Дэд
| Пер Ингве Олин Per Yngve Ohlin | |
 | |
| Основная информация | |
|---|---|
| Дата рождения | |
| Место рождения | |
| Дата смерти | |
| Место смерти | |
| Страна | |
| Профессии | |
| Жанры | |
| Псевдонимы |
Dead |
| Коллективы | |
| Лейблы | |
Дэд (англ. Dead [dɛd], «мёртвый»; настоящее имя — Пер И́нгве О́лин (швед. Per Yngve Ohlin); 16 января 1969 — 8 апреля 1991) — вокалист норвежской блэк-металической группы Mayhem.
Биография
Пер Ингве Олин родился в Швеции 16 января 1969 года, известен своей работой в группах Morbid и Mayhem.
Личность
Знакомые музыканты описывали Олина как странного интроверта. Например, гитарист Mayhem Эйстейн Орсет (Евронимус) упоминал в письмах: «Я действительно думаю, что Дэд психически болен. Как еще можно описать парня, который не ест, чтобы выглядеть истощенным? Или носит майку с рекламой ритуальных услуг?» Ударник Emperor Борд «Фауст» Эйтхун:
|
Он (Дэд) был парнем, которого нельзя было хорошо узнать. Я думаю, что даже ребята из Mayhem не знали его. С ним было трудно сблизиться. Я встречался с ним всего шесть или семь раз, последний — за две недели до смерти. У него было много пугающих идей. Помню, Ошет сказал, что у него нет чувства юмора. Оно было, но очень мрачное. Не думаю, что ему нравилось жить в этом мире. | 
|
Выступления
Олин был готов на всё, чтобы достигнуть желаемого образа и атмосферы на концертах. С самого начала карьеры он использовал корпс-пейнт. Согласно Некробутчеру: «Это не было подражанием Kiss и Элису Куперу, которые использовали макияж. Дэд действительно хотел выглядеть как труп. Он делал это не для того, чтобы выглядеть круто». Также Хеллхаммер заметил, что Олин «был первым блэк-металлистом, который использовал корпспейнт». Чтобы ещё больше походить на покойника, Олин закапывал свою одежду перед концертом и откапывал её в ночь выступления. Хеллхаммер:
|
|
Перед шоу Дэд закапывал одежду в землю, так что она начинала гнить и придавала ему «кладбищенский» облик. Как-то раз попросил закопать в землю его самого — хотел сделать кожу бледнее. |
|
Во время выступлений Олин часто наносил себе раны охотничьим ножом и битым стеклом. При этом ему нравилось смотреть на реакцию окружающих. Во время концерта в Сарпсборге в феврале 1990, Дэд так сильно порезался, что его увезли в больницу из-за потери крови. Во время тура с Mayhem он подобрал дохлого ворона и засунул его в пакет. Дэд любил нюхать труп птицы перед выступлениями, чтобы петь «со зловонием смерти в ноздрях».
Самоубийство
В 1990 участники Mayhem переехали в «старый дом в лесу» около Осло (Krakstadt). До этого группа испытывала проблемы с жильём и местом для репетиций, одно время Олину даже пришлось жить в машине. После переезда Хеллхаммер замечал, что в свободное время Олин рисовал, читал, писал письма или же «просто сидел один в комнате, все больше и больше погружаясь в депрессию». Кроме того, Дэд всё время переругивался с Евронимусом. Во время европейского турне Mayhem Дэд был так истощён, что у него то и дело начиналось кровотечение из носа. После того как группа вернулась в Норвегию, Олин ещё больше замкнулся в себе.
8 апреля 1991, Дэд совершил самоубийство в своей комнате. Сначала он вскрыл себе вены, а потом выстрелил в голову из дробовика. Оружие, предположительно, принадлежало Ошет, а патроны были рождественским подарком Варга Викернеса. Евронимус в это время поехал по делам лейбла в Осло, а Хеллхаммер навещал родителей. За день до этого к Олину пришёл знакомый, и они долго говорили о смерти и суициде. Хеллхаммер вспоминает, что после этого разговора «…Дэд выглядел очень весёлым, насколько это было возможно для его угрюмой физиономии». Вернувшись из города, Орсет обнаружил, что дверь заперта, а единственного ключа нет на месте. Решив проникнуть в дом через окно, Евронимус полез в комнату Дэда. Там он увидел Олина, полулежащим на кровати, с изрезанными руками и дробовиком на коленях. Олин оставил предсмертную записку, гласившую «Sorry for all the blood» («Прошу прощения за кровь»). Впрочем, Хеллхаммер утверждает, что Олин также написал там, почему он воспользовался дробовиком — нож оказался слишком тупым.
