Дэниел, Прайс

Прайс Дэниел англ. Price Daniel
Член Верховного суда Техаса
1 января 1971 — 31 декабря 1978
Предшественник:	Клайд Смит
Преемник:	Франклин Спирс
38-й губернатор Техаса
15 января 1957 — 15 января 1963
Вице-губернатор:	Бен Рэмси
Предшественник:	Аллан Шиверс
Преемник:	Джон Конналли
Сенатор США от Техаса
3 января 1953 — 14 января 1957
Предшественник:	Томас Конналли
Преемник:	Уильям Блэкли
Генеральный прокурор Техаса
1947 — 1953
Губернатор:	Бофорд Джестер Аллан Шиверс
Предшественник:	Гровер Селлерс
Преемник:	Джон Бен Шепперд
Член Палаты представителей Техаса
1939 — 1945
Губернатор:	Уилберт Ли О’Дэниел Кок Стивенсон
Предшественник:	Альфред Роарк
Преемник:	Дэвид Рид
Вероисповедание:	баптист
Рождение:	10 октября 1910(1910-10-10) Дейтон, Техас
Смерть:	25 августа 1988(1988-08-25) (77 лет) округ Либерти, Техас
Партия:	демократическая
Образование:	Бейлорский университет
Военная служба
Годы службы:	1943—1946
Принадлежность:	Армия США
Род войск:	Корпус морской пехоты США
Звание:	второй лейтенант
Сражения:	Вторая мировая война

Мэрион Прайс Дэниел-старший (англ. Marion Price Daniel, Sr.; 10 октября 1910, Дейтон, Техас — 25 августа 1988, Либерти, Техас) — американский политик, 38-й губернатор штата Техас, член демократической партии.

Биография

Ранние годы, образование и начало карьеры

Мэрион Прайс Дэниел-ст. (правильней Мэрион Прайс Дэниел II) родился в Дейтоне, штат Техас, в семье Мэриона Прайса Дэниела-старшего (1882—1937) и Нанни Бланш Партлоу (1886—1955). Он был старшим ребёнком в семье. В 1912 году родилась его сестра Эллен Вирджиния Дэниел, а в 1915 году — брат Уильям Партлоу Дэниел.

Жена Дэниела, Джин Хьюстон Болдуин Дэниел, была пра-правнучкой легендарного Сэма Хьюстона. У пары было четверо детей Мэрион Прайс Дэниел-мл. (правильней Мэрион Прайс Дэниел III), Джин Хьюстон Мёрф, Хьюстон Ли и Джон Болдуин.

Прайс окончил баптистский Бейлорский университет в Уэйко, после чего работал юристом в округе Либерти. В 1938 году он был избран в Палату представителей Техаса, и вступил в должность в начале 1939 года. Дэниел выступал против введения в Техасе налога с продаж. В 1943 году его избрали спикером Палаты представителей.

Историк Чарльз Уэйт из Техасского Панамериканского университета в Эдинбурге описывал Дэниела, особенно в начале его политической карьеры, как «прогрессивного южного бизнесмена, способствовавшего эффективному подходу правительства в отношении дорог, школ и сельского хозяйства». Дэниел был скептически настроен по отношению к возрастающей федеральной бюрократии и выступал против повышения налогов для оплаты дополнительных расходов правительства.

Военная служба

Когда в мае 1943 года в работе законодательного органа был объявлен перерыв, Дэниел отказался от освобождения от призыва и поступил на службу в армию США. Он проходил службу в корпусе разведки и безопасности в Амарилло (Техас), Пайн-Блафф (Арканзас) и Батон-Руж (Луизиана). В 1944 году, после обучения в школе офицеров военно-юридической службы в Энн-Арбор (Мичиган), Дэниелу присвоили звание второго лейтенанта, после чего он стал инструктором в армейской школе кадровой службы в Лексингтоне (Виргиния). В 1945 году Дэниел был переведён в Корпус морской пехоты США, а позже был отправлен в Сасебо (Нагасаки, Япония). Дэниел был уволен в запас в мае 1946 года.

Генеральный прокурор Техаса

После службы в армии Прайс вернулся в Техас и был назначен на должность Генерального прокурора штата. В 1947 году в качестве Генерального прокурора он поддержал иск прибрежных штатов к США на право владения затопленными землями United States v. California, 332 U.S. 19. 23 июня 1947 года Верховный суд США отклонил иск.

