Дьяков, Виктор Иванович
| Виктор Иванович Дьяков | ||||
| Род деятельности: |
актёр, режиссёр, педагог | |||
|---|---|---|---|---|
| Дата рождения: | ||||
| Место рождения: | ||||
| Гражданство: | ||||
| Дата смерти: | ||||
| Место смерти: | ||||
| Награды и премии: |
| |||
Виктор Иванович Дьяков (11 ноября 1903, Харьков — 12 июня 1987, Алма-Ата, Казахская ССР) — советский театральный актёр, режиссёр, педагог, заслуженный артист Казахской ССР (1945).
Биография
В 1929-1932 годах был актёром Ленинградского Красного театра.[1] В 1932-1934 годах учился в Ленинградском государственном техникуме сценического искусства у режиссёра В. Н. Соловьёва.[1]
В 1934-1941 годах преподавал в студии Казахского театра драмы в Алма-Атинском театральном училище.[1]
Участвовал в Великой Отечественной войне.[1] Был награждён орденом Красной Звезды, орденом Отечественной войны 1-й степени и медалями.[1] В 1943 году вступил в Компартию.[1]
После войны выступал главным образом в качестве режиссёра: в 1937—1940 и 1949—1950 годах — главный режиссёр Уйгурского музыкально-драматического театра, в 1950—1953 годах — режиссёр Казахского академического театра драмы и Государственного русского театра драмы Казахской ССР, был также директором алма-атинского ТЮЗа, работал в театрах Бреста и Ленинграда.[1] В 1953—1963 годах работал главным режиссёром Казахского телевидения.[1]
Поставил ряд спектаклей, в том числе «Козы Корпеш — Баян слу» Г. М. Мусрепова, «Любовь к Родине» Ш. Салиева (оба в 1938 году), «Свадьба в Малиновке» Б. А. Александрова и Л. А. Юхвида, «Манон» К. Хасанова (оба в 1939 году, Уйгурский музыкально-драматический театр), «На дне» А. М. Горького (1947), «Не ждали» В. С. Полякова (1948, Государственный русский театр драмы Казахской ССР), «Единая семья» А. Абишева (1949, Казахский академический театр драмы), «Абай» М. О. Ауэзова и Л. С. Соболева (1963, Чимкентский областной казахский театр драмы) и другие.[1]
Совместно с И. Саттаровым написал драму «Герип и Санам», которая была поставлена на сцене Уйгурского музыкально-драматического театра в 1941 году.[1]
Напишите отзыв о статье "Дьяков, Виктор Иванович"
Примечания
Отрывок, характеризующий Дьяков, Виктор Иванович
Наполеон прошелся перед палаткой, посмотрел на огни, прислушался к топоту и, проходя мимо высокого гвардейца в мохнатой шапке, стоявшего часовым у его палатки и, как черный столб, вытянувшегося при появлении императора, остановился против него.– С которого года в службе? – спросил он с той привычной аффектацией грубой и ласковой воинственности, с которой он всегда обращался с солдатами. Солдат отвечал ему.
– Ah! un des vieux! [А! из стариков!] Получили рис в полк?
– Получили, ваше величество.
Наполеон кивнул головой и отошел от него.
В половине шестого Наполеон верхом ехал к деревне Шевардину.
Начинало светать, небо расчистило, только одна туча лежала на востоке. Покинутые костры догорали в слабом свете утра.
Вправо раздался густой одинокий пушечный выстрел, пронесся и замер среди общей тишины. Прошло несколько минут. Раздался второй, третий выстрел, заколебался воздух; четвертый, пятый раздались близко и торжественно где то справа.
Еще не отзвучали первые выстрелы, как раздались еще другие, еще и еще, сливаясь и перебивая один другой.
Наполеон подъехал со свитой к Шевардинскому редуту и слез с лошади. Игра началась.
Вернувшись от князя Андрея в Горки, Пьер, приказав берейтору приготовить лошадей и рано утром разбудить его, тотчас же заснул за перегородкой, в уголке, который Борис уступил ему.
Когда Пьер совсем очнулся на другое утро, в избе уже никого не было. Стекла дребезжали в маленьких окнах. Берейтор стоял, расталкивая его.
– Ваше сиятельство, ваше сиятельство, ваше сиятельство… – упорно, не глядя на Пьера и, видимо, потеряв надежду разбудить его, раскачивая его за плечо, приговаривал берейтор.
– Что? Началось? Пора? – заговорил Пьер, проснувшись.
– Изволите слышать пальбу, – сказал берейтор, отставной солдат, – уже все господа повышли, сами светлейшие давно проехали.
Пьер поспешно оделся и выбежал на крыльцо. На дворе было ясно, свежо, росисто и весело. Солнце, только что вырвавшись из за тучи, заслонявшей его, брызнуло до половины переломленными тучей лучами через крыши противоположной улицы, на покрытую росой пыль дороги, на стены домов, на окна забора и на лошадей Пьера, стоявших у избы. Гул пушек яснее слышался на дворе. По улице прорысил адъютант с казаком.
– Пора, граф, пора! – прокричал адъютант.
Приказав вести за собой лошадь, Пьер пошел по улице к кургану, с которого он вчера смотрел на поле сражения. На кургане этом была толпа военных, и слышался французский говор штабных, и виднелась седая голова Кутузова с его белой с красным околышем фуражкой и седым затылком, утонувшим в плечи. Кутузов смотрел в трубу вперед по большой дороге.
Войдя по ступенькам входа на курган, Пьер взглянул впереди себя и замер от восхищенья перед красотою зрелища. Это была та же панорама, которою он любовался вчера с этого кургана; но теперь вся эта местность была покрыта войсками и дымами выстрелов, и косые лучи яркого солнца, поднимавшегося сзади, левее Пьера, кидали на нее в чистом утреннем воздухе пронизывающий с золотым и розовым оттенком свет и темные, длинные тени. Дальние леса, заканчивающие панораму, точно высеченные из какого то драгоценного желто зеленого камня, виднелись своей изогнутой чертой вершин на горизонте, и между ними за Валуевым прорезывалась большая Смоленская дорога, вся покрытая войсками. Ближе блестели золотые поля и перелески. Везде – спереди, справа и слева – виднелись войска. Все это было оживленно, величественно и неожиданно; но то, что более всего поразило Пьера, – это был вид самого поля сражения, Бородина и лощины над Колочею по обеим сторонам ее.
