Дэвис, Хантер

Хантер Дэвис
Edward Hunter Davies
Дата рождения:	7 января 1936(1936-01-07) (88 лет)
Место рождения:	Джонстон, Ренфрушир, Шотландия, Великобритания
Подданство:	Великобритания
Род деятельности:	автор, журналист и радиоведущий

Эта статья о шотландском журналисте. Об американском писателе см. статью Томпсон, Хантер Стоктон

Ха́нтер Дэ́вис (англ. Edward Hunter Davies; род. 7 января 1936, Джонстон, Ренфрушир, Шотландия) — британский писатель, журналист и радиоведущий. Он является автором многих книг, включая единственную авторизованную (то есть все изложенные в публикации факты подтверждены самими участниками событий) биографию группы The Beatles.

Детство и юность

Дэвис родился в городке Джонстон, в области Ренфрушир, Шотландия, его родители — шотландцы. Когда ему было 4 года, семья переехала в город Дамфрис (на юге Шотландии) и они жили там, пока Дэвису не исполнилось 11 лет. Дэвис часто вспоминает героя своего детства, центр-форварда местной футбольной команды «Queen of the South» Билли Хоулистона (en:Billy Houliston).

Когда Дэвису был 11 лет, его семья переехала в город Карлайл, и он поступил в школу Creighton School. Дэвис жил в Карлайле до поступления в университет. В это время его отец, бывший бухгалтер британских ВВС, у которого развился рассеянный склероз, был вынужден уйти в отставку со службы по состоянию здоровья. Хантер Дэвис закончил шестой класс Carlisle Grammar School и был награждён местом в колледже Даремского университета для дальнейшей подготовки к диплому с отличием по истории, но после первого года обучения перешёл на общий курс искусств. Он развивал свои писательские способности, участвуя в издании университетской газеты Palatinate. После завершения курса обучения он остался в Дареме ещё на один год, чтобы получить диплом преподавателя.

Карьера писателя и журналиста

После окончания университета Дэвис работал как журналист. В 1965 году он написал роман Here We Go Round the Mulberry Bush, по которому быстро был снят одноимённый фильм (фильм был включен в программу Каннского кинофестиваля 1968 года, но не был показан, так как фестиваль был досрочно прерван из-за событий мая 1968 года во Франции). Дэвис выдвинул идею написать биографию The Beatles во время беседы с Полом Маккартни, когда Дэвис встречался с ним для обсуждения возможности создания Маккартни основной песни для фильма. Маккартни понравилась идея книги и он посоветовал Дэвису получить одобрение Брайана Эпстайна. Эпстайн дал согласие − и в результате авторизованная биография, названная просто The Beatles, была опубликована в 1968 году.

Джон Леннон отмечал в интервью журналу Rolling Stone в 1971 году, что он считал книгу «чушью» — но Леннон в это время вообще энергично развенчивал «миф о The Beatles» и всех, кто помогал создать его.

В 1972 году Дэвис написал книгу, по праву считающуюся одной из лучших когда-либо написанных книг о футболе, The Glory Game (рус. Игра до победы) — закулисный портрет футбольной команды «Тоттенхэм Хотспур». Дэвис также писал колонку о своей ежедневной жизни в журнале Punch под названием «Father’s Day» (рус. День отца) — изображая себя как «затравленного отца семейства». В 1974 году он был послан газетой Sunday Times посмотреть на работу общеобразовательной школы. Дэвис написал три статьи, а затем остался в школе Creighton School в районе en:Muswell Hill, Северный Лондон, теперь часть школы en:Fortismere School — наблюдать и учиться в течение года. В результате в 1976 году вышла в свет книга под названием Creighton Report (рус. Крайтонский отчет).

Дэвисом также написаны биография горовосходителя Альфреда Вэйнрайта и много работ о топографии и истории района Британии Озёрный край.

Из детской литературы им написаны серии рассказов «Ossie», «Flossie Teacake» и «Snotty Bumstead».

Как «литературный негр» Дэвис работал над автобиографиями футболистов Уэйна Руни, Пола Гаскойна и Дуайта Йорка. Опубликование биографии Уэйна Руни привело к иску о клевете, поданному Дэвидом Мойесом (англ. David Moyes), менеджером бывшего клуба Руни, «Эвертон». Дэвис также писал в качестве приглашенного литератора автобиографию политика Джона Прескотта, вышедшую в 2008 году под названием Prezza, My Story: Pulling no Punches.