В 1950 году Дэниел защищал юридический факультет Техасского университета в деле десегрегации «Суитт против Пейнтера». В феврале 1946 года чернокожего студента Хермана Мэриона Суитта не приняли на юридический факультет Техасского университета, хотя он удовлетворял всем требованиям. В июне 1950 года Верховный суд США постановил принять Суитта в университет.

Сенатор США

В 1952 году Дэниел был избран в Сенат США. Он был немедленно взят под своё крыло лидером сенатского меньшинства Линдоном Джонсоном, который, чтобы уменьшить дефицит офисных помещений, позволил сотрудникам Дэниела работать вне офиса.

Дэниел был членом Комитета внутренних дел; Комитета по делам межштатной и внешней торговли; Комитета по делам почты и гражданской службы; Юридического комитета и его подкомитетов — по внутренней безопасности и подростковой преступности.

Новый сенатор занимался исследованием проблемы распространения наркотиков, а также реформированием системы коллегии выборщиков.

Выступая против десегрегации, сенатор Дэниел вместе с 19-ю другими сенаторами и 77-ю членами Палаты представителей США подписали в 1956 году «Южный манифест», в котором обвинили Верховный суд в недопустимом вмешательстве в права отдельных штатов и осудили его решение по делу «Браун против Совета по образованию» 1954 года. В 1958 году в деле «Купер против Аарона» Верховный суд своим решением постановил, что штаты должны поддержать предыдущее решение о десегрегации.

Губернатор Техаса

В 1956 году Дэниел был избран губернатором Техаса и в 1958 и 1960 годах был переизбран на повторный термин. В 1961 году легислатура штата ввела 2 % налог с продаж, после чего популярность Дэниела ослабла, и в 1962 году он потерпел неудачу при попытке в четвёртый раз стать губернатором и вернулся к юридической практике в Либерти и Остине.

Дальнейшая жизнь

В январе 1967 года президент Линдон Джонсон назначил Дэниела директором Управления мобилизационной готовности. Эту должность он занимал до декабря 1969 года. В 1971 году губернатор Престон Смит назначил Дэниела на вакантное место судьи Верховного суда Техаса. Дэниел дважды, в 1972 и 1978 годах, переизбирался на эту должность, прежде чем вышел на пенсию в декабре 1978 года.

После ухода из Верховного суда Дэниел служил на общественных началах в Совете по делам индейцев племени алабама.

Членство в организациях

Прайс Дэниел был членом следующих организаций:

• Американский легион
• Благотворительный и покровительствующий орден лосей США
• Масоны
• Пи Каппа Дельта
• Ротари Интернешнл
• Shriners
• Общество профессиональных журналистов
• Woodmen of the World
• Ветераны американских зарубежных войн

Литература

• Carl McQueary. Dining at the Governor's Mansion. — TAMU Press, 2003. — ISBN 978-1-58544-254-6.
• Dan Murph. Texas Giant: The Life of Price Daniel. — Eakin Press, 2002. — ISBN 978-1-57168-571-1.
• Price Daniel; Jean Houston Daniel; Dorothy Blodgett. Texas Governor's Mansion. — Texas State Library and Archives Commission, 1984. — ISBN 978-0-938368-01-4.

Ссылки

• [www.lrl.state.tx.us/legeLeaders/governors/govPage.cfm?governorID=36 Governor Price Daniel, Sr.] (HTML). Governors of Texas, 1846—present. Legislative Reference Library of Texas — www.lrl.state.tx.us. Проверено 4 сентября 2012. [www.webcitation.org/6CPONTl3g Архивировано из первоисточника 24 ноября 2012].
• Daniel Murph. [www.tshaonline.org/handbook/online/articles/fda94 Daniel, Marion Price, Sr.] (HTML). Handbook of Texas Online. Texas State Historical Association. Проверено 4 сентября 2012. [www.webcitation.org/6CPOOcoYx Архивировано из первоисточника 24 ноября 2012].
• [bioguide.congress.gov/scripts/biodisplay.pl?index=d000036 Daniel, Marion Price] (HTML). Biographical Directory of the United States Congress — bioguide.congress.gov. Проверено 4 сентября 2012. [www.webcitation.org/6CPOPBFaW Архивировано из первоисточника 24 ноября 2012].
• [www.tsl.state.tx.us/shc/pdhouse.html The Jean and Price Daniel House] (англ.). tsl.state.tx.us. Проверено 6 сентября 2012.
• [texashistory.unt.edu/search/?q=Daniel%2C+Marion+Price&t=dc.subject Historic photographs of Price Daniel] (англ.). Portal to Texas History. Проверено 6 сентября 2012. [www.webcitation.org/6CPOPbpec Архивировано из первоисточника 24 ноября 2012].
• [texashistory.unt.edu/ark:/67531/metapth5870/ Governor's Message to the 56th legislature] (англ.). Portal to Texas History. Проверено 6 сентября 2012. [www.webcitation.org/6CPOQMwcq Архивировано из первоисточника 24 ноября 2012].

