Цукер, Дэвид

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Дэвид Цукер»)
Перейти к: навигация, поиск
Дэвид Цукер
David Zucker
Дата рождения:

16 октября 1947(1947-10-16) (76 лет)

Место рождения:

Милуоки, Висконсин, США

Гражданство:

USA

Профессия:

кинопродюсер, кинорежиссёр, сценарист, актёр

Карьера:

1977 — по настоящее время

Направление:

комедия

Дэвид Цукер (англ. David Zucker; полное имя - David S. Zucker; родился 16 октября 1947) — американский кинорежиссёр, продюсер и сценарист.





Биография

Дэвид Цукер родился в городе Милуоки, штат Висконсин, США. Его мать, Шарлотта Цукер, была актрисой, а его отец, Бертон Цукер, занимался недвижимостью. Дэвид Цукер вместе с младшим братом, Джерри Цукером, и их общим другом Джимом Абрахамсом учился в средней школе города Шорвуд, округ Милуоки, по окончании которой все трое поступили в университет Висконсина. Длительное знакомство Джима Абрахамса с братьями Цукер послужило объединению их в творческий союз. Сначала в городе Мадисон, штат Висконсин они образовали театральную труппу The Kentucky Fried Theater, которая после появления в большом кино (сценарий фильма Солянка по-кентуккийски, 1977-й год) трансформировалась в трио Цукер-Абрахамс-Цукер. В период с 1977-го по 1986-й год Дэвид Цукер непосредственно сотрудничал с Джимом Абрахамсом и Джерри Цукером: втроём они сняли такие фильмы, как Аэроплан! (1980), Совершенно секретно! (1984) и Безжалостные люди (1986). В 1988-м году Джим Абрахамс и братья Цукер при содействии Пэта Профта написали сценарий к фильму Голый пистолет, который стал сольным режиссёрским дебютом Дэвида Цукера. Начиная с этого периода участники трио ЦАЦ занялись сольной творческой деятельностью.

В мае 1997-го года Дэвид Цукер женился на докторе Даниэль Цукер. У них двое детей: Чарльз и Сара. Его младший брат Джерри Цукер также кинорежиссёр. Их сестра, Сьюзан Бреслау, является актрисой.

Летом 2016 года Цукер подал на развод с женой, хотя расстались они ещё десять лет назад. Как утверждает режиссёр, отношения с супругой у него по-прежнему прекрасные. По словам Цукера, они живут недалеко друг от друга и регулярно устраивают семейные обеды с сыном и дочерью.

Из документов следует, что кинематографист просит предоставить ему физическую опеку над детьми, а юридическую опеку он готов разделить с бывшей женой.[1]

Фильмография

Режиссёр

Сценарист

Продюсер

Исполнительный продюсер

Напишите отзыв о статье "Цукер, Дэвид"

Примечания

  1. [www.gazeta.ru/culture/news/2016/07/05/n_8845163.shtml Режиссер «Голого пистолета» разводится в 68 лет - Газета.Ru | Новости]

Ссылки


Отрывок, характеризующий Цукер, Дэвид

– Вот поди ты, – сказал Каратаев, покачивая головой. – Говорят, нехристи, а тоже душа есть. То то старички говаривали: потная рука торовата, сухая неподатлива. Сам голый, а вот отдал же. – Каратаев, задумчиво улыбаясь и глядя на обрезки, помолчал несколько времени. – А подверточки, дружок, важнеющие выдут, – сказал он и вернулся в балаган.


