Дэвис, Карл (композитор)

Карл Дэвис Carl Davis
Основная информация
Дата рождения	28 октября 1936(1936-10-28) (87 лет)
Место рождения	Нью-Йорк, США
Страна	США США, Великобритания Великобритания
Профессии	композитор, дирижёр
Жанры	классическая музыка
Коллективы	Лондонский филармонический оркестр, Пражский филармонический оркестр, Ливерпульский королевский филармонический оркестр, Берлинский симфонический оркестр
Награды
[www.carldaviscollection.com www.carldaviscollection.com]

Карл Дэ́вис (англ. Carl Davis; род. 28 октября 1936, Нью-Йорк) — американский и британский композитор и дирижёр, живущий в Великобритании. Известен как автор музыки к классическим немым фильмам. Командор ордена Британской империи.

Биография

Учился в США и Копенгагене. В 1961 году обосновался в Великобритании, где через 9 лет женился на английской актрисе Джин Боут (Jean Boht). Регулярно дирижирует Лондонским филармоническим и Ливерпульским королевским филармоническим оркестрами.

Работа на телевидении

Дэвис написал музыку более чем к ста телевизионным программам, но знаменитым стал благодаря написанию музыки к старым немым фильмам. Также принимал участие в оркестровке симфонических произведений Пола Маккартни.

Дэвис достиг ранней известности после написания музыки к сериалам производства Би-би-си, таким, как «Гордость и предубеждение» (1995).

Он дирижировал Концертным оркестром BBC и хором «BBC Singers», записавшими гимн Чемпионата мира по футболу 2006 года в Германии. Это была вариация на тему «See the Conquering Hero Comes» Генделя.

Музыка к фильмам

Композитор написал музыку ко многим художественным фильмам. Его вступление к фильму «Женщина французского лейтенанта» было исполнено скрипачом Кеннетом Эссексом. Записи Дэвиса пользовались большой популярностью и были отмечены самой английской королевой. За эти заслуги в 1960 году ему дали звание «Композитор года».

В 1980 году документалисты Кевин Браунлоу и Дэвид Гилл предложили Дэвису работу по написанию музыки для документальной ленты студии Thames Television, посвящённой истории американского немого кино. В том же году на той же студии была записана подготовленная Дэвисом звуковая дорожка для знаменитого «Наполеона» Абеля Ганса (1927). Восстановленный и дополненный музыкой Дэвиса, фильм вновь вышел на широкий экран.

Аналогичная работа была проделана с немым фильмом Дэвида Уорка Гриффита «Нетерпимость» (1916). Новое звучание фильм получил в 1989 году. Следом за документальным сериалом «The Hollywood» последовали «Unknown Chaplin» (1982), «Buster Keaton: A Hard Act to Follow» (1987) и «Harold Lloyd: The Third Genius» (1989).

В 1980—1990-е годы Дэвис записал большое количество музыки к классическим немым фильмам, в том числе «Бен-Гуру» (1925), «Огням большого города» (1931, новая оркестровка Дэвиса, основанная на оригинальном чаплинском саундтреке), фильму Эрика фон Штрогейма «Алчность» (1924), «Орлу» с Рудольфо Валентино (1925). Музыка к фильму «Плоть и дьявол» (1927) сочинена Дэвисом, но аранжирована Кларенсом Браунсом. Во многих из этих записей Карл Дэвис выступает и в роли композитора, и в роли дирижёра.

Примечательно, что много раз он исполнял в живую свои мелодии на премьерных показах в кинотеатрах, а также в концертных залах.

Семья

Карл Дэвис женился 28 декабря 1970 г. на британской актрисе Джин Боут (Jean Boht). У них в семье выросли две дочери от первого брака Джин Боут с Уильямом П. Боутом: Ханна Луиза и Джесси Джо (Hannah Louise, Jessie Jo).

Музыка к фильмам «Mothers & Daughters» and «The Understudy», написанная Дэвисом, как раз была посвящена двум его дочерям.

Почётные звания и награды

• Командор Ордена Британской империи
• Композитор года (1960, Великобритания)

Ссылки

• [www.carldaviscollection.com Официальный сайт]
• Карл Дэвис (англ.) на сайте Internet Movie Database
• [www.lpo.co.uk Лондонский филармонический оркестр]
• [www.pragueconcerts.com Пражский филармонический оркестр]
• [www.dso-berlin.de/content/index_ger.html Берлинский симфонический оркестр]
• [www.brb.org.uk/Carl-Davis-2007.html Интервью]

Отрывок, характеризующий Дэвис, Карл (композитор)