Отрывок, характеризующий Дэниел, Прайс

– Да на чужой стороне живучи… – выделывали они плясовую солдатскую песню. Как бы вторя им, но в другом роде веселья, перебивались в вышине металлические звуки трезвона. И, еще в другом роде веселья, обливали вершину противоположного откоса жаркие лучи солнца. Но под откосом, у телеги с ранеными, подле запыхавшейся лошаденки, у которой стоял Пьер, было сыро, пасмурно и грустно.
Солдат с распухшей щекой сердито глядел на песельников кавалеристов.
– Ох, щегольки! – проговорил он укоризненно.
– Нынче не то что солдат, а и мужичков видал! Мужичков и тех гонят, – сказал с грустной улыбкой солдат, стоявший за телегой и обращаясь к Пьеру. – Нынче не разбирают… Всем народом навалиться хотят, одью слово – Москва. Один конец сделать хотят. – Несмотря на неясность слов солдата, Пьер понял все то, что он хотел сказать, и одобрительно кивнул головой.
Дорога расчистилась, и Пьер сошел под гору и поехал дальше.
Пьер ехал, оглядываясь по обе стороны дороги, отыскивая знакомые лица и везде встречая только незнакомые военные лица разных родов войск, одинаково с удивлением смотревшие на его белую шляпу и зеленый фрак.
Проехав версты четыре, он встретил первого знакомого и радостно обратился к нему. Знакомый этот был один из начальствующих докторов в армии. Он в бричке ехал навстречу Пьеру, сидя рядом с молодым доктором, и, узнав Пьера, остановил своего казака, сидевшего на козлах вместо кучера.
– Граф! Ваше сиятельство, вы как тут? – спросил доктор.
– Да вот хотелось посмотреть…
– Да, да, будет что посмотреть…
Пьер слез и, остановившись, разговорился с доктором, объясняя ему свое намерение участвовать в сражении.
Доктор посоветовал Безухову прямо обратиться к светлейшему.
– Что же вам бог знает где находиться во время сражения, в безызвестности, – сказал он, переглянувшись с своим молодым товарищем, – а светлейший все таки знает вас и примет милостиво. Так, батюшка, и сделайте, – сказал доктор.
Доктор казался усталым и спешащим.
– Так вы думаете… А я еще хотел спросить вас, где же самая позиция? – сказал Пьер.
– Позиция? – сказал доктор. – Уж это не по моей части. Проедете Татаринову, там что то много копают. Там на курган войдете: оттуда видно, – сказал доктор.
– И видно оттуда?.. Ежели бы вы…
Но доктор перебил его и подвинулся к бричке.
– Я бы вас проводил, да, ей богу, – вот (доктор показал на горло) скачу к корпусному командиру. Ведь у нас как?.. Вы знаете, граф, завтра сражение: на сто тысяч войска малым числом двадцать тысяч раненых считать надо; а у нас ни носилок, ни коек, ни фельдшеров, ни лекарей на шесть тысяч нет. Десять тысяч телег есть, да ведь нужно и другое; как хочешь, так и делай.
Та странная мысль, что из числа тех тысяч людей живых, здоровых, молодых и старых, которые с веселым удивлением смотрели на его шляпу, было, наверное, двадцать тысяч обреченных на раны и смерть (может быть, те самые, которых он видел), – поразила Пьера.
Они, может быть, умрут завтра, зачем они думают о чем нибудь другом, кроме смерти? И ему вдруг по какой то тайной связи мыслей живо представился спуск с Можайской горы, телеги с ранеными, трезвон, косые лучи солнца и песня кавалеристов.
«Кавалеристы идут на сраженье, и встречают раненых, и ни на минуту не задумываются над тем, что их ждет, а идут мимо и подмигивают раненым. А из этих всех двадцать тысяч обречены на смерть, а они удивляются на мою шляпу! Странно!» – думал Пьер, направляясь дальше к Татариновой.
У помещичьего дома, на левой стороне дороги, стояли экипажи, фургоны, толпы денщиков и часовые. Тут стоял светлейший. Но в то время, как приехал Пьер, его не было, и почти никого не было из штабных. Все были на молебствии. Пьер поехал вперед к Горкам.
Въехав на гору и выехав в небольшую улицу деревни, Пьер увидал в первый раз мужиков ополченцев с крестами на шапках и в белых рубашках, которые с громким говором и хохотом, оживленные и потные, что то работали направо от дороги, на огромном кургане, обросшем травою.
Одни из них копали лопатами гору, другие возили по доскам землю в тачках, третьи стояли, ничего не делая.
Два офицера стояли на кургане, распоряжаясь ими. Увидав этих мужиков, очевидно, забавляющихся еще своим новым, военным положением, Пьер опять вспомнил раненых солдат в Можайске, и ему понятно стало то, что хотел выразить солдат, говоривший о том, что всем народом навалиться хотят. Вид этих работающих на поле сражения бородатых мужиков с их странными неуклюжими сапогами, с их потными шеями и кое у кого расстегнутыми косыми воротами рубах, из под которых виднелись загорелые кости ключиц, подействовал на Пьера сильнее всего того, что он видел и слышал до сих пор о торжественности и значительности настоящей минуты.


