Дэвис, Деннис Рассел
| Деннис Рассел Дэвис Dennis Russell Davies | ||
| Дата рождения | ||
|---|---|---|
| Место рождения | ||
| Страна | ||
| Профессии | ||
| Инструменты | ||
| Жанры | ||
| Награды |
| |
Деннис Рассел Дэвис (англ. Dennis Russell Davies; род. 16 апреля 1944, Толидо, штат Огайо, США) — американский дирижёр и пианист. Один из основателей Оркестра американских композиторов, единственного в мире оркестра, специализирующегося исключительно на музыке США.
Окончил Джульярдскую школу. В 1972—1980 гг. возглавлял Камерный оркестр Сент-Пола, с которым добился значительных успехов — в том числе получил в 1980 г. премию «Грэмми» за лучшую запись камерной музыки (сюита Аарона Копленда «Весна в Аппалачах»). Одновременно основал (1977, вместе с Фрэнсисом Торном) Оркестр американских композиторов, у руля которого находился до 2002 года. В США возглавлял также Бруклинский филармонический оркестр (1990—1996), поддерживая программную политику Джозефа Горовица, нацеленную на приоритет новейшей музыки.
С 1980 г. в наибольшей степени работал в Европе. В 1980—1987 гг. генеральмузикдиректор Штутгарта, во главе Штутгартской оперы осуществил, в частности, премьеры двух опер Филипа Гласса, с которым Дэвиса связывает особенно длительное и прочное творческое содружество[1] (первые исполнения большинства симфоний и концертов Гласса также состоялись под управлением Дэвиса, Пятая симфония Гласса ему посвящена). В 1987—1995 гг. возглавлял оркестр Бетховенхалле в Бонне, в 1996—2002 гг. — Симфонический оркестр Венского радио. С 2002 г. Дэвис руководит Брукнеровским оркестром Линца, а с 2009 г. ещё и Базельским симфоническим оркестром.
В качестве пианиста Дэвис выступает существенно реже, в последние годы часто в дуэте с пианисткой Маки Намекава[2].
Репертуар и записи
Дэвис известен, прежде всего, как интерпретатор музыки второй половины XX века. Помимо Филипа Гласса, в круг его постоянного внимания входят такие авторы, как Ханс Вернер Хенце, Уильям Болком, Лу Харрисон, Алан Хованесс, Джон Кейдж, Вирджил Томсон, Альфред Шнитке, Валентин Силиверстов, Гия Канчели, Арво Пярт.
В то же время среди постановок Дэвиса — «Летучий голландец» Рихарда Вагнера на Байройтском фестивале и «Расцевет и падения города Махагони» Курта Вайля на Зальцбургском фестивале. Совместно с оркестром Венского радио записал симфонию Ханса Ротта.
В 2010 году совместно со Штутгартским камерным оркестром записал на фирме Sony полный комплект симфоний Йозефа Гайдна (106 симфоний и Концертная симфония, всего 37 дисков) и стал, таким образом, четвёртым и последним на сегодняшний день дирижёром, осуществившим этот масштабный проект (трое других — Эрнст Марцендорфер, Антал Дорати и Адам Фишер; аналогичные проекты Роя Гудмана и Кристофера Хогвуда не были завершены). Критик Дэвид Тришер пишет об этом комплекте:[3]
|
«Парижские» и многие более поздние симфонии (особенно № 88-90), безусловно удались; их записи выдерживают конкуренцию со многими достойными работами. Но интерпретациям Д. Р. Дэвиса и его оркестра часто не хватает юмора, что особенно сильно ощущается в некоторых местах «Лондонских симфоний» (…) Конечно, ни один полный комплект гайдновских симфоний не удовлетворит всех слушателей полностью и в равной мере (…) Что касается Д. Р. Дэвиса, то его ахиллесова пята — осторожность. | 
|
Напишите отзыв о статье "Дэвис, Деннис Рассел"
Примечания
- ↑ [www.nytimes.com/2005/11/04/arts/music/04glas.html?ref=dennis_russell_davies A. Kozinn. A First Hearing for a Glass Symphony] // The New York Times, November 4, 2005. (англ.)
- ↑ [www.nytimes.com/2005/11/11/arts/music/11pian.html?ref=dennis_russell_davies A. Kozinn. A Conductor at the Keyboard] // The New York Times, November 11, 2005. (англ.)
- ↑ Grammophon. Volume 5. Июль 2010. C. 46.
Ссылки
- [www.cabrillomusic.org/2003/bios/drd_2002-03_biography.html Биография] (англ.)
- [www.rbartists.at/de/dirigenten_dtl.php?id=216 Биография] (англ.)
- [allmusic.com/cg/amg.dll?p=amg&sql=41:19882~T1 ] Деннис Рассел Дэвис на All Music Guide (англ.)
- Дэвис, Деннис Рассел (англ.) на сайте Internet Movie Database (англ.)
Отрывок, характеризующий Дэвис, Деннис Рассел
– Страсть, братец ты мой, что войски нашей собралось! Вечор посмотрел, как огни разложили, конца краю не видать. Москва, – одно слово!Хотя никто из колонных начальников не подъезжал к рядам и не говорил с солдатами (колонные начальники, как мы видели на военном совете, были не в духе и недовольны предпринимаемым делом и потому только исполняли приказания и не заботились о том, чтобы повеселить солдат), несмотря на то, солдаты шли весело, как и всегда, идя в дело, в особенности в наступательное. Но, пройдя около часу всё в густом тумане, большая часть войска должна была остановиться, и по рядам пронеслось неприятное сознание совершающегося беспорядка и бестолковщины. Каким образом передается это сознание, – весьма трудно определить; но несомненно то, что оно передается необыкновенно верно и быстро разливается, незаметно и неудержимо, как вода по лощине. Ежели бы русское войско было одно, без союзников, то, может быть, еще прошло бы много времени, пока это сознание беспорядка сделалось бы общею уверенностью; но теперь, с особенным удовольствием и естественностью относя причину беспорядков к бестолковым немцам, все убедились в том, что происходит вредная путаница, которую наделали колбасники.
