Ганди, Дэвид

Дэвид Ганди
Дэвид Ганди - во время Лондонской Мужской Коллекции 2013
Место рождения	Биллерикей, Эссекс, Англия
Рост	188 см
Цвет волос	темно-каштановые
Глаза	голубые
Гражданство	Великобритания Великобритания

Ганди, ДэвидГанди, Дэвид

Дэвид Джеймс Ганди (англ. David James Gandy, род. 19 февраля 1980) — модель.

Биография

Родился 19 февраля 1980 года в Billericay, в графстве Эссекс, в Великобритании в простой семье рабочих. После того как Дэвид выиграл в телевизионном модельном шоу, он стал успешной моделью.

В течение нескольких лет Ганди являлся ведущей мужской моделью итальянских дизайнеров Dolce & Gabbana и принимал участие в модных показах, фотосессиях и съемках рекламных роликов.

В отрасли, где доминируют худые мужчины, мускулистый Дэвид призвал некоторых дизайнеров перейти к более мужественным стандартам. С увеличением популярности и узнаваемости, он попадал на обложки журналов, участвовал во множестве фотосессий, давал интервью и получал различные награды.

Дэвид начал вести блог для британского Vogue, создал мобильное приложение и занялся благотворительностью.

Личная жизнь

В 2008 году был обручен с британской моделью Хлоей Придхэм,однако в 2010 году пара объявила о расставании.

В 2010 году был роман с журналисткой Лаурой Уитмор.

В 2011 году Дэвид познакомился с солисткой британской группы The Saturdays Молли Кинг,однако в 2012 году пара распалась,как оказалось впоследствии,из-за романа Дэвида на стороне с начинающей моделью и своей давней знакомой Сарой Энн Макклин.

Пара была в отношениях год,после чего распалась и затем у Дэвида был короткий роман с актрисой Самантой Баркс,после расставания с которой он еще несколько раз сходился и расходился с бывшей девушкой Сарой Энн.

C 2014 по 2016 год Дэвид снова состоял в отношениях с певицей Молли Кинг, но отношения не сложились из за чрезмерной занятости Дэвида в различных проектах. Как заявляют некоторые интернет ресурсы Дэвид не собирался бросать работу из за блондинки.

В настоящее время Дэвид обзавелся новой пассией. Его новую девушку зовут Стефани Мендорос. Девушка очень серьезна, поскольку, она адвокат специализирующийся на уголовном и семейном праве.

Модельная карьера

Навыки

В юности Дэвид хотел стать ветеринаром, но его оценки не были достаточно высокими для необходимых стандартов к поступлению. В то время он изучал мультимедиа и перешел работать в журнал Auto Express, поставляя последние модели Porsche и Jaguar на трассу для тестирования. До окончания Глостерширского университета по специальности маркетинг, сосед, без ведома Дэвида, отправил его фотографии на модельный конкурс ITV This Morning, организованное Richard and Judy, и 21-летний Ганди выиграл конкурс, в котором он получил контракт с Select Model Management в Лондоне.

Работа

В первые годы своей карьеры, Ганди становится моделью для различных компаний, включая такие, как Shiatzy Chen, 7 for all Mankind, Zara, Gant U.S.A., Hugo Boss, Russell & Bromley, H&M, Carolina Herrera, Massimo Dutti и др. В 2006 году он стал лицом компании Dolce & Gabbana. Ежегодно, до 2011 года, он занимал главные роли в кампаниях и модных показах, работая с такими женскими супермоделями, как Gemma Ward, Scarlett Johansson и Naomi Campbell, а также с мужчинами-моделями, как Noah Mills, Tony Ward и Adam Senn.