Пьер вышел из экипажа и мимо работающих ополченцев взошел на тот курган, с которого, как сказал ему доктор, было видно поле сражения.
Было часов одиннадцать утра. Солнце стояло несколько влево и сзади Пьера и ярко освещало сквозь чистый, редкий воздух огромную, амфитеатром по поднимающейся местности открывшуюся перед ним панораму.
Вверх и влево по этому амфитеатру, разрезывая его, вилась большая Смоленская дорога, шедшая через село с белой церковью, лежавшее в пятистах шагах впереди кургана и ниже его (это было Бородино). Дорога переходила под деревней через мост и через спуски и подъемы вилась все выше и выше к видневшемуся верст за шесть селению Валуеву (в нем стоял теперь Наполеон). За Валуевым дорога скрывалась в желтевшем лесу на горизонте. В лесу этом, березовом и еловом, вправо от направления дороги, блестел на солнце дальний крест и колокольня Колоцкого монастыря. По всей этой синей дали, вправо и влево от леса и дороги, в разных местах виднелись дымящиеся костры и неопределенные массы войск наших и неприятельских. Направо, по течению рек Колочи и Москвы, местность была ущелиста и гориста. Между ущельями их вдали виднелись деревни Беззубово, Захарьино. Налево местность была ровнее, были поля с хлебом, и виднелась одна дымящаяся, сожженная деревня – Семеновская.
Все, что видел Пьер направо и налево, было так неопределенно, что ни левая, ни правая сторона поля не удовлетворяла вполне его представлению. Везде было не доле сражения, которое он ожидал видеть, а поля, поляны, войска, леса, дымы костров, деревни, курганы, ручьи; и сколько ни разбирал Пьер, он в этой живой местности не мог найти позиции и не мог даже отличить ваших войск от неприятельских.
«Надо спросить у знающего», – подумал он и обратился к офицеру, с любопытством смотревшему на его невоенную огромную фигуру.
– Позвольте спросить, – обратился Пьер к офицеру, – это какая деревня впереди?
– Бурдино или как? – сказал офицер, с вопросом обращаясь к своему товарищу.
– Бородино, – поправляя, отвечал другой.
Офицер, видимо, довольный случаем поговорить, подвинулся к Пьеру.
– Там наши? – спросил Пьер.
– Да, а вон подальше и французы, – сказал офицер. – Вон они, вон видны.
– Где? где? – спросил Пьер.
– Простым глазом видно. Да вот, вот! – Офицер показал рукой на дымы, видневшиеся влево за рекой, и на лице его показалось то строгое и серьезное выражение, которое Пьер видел на многих лицах, встречавшихся ему.
– Ах, это французы! А там?.. – Пьер показал влево на курган, около которого виднелись войска.
– Это наши.
– Ах, наши! А там?.. – Пьер показал на другой далекий курган с большим деревом, подле деревни, видневшейся в ущелье, у которой тоже дымились костры и чернелось что то.
– Это опять он, – сказал офицер. (Это был Шевардинский редут.) – Вчера было наше, а теперь его.
– Так как же наша позиция?
– Позиция? – сказал офицер с улыбкой удовольствия. – Я это могу рассказать вам ясно, потому что я почти все укрепления наши строил. Вот, видите ли, центр наш в Бородине, вот тут. – Он указал на деревню с белой церковью, бывшей впереди. – Тут переправа через Колочу. Вот тут, видите, где еще в низочке ряды скошенного сена лежат, вот тут и мост. Это наш центр. Правый фланг наш вот где (он указал круто направо, далеко в ущелье), там Москва река, и там мы три редута построили очень сильные. Левый фланг… – и тут офицер остановился. – Видите ли, это трудно вам объяснить… Вчера левый фланг наш был вот там, в Шевардине, вон, видите, где дуб; а теперь мы отнесли назад левое крыло, теперь вон, вон – видите деревню и дым? – это Семеновское, да вот здесь, – он указал на курган Раевского. – Только вряд ли будет тут сраженье. Что он перевел сюда войска, это обман; он, верно, обойдет справа от Москвы. Ну, да где бы ни было, многих завтра не досчитаемся! – сказал офицер.
Старый унтер офицер, подошедший к офицеру во время его рассказа, молча ожидал конца речи своего начальника; но в этом месте он, очевидно, недовольный словами офицера, перебил его.
– За турами ехать надо, – сказал он строго.
Офицер как будто смутился, как будто он понял, что можно думать о том, сколь многих не досчитаются завтра, но не следует говорить об этом.
– Ну да, посылай третью роту опять, – поспешно сказал офицер.
– А вы кто же, не из докторов?
– Нет, я так, – отвечал Пьер. И Пьер пошел под гору опять мимо ополченцев.
– Ах, проклятые! – проговорил следовавший за ним офицер, зажимая нос и пробегая мимо работающих.
– Вон они!.. Несут, идут… Вон они… сейчас войдут… – послышались вдруг голоса, и офицеры, солдаты и ополченцы побежали вперед по дороге.
Из под горы от Бородина поднималось церковное шествие. Впереди всех по пыльной дороге стройно шла пехота с снятыми киверами и ружьями, опущенными книзу. Позади пехоты слышалось церковное пение.
Обгоняя Пьера, без шапок бежали навстречу идущим солдаты и ополченцы.
– Матушку несут! Заступницу!.. Иверскую!..
– Смоленскую матушку, – поправил другой.
Ополченцы – и те, которые были в деревне, и те, которые работали на батарее, – побросав лопаты, побежали навстречу церковному шествию. За батальоном, шедшим по пыльной дороге, шли в ризах священники, один старичок в клобуке с причтом и певчпми. За ними солдаты и офицеры несли большую, с черным ликом в окладе, икону. Это была икона, вывезенная из Смоленска и с того времени возимая за армией. За иконой, кругом ее, впереди ее, со всех сторон шли, бежали и кланялись в землю с обнаженными головами толпы военных.
Взойдя на гору, икона остановилась; державшие на полотенцах икону люди переменились, дьячки зажгли вновь кадила, и начался молебен. Жаркие лучи солнца били отвесно сверху; слабый, свежий ветерок играл волосами открытых голов и лентами, которыми была убрана икона; пение негромко раздавалось под открытым небом. Огромная толпа с открытыми головами офицеров, солдат, ополченцев окружала икону. Позади священника и дьячка, на очищенном месте, стояли чиновные люди. Один плешивый генерал с Георгием на шее стоял прямо за спиной священника и, не крестясь (очевидно, пемец), терпеливо дожидался конца молебна, который он считал нужным выслушать, вероятно, для возбуждения патриотизма русского народа. Другой генерал стоял в воинственной позе и потряхивал рукой перед грудью, оглядываясь вокруг себя. Между этим чиновным кружком Пьер, стоявший в толпе мужиков, узнал некоторых знакомых; но он не смотрел на них: все внимание его было поглощено серьезным выражением лиц в этой толпе солдат и оиолченцев, однообразно жадно смотревших на икону. Как только уставшие дьячки (певшие двадцатый молебен) начинали лениво и привычно петь: «Спаси от бед рабы твоя, богородице», и священник и дьякон подхватывали: «Яко вси по бозе к тебе прибегаем, яко нерушимой стене и предстательству», – на всех лицах вспыхивало опять то же выражение сознания торжественности наступающей минуты