Дэ Ван Дэмчигдонров

Дэ Ван Дэмчигдонров
Князь
Вероисповедание:	Буддизм
Отец:	Намжилванчуг (?—1908)
Дети:	от 1-го брака: сын Долгорсурэн от 2-го брака: пятеро детей
Военная служба
Годы службы:	1908—1912 1912—1928 1928—1934 1934—1945
Принадлежность:	Цинская империя→ Бэйянское правительство→ Гоминьдан→ Мэнцзян
Звание:
Сражения:	Вторая японо-китайская война, Советско-японская война

Дэ Ван Дэмчигдонров (8 февраля 1902 — 23 мая 1966) — монгольский князь, предводитель национально-освободительного движения. С 1934 правитель Внутренней Монголии под формальным протекторатом коллаборационистского китайского гоминьдановского правительства Ван Цзинвэя. В 1935 стал правителем Мэнцзяна (во Внутренней Монголии), поддерживавшегося японской военной администрацией. В 1945 году сражался против Советской Армии на стороне Японии, стремясь сохранить независимость Мэнцзяна от Китая. После поражения Японии в 1945—1949 находился в плену у гоминьдановцев, в 1949 г. бежал в МНР, но был выдан в КНР. В тюрьме написал воспоминания. В 1963 г. помилован, работал в историческом музее.

Биография

Ранние годы

Дэмчигдонров был единственным сыном Намжилванчуга, князя чахарского Дзун-Сунитского хошуна и главы Шилин-гольского сейма. После смерти отца в 1908 году шестилетний Дэмчигдонров с санкции маньчжуров унаследовал отцовский титул; выучился старомонгольскому, маньчжурскому и китайскому. После падения Цинской империи в 1912 году Юань Шикай удостоил его титула Дзасаг-Хешуо-Дулинь-чинвана (扎萨克和硕杜棱亲王). Женился на дочери тайджи своего хошуна; на следующий год у него родился первый ребёнок, Долгорсурэн. От второй своей жены-маньчжурки из хошуна Авга у Дэмчигдонрова появилось ещё пятеро детей.

В 1929 году был назначен членом Чахарского провинциального комитета. В 1931 году занял пост главы Шилин-гольского сейма. В сентябре 1933 года Дэмчигдонров участвовал в съезде чахарских князей в храме Батхаалга близ Хухэ-Хото, обсуждавшим идею создания панмонгольского государства. В октябре им были разосланы прокламации к внутреннемонгольским князьям, а в Нанкин отправлено письмо с требованием самоуправления.

В начале 1935 года, став лидером Внутренней Монголии, предпринял попытку организации автономного монгольского правительства. Внутреннемонгольское Автономное правительство поддержали японский генерал Минами Дзиро и полковник Итагаки, однако сначала Дэмчигдонров отказался от той формулировки договора о сотрудничестве, которую ему предложил Минами. После установления союзного договора между Мэнцзяном и Маньчжоу-го в мае 1935 года маньчжурский император Пу И пожаловал ему титул «У-де чинван»(武德親王).

См. также

• Мэнцзян

Ссылки

• [www.hrono.info/biograf/bio_d/devan.html Деван]