– Что стали то? Аль загородили? Или уж на француза наткнулись?
– Нет не слыхать. А то палить бы стал.
– То то торопили выступать, а выступили – стали без толку посереди поля, – всё немцы проклятые путают. Эки черти бестолковые!
– То то я бы их и пустил наперед. А то, небось, позади жмутся. Вот и стой теперь не емши.
– Да что, скоро ли там? Кавалерия, говорят, дорогу загородила, – говорил офицер.
– Эх, немцы проклятые, своей земли не знают, – говорил другой.
– Вы какой дивизии? – кричал, подъезжая, адъютант.
– Осьмнадцатой.
– Так зачем же вы здесь? вам давно бы впереди должно быть, теперь до вечера не пройдете.
– Вот распоряжения то дурацкие; сами не знают, что делают, – говорил офицер и отъезжал.
Потом проезжал генерал и сердито не по русски кричал что то.
– Тафа лафа, а что бормочет, ничего не разберешь, – говорил солдат, передразнивая отъехавшего генерала. – Расстрелял бы я их, подлецов!
– В девятом часу велено на месте быть, а мы и половины не прошли. Вот так распоряжения! – повторялось с разных сторон.
И чувство энергии, с которым выступали в дело войска, начало обращаться в досаду и злобу на бестолковые распоряжения и на немцев.
Причина путаницы заключалась в том, что во время движения австрийской кавалерии, шедшей на левом фланге, высшее начальство нашло, что наш центр слишком отдален от правого фланга, и всей кавалерии велено было перейти на правую сторону. Несколько тысяч кавалерии продвигалось перед пехотой, и пехота должна была ждать.
Впереди произошло столкновение между австрийским колонновожатым и русским генералом. Русский генерал кричал, требуя, чтобы остановлена была конница; австриец доказывал, что виноват был не он, а высшее начальство. Войска между тем стояли, скучая и падая духом. После часовой задержки войска двинулись, наконец, дальше и стали спускаться под гору. Туман, расходившийся на горе, только гуще расстилался в низах, куда спустились войска. Впереди, в тумане, раздался один, другой выстрел, сначала нескладно в разных промежутках: тратта… тат, и потом всё складнее и чаще, и завязалось дело над речкою Гольдбахом.
Не рассчитывая встретить внизу над речкою неприятеля и нечаянно в тумане наткнувшись на него, не слыша слова одушевления от высших начальников, с распространившимся по войскам сознанием, что было опоздано, и, главное, в густом тумане не видя ничего впереди и кругом себя, русские лениво и медленно перестреливались с неприятелем, подвигались вперед и опять останавливались, не получая во время приказаний от начальников и адъютантов, которые блудили по туману в незнакомой местности, не находя своих частей войск. Так началось дело для первой, второй и третьей колонны, которые спустились вниз. Четвертая колонна, при которой находился сам Кутузов, стояла на Праценских высотах.
В низах, где началось дело, был всё еще густой туман, наверху прояснело, но всё не видно было ничего из того, что происходило впереди. Были ли все силы неприятеля, как мы предполагали, за десять верст от нас или он был тут, в этой черте тумана, – никто не знал до девятого часа.
Было 9 часов утра. Туман сплошным морем расстилался по низу, но при деревне Шлапанице, на высоте, на которой стоял Наполеон, окруженный своими маршалами, было совершенно светло. Над ним было ясное, голубое небо, и огромный шар солнца, как огромный пустотелый багровый поплавок, колыхался на поверхности молочного моря тумана. Не только все французские войска, но сам Наполеон со штабом находился не по ту сторону ручьев и низов деревень Сокольниц и Шлапаниц, за которыми мы намеревались занять позицию и начать дело, но по сю сторону, так близко от наших войск, что Наполеон простым глазом мог в нашем войске отличать конного от пешего. Наполеон стоял несколько впереди своих маршалов на маленькой серой арабской лошади, в синей шинели, в той самой, в которой он делал итальянскую кампанию. Он молча вглядывался в холмы, которые как бы выступали из моря тумана, и по которым вдалеке двигались русские войска, и прислушивался к звукам стрельбы в лощине. В то время еще худое лицо его не шевелилось ни одним мускулом; блестящие глаза были неподвижно устремлены на одно место. Его предположения оказывались верными. Русские войска частью уже спустились в лощину к прудам и озерам, частью очищали те Праценские высоты, которые он намерен был атаковать и считал ключом позиции. Он видел среди тумана, как в углублении, составляемом двумя горами около деревни Прац, всё по одному направлению к лощинам двигались, блестя штыками, русские колонны и одна за другой скрывались в море тумана. По сведениям, полученным им с вечера, по звукам колес и шагов, слышанным ночью на аванпостах, по беспорядочности движения русских колонн, по всем предположениям он ясно видел, что союзники считали его далеко впереди себя, что колонны, двигавшиеся близ Працена, составляли центр русской армии, и что центр уже достаточно ослаблен для того, чтобы успешно атаковать его. Но он всё еще не начинал дела.