Вместо того, чтобы вызвать полицию, Ошет поехал в ближайший магазин и купил одноразовый фотоаппарат, чтобы сфотографировать труп. Вернувшись, Евронимус переложил нож с дробовиком, чтобы фотографии выглядели «живописнее» и сделал несколько снимков. Некробутчер заметил: «Я думаю, Эйстейн был шокирован самоубийством Дэда, и сделал фото, чтобы справиться с этим». Эти фотографии быстро распространились среди фанатов группы и были использованы в качестве пропаганды блэк-металической музыки и раскрутки малоизвестных групп. Одна из них позднее была использована колумбийским бутлеггером в качестве обложки для альбома «Dawn of the Black Hearts». Потом Ошет позвонил Хеллхаммеру и рассказал о случившемся.
Полиция увезла тело Олина, но комнату оставили неприбранной. Не выдержав распространившегося по дому запаха, Евронимус переехал к родителям, однако Хеллхаммер оставался там ещё некоторое время. Однажды, зайдя в комнату Дэда, Хеллхаммер нашёл под кроватью несколько осколков черепа, из которых потом, по словам группы, сделали ожерелья. Ошет раздавал их тем, кого считал «достойными».
Наконец, слухи утверждают, что Ошет сделал жаркое из мозга Олина. Группа позже сказала, что это неправда. Некробутчер:
|
|
Люди стали больше ценить блэк-металическую сцену после того, как Дэд застрелился… Я думаю, что именно его самоубийство действительно её изменило. |
|
Сам Ошет ненадолго пережил Дэда. В 1993 году в результате ссоры он был убит Варгом Викернесом.
Дискография
В Morbid (поздние записи — это переиздания):
- December Moon (демо, 1987)
- Death Execution (сборник, 1995)
- Live in Stockholm (концертный альбом, 2000)
- Death Execution III (EP, 2001)
В Mayhem:
- Live in Leipzig (концертный альбом, 1993)
- Dawn of the Black Hearts (бутлег, 1995)
- Out from the Dark (репетиция, выпущенная как EP, 1996)
- Freezing Moon (сингл, 1996).
Напишите отзыв о статье "Дэд"
Ссылки
- [www.thetruemayhem.com/ Официальный сайт Mayhem]
| ||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Дэд
– Oh ca se voit bien. Paris!.. Un homme qui ne connait pas Paris, est un sauvage. Un Parisien, ca se sent a deux lieux. Paris, s'est Talma, la Duschenois, Potier, la Sorbonne, les boulevards, – и заметив, что заключение слабее предыдущего, он поспешно прибавил: – Il n'y a qu'un Paris au monde. Vous avez ete a Paris et vous etes reste Busse. Eh bien, je ne vous en estime pas moins. [О, это видно. Париж!.. Человек, который не знает Парижа, – дикарь. Парижанина узнаешь за две мили. Париж – это Тальма, Дюшенуа, Потье, Сорбонна, бульвары… Во всем мире один Париж. Вы были в Париже и остались русским. Ну что же, я вас за то не менее уважаю.]Под влиянием выпитого вина и после дней, проведенных в уединении с своими мрачными мыслями, Пьер испытывал невольное удовольствие в разговоре с этим веселым и добродушным человеком.
– Pour en revenir a vos dames, on les dit bien belles. Quelle fichue idee d'aller s'enterrer dans les steppes, quand l'armee francaise est a Moscou. Quelle chance elles ont manque celles la. Vos moujiks c'est autre chose, mais voua autres gens civilises vous devriez nous connaitre mieux que ca. Nous avons pris Vienne, Berlin, Madrid, Naples, Rome, Varsovie, toutes les capitales du monde… On nous craint, mais on nous aime. Nous sommes bons a connaitre. Et puis l'Empereur! [Но воротимся к вашим дамам: говорят, что они очень красивы. Что за дурацкая мысль поехать зарыться в степи, когда французская армия в Москве! Они пропустили чудесный случай. Ваши мужики, я понимаю, но вы – люди образованные – должны бы были знать нас лучше этого. Мы брали Вену, Берлин, Мадрид, Неаполь, Рим, Варшаву, все столицы мира. Нас боятся, но нас любят. Не вредно знать нас поближе. И потом император…] – начал он, но Пьер перебил его.