Дэвид является самой упоминаемой мужской моделью за 2007 год благодаря аромату Dolce & Gabbana "Light Blue", в рекламе которого он снимался вместе с Marija Vujovic (снято фотографом Mario Testino). Реклама получила 11 миллионов онлайн просмотров и 50-футовый щит на Таймс-сквер. В 2008 году он стал моделью для собственного календаря, снятого фотографом Mariano Vivanco. Ганди стал также моделью и для второго аромата "Light Blue" в 2010 году, но на этот раз вместе с моделью Anna Jagodzinska, а также снялся в короткометражном рекламном ролике под названием "Away We Stay" для W Hotels с Helena Christensen.

В 2011 году модный дом опубликовал книгу "David Gandy by Dolce & Gabbana" объемом в 280 страниц, которая состоит из фотографий их многолетнего сотрудничества. В том же году Дэвид был на четырех обложках журналов и участвовал в пяти модных фотоссесиях. В 2012 году Ганди появился уже на шестнадцати обложках журналов и участвовал в восемнадцати показах мод, а также снимался для Banana Republic, Lucky Brand Jeans, El Palacio de Hierro и Marks & Spencer. Кроме того, он стал представителем Johnnie Walker Blue Label.

В 2013 году Dolce & Gabbana выпустила третью версию аромата "Light Blue" с участием Дэвида. И снова снимал Mario Testino на острове Капри, в южной Италии, но на этот раз с итальянской моделью Bianca Balti в женской роли. Британская марка обуви Bionda Castana выпустила фильм с участием Ганди под названием "David Gandy's Goodnight." В нем он соблазняет нескольких женщин, которые позже обнаруживают, что он украл их обувь. 26 сентября, Дэвид совместно с Jaguar, выпустил короткометражный фильм под названием "Escapism". В котором Дэвид представляет модели автомобилей, таких как C-Type, E-Type, XKSS, а так же новую модель F-Type.

Другие стремления

Модные проекты

В мае 2010 года Дэвид выступил на University of Oxford Union как часть из группы специалистов, включавших фотографа Tony McGee, Victoria & Albert Museum, старшего куратора Claire Wilcox, модного консультанта Frances Card и Dolly Jones- редактора британского Vogue. До него в Oxford Union выступали такие знаменитости, как Уинстон Черчилль, Королева Елизавета и Мать Тереза. В 2010 году, Дэвид выпустил приложение для мобильных телефонов "David Gandy Men's Style Guide", которое включает в себя советы для мужчин в области стиля и одежды. Это приложение, в конечном итоге, вошло в Топ-3 на рынке продаж.

В сентябре 2011 года Ганди стал представителем Martini’s “Luck Is An Attitude”, стартовав поиск моделей на Spanish Steps (Испанская лестница) в Риме, которая была открыта специально для этого события. Он был назначен в Комитет Британского Совета Моды по запуску Лондонской Мужской Коллекции ("London Collections: Men"), как часть Лондонской Недели Моды 2012.

Во время закрытия церемонии летних Олимпийских игр 2012, Дэвид был единственным мужчиной ходившим по подиуму Union Jack, наряду с такими моделями, как Naomi Campbell, Kate Moss, Jourdan Dunn, Lily Donaldson, Georgia May Jagger, Karen Elson и Stella Tennant По этому случаю, он носил сделанный на заказ золотой костюм от британского дизайнера Paul Smith. 19 ноября 2012 года Дэвид вновь был приглашен в Oxford Union вместе с Alex Bilmes, редактором Esquire, чтобы обсудить "Важность мужской моды ("The importance of men's fashion.").

28-го апреля 2013 года, Дэвид принял участие в обсуждении "Слишком толстый, слишком худой, мы когда нибудь будем довольны?" ("Too Fat, Too Thin, Will We Ever Be Content?") на фестивале Vogue в составе группы, под председательством главного редактора Vogue Fiona Golfar, а также моделями Daisy Lowe, Patsy Kensit и содействующим редактором Vogue Christa D’Souza.