Ростов вспомнил в эту минуту странный разговор, который он имел раз с Долоховым. – «Играть на счастие могут только дураки», сказал тогда Долохов.
– Или ты боишься со мной играть? – сказал теперь Долохов, как будто угадав мысль Ростова, и улыбнулся. Из за улыбки его Ростов увидал в нем то настроение духа, которое было у него во время обеда в клубе и вообще в те времена, когда, как бы соскучившись ежедневной жизнью, Долохов чувствовал необходимость каким нибудь странным, большей частью жестоким, поступком выходить из нее.
Ростову стало неловко; он искал и не находил в уме своем шутки, которая ответила бы на слова Долохова. Но прежде, чем он успел это сделать, Долохов, глядя прямо в лицо Ростову, медленно и с расстановкой, так, что все могли слышать, сказал ему:
– А помнишь, мы говорили с тобой про игру… дурак, кто на счастье хочет играть; играть надо наверное, а я хочу попробовать.
«Попробовать на счастие, или наверное?» подумал Ростов.
– Да и лучше не играй, – прибавил он, и треснув разорванной колодой, прибавил: – Банк, господа!
Придвинув вперед деньги, Долохов приготовился метать. Ростов сел подле него и сначала не играл. Долохов взглядывал на него.
– Что ж не играешь? – сказал Долохов. И странно, Николай почувствовал необходимость взять карту, поставить на нее незначительный куш и начать игру.
– Со мной денег нет, – сказал Ростов.
– Поверю!
Ростов поставил 5 рублей на карту и проиграл, поставил еще и опять проиграл. Долохов убил, т. е. выиграл десять карт сряду у Ростова.
– Господа, – сказал он, прометав несколько времени, – прошу класть деньги на карты, а то я могу спутаться в счетах.
Один из игроков сказал, что, он надеется, ему можно поверить.
– Поверить можно, но боюсь спутаться; прошу класть деньги на карты, – отвечал Долохов. – Ты не стесняйся, мы с тобой сочтемся, – прибавил он Ростову.
Игра продолжалась: лакей, не переставая, разносил шампанское.
Все карты Ростова бились, и на него было написано до 800 т рублей. Он надписал было над одной картой 800 т рублей, но в то время, как ему подавали шампанское, он раздумал и написал опять обыкновенный куш, двадцать рублей.
– Оставь, – сказал Долохов, хотя он, казалось, и не смотрел на Ростова, – скорее отыграешься. Другим даю, а тебе бью. Или ты меня боишься? – повторил он.
Ростов повиновался, оставил написанные 800 и поставил семерку червей с оторванным уголком, которую он поднял с земли. Он хорошо ее после помнил. Он поставил семерку червей, надписав над ней отломанным мелком 800, круглыми, прямыми цифрами; выпил поданный стакан согревшегося шампанского, улыбнулся на слова Долохова, и с замиранием сердца ожидая семерки, стал смотреть на руки Долохова, державшего колоду. Выигрыш или проигрыш этой семерки червей означал многое для Ростова. В Воскресенье на прошлой неделе граф Илья Андреич дал своему сыну 2 000 рублей, и он, никогда не любивший говорить о денежных затруднениях, сказал ему, что деньги эти были последние до мая, и что потому он просил сына быть на этот раз поэкономнее. Николай сказал, что ему и это слишком много, и что он дает честное слово не брать больше денег до весны. Теперь из этих денег оставалось 1 200 рублей. Стало быть, семерка червей означала не только проигрыш 1 600 рублей, но и необходимость изменения данному слову. Он с замиранием сердца смотрел на руки Долохова и думал: «Ну, скорей, дай мне эту карту, и я беру фуражку, уезжаю домой ужинать с Денисовым, Наташей и Соней, и уж верно никогда в руках моих не будет карты». В эту минуту домашняя жизнь его, шуточки с Петей, разговоры с Соней, дуэты с Наташей, пикет с отцом и даже спокойная постель в Поварском доме, с такою силою, ясностью и прелестью представились ему, как будто всё это было давно прошедшее, потерянное и неоцененное счастье. Он не мог допустить, чтобы глупая случайность, заставив семерку лечь прежде на право, чем на лево, могла бы лишить его всего этого вновь понятого, вновь освещенного счастья и повергнуть его в пучину еще неиспытанного и неопределенного несчастия. Это не могло быть, но он всё таки ожидал с замиранием движения рук Долохова. Ширококостые, красноватые руки эти с волосами, видневшимися из под рубашки, положили колоду карт, и взялись за подаваемый стакан и трубку.
– Так ты не боишься со мной играть? – повторил Долохов, и, как будто для того, чтобы рассказать веселую историю, он положил карты, опрокинулся на спинку стула и медлительно с улыбкой стал рассказывать: