Ормсби-Гор, Дэвид, 5-й барон Харлек

Дэвид Ормсби-Гор
англ. David Ormsby-Gore, 5th Baron Harlech
Дата рождения:	30 мая 1918(1918-05-30)
Дата смерти:	26 января 1985(1985-01-26) (66 лет)
Отец:	en:William Ormsby-Gore, 4th Baron Harlech
Мать:	en:James Gascoyne-Cecil, 4th Marquess of Salisbury
Супруга:	1) Sylvia Thomas (1940—1967) 2) Pamela Colin (1969—1985)
Награды и премии:

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Уильям Дэвид Ормсби-Гор, 5-й барон Харлек (вар.: Гарлех, Харлеч, Харлех), до 1964 года известен как Дэвид Ормсби-Гор (англ. William David Ormsby-Gore, 5th Baron Harlech; 30.05.1918 — 26.01.1985) — британский дипломат и политик. Член Консервативной партии Великобритании.

Входил в Тайный совет Великобритании.

Второй сын en:William Ormsby-Gore, 4th Baron Harlech. Учился в школе Святого Киприана, Итонском колледже и Оксфордском университете.

В 1939 году поступил на службу в Королевский полк артиллерии, завершил войну в звании майора.

На выборах-1950 был избран в парламент Великобритании, членом которого являлся до 1961 года. В 1956—1957 годах недолгое время являлся парламентским заместителем министра иностранных дел Великобритании, в 1957—1961 годах государственный министр иностранных дел Великобритании.

В 1961—1965 годах посол Великобритании в США. "Он был практически частью администрации (Кеннеди)", — вспоминал позже про него Роберт Кеннеди.

В 1965—1985 годах президент British Board of Film Classification.

Погиб в автомобильной катастрофе.

Рыцарь-командор ордена Святого Михаила и Святого Георгия.

Являлся другом семьи Кеннеди и лично Джона Кеннеди со времён работы отца последнего послом США в Лондоне.

Был женат на Sylvia Thomas с 1940 года, имели пять детей. После смерти в 1967 году первой жены, с 1969 года был женат на Pamela Colin, с которой имел дочь.

Крестной его старшего ребёнка стала сестра Джона Кеннеди Кэтлин.

С одной из его дочерей, Элис, был роман у Эрика Клэптона, они были даже обручены, в 1995 году она умерла от передозировки героином.

Отрывок, характеризующий Ормсби-Гор, Дэвид, 5-й барон Харлек

– Давно говорят, – сказал граф. – Опять поговорят, поговорят, да так и оставят. Ma chere, вот дружба то! – повторил он. – Он идет в гусары.
Гостья, не зная, что сказать, покачала головой.
– Совсем не из дружбы, – отвечал Николай, вспыхнув и отговариваясь как будто от постыдного на него наклепа. – Совсем не дружба, а просто чувствую призвание к военной службе.
Он оглянулся на кузину и на гостью барышню: обе смотрели на него с улыбкой одобрения.
– Нынче обедает у нас Шуберт, полковник Павлоградского гусарского полка. Он был в отпуску здесь и берет его с собой. Что делать? – сказал граф, пожимая плечами и говоря шуточно о деле, которое, видимо, стоило ему много горя.
– Я уж вам говорил, папенька, – сказал сын, – что ежели вам не хочется меня отпустить, я останусь. Но я знаю, что я никуда не гожусь, кроме как в военную службу; я не дипломат, не чиновник, не умею скрывать того, что чувствую, – говорил он, всё поглядывая с кокетством красивой молодости на Соню и гостью барышню.
Кошечка, впиваясь в него глазами, казалась каждую секунду готовою заиграть и выказать всю свою кошачью натуру.
– Ну, ну, хорошо! – сказал старый граф, – всё горячится. Всё Бонапарте всем голову вскружил; все думают, как это он из поручиков попал в императоры. Что ж, дай Бог, – прибавил он, не замечая насмешливой улыбки гостьи.
Большие заговорили о Бонапарте. Жюли, дочь Карагиной, обратилась к молодому Ростову:
– Как жаль, что вас не было в четверг у Архаровых. Мне скучно было без вас, – сказала она, нежно улыбаясь ему.
Польщенный молодой человек с кокетливой улыбкой молодости ближе пересел к ней и вступил с улыбающейся Жюли в отдельный разговор, совсем не замечая того, что эта его невольная улыбка ножом ревности резала сердце красневшей и притворно улыбавшейся Сони. – В середине разговора он оглянулся на нее. Соня страстно озлобленно взглянула на него и, едва удерживая на глазах слезы, а на губах притворную улыбку, встала и вышла из комнаты. Всё оживление Николая исчезло. Он выждал первый перерыв разговора и с расстроенным лицом вышел из комнаты отыскивать Соню.
– Как секреты то этой всей молодежи шиты белыми нитками! – сказала Анна Михайловна, указывая на выходящего Николая. – Cousinage dangereux voisinage, [Бедовое дело – двоюродные братцы и сестрицы,] – прибавила она.
– Да, – сказала графиня, после того как луч солнца, проникнувший в гостиную вместе с этим молодым поколением, исчез, и как будто отвечая на вопрос, которого никто ей не делал, но который постоянно занимал ее. – Сколько страданий, сколько беспокойств перенесено за то, чтобы теперь на них радоваться! А и теперь, право, больше страха, чем радости. Всё боишься, всё боишься! Именно тот возраст, в котором так много опасностей и для девочек и для мальчиков.
– Всё от воспитания зависит, – сказала гостья.
– Да, ваша правда, – продолжала графиня. – До сих пор я была, слава Богу, другом своих детей и пользуюсь полным их доверием, – говорила графиня, повторяя заблуждение многих родителей, полагающих, что у детей их нет тайн от них. – Я знаю, что я всегда буду первою confidente [поверенной] моих дочерей, и что Николенька, по своему пылкому характеру, ежели будет шалить (мальчику нельзя без этого), то всё не так, как эти петербургские господа.