Прошло четыре недели с тех пор, как Пьер был в плену. Несмотря на то, что французы предлагали перевести его из солдатского балагана в офицерский, он остался в том балагане, в который поступил с первого дня.
В разоренной и сожженной Москве Пьер испытал почти крайние пределы лишений, которые может переносить человек; но, благодаря своему сильному сложению и здоровью, которого он не сознавал до сих пор, и в особенности благодаря тому, что эти лишения подходили так незаметно, что нельзя было сказать, когда они начались, он переносил не только легко, но и радостно свое положение. И именно в это то самое время он получил то спокойствие и довольство собой, к которым он тщетно стремился прежде. Он долго в своей жизни искал с разных сторон этого успокоения, согласия с самим собою, того, что так поразило его в солдатах в Бородинском сражении, – он искал этого в филантропии, в масонстве, в рассеянии светской жизни, в вине, в геройском подвиге самопожертвования, в романтической любви к Наташе; он искал этого путем мысли, и все эти искания и попытки все обманули его. И он, сам не думая о том, получил это успокоение и это согласие с самим собою только через ужас смерти, через лишения и через то, что он понял в Каратаеве. Те страшные минуты, которые он пережил во время казни, как будто смыли навсегда из его воображения и воспоминания тревожные мысли и чувства, прежде казавшиеся ему важными. Ему не приходило и мысли ни о России, ни о войне, ни о политике, ни о Наполеоне. Ему очевидно было, что все это не касалось его, что он не призван был и потому не мог судить обо всем этом. «России да лету – союзу нету», – повторял он слова Каратаева, и эти слова странно успокоивали его. Ему казалось теперь непонятным и даже смешным его намерение убить Наполеона и его вычисления о кабалистическом числе и звере Апокалипсиса. Озлобление его против жены и тревога о том, чтобы не было посрамлено его имя, теперь казались ему не только ничтожны, но забавны. Что ему было за дело до того, что эта женщина вела там где то ту жизнь, которая ей нравилась? Кому, в особенности ему, какое дело было до того, что узнают или не узнают, что имя их пленного было граф Безухов?
Теперь он часто вспоминал свой разговор с князем Андреем и вполне соглашался с ним, только несколько иначе понимая мысль князя Андрея. Князь Андрей думал и говорил, что счастье бывает только отрицательное, но он говорил это с оттенком горечи и иронии. Как будто, говоря это, он высказывал другую мысль – о том, что все вложенные в нас стремленья к счастью положительному вложены только для того, чтобы, не удовлетворяя, мучить нас. Но Пьер без всякой задней мысли признавал справедливость этого. Отсутствие страданий, удовлетворение потребностей и вследствие того свобода выбора занятий, то есть образа жизни, представлялись теперь Пьеру несомненным и высшим счастьем человека. Здесь, теперь только, в первый раз Пьер вполне оценил наслажденье еды, когда хотелось есть, питья, когда хотелось пить, сна, когда хотелось спать, тепла, когда было холодно, разговора с человеком, когда хотелось говорить и послушать человеческий голос. Удовлетворение потребностей – хорошая пища, чистота, свобода – теперь, когда он был лишен всего этого, казались Пьеру совершенным счастием, а выбор занятия, то есть жизнь, теперь, когда выбор этот был так ограничен, казались ему таким легким делом, что он забывал то, что избыток удобств жизни уничтожает все счастие удовлетворения потребностей, а большая свобода выбора занятий, та свобода, которую ему в его жизни давали образование, богатство, положение в свете, что эта то свобода и делает выбор занятий неразрешимо трудным и уничтожает самую потребность и возможность занятия.
Все мечтания Пьера теперь стремились к тому времени, когда он будет свободен. А между тем впоследствии и во всю свою жизнь Пьер с восторгом думал и говорил об этом месяце плена, о тех невозвратимых, сильных и радостных ощущениях и, главное, о том полном душевном спокойствии, о совершенной внутренней свободе, которые он испытывал только в это время.
Когда он в первый день, встав рано утром, вышел на заре из балагана и увидал сначала темные купола, кресты Ново Девичьего монастыря, увидал морозную росу на пыльной траве, увидал холмы Воробьевых гор и извивающийся над рекою и скрывающийся в лиловой дали лесистый берег, когда ощутил прикосновение свежего воздуха и услыхал звуки летевших из Москвы через поле галок и когда потом вдруг брызнуло светом с востока и торжественно выплыл край солнца из за тучи, и купола, и кресты, и роса, и даль, и река, все заиграло в радостном свете, – Пьер почувствовал новое, не испытанное им чувство радости и крепости жизни.