – Unterkunft.]
– Comment dites vous? [Как вы говорите?] – недоверчиво и быстро переспросил капитан.
– Unterkunft, – повторил Пьер.
– Onterkoff, – сказал капитан и несколько секунд смеющимися глазами смотрел на Пьера. – Les Allemands sont de fieres betes. N'est ce pas, monsieur Pierre? [Экие дурни эти немцы. Не правда ли, мосье Пьер?] – заключил он.
– Eh bien, encore une bouteille de ce Bordeau Moscovite, n'est ce pas? Morel, va nous chauffer encore une pelilo bouteille. Morel! [Ну, еще бутылочку этого московского Бордо, не правда ли? Морель согреет нам еще бутылочку. Морель!] – весело крикнул капитан.
Морель подал свечи и бутылку вина. Капитан посмотрел на Пьера при освещении, и его, видимо, поразило расстроенное лицо его собеседника. Рамбаль с искренним огорчением и участием в лице подошел к Пьеру и нагнулся над ним.
– Eh bien, nous sommes tristes, [Что же это, мы грустны?] – сказал он, трогая Пьера за руку. – Vous aurai je fait de la peine? Non, vrai, avez vous quelque chose contre moi, – переспрашивал он. – Peut etre rapport a la situation? [Может, я огорчил вас? Нет, в самом деле, не имеете ли вы что нибудь против меня? Может быть, касательно положения?]
Пьер ничего не отвечал, но ласково смотрел в глаза французу. Это выражение участия было приятно ему.
– Parole d'honneur, sans parler de ce que je vous dois, j'ai de l'amitie pour vous. Puis je faire quelque chose pour vous? Disposez de moi. C'est a la vie et a la mort. C'est la main sur le c?ur que je vous le dis, [Честное слово, не говоря уже про то, чем я вам обязан, я чувствую к вам дружбу. Не могу ли я сделать для вас что нибудь? Располагайте мною. Это на жизнь и на смерть. Я говорю вам это, кладя руку на сердце,] – сказал он, ударяя себя в грудь.
– Merci, – сказал Пьер. Капитан посмотрел пристально на Пьера так же, как он смотрел, когда узнал, как убежище называлось по немецки, и лицо его вдруг просияло.
– Ah! dans ce cas je bois a notre amitie! [А, в таком случае пью за вашу дружбу!] – весело крикнул он, наливая два стакана вина. Пьер взял налитой стакан и выпил его. Рамбаль выпил свой, пожал еще раз руку Пьера и в задумчиво меланхолической позе облокотился на стол.
– Oui, mon cher ami, voila les caprices de la fortune, – начал он. – Qui m'aurait dit que je serai soldat et capitaine de dragons au service de Bonaparte, comme nous l'appellions jadis. Et cependant me voila a Moscou avec lui. Il faut vous dire, mon cher, – продолжал он грустным я мерным голосом человека, который сбирается рассказывать длинную историю, – que notre nom est l'un des plus anciens de la France. [Да, мой друг, вот колесо фортуны. Кто сказал бы мне, что я буду солдатом и капитаном драгунов на службе у Бонапарта, как мы его, бывало, называли. Однако же вот я в Москве с ним. Надо вам сказать, мой милый… что имя наше одно из самых древних во Франции.]
И с легкой и наивной откровенностью француза капитан рассказал Пьеру историю своих предков, свое детство, отрочество и возмужалость, все свои родственныеимущественные, семейные отношения. «Ma pauvre mere [„Моя бедная мать“.] играла, разумеется, важную роль в этом рассказе.
– Mais tout ca ce n'est que la mise en scene de la vie, le fond c'est l'amour? L'amour! N'est ce pas, monsieur; Pierre? – сказал он, оживляясь. – Encore un verre. [Но все это есть только вступление в жизнь, сущность же ее – это любовь. Любовь! Не правда ли, мосье Пьер? Еще стаканчик.]
Пьер опять выпил и налил себе третий.
– Oh! les femmes, les femmes! [О! женщины, женщины!] – и капитан, замаслившимися глазами глядя на Пьера, начал говорить о любви и о своих любовных похождениях. Их было очень много, чему легко было поверить, глядя на самодовольное, красивое лицо офицера и на восторженное оживление, с которым он говорил о женщинах. Несмотря на то, что все любовные истории Рамбаля имели тот характер пакостности, в котором французы видят исключительную прелесть и поэзию любви, капитан рассказывал свои истории с таким искренним убеждением, что он один испытал и познал все прелести любви, и так заманчиво описывал женщин, что Пьер с любопытством слушал его.
Очевидно было, что l'amour, которую так любил француз, была ни та низшего и простого рода любовь, которую Пьер испытывал когда то к своей жене, ни та раздуваемая им самим романтическая любовь, которую он испытывал к Наташе (оба рода этой любви Рамбаль одинаково презирал – одна была l'amour des charretiers, другая l'amour des nigauds) [любовь извозчиков, другая – любовь дурней.]; l'amour, которой поклонялся француз, заключалась преимущественно в неестественности отношений к женщине и в комбинация уродливостей, которые придавали главную прелесть чувству.