Журналистика и другие занятия

С февраля 2011 года, Ганди не прекращает писать блог для британского Vogue, где он рассказывает о своей карьере, моде /стиле, автомобилях, антиквариате и жизни в Лондоне. Он также является официальным обозревателем автомобилей для британского GQ. В октябре 2011 года, газета London's Evening Standard пригласила Дэвида, быть гостем /редактором выпуска мужских вопросов. Его внешность вдохновила фитнес-индустрию на интервью с Дэвидом, а также на видео с упражнениями и его собственное фитнес-приложение, которое было выпущено в декабре 2012 года.

После получения гоночной лицензии в 2012 году, Ганди был приглашен в качестве одного из гонщиков на гонке Милле Милья 2013 («1000 миль») в Италии. Каждый год, трехдневное мероприятие проходит почти через 200 итальянских городов из Бреши в Рим и обратно, воссоздавая оригинальные гонки, которые проходили в Италии между 1927 и 1957 годами. Он и его штурман, Yasmin Le Bon, были частью команды “Team Jaguar”, за рулем автомобиля 1950-го года Jaguar XK120. В начале гонки в автомобиль Ганди и Ле Бон столкнулся другой участник гонки, выбросив их с трассы в кювет, что вызвало повреждения крыла и боковой части раритетного автомобиля. Они вновь вступили в гонку, заняв в конечном счете 158-е место из 415 автомобилей. 12 сентября 2013 года, в газете The Daily Telegraph стартовала новая мужская рубрика о стиле жизни "Telegraph Men". Они объявили, что Дэвид будет вести колонку.

Награды

Ганди был номинирован и получил несколько наград в модельном бизнесе. В 2008 году испанский журнал Glamour назвал его "Самое красивое Международное мужское лицо" ("Most Beautiful International Male Face") на мероприятии в Мадрид, Испания. 26 июня 2009 года, журнал Forbes назвал его третьей самой успешной мужской моделью в мире , после Matt Gordon и Sean O'Pry. В 2010 году Ганди был первым мужчиной, который когда-либо номинировался на "Модель года" ("Model of the Year") в British Fashion Council (BFC) и ShortList. В 2011 году его назвали "Face of Today".

Газета The Evening Standard включила Ганди в их список "1000 Самых Влиятельных Людей Лондона" ("London's 1,000 Most Influential People") за 2011 год и снова в 2012 году. Во второй раз, BFC выдвинул его на "Модель года"("Model of the Year") в 2012 году. Читатели Glamour признали Дэвида одним из "100 Самых Сексуальных Мужчин 2012 года" ("100 Sexiest Men of 2012"), а также он занял 17 место из "50 лучших одетых в Британии" по версии журнала GQ в 2012 году. В конце 2012 года, сайт Models.com классифицировал Дэвида под номером 4 в списке "Money Guys" и номером 5 в списке "Топ Иконы" ("Top Icons").

Cosmopolitan назвал Ганди одним из "самых сексуальных мужчин 2013 года" ("The Sexiest Men of 2013") и британский GQ включил его в свой список в 2013 году в "100 Самых Влиятельных Мужчин в Британии" ("100 Most Influential Men in Britain").

Благотворительная деятельность

19 февраля 2010 года Дэвид участвовал в показе мод "Fashion for Relief". Мероприятие было организовано Наоми Кэмпбелл, чтобы собрать деньги для пострадавших от землетрясения на Гаити. 17 апреля 2011 года, Ганди был частью команды "Oxglam", бежавшей в Лондонский марафон по сбору средств для магазина Oxfam. В группу "Oxglam" также входили модель Дейн, Агнесс и модельер Henry Holland. В мае 2011 года Дэвид становится моделью для футболки разработанной модельером Katherine Hamnett. Выручка от продажи футболок пошла в Фонд компании Environmental Justice Foundation’s "Save The Sea" ("Сохрани море").