Дэвис пишет футбольную колонку для журнала New Statesman, которая пишется в его фирменном юмористическом, «непочтительном» тоне. Сборник статей из этой колонки был выпущен в виде книги, The Fan (рус. Фанат), в 2005 году издательством Pomona Press. Дэвис пишет колонку «Confessions of a Collector» (рус. Исповеди коллекционера) для цветного еженедельника The Guardian. Он написал книгу о своих коллекциях под тем же названием.

Футбольный болельщик

Хантер Дэвис неоднократно отмечал, что первой футбольной командой, которую он поддерживал, когда жил в Dumfries, была «Queen of the South F.C.».

Переехав в возрасте 11 лет в Carlisle, Дэвис вступил в члены клуба Английской Футбольной лиги (English Football League club) «Carlisle United F.C.». Он является вице-президентом «Carlisle United Supporters Club London Branch»[www.carlislelondonbranch.org/].

Долгое время проживая в Лондоне, Дэвис является также членом клуба болельщиков команды Английской премьер-лиги «Тоттенхэм Хотспур».

В международном футболе Хантер Дэвис болеет за сборную Шотландии.

Личная жизнь

Дэвис женат на писательнице Маргарет Форстер (en:Margaret Forster); их дочь Кэтлин Дэвис (en:Caitlin Davies) также занимается литературным трудом. С 1963 года они живут в Хампстеде (англ. Hampstead), северном пригороде Лондона. У них также есть другой дом возле Лоувсвотер (en:Loweswater) в районе Озёрный край (англ. Lake District), куда они уезжают в летние месяцы.

Избранная библиография

• Here we go, round the mulberry bush (1965)
• The Beatles, (1968)
• The Beatles, (1978), McGraw-Hill. ISBN 0-07-015463-5
• The Beatles, (2nd Revised Edition, 1985), McGraw-Hill. ISBN 0-07-015526-7
• The Beatles, (Illustrated and Updated Edition, 2006), W. W. Norton & Company. ISBN 0393328864, ISBN 9780393328868
• The Creighton Report: A Year in the Life of a Comprehensive School, (1976), Hamish Hamilton. ISBN 0-241-89412-3
• Come On, Ossie! (1985) illustrator Malou Bonicos. Bodley Head Children’s Books: ISBN 0-370-30895-6
• Ossie Goes Supersonic (1986) illustrator Malou Bonicos. Bodley Head Children’s Books: ISBN 0-370-31007-1
• Ossie the Millionaire (1987) illustrator Malou Bonicos. Bodley Head Children’s Books: ISBN 0-370-31111-6
• Wainwright: The Biography (1995), Michael Joseph. ISBN 0-7181-3909-7
• A Walk Round The Lakes, (2000), Orion. ISBN 0-7528-3390-1
• The Quarrymen, (2001), Omnibus. ISBN 0-7119-8526-X
• Confessions of a Collector, (2009), Quercus. ISBN 978-1-84724-604-2

Дополнительная библиография

• The Other Half
• The New London Spy (1966)
• The Rise and Fall of Jake Sullivan
• I Knew Daisy Smuten
• A Very Loving Couple
• Body Change
• A Walk Along the Wall
• George Stephenson
• William Wordsworth
• The Grades
• Father’s Day
• A Walk Along the Tracks
• Great Britain: A Celebration
• Flossie Teacake’s Fur Coat
• Snotty Bumstead Collection
• A Walk Around London’s Parks
• A Good Guide to the Lakes
• The Joy of Stamps
• Back in the U.S.S.R.
• Beatrix Potter’s Lakeland
• My Life in Football
• In Search of Columbus
• Striker
• Hunting People
• The Teller of Tales
• Living on the Lottery
• Born 1900: A Human History of the Twentieth Century — For Everyone Who Was There.

Ссылки

• [www.journalisted.com/hunter-davies Journalisted — Articles by Hunter Davies]

Отрывок, характеризующий Дэвис, Хантер

– Ваш батюшка, человек старого века, очевидно стоит выше наших современников, которые так осуждают эту меру, восстановляющую только естественную справедливость.
– Я думаю однако, что есть основание и в этих осуждениях… – сказал князь Андрей, стараясь бороться с влиянием Сперанского, которое он начинал чувствовать. Ему неприятно было во всем соглашаться с ним: он хотел противоречить. Князь Андрей, обыкновенно говоривший легко и хорошо, чувствовал теперь затруднение выражаться, говоря с Сперанским. Его слишком занимали наблюдения над личностью знаменитого человека.
– Основание для личного честолюбия может быть, – тихо вставил свое слово Сперанский.
– Отчасти и для государства, – сказал князь Андрей.
– Как вы разумеете?… – сказал Сперанский, тихо опустив глаза.
– Я почитатель Montesquieu, – сказал князь Андрей. – И его мысль о том, что le рrincipe des monarchies est l'honneur, me parait incontestable. Certains droits еt privileges de la noblesse me paraissent etre des moyens de soutenir ce sentiment. [основа монархий есть честь, мне кажется несомненной. Некоторые права и привилегии дворянства мне кажутся средствами для поддержания этого чувства.]
Улыбка исчезла на белом лице Сперанского и физиономия его много выиграла от этого. Вероятно мысль князя Андрея показалась ему занимательною.
– Si vous envisagez la question sous ce point de vue, [Если вы так смотрите на предмет,] – начал он, с очевидным затруднением выговаривая по французски и говоря еще медленнее, чем по русски, но совершенно спокойно. Он сказал, что честь, l'honneur, не может поддерживаться преимуществами вредными для хода службы, что честь, l'honneur, есть или: отрицательное понятие неделанья предосудительных поступков, или известный источник соревнования для получения одобрения и наград, выражающих его.
Доводы его были сжаты, просты и ясны.
Институт, поддерживающий эту честь, источник соревнования, есть институт, подобный Legion d'honneur [Ордену почетного легиона] великого императора Наполеона, не вредящий, а содействующий успеху службы, а не сословное или придворное преимущество.
– Я не спорю, но нельзя отрицать, что придворное преимущество достигло той же цели, – сказал князь Андрей: – всякий придворный считает себя обязанным достойно нести свое положение.
– Но вы им не хотели воспользоваться, князь, – сказал Сперанский, улыбкой показывая, что он, неловкий для своего собеседника спор, желает прекратить любезностью. – Ежели вы мне сделаете честь пожаловать ко мне в среду, – прибавил он, – то я, переговорив с Магницким, сообщу вам то, что может вас интересовать, и кроме того буду иметь удовольствие подробнее побеседовать с вами. – Он, закрыв глаза, поклонился, и a la francaise, [на французский манер,] не прощаясь, стараясь быть незамеченным, вышел из залы.