Так капитан рассказал трогательную историю своей любви к одной обворожительной тридцатипятилетней маркизе и в одно и то же время к прелестному невинному, семнадцатилетнему ребенку, дочери обворожительной маркизы. Борьба великодушия между матерью и дочерью, окончившаяся тем, что мать, жертвуя собой, предложила свою дочь в жены своему любовнику, еще и теперь, хотя уж давно прошедшее воспоминание, волновала капитана. Потом он рассказал один эпизод, в котором муж играл роль любовника, а он (любовник) роль мужа, и несколько комических эпизодов из souvenirs d'Allemagne, где asile значит Unterkunft, где les maris mangent de la choux croute и где les jeunes filles sont trop blondes. [воспоминаний о Германии, где мужья едят капустный суп и где молодые девушки слишком белокуры.]
Наконец последний эпизод в Польше, еще свежий в памяти капитана, который он рассказывал с быстрыми жестами и разгоревшимся лицом, состоял в том, что он спас жизнь одному поляку (вообще в рассказах капитана эпизод спасения жизни встречался беспрестанно) и поляк этот вверил ему свою обворожительную жену (Parisienne de c?ur [парижанку сердцем]), в то время как сам поступил во французскую службу. Капитан был счастлив, обворожительная полька хотела бежать с ним; но, движимый великодушием, капитан возвратил мужу жену, при этом сказав ему: «Je vous ai sauve la vie et je sauve votre honneur!» [Я спас вашу жизнь и спасаю вашу честь!] Повторив эти слова, капитан протер глаза и встряхнулся, как бы отгоняя от себя охватившую его слабость при этом трогательном воспоминании.
Слушая рассказы капитана, как это часто бывает в позднюю вечернюю пору и под влиянием вина, Пьер следил за всем тем, что говорил капитан, понимал все и вместе с тем следил за рядом личных воспоминаний, вдруг почему то представших его воображению. Когда он слушал эти рассказы любви, его собственная любовь к Наташе неожиданно вдруг вспомнилась ему, и, перебирая в своем воображении картины этой любви, он мысленно сравнивал их с рассказами Рамбаля. Следя за рассказом о борьбе долга с любовью, Пьер видел пред собою все малейшие подробности своей последней встречи с предметом своей любви у Сухаревой башни. Тогда эта встреча не произвела на него влияния; он даже ни разу не вспомнил о ней. Но теперь ему казалось, что встреча эта имела что то очень значительное и поэтическое.
«Петр Кирилыч, идите сюда, я узнала», – слышал он теперь сказанные сю слова, видел пред собой ее глаза, улыбку, дорожный чепчик, выбившуюся прядь волос… и что то трогательное, умиляющее представлялось ему во всем этом.
Окончив свой рассказ об обворожительной польке, капитан обратился к Пьеру с вопросом, испытывал ли он подобное чувство самопожертвования для любви и зависти к законному мужу.
Вызванный этим вопросом, Пьер поднял голову и почувствовал необходимость высказать занимавшие его мысли; он стал объяснять, как он несколько иначе понимает любовь к женщине. Он сказал, что он во всю свою жизнь любил и любит только одну женщину и что эта женщина никогда не может принадлежать ему.
– Tiens! [Вишь ты!] – сказал капитан.
Потом Пьер объяснил, что он любил эту женщину с самых юных лет; но не смел думать о ней, потому что она была слишком молода, а он был незаконный сын без имени. Потом же, когда он получил имя и богатство, он не смел думать о ней, потому что слишком любил ее, слишком высоко ставил ее над всем миром и потому, тем более, над самим собою. Дойдя до этого места своего рассказа, Пьер обратился к капитану с вопросом: понимает ли он это?
Капитан сделал жест, выражающий то, что ежели бы он не понимал, то он все таки просит продолжать.
– L'amour platonique, les nuages… [Платоническая любовь, облака…] – пробормотал он. Выпитое ли вино, или потребность откровенности, или мысль, что этот человек не знает и не узнает никого из действующих лиц его истории, или все вместе развязало язык Пьеру. И он шамкающим ртом и маслеными глазами, глядя куда то вдаль, рассказал всю свою историю: и свою женитьбу, и историю любви Наташи к его лучшему другу, и ее измену, и все свои несложные отношения к ней. Вызываемый вопросами Рамбаля, он рассказал и то, что скрывал сначала, – свое положение в свете и даже открыл ему свое имя.
Более всего из рассказа Пьера поразило капитана то, что Пьер был очень богат, что он имел два дворца в Москве и что он бросил все и не уехал из Москвы, а остался в городе, скрывая свое имя и звание.
Уже поздно ночью они вместе вышли на улицу. Ночь была теплая и светлая. Налево от дома светлело зарево первого начавшегося в Москве, на Петровке, пожара. Направо стоял высоко молодой серп месяца, и в противоположной от месяца стороне висела та светлая комета, которая связывалась в душе Пьера с его любовью. У ворот стояли Герасим, кухарка и два француза. Слышны были их смех и разговор на непонятном друг для друга языке. Они смотрели на зарево, видневшееся в городе.
Ничего страшного не было в небольшом отдаленном пожаре в огромном городе.
Глядя на высокое звездное небо, на месяц, на комету и на зарево, Пьер испытывал радостное умиление. «Ну, вот как хорошо. Ну, чего еще надо?!» – подумал он. И вдруг, когда он вспомнил свое намерение, голова его закружилась, с ним сделалось дурно, так что он прислонился к забору, чтобы не упасть.