23 марта 2012 года, Дэвид, вместе с моделью Kate Moss и Маккартни, Стелла, появился в качестве гостя в специальном эпизоде комедии Absolutely Fabulous, чтобы помочь Sport Relief 2012. Через три дня, в Великобритании, приют для бездомных животных Battersea Dogs & Cats Home объявил Ганди первым послом знаменитостью. В январе 2013 года, Ганди запустил "Blue Steel Appeal". Его благотворительный фонд создан чтобы собрать деньги для Разрядка смехом Red Nose Day, фонд, который получил своё название в честь комедии Zoolander, посвященной моде. Пройдет ряд мероприятий по сбору средств. Первый аукцион прошел на Ebay в марте 2013 года, который включал в себя коллекционные предметы и модные приключения. В пожертвовании участвовали Виктория Бекхэм, Молли Кинг, Dolce & Gabbana, Lucky Brand Jeans, One Direction и многие другие.

фотогалерея

• David Gandy for GQ Japan by Arnaldo Anaya-Lucca (2009)-b substOP.jpg

  (2009) Дэвид Ганди для GQ Японии

• David Gandy with Mercedes Gullwing.jpg

  (2011) Дэвид Ганди с Mercedes Gullwing

• David Gandy with Jaguar XJ Supersport (2012).jpg

  (2012) Дэвид Ганди, автомобиль оппонентом для GQ

• 2013 David Gandy by Evelina Vazgyte.jpg

  (2013) Дэвид Ганди в Vogue фестиваль

• 2013 LCM - David Gandy by Simon McGill.jpg

  (2013) Дэвид Ганди во время Коллекции Лондона: мужчины SS14

• Jaguar Mille Miglia 2013-Gandy-LeBon.jpg

  (2013) Дэвид Ганди и Ясмин Ле Бон - 2013 Mille Miglia

Примечания

Официальный сайт www.davidjamesgandy.com/

Сообщество Вконтакте vk.com/david_gandy

Русскоязычный форум: britishboys.ru/forum/101

Отрывок, характеризующий Ганди, Дэвид

И об этом то периоде кампании, когда войска без сапог и шуб, с неполным провиантом, без водки, по месяцам ночуют в снегу и при пятнадцати градусах мороза; когда дня только семь и восемь часов, а остальное ночь, во время которой не может быть влияния дисциплины; когда, не так как в сраженье, на несколько часов только люди вводятся в область смерти, где уже нет дисциплины, а когда люди по месяцам живут, всякую минуту борясь с смертью от голода и холода; когда в месяц погибает половина армии, – об этом то периоде кампании нам рассказывают историки, как Милорадович должен был сделать фланговый марш туда то, а Тормасов туда то и как Чичагов должен был передвинуться туда то (передвинуться выше колена в снегу), и как тот опрокинул и отрезал, и т. д., и т. д.
Русские, умиравшие наполовину, сделали все, что можно сделать и должно было сделать для достижения достойной народа цели, и не виноваты в том, что другие русские люди, сидевшие в теплых комнатах, предполагали сделать то, что было невозможно.
Все это странное, непонятное теперь противоречие факта с описанием истории происходит только оттого, что историки, писавшие об этом событии, писали историю прекрасных чувств и слов разных генералов, а не историю событий.
Для них кажутся очень занимательны слова Милорадовича, награды, которые получил тот и этот генерал, и их предположения; а вопрос о тех пятидесяти тысячах, которые остались по госпиталям и могилам, даже не интересует их, потому что не подлежит их изучению.
А между тем стоит только отвернуться от изучения рапортов и генеральных планов, а вникнуть в движение тех сотен тысяч людей, принимавших прямое, непосредственное участие в событии, и все, казавшиеся прежде неразрешимыми, вопросы вдруг с необыкновенной легкостью и простотой получают несомненное разрешение.
Цель отрезывания Наполеона с армией никогда не существовала, кроме как в воображении десятка людей. Она не могла существовать, потому что она была бессмысленна, и достижение ее было невозможно.
Цель народа была одна: очистить свою землю от нашествия. Цель эта достигалась, во первых, сама собою, так как французы бежали, и потому следовало только не останавливать это движение. Во вторых, цель эта достигалась действиями народной войны, уничтожавшей французов, и, в третьих, тем, что большая русская армия шла следом за французами, готовая употребить силу в случае остановки движения французов.
Русская армия должна была действовать, как кнут на бегущее животное. И опытный погонщик знал, что самое выгодное держать кнут поднятым, угрожая им, а не по голове стегать бегущее животное.



Когда человек видит умирающее животное, ужас охватывает его: то, что есть он сам, – сущность его, в его глазах очевидно уничтожается – перестает быть. Но когда умирающее есть человек, и человек любимый – ощущаемый, тогда, кроме ужаса перед уничтожением жизни, чувствуется разрыв и духовная рана, которая, так же как и рана физическая, иногда убивает, иногда залечивается, но всегда болит и боится внешнего раздражающего прикосновения.
После смерти князя Андрея Наташа и княжна Марья одинаково чувствовали это. Они, нравственно согнувшись и зажмурившись от грозного, нависшего над ними облака смерти, не смели взглянуть в лицо жизни. Они осторожно берегли свои открытые раны от оскорбительных, болезненных прикосновений. Все: быстро проехавший экипаж по улице, напоминание об обеде, вопрос девушки о платье, которое надо приготовить; еще хуже, слово неискреннего, слабого участия болезненно раздражало рану, казалось оскорблением и нарушало ту необходимую тишину, в которой они обе старались прислушиваться к незамолкшему еще в их воображении страшному, строгому хору, и мешало вглядываться в те таинственные бесконечные дали, которые на мгновение открылись перед ними.
Только вдвоем им было не оскорбительно и не больно. Они мало говорили между собой. Ежели они говорили, то о самых незначительных предметах. И та и другая одинаково избегали упоминания о чем нибудь, имеющем отношение к будущему.
Признавать возможность будущего казалось им оскорблением его памяти. Еще осторожнее они обходили в своих разговорах все то, что могло иметь отношение к умершему. Им казалось, что то, что они пережили и перечувствовали, не могло быть выражено словами. Им казалось, что всякое упоминание словами о подробностях его жизни нарушало величие и святыню совершившегося в их глазах таинства.
Беспрестанные воздержания речи, постоянное старательное обхождение всего того, что могло навести на слово о нем: эти остановки с разных сторон на границе того, чего нельзя было говорить, еще чище и яснее выставляли перед их воображением то, что они чувствовали.

Но чистая, полная печаль так же невозможна, как чистая и полная радость. Княжна Марья, по своему положению одной независимой хозяйки своей судьбы, опекунши и воспитательницы племянника, первая была вызвана жизнью из того мира печали, в котором она жила первые две недели. Она получила письма от родных, на которые надо было отвечать; комната, в которую поместили Николеньку, была сыра, и он стал кашлять. Алпатыч приехал в Ярославль с отчетами о делах и с предложениями и советами переехать в Москву в Вздвиженский дом, который остался цел и требовал только небольших починок. Жизнь не останавливалась, и надо было жить. Как ни тяжело было княжне Марье выйти из того мира уединенного созерцания, в котором она жила до сих пор, как ни жалко и как будто совестно было покинуть Наташу одну, – заботы жизни требовали ее участия, и она невольно отдалась им. Она поверяла счеты с Алпатычем, советовалась с Десалем о племяннике и делала распоряжения и приготовления для своего переезда в Москву.
Наташа оставалась одна и с тех пор, как княжна Марья стала заниматься приготовлениями к отъезду, избегала и ее.
Княжна Марья предложила графине отпустить с собой Наташу в Москву, и мать и отец радостно согласились на это предложение, с каждым днем замечая упадок физических сил дочери и полагая для нее полезным и перемену места, и помощь московских врачей.
– Я никуда не поеду, – отвечала Наташа, когда ей сделали это предложение, – только, пожалуйста, оставьте меня, – сказала она и выбежала из комнаты, с трудом удерживая слезы не столько горя, сколько досады и озлобления.
После того как она почувствовала себя покинутой княжной Марьей и одинокой в своем горе, Наташа большую часть времени, одна в своей комнате, сидела с ногами в углу дивана, и, что нибудь разрывая или переминая своими тонкими, напряженными пальцами, упорным, неподвижным взглядом смотрела на то, на чем останавливались глаза. Уединение это изнуряло, мучило ее; но оно было для нее необходимо. Как только кто нибудь входил к ней, она быстро вставала, изменяла положение и выражение взгляда и бралась за книгу или шитье, очевидно с нетерпением ожидая ухода того, кто помешал ей.
Ей все казалось, что она вот вот сейчас поймет, проникнет то, на что с страшным, непосильным ей вопросом устремлен был ее душевный взгляд.
В конце декабря, в черном шерстяном платье, с небрежно связанной пучком косой, худая и бледная, Наташа сидела с ногами в углу дивана, напряженно комкая и распуская концы пояса, и смотрела на угол двери.
Она смотрела туда, куда ушел он, на ту сторону жизни. И та сторона жизни, о которой она прежде никогда не думала, которая прежде ей казалась такою далекою, невероятною, теперь была ей ближе и роднее, понятнее, чем эта сторона жизни, в которой все было или пустота и разрушение, или страдание и оскорбление.
Она смотрела туда, где она знала, что был он; но она не могла его видеть иначе, как таким, каким он был здесь. Она видела его опять таким же, каким он был в Мытищах, у Троицы, в Ярославле.
Она видела его лицо, слышала его голос и повторяла его слова и свои слова, сказанные ему, и иногда придумывала за себя и за него новые слова, которые тогда могли бы быть сказаны.
Вот он лежит на кресле в своей бархатной шубке, облокотив голову на худую, бледную руку. Грудь его страшно низка и плечи подняты. Губы твердо сжаты, глаза блестят, и на бледном лбу вспрыгивает и исчезает морщина. Одна нога его чуть заметно быстро дрожит. Наташа знает, что он борется с мучительной болью. «Что такое эта боль? Зачем боль? Что он чувствует? Как у него болит!» – думает Наташа. Он заметил ее вниманье, поднял глаза и, не улыбаясь, стал говорить.
«Одно ужасно, – сказал он, – это связать себя навеки с страдающим человеком. Это вечное мученье». И он испытующим взглядом – Наташа видела теперь этот взгляд – посмотрел на нее. Наташа, как и всегда, ответила тогда прежде, чем успела подумать о том, что она отвечает; она сказала: «Это не может так продолжаться, этого не будет, вы будете здоровы – совсем».
Она теперь сначала видела его и переживала теперь все то, что она чувствовала тогда. Она вспомнила продолжительный, грустный, строгий взгляд его при этих словах и поняла значение упрека и отчаяния этого продолжительного взгляда.
«Я согласилась, – говорила себе теперь Наташа, – что было бы ужасно, если б он остался всегда страдающим. Я сказала это тогда так только потому, что для него это было бы ужасно, а он понял это иначе. Он подумал, что это для меня ужасно бы было. Он тогда еще хотел жить – боялся смерти. И я так грубо, глупо сказала ему. Я не думала этого. Я думала совсем другое. Если бы я сказала то, что думала, я бы сказала: пускай бы он умирал, все время умирал бы перед моими глазами, я была бы счастлива в сравнении с тем, что я теперь. Теперь… Ничего, никого нет. Знал ли он это? Нет. Не знал и никогда не узнает. И теперь никогда, никогда уже нельзя поправить этого». И опять он говорил ей те же слова, но теперь в воображении своем Наташа отвечала ему иначе. Она останавливала его и говорила: «Ужасно для вас, но не для меня. Вы знайте, что мне без вас нет ничего в жизни, и страдать с вами для меня лучшее счастие». И он брал ее руку и жал ее так, как он жал ее в тот страшный вечер, за четыре дня перед смертью. И в воображении своем она говорила ему еще другие нежные, любовные речи, которые она могла бы сказать тогда, которые она говорила теперь. «Я люблю тебя… тебя… люблю, люблю…» – говорила она, судорожно сжимая руки, стискивая зубы с ожесточенным усилием.
И сладкое горе охватывало ее, и слезы уже выступали в глаза, но вдруг она спрашивала себя: кому она говорит это? Где он и кто он теперь? И опять все застилалось сухим, жестким недоумением, и опять, напряженно сдвинув брови, она вглядывалась туда, где он был. И вот, вот, ей казалось, она проникает тайну… Но в ту минуту, как уж ей открывалось, казалось, непонятное, громкий стук ручки замка двери болезненно поразил ее слух. Быстро и неосторожно, с испуганным, незанятым ею выражением лица, в комнату вошла горничная Дуняша.
– Пожалуйте к папаше, скорее, – сказала Дуняша с особенным и оживленным выражением. – Несчастье, о Петре Ильиче… письмо, – всхлипнув, проговорила она.


Кроме общего чувства отчуждения от всех людей, Наташа в это время испытывала особенное чувство отчуждения от лиц своей семьи. Все свои: отец, мать, Соня, были ей так близки, привычны, так будничны, что все их слова, чувства казались ей оскорблением того мира, в котором она жила последнее время, и она не только была равнодушна, но враждебно смотрела на них. Она слышала слова Дуняши о Петре Ильиче, о несчастии, но не поняла их.
«Какое там у них несчастие, какое может быть несчастие? У них все свое старое, привычное и покойное», – мысленно сказала себе Наташа.
Когда она вошла в залу, отец быстро выходил из комнаты графини. Лицо его было сморщено и мокро от слез. Он, видимо, выбежал из той комнаты, чтобы дать волю давившим его рыданиям. Увидав Наташу, он отчаянно взмахнул руками и разразился болезненно судорожными всхлипываниями, исказившими его круглое, мягкое лицо.
– Пе… Петя… Поди, поди, она… она… зовет… – И он, рыдая, как дитя, быстро семеня ослабевшими ногами, подошел к стулу и упал почти на него, закрыв лицо руками.
Вдруг как электрический ток пробежал по всему существу Наташи. Что то страшно больно ударило ее в сердце. Она почувствовала страшную боль; ей показалось, что что то отрывается в ней и что она умирает. Но вслед за болью она почувствовала мгновенно освобождение от запрета жизни, лежавшего на ней. Увидав отца и услыхав из за двери страшный, грубый крик матери, она мгновенно забыла себя и свое горе. Она подбежала к отцу, но он, бессильно махая рукой, указывал на дверь матери. Княжна Марья, бледная, с дрожащей нижней челюстью, вышла из двери и взяла Наташу за руку, говоря ей что то. Наташа не видела, не слышала ее. Она быстрыми шагами вошла в дверь, остановилась на мгновение, как бы в борьбе с самой собой, и подбежала к матери.
Графиня лежала на кресле, странно неловко вытягиваясь, и билась головой об стену. Соня и девушки держали ее за руки.
– Наташу, Наташу!.. – кричала графиня. – Неправда, неправда… Он лжет… Наташу! – кричала она, отталкивая от себя окружающих. – Подите прочь все, неправда! Убили!.. ха ха ха ха!.. неправда!
Наташа стала коленом на кресло, нагнулась над матерью, обняла ее, с неожиданной силой подняла, повернула к себе ее лицо и прижалась к ней.
– Маменька!.. голубчик!.. Я тут, друг мой. Маменька, – шептала она ей, не замолкая ни на секунду.
Она не выпускала матери, нежно боролась с ней, требовала подушки, воды, расстегивала и разрывала платье на матери.
– Друг мой, голубушка… маменька, душенька, – не переставая шептала она, целуя ее голову, руки, лицо и чувствуя, как неудержимо, ручьями, щекоча ей нос и щеки, текли ее слезы.
Графиня сжала руку дочери, закрыла глаза и затихла на мгновение. Вдруг она с непривычной быстротой поднялась, бессмысленно оглянулась и, увидав Наташу, стала из всех сил сжимать ее голову. Потом она повернула к себе ее морщившееся от боли лицо и долго вглядывалась в него.
– Наташа, ты меня любишь, – сказала она тихим, доверчивым шепотом. – Наташа, ты не обманешь меня? Ты мне скажешь всю правду?
Наташа смотрела на нее налитыми слезами глазами, и в лице ее была только мольба о прощении и любви.
– Друг мой, маменька, – повторяла она, напрягая все силы своей любви на то, чтобы как нибудь снять с нее на себя излишек давившего ее горя.
И опять в бессильной борьбе с действительностью мать, отказываясь верить в то, что она могла жить, когда был убит цветущий жизнью ее любимый мальчик, спасалась от действительности в мире безумия.
Наташа не помнила, как прошел этот день, ночь, следующий день, следующая ночь. Она не спала и не отходила от матери. Любовь Наташи, упорная, терпеливая, не как объяснение, не как утешение, а как призыв к жизни, всякую секунду как будто со всех сторон обнимала графиню. На третью ночь графиня затихла на несколько минут, и Наташа закрыла глаза, облокотив голову на ручку кресла. Кровать скрипнула. Наташа открыла глаза. Графиня сидела на кровати и тихо говорила.
– Как я рада, что ты приехал. Ты устал, хочешь чаю? – Наташа подошла к ней. – Ты похорошел и возмужал, – продолжала графиня, взяв дочь за руку.
– Маменька, что вы говорите!..
– Наташа, его нет, нет больше! – И, обняв дочь, в первый раз графиня начала плакать.


Княжна Марья отложила свой отъезд. Соня, граф старались заменить Наташу, но не могли. Они видели, что она одна могла удерживать мать от безумного отчаяния. Три недели Наташа безвыходно жила при матери, спала на кресле в ее комнате, поила, кормила ее и не переставая говорила с ней, – говорила, потому что один нежный, ласкающий голос ее успокоивал графиню.
Душевная рана матери не могла залечиться. Смерть Пети оторвала половину ее жизни. Через месяц после известия о смерти Пети, заставшего ее свежей и бодрой пятидесятилетней женщиной, она вышла из своей комнаты полумертвой и не принимающею участия в жизни – старухой. Но та же рана, которая наполовину убила графиню, эта новая рана вызвала Наташу к жизни.
Душевная рана, происходящая от разрыва духовного тела, точно так же, как и рана физическая, как ни странно это кажется, после того как глубокая рана зажила и кажется сошедшейся своими краями, рана душевная, как и физическая, заживает только изнутри выпирающею силой жизни.
Так же зажила рана Наташи. Она думала, что жизнь ее кончена. Но вдруг любовь к матери показала ей, что сущность ее жизни – любовь – еще жива в ней. Проснулась любовь, и проснулась жизнь.
Последние дни князя Андрея связали Наташу с княжной Марьей. Новое несчастье еще более сблизило их. Княжна Марья отложила свой отъезд и последние три недели, как за больным ребенком, ухаживала за Наташей. Последние недели, проведенные Наташей в комнате матери, надорвали ее физические силы.
Однажды княжна Марья, в середине дня, заметив, что Наташа дрожит в лихорадочном ознобе, увела ее к себе и уложила на своей постели. Наташа легла, но когда княжна Марья, опустив сторы, хотела выйти, Наташа подозвала ее к себе.