Дьяконов, Пётр Иванович

Дьяконов, Пётр Иванович
Дата рождения:	2 июня 1855(1855-06-02)
Место рождения:	Орёл, Орловская губерния, Российская империя
Гражданство:	Российская империя Российская империя
Дата смерти:	21 декабря 1908(1908-12-21) (53 года)
Место смерти:	Москва

К:Википедия:Страницы на КУЛ (тип: не указан)

Дья́конов Пётр Иванович (2 июня 1855, Орёл ‒ 21 декабря 1908, Москва) — русский хирург.

Биография

Родился Пётр Иванович в 1855 году в городе Орле. Отец Иван Васильевич Дьяконов — коллежский асессор. Место проживания Дьяконовых была ул. Карачевская д.31. И. В. Дьяконов пишет прошение 18 августа 1865 г. на имя директора училищ А. В. Гриценко о приёме его сыновей во 2-й класс гимназии. С 1865 г. Пётр учился вместе со своим братом Дмитрием в Орловской губернской классической гимназии. Кстати, с ними в одном классе учился А. П. Киселёв, впоследствии известный математик и педагог. Окончанчив семь классов гимназии в 1871 г. Пётр поступает в Императорскую медико-хирургическую академию в Санкт-Петербурге. Будучи студентом в сентябре 1874 г. был задержали «по обвинению в государственном преступлении», но по причине недостатка доказательств вины его вскоре отпустили. Тем не менее с 28 октября 1876 г. по 1878 г. Дьяконов как человек «неблагонадежный в политическом отношении» находился в ссылке в Вологодской губернии за причастность к пропаганде революционных идей. Там проходил службу в местном батальоне, ходатайствует о предоставлении возможности завершить обучение в академии Санкт-Петербурга. Министр внутренних дел А. Е. Тимашев разрешает Петру Ивановичу вернуться в столицу после истечения срока военной службы, однако там он по-прежнему должен оставаться под надзором полиции. 5 мая 1879 г. после окончания академии Дьяконов был удостоен звания лекаря. 9 июля 1879 г. определён на должность земского врача 2-го участка в Болховском уезде Орловской губернии. 20 марта 1880 г. Петр Иванович был уволен со службы по личному прошению. После назначен на должность сверхштатного ординатора Орловской губернской земской больницы «без жалованья». Старший врач больницы, талантливый и опытный хирург В. И. Радулович рассмотрел в молодом коллеге незаурядные профессиональные способности и дал ему отличную рекомендацию. Дьяконов предлагал свою кандидатуру для командировки в уезды в случае появления эпидемии дифтерита. 23 декабря 1881 г. губернская земская управа уволила штатного ординатора Титова, а сверхштатный ординатор хирургического отделения П. И. Дьяконов изъявил готовность занять должность штатного хирурга в Орловской губернской больнице. Жалование Петра Ивановича было значительным наряду с другими ординаторами и составляло 1000 рублей. В августе 1883 г. он просил управу разрешить ему отправиться в отпуск в Москву для получения степени доктора медицины. В губернской больнице Дьяконов проработал до конца 1883 г., подав затем в отставку по собственному желанию. В 1884 г. переезжает в Москву, где проживал по адресу: Тверской бульвар, дом Вейденгаммер. П. И. Дьяконов состоял в должности санитарного врача при Московской городской управе, а также одновременно работал в глазной больнице. По указу Сената 31 августа 1884 г. Петр Иванович был произведен в чин титулярного советника. В 1888 г. П. И. Дьяконов защитил диссертацию на тему «Статистика слепоты и некоторые данные к этиологии слепоты среди русского населения» и получил звание приват-доцента. В 1890 г. являлся прозектором (помощником профессора анатомии и оперативной хирургии) Московского университета при кафедре оперативной хирургии. Ректор Императорского Московского университета Г. А. Иванов намеревался ходатайствовать о предоставлении Дьяконову чина коллежского асессора, а затем надворного советника. В 1893 году избран заведующим кафедрой оперативной хирургии и топографической анатомии Московского университета, затем профессор (первый профессор из земских врачей). В 1901 году избран профессором госпитальной хирургической клиники Московского университета.

Будучи врачом Орловской губернской больницы, Петр Иванович и его супруга Лидия Федоровна (дочь надворного советника) являлись прихожанами Петропавловского кафедрального собора г. Орла, где в настоящее время располагается Орловская областная публичная библиотека им. И. А. Бунина. У Дьяконовых было двое детей, которых они назвали в свою честь: Лидия (родилась 31 августа 1880 г.) и Пётр (24 октября 1882 г.), а крестили их в Петропавловском кафедральном соборе. Примечательно, что в формулярном списке о службе П. И. Дьяконова значатся другие даты рождения его детей: у Лидии — 30 августа, у Петра — 21 августа.

П. И. Дьяконов занимался проблемами онкологии, антисептики, хирургического лечения жёлчнокаменной болезни и желчных путей, детской хирургии, вопросами ранних движений и раннего вставания больных, обезболивания при хирургических операциях, вопрос об операции грыжи, один из пионеров асептики и пластической хирургии в России, предложил ряд новых оперативных приёмов, изобретатель и рационализатор хирургического инструментария, создал крупную хирургическую школу. Был одним из организаторов ряда всероссийских и международных съездов хирургов, являлся активный участником Пироговских съездов русских врачей. В 1891‒1895 гг. основал и редактировал журнал «Хирургическая летопись» совместно с Н. В. Склифосовским. С помощью А. П. Чехова начал в 1897 году издание журнала «Хирургия», редактором которого оставался до конца жизни. Хирургическое общество 21 марта 1906 приняло постановление, инициатором которого был П. И. Дьяконов, выразить протест против смертной казни, истязаний, пыток и кровавых репрессий царского правительства.

Литература

• [бмэ.орг/index.php/ДЬЯКОНОВ_Петр_Иванович Дьяконов Пётр Иванович] // Большая медицинская энциклопедия (БМЭ), под редакцией Петровского Б. В., 3-е издание

Ссылки

• [www.booksite.ru/fulltext/1/001/008/035/635.htm Дьяконов, Пётр Иванович]
• [letopis.msu.ru/peoples/348 Дьяконов, Пётр Иванович] на сайте «Летопись Московского университета»
• [ru.rodovid.org/wk/Запись:959933 Дьяконов, Пётр Иванович] на «Родоводе». Дерево предков и потомков

Отрывок, характеризующий Дьяконов, Пётр Иванович

Был уже жаркий период весны. Лес уже весь оделся, была пыль и было так жарко, что проезжая мимо воды, хотелось купаться.
Князь Андрей, невеселый и озабоченный соображениями о том, что и что ему нужно о делах спросить у предводителя, подъезжал по аллее сада к отрадненскому дому Ростовых. Вправо из за деревьев он услыхал женский, веселый крик, и увидал бегущую на перерез его коляски толпу девушек. Впереди других ближе, подбегала к коляске черноволосая, очень тоненькая, странно тоненькая, черноглазая девушка в желтом ситцевом платье, повязанная белым носовым платком, из под которого выбивались пряди расчесавшихся волос. Девушка что то кричала, но узнав чужого, не взглянув на него, со смехом побежала назад.
Князю Андрею вдруг стало от чего то больно. День был так хорош, солнце так ярко, кругом всё так весело; а эта тоненькая и хорошенькая девушка не знала и не хотела знать про его существование и была довольна, и счастлива какой то своей отдельной, – верно глупой – но веселой и счастливой жизнию. «Чему она так рада? о чем она думает! Не об уставе военном, не об устройстве рязанских оброчных. О чем она думает? И чем она счастлива?» невольно с любопытством спрашивал себя князь Андрей.
Граф Илья Андреич в 1809 м году жил в Отрадном всё так же как и прежде, то есть принимая почти всю губернию, с охотами, театрами, обедами и музыкантами. Он, как всякому новому гостю, был рад князю Андрею, и почти насильно оставил его ночевать.
В продолжение скучного дня, во время которого князя Андрея занимали старшие хозяева и почетнейшие из гостей, которыми по случаю приближающихся именин был полон дом старого графа, Болконский несколько раз взглядывая на Наташу чему то смеявшуюся и веселившуюся между другой молодой половиной общества, всё спрашивал себя: «о чем она думает? Чему она так рада!».
Вечером оставшись один на новом месте, он долго не мог заснуть. Он читал, потом потушил свечу и опять зажег ее. В комнате с закрытыми изнутри ставнями было жарко. Он досадовал на этого глупого старика (так он называл Ростова), который задержал его, уверяя, что нужные бумаги в городе, не доставлены еще, досадовал на себя за то, что остался.
Князь Андрей встал и подошел к окну, чтобы отворить его. Как только он открыл ставни, лунный свет, как будто он настороже у окна давно ждал этого, ворвался в комнату. Он отворил окно. Ночь была свежая и неподвижно светлая. Перед самым окном был ряд подстриженных дерев, черных с одной и серебристо освещенных с другой стороны. Под деревами была какая то сочная, мокрая, кудрявая растительность с серебристыми кое где листьями и стеблями. Далее за черными деревами была какая то блестящая росой крыша, правее большое кудрявое дерево, с ярко белым стволом и сучьями, и выше его почти полная луна на светлом, почти беззвездном, весеннем небе. Князь Андрей облокотился на окно и глаза его остановились на этом небе.
Комната князя Андрея была в среднем этаже; в комнатах над ним тоже жили и не спали. Он услыхал сверху женский говор.
– Только еще один раз, – сказал сверху женский голос, который сейчас узнал князь Андрей.
– Да когда же ты спать будешь? – отвечал другой голос.
– Я не буду, я не могу спать, что ж мне делать! Ну, последний раз…
Два женские голоса запели какую то музыкальную фразу, составлявшую конец чего то.
– Ах какая прелесть! Ну теперь спать, и конец.
– Ты спи, а я не могу, – отвечал первый голос, приблизившийся к окну. Она видимо совсем высунулась в окно, потому что слышно было шуршанье ее платья и даже дыханье. Всё затихло и окаменело, как и луна и ее свет и тени. Князь Андрей тоже боялся пошевелиться, чтобы не выдать своего невольного присутствия.
– Соня! Соня! – послышался опять первый голос. – Ну как можно спать! Да ты посмотри, что за прелесть! Ах, какая прелесть! Да проснись же, Соня, – сказала она почти со слезами в голосе. – Ведь этакой прелестной ночи никогда, никогда не бывало.
Соня неохотно что то отвечала.
– Нет, ты посмотри, что за луна!… Ах, какая прелесть! Ты поди сюда. Душенька, голубушка, поди сюда. Ну, видишь? Так бы вот села на корточки, вот так, подхватила бы себя под коленки, – туже, как можно туже – натужиться надо. Вот так!
– Полно, ты упадешь.
Послышалась борьба и недовольный голос Сони: «Ведь второй час».
– Ах, ты только всё портишь мне. Ну, иди, иди.
Опять всё замолкло, но князь Андрей знал, что она всё еще сидит тут, он слышал иногда тихое шевеленье, иногда вздохи.
– Ах… Боже мой! Боже мой! что ж это такое! – вдруг вскрикнула она. – Спать так спать! – и захлопнула окно.
«И дела нет до моего существования!» подумал князь Андрей в то время, как он прислушивался к ее говору, почему то ожидая и боясь, что она скажет что нибудь про него. – «И опять она! И как нарочно!» думал он. В душе его вдруг поднялась такая неожиданная путаница молодых мыслей и надежд, противоречащих всей его жизни, что он, чувствуя себя не в силах уяснить себе свое состояние, тотчас же заснул.


На другой день простившись только с одним графом, не дождавшись выхода дам, князь Андрей поехал домой.
Уже было начало июня, когда князь Андрей, возвращаясь домой, въехал опять в ту березовую рощу, в которой этот старый, корявый дуб так странно и памятно поразил его. Бубенчики еще глуше звенели в лесу, чем полтора месяца тому назад; всё было полно, тенисто и густо; и молодые ели, рассыпанные по лесу, не нарушали общей красоты и, подделываясь под общий характер, нежно зеленели пушистыми молодыми побегами.
Целый день был жаркий, где то собиралась гроза, но только небольшая тучка брызнула на пыль дороги и на сочные листья. Левая сторона леса была темна, в тени; правая мокрая, глянцовитая блестела на солнце, чуть колыхаясь от ветра. Всё было в цвету; соловьи трещали и перекатывались то близко, то далеко.
«Да, здесь, в этом лесу был этот дуб, с которым мы были согласны», подумал князь Андрей. «Да где он», подумал опять князь Андрей, глядя на левую сторону дороги и сам того не зная, не узнавая его, любовался тем дубом, которого он искал. Старый дуб, весь преображенный, раскинувшись шатром сочной, темной зелени, млел, чуть колыхаясь в лучах вечернего солнца. Ни корявых пальцев, ни болячек, ни старого недоверия и горя, – ничего не было видно. Сквозь жесткую, столетнюю кору пробились без сучков сочные, молодые листья, так что верить нельзя было, что этот старик произвел их. «Да, это тот самый дуб», подумал князь Андрей, и на него вдруг нашло беспричинное, весеннее чувство радости и обновления. Все лучшие минуты его жизни вдруг в одно и то же время вспомнились ему. И Аустерлиц с высоким небом, и мертвое, укоризненное лицо жены, и Пьер на пароме, и девочка, взволнованная красотою ночи, и эта ночь, и луна, – и всё это вдруг вспомнилось ему.