Первое время своего пребыванья в Петербурге, князь Андрей почувствовал весь свой склад мыслей, выработавшийся в его уединенной жизни, совершенно затемненным теми мелкими заботами, которые охватили его в Петербурге.
С вечера, возвращаясь домой, он в памятной книжке записывал 4 или 5 необходимых визитов или rendez vous [свиданий] в назначенные часы. Механизм жизни, распоряжение дня такое, чтобы везде поспеть во время, отнимали большую долю самой энергии жизни. Он ничего не делал, ни о чем даже не думал и не успевал думать, а только говорил и с успехом говорил то, что он успел прежде обдумать в деревне.
Он иногда замечал с неудовольствием, что ему случалось в один и тот же день, в разных обществах, повторять одно и то же. Но он был так занят целые дни, что не успевал подумать о том, что он ничего не думал.
Сперанский, как в первое свидание с ним у Кочубея, так и потом в середу дома, где Сперанский с глазу на глаз, приняв Болконского, долго и доверчиво говорил с ним, сделал сильное впечатление на князя Андрея.
Князь Андрей такое огромное количество людей считал презренными и ничтожными существами, так ему хотелось найти в другом живой идеал того совершенства, к которому он стремился, что он легко поверил, что в Сперанском он нашел этот идеал вполне разумного и добродетельного человека. Ежели бы Сперанский был из того же общества, из которого был князь Андрей, того же воспитания и нравственных привычек, то Болконский скоро бы нашел его слабые, человеческие, не геройские стороны, но теперь этот странный для него логический склад ума тем более внушал ему уважения, что он не вполне понимал его. Кроме того, Сперанский, потому ли что он оценил способности князя Андрея, или потому что нашел нужным приобресть его себе, Сперанский кокетничал перед князем Андреем своим беспристрастным, спокойным разумом и льстил князю Андрею той тонкой лестью, соединенной с самонадеянностью, которая состоит в молчаливом признавании своего собеседника с собою вместе единственным человеком, способным понимать всю глупость всех остальных, и разумность и глубину своих мыслей.
Во время длинного их разговора в середу вечером, Сперанский не раз говорил: «У нас смотрят на всё, что выходит из общего уровня закоренелой привычки…» или с улыбкой: «Но мы хотим, чтоб и волки были сыты и овцы целы…» или: «Они этого не могут понять…» и всё с таким выраженьем, которое говорило: «Мы: вы да я, мы понимаем, что они и кто мы ».
Этот первый, длинный разговор с Сперанским только усилил в князе Андрее то чувство, с которым он в первый раз увидал Сперанского. Он видел в нем разумного, строго мыслящего, огромного ума человека, энергией и упорством достигшего власти и употребляющего ее только для блага России. Сперанский в глазах князя Андрея был именно тот человек, разумно объясняющий все явления жизни, признающий действительным только то, что разумно, и ко всему умеющий прилагать мерило разумности, которым он сам так хотел быть. Всё представлялось так просто, ясно в изложении Сперанского, что князь Андрей невольно соглашался с ним во всем. Ежели он возражал и спорил, то только потому, что хотел нарочно быть самостоятельным и не совсем подчиняться мнениям Сперанского. Всё было так, всё было хорошо, но одно смущало князя Андрея: это был холодный, зеркальный, не пропускающий к себе в душу взгляд Сперанского, и его белая, нежная рука, на которую невольно смотрел князь Андрей, как смотрят обыкновенно на руки людей, имеющих власть. Зеркальный взгляд и нежная рука эта почему то раздражали князя Андрея. Неприятно поражало князя Андрея еще слишком большое презрение к людям, которое он замечал в Сперанском, и разнообразность приемов в доказательствах, которые он приводил в подтверждение своих мнений. Он употреблял все возможные орудия мысли, исключая сравнения, и слишком смело, как казалось князю Андрею, переходил от одного к другому. То он становился на почву практического деятеля и осуждал мечтателей, то на почву сатирика и иронически подсмеивался над противниками, то становился строго логичным, то вдруг поднимался в область метафизики. (Это последнее орудие доказательств он особенно часто употреблял.) Он переносил вопрос на метафизические высоты, переходил в определения пространства, времени, мысли и, вынося оттуда опровержения, опять спускался на почву спора.
Вообще главная черта ума Сперанского, поразившая князя Андрея, была несомненная, непоколебимая вера в силу и законность ума. Видно было, что никогда Сперанскому не могла притти в голову та обыкновенная для князя Андрея мысль, что нельзя всё таки выразить всего того, что думаешь, и никогда не приходило сомнение в том, что не вздор ли всё то, что я думаю и всё то, во что я верю? И этот то особенный склад ума Сперанского более всего привлекал к себе князя Андрея.
Первое время своего знакомства с Сперанским князь Андрей питал к нему страстное чувство восхищения, похожее на то, которое он когда то испытывал к Бонапарте. То обстоятельство, что Сперанский был сын священника, которого можно было глупым людям, как это и делали многие, пошло презирать в качестве кутейника и поповича, заставляло князя Андрея особенно бережно обходиться с своим чувством к Сперанскому, и бессознательно усиливать его в самом себе.
В тот первый вечер, который Болконский провел у него, разговорившись о комиссии составления законов, Сперанский с иронией рассказывал князю Андрею о том, что комиссия законов существует 150 лет, стоит миллионы и ничего не сделала, что Розенкампф наклеил ярлычки на все статьи сравнительного законодательства. – И вот и всё, за что государство заплатило миллионы! – сказал он.
– Мы хотим дать новую судебную власть Сенату, а у нас нет законов. Поэтому то таким людям, как вы, князь, грех не служить теперь.