Отрывок, характеризующий Дэ Ван Дэмчигдонров

Так же весело в жарких лучах полуденного солнца вьются пчелы вокруг обезматочившего улья, как и вокруг других живых ульев; так же издалека пахнет от него медом, так же влетают и вылетают из него пчелы. Но стоит приглядеться к нему, чтобы понять, что в улье этом уже нет жизни. Не так, как в живых ульях, летают пчелы, не тот запах, не тот звук поражают пчеловода. На стук пчеловода в стенку больного улья вместо прежнего, мгновенного, дружного ответа, шипенья десятков тысяч пчел, грозно поджимающих зад и быстрым боем крыльев производящих этот воздушный жизненный звук, – ему отвечают разрозненные жужжания, гулко раздающиеся в разных местах пустого улья. Из летка не пахнет, как прежде, спиртовым, душистым запахом меда и яда, не несет оттуда теплом полноты, а с запахом меда сливается запах пустоты и гнили. У летка нет больше готовящихся на погибель для защиты, поднявших кверху зады, трубящих тревогу стражей. Нет больше того ровного и тихого звука, трепетанья труда, подобного звуку кипенья, а слышится нескладный, разрозненный шум беспорядка. В улей и из улья робко и увертливо влетают и вылетают черные продолговатые, смазанные медом пчелы грабительницы; они не жалят, а ускользают от опасности. Прежде только с ношами влетали, а вылетали пустые пчелы, теперь вылетают с ношами. Пчеловод открывает нижнюю колодезню и вглядывается в нижнюю часть улья. Вместо прежде висевших до уза (нижнего дна) черных, усмиренных трудом плетей сочных пчел, держащих за ноги друг друга и с непрерывным шепотом труда тянущих вощину, – сонные, ссохшиеся пчелы в разные стороны бредут рассеянно по дну и стенкам улья. Вместо чисто залепленного клеем и сметенного веерами крыльев пола на дне лежат крошки вощин, испражнения пчел, полумертвые, чуть шевелящие ножками и совершенно мертвые, неприбранные пчелы.
Пчеловод открывает верхнюю колодезню и осматривает голову улья. Вместо сплошных рядов пчел, облепивших все промежутки сотов и греющих детву, он видит искусную, сложную работу сотов, но уже не в том виде девственности, в котором она бывала прежде. Все запущено и загажено. Грабительницы – черные пчелы – шныряют быстро и украдисто по работам; свои пчелы, ссохшиеся, короткие, вялые, как будто старые, медленно бродят, никому не мешая, ничего не желая и потеряв сознание жизни. Трутни, шершни, шмели, бабочки бестолково стучатся на лету о стенки улья. Кое где между вощинами с мертвыми детьми и медом изредка слышится с разных сторон сердитое брюзжание; где нибудь две пчелы, по старой привычке и памяти очищая гнездо улья, старательно, сверх сил, тащат прочь мертвую пчелу или шмеля, сами не зная, для чего они это делают. В другом углу другие две старые пчелы лениво дерутся, или чистятся, или кормят одна другую, сами не зная, враждебно или дружелюбно они это делают. В третьем месте толпа пчел, давя друг друга, нападает на какую нибудь жертву и бьет и душит ее. И ослабевшая или убитая пчела медленно, легко, как пух, спадает сверху в кучу трупов. Пчеловод разворачивает две средние вощины, чтобы видеть гнездо. Вместо прежних сплошных черных кругов спинка с спинкой сидящих тысяч пчел и блюдущих высшие тайны родного дела, он видит сотни унылых, полуживых и заснувших остовов пчел. Они почти все умерли, сами не зная этого, сидя на святыне, которую они блюли и которой уже нет больше. От них пахнет гнилью и смертью. Только некоторые из них шевелятся, поднимаются, вяло летят и садятся на руку врагу, не в силах умереть, жаля его, – остальные, мертвые, как рыбья чешуя, легко сыплются вниз. Пчеловод закрывает колодезню, отмечает мелом колодку и, выбрав время, выламывает и выжигает ее.
Так пуста была Москва, когда Наполеон, усталый, беспокойный и нахмуренный, ходил взад и вперед у Камерколлежского вала, ожидая того хотя внешнего, но необходимого, по его понятиям, соблюдения приличий, – депутации.
В разных углах Москвы только бессмысленно еще шевелились люди, соблюдая старые привычки и не понимая того, что они делали.
Когда Наполеону с должной осторожностью было объявлено, что Москва пуста, он сердито взглянул на доносившего об этом и, отвернувшись, продолжал ходить молча.
– Подать экипаж, – сказал он. Он сел в карету рядом с дежурным адъютантом и поехал в предместье.
– «Moscou deserte. Quel evenemeDt invraisemblable!» [«Москва пуста. Какое невероятное событие!»] – говорил он сам с собой.
Он не поехал в город, а остановился на постоялом дворе Дорогомиловского предместья.
Le coup de theatre avait rate. [Не удалась развязка театрального представления.]


Русские войска проходили через Москву с двух часов ночи и до двух часов дня и увлекали за собой последних уезжавших жителей и раненых.
Самая большая давка во время движения войск происходила на мостах Каменном, Москворецком и Яузском.