Гольдфейн, Дэвид

Дэвид Л. Гольдфейн
англ. David L. Goldfein
Генерал Дэвид Л. Гольдфейн, 30 сентября 2015 года.
Дата рождения	1959(1959)
Место рождения	США
Принадлежность	США США
Род войск	ВВС США
Годы службы	1983 — н. в.
Звание	Генерал
Сражения/войны	Война в Персидском заливе Бомбардировки Югославии (1999)
Награды и премии

Дэвид Л. Гольдфейн (англ. David L. Goldfein, родился в 1959) — генерал (17 августа 2015) ВВС США, Начальник штаба воздушных сил США .

Биография

Из еврейской семьи. Образование получил в Академии ВВС США. Служил в авиационных частях в Германии и Италии, на территории Юго-Западной Азии. При работе в качестве офицера Объединённого оперативного воздушного центра участвовал в военных операциях «Щит пустыни», «Буря в пустыне», «Обдуманная сила», «Союзная сила». Летал на истребителе F-16, 2 мая 1999 был сбит над западной Сербией совместными усилиями 3-й батареи 250-й зенитно-ракетной бригады ПВО Сербии и Черногории, но был спасён вертолётами НАТО, прежде чем был обнаружен и захвачен в плен. Общий пилотаж, как одиночный так и командный, составил более чем 4100 лётных часов.

В дальнейшем занимал должность директора Объединённого штаба в рамках Объединённого комитета начальников штабов, помощником председателя Объединённого комитета начальников штабов. С 17 августа 2015 вице-начальник штаба воздушных сил США. С 1 июля 2016 начальник штаба воздушных сил США. Второй начальник штаба еврейского происхождения.

Присвоение званий

Знаки отличия	Звания	Даты
	Генерал	17 августа 2015
	Генерал-лейтенант	3 августа 2011
	Генерал-майор	3 июля 2010
	Бригадный генерал	1 октября 2007
	Полковник	1 апреля 2001
	Подполковник	1 января 1998
	Майор	1 ноября 1994
	Капитан	1 июня 1987
	Первый лейтенант	1 июня 1985
	Второй лейтенант	1 июня 1983

Ссылки

• [www.af.mil/AboutUs/Biographies/Display/tabid/225/Article/108013/general-david-l-goldfein.aspx Биография (на английском)]

Отрывок, характеризующий Гольдфейн, Дэвид

– Не нужно ли чего?
– Нет, merci, mon pere. [благодарю, батюшка.]
– Ну, хорошо, хорошо.
Он вышел и дошел до официантской. Алпатыч, нагнув голову, стоял в официантской.
– Закидана дорога?
– Закидана, ваше сиятельство; простите, ради Бога, по одной глупости.
Князь перебил его и засмеялся своим неестественным смехом.
– Ну, хорошо, хорошо.
Он протянул руку, которую поцеловал Алпатыч, и прошел в кабинет.
Вечером приехал князь Василий. Его встретили на прешпекте (так назывался проспект) кучера и официанты, с криком провезли его возки и сани к флигелю по нарочно засыпанной снегом дороге.
Князю Василью и Анатолю были отведены отдельные комнаты.
Анатоль сидел, сняв камзол и подпершись руками в бока, перед столом, на угол которого он, улыбаясь, пристально и рассеянно устремил свои прекрасные большие глаза. На всю жизнь свою он смотрел как на непрерывное увеселение, которое кто то такой почему то обязался устроить для него. Так же и теперь он смотрел на свою поездку к злому старику и к богатой уродливой наследнице. Всё это могло выйти, по его предположению, очень хорошо и забавно. А отчего же не жениться, коли она очень богата? Это никогда не мешает, думал Анатоль.
Он выбрился, надушился с тщательностью и щегольством, сделавшимися его привычкою, и с прирожденным ему добродушно победительным выражением, высоко неся красивую голову, вошел в комнату к отцу. Около князя Василья хлопотали его два камердинера, одевая его; он сам оживленно оглядывался вокруг себя и весело кивнул входившему сыну, как будто он говорил: «Так, таким мне тебя и надо!»
– Нет, без шуток, батюшка, она очень уродлива? А? – спросил он, как бы продолжая разговор, не раз веденный во время путешествия.
– Полно. Глупости! Главное дело – старайся быть почтителен и благоразумен с старым князем.
– Ежели он будет браниться, я уйду, – сказал Анатоль. – Я этих стариков терпеть не могу. А?
– Помни, что для тебя от этого зависит всё.
В это время в девичьей не только был известен приезд министра с сыном, но внешний вид их обоих был уже подробно описан. Княжна Марья сидела одна в своей комнате и тщетно пыталась преодолеть свое внутреннее волнение.
«Зачем они писали, зачем Лиза говорила мне про это? Ведь этого не может быть! – говорила она себе, взглядывая в зеркало. – Как я выйду в гостиную? Ежели бы он даже мне понравился, я бы не могла быть теперь с ним сама собою». Одна мысль о взгляде ее отца приводила ее в ужас.
Маленькая княгиня и m lle Bourienne получили уже все нужные сведения от горничной Маши о том, какой румяный, чернобровый красавец был министерский сын, и о том, как папенька их насилу ноги проволок на лестницу, а он, как орел, шагая по три ступеньки, пробежал зa ним. Получив эти сведения, маленькая княгиня с m lle Bourienne,еще из коридора слышные своими оживленно переговаривавшими голосами, вошли в комнату княжны.
– Ils sont arrives, Marieie, [Они приехали, Мари,] вы знаете? – сказала маленькая княгиня, переваливаясь своим животом и тяжело опускаясь на кресло.
Она уже не была в той блузе, в которой сидела поутру, а на ней было одно из лучших ее платьев; голова ее была тщательно убрана, и на лице ее было оживление, не скрывавшее, однако, опустившихся и помертвевших очертаний лица. В том наряде, в котором она бывала обыкновенно в обществах в Петербурге, еще заметнее было, как много она подурнела. На m lle Bourienne тоже появилось уже незаметно какое то усовершенствование наряда, которое придавало ее хорошенькому, свеженькому лицу еще более привлекательности.
– Eh bien, et vous restez comme vous etes, chere princesse? – заговорила она. – On va venir annoncer, que ces messieurs sont au salon; il faudra descendre, et vous ne faites pas un petit brin de toilette! [Ну, а вы остаетесь, в чем были, княжна? Сейчас придут сказать, что они вышли. Надо будет итти вниз, а вы хоть бы чуть чуть принарядились!]
Маленькая княгиня поднялась с кресла, позвонила горничную и поспешно и весело принялась придумывать наряд для княжны Марьи и приводить его в исполнение. Княжна Марья чувствовала себя оскорбленной в чувстве собственного достоинства тем, что приезд обещанного ей жениха волновал ее, и еще более она была оскорблена тем, что обе ее подруги и не предполагали, чтобы это могло быть иначе. Сказать им, как ей совестно было за себя и за них, это значило выдать свое волнение; кроме того отказаться от наряжения, которое предлагали ей, повело бы к продолжительным шуткам и настаиваниям. Она вспыхнула, прекрасные глаза ее потухли, лицо ее покрылось пятнами и с тем некрасивым выражением жертвы, чаще всего останавливающемся на ее лице, она отдалась во власть m lle Bourienne и Лизы. Обе женщины заботились совершенно искренно о том, чтобы сделать ее красивой. Она была так дурна, что ни одной из них не могла притти мысль о соперничестве с нею; поэтому они совершенно искренно, с тем наивным и твердым убеждением женщин, что наряд может сделать лицо красивым, принялись за ее одеванье.