– L'Empereur, – повторил Пьер, и лицо его вдруг привяло грустное и сконфуженное выражение. – Est ce que l'Empereur?.. [Император… Что император?..]
– L'Empereur? C'est la generosite, la clemence, la justice, l'ordre, le genie, voila l'Empereur! C'est moi, Ram ball, qui vous le dit. Tel que vous me voyez, j'etais son ennemi il y a encore huit ans. Mon pere a ete comte emigre… Mais il m'a vaincu, cet homme. Il m'a empoigne. Je n'ai pas pu resister au spectacle de grandeur et de gloire dont il couvrait la France. Quand j'ai compris ce qu'il voulait, quand j'ai vu qu'il nous faisait une litiere de lauriers, voyez vous, je me suis dit: voila un souverain, et je me suis donne a lui. Eh voila! Oh, oui, mon cher, c'est le plus grand homme des siecles passes et a venir. [Император? Это великодушие, милосердие, справедливость, порядок, гений – вот что такое император! Это я, Рамбаль, говорю вам. Таким, каким вы меня видите, я был его врагом тому назад восемь лет. Мой отец был граф и эмигрант. Но он победил меня, этот человек. Он завладел мною. Я не мог устоять перед зрелищем величия и славы, которым он покрывал Францию. Когда я понял, чего он хотел, когда я увидал, что он готовит для нас ложе лавров, я сказал себе: вот государь, и я отдался ему. И вот! О да, мой милый, это самый великий человек прошедших и будущих веков.]
– Est il a Moscou? [Что, он в Москве?] – замявшись и с преступным лицом сказал Пьер.
Француз посмотрел на преступное лицо Пьера и усмехнулся.
– Non, il fera son entree demain, [Нет, он сделает свой въезд завтра,] – сказал он и продолжал свои рассказы.
Разговор их был прерван криком нескольких голосов у ворот и приходом Мореля, который пришел объявить капитану, что приехали виртембергские гусары и хотят ставить лошадей на тот же двор, на котором стояли лошади капитана. Затруднение происходило преимущественно оттого, что гусары не понимали того, что им говорили.
Капитан велел позвать к себе старшего унтер офицера в строгим голосом спросил у него, к какому полку он принадлежит, кто их начальник и на каком основании он позволяет себе занимать квартиру, которая уже занята. На первые два вопроса немец, плохо понимавший по французски, назвал свой полк и своего начальника; но на последний вопрос он, не поняв его, вставляя ломаные французские слова в немецкую речь, отвечал, что он квартиргер полка и что ему ведено от начальника занимать все дома подряд, Пьер, знавший по немецки, перевел капитану то, что говорил немец, и ответ капитана передал по немецки виртембергскому гусару. Поняв то, что ему говорили, немец сдался и увел своих людей. Капитан вышел на крыльцо, громким голосом отдавая какие то приказания.
Когда он вернулся назад в комнату, Пьер сидел на том же месте, где он сидел прежде, опустив руки на голову. Лицо его выражало страдание. Он действительно страдал в эту минуту. Когда капитан вышел и Пьер остался один, он вдруг опомнился и сознал то положение, в котором находился. Не то, что Москва была взята, и не то, что эти счастливые победители хозяйничали в ней и покровительствовали ему, – как ни тяжело чувствовал это Пьер, не это мучило его в настоящую минуту. Его мучило сознание своей слабости. Несколько стаканов выпитого вина, разговор с этим добродушным человеком уничтожили сосредоточенно мрачное расположение духа, в котором жил Пьер эти последние дни и которое было необходимо для исполнения его намерения. Пистолет, и кинжал, и армяк были готовы, Наполеон въезжал завтра. Пьер точно так же считал полезным и достойным убить злодея; но он чувствовал, что теперь он не сделает этого. Почему? – он не знал, но предчувствовал как будто, что он не исполнит своего намерения. Он боролся против сознания своей слабости, но смутно чувствовал, что ему не одолеть ее, что прежний мрачный строй мыслей о мщенье, убийстве и самопожертвовании разлетелся, как прах, при прикосновении первого человека.
Капитан, слегка прихрамывая и насвистывая что то, вошел в комнату.
Забавлявшая прежде Пьера болтовня француза теперь показалась ему противна. И насвистываемая песенка, и походка, и жест покручиванья усов – все казалось теперь оскорбительным Пьеру.
«Я сейчас уйду, я ни слова больше не скажу с ним», – думал Пьер. Он думал это, а между тем сидел все на том же месте. Какое то странное чувство слабости приковало его к своему месту: он хотел и не мог встать и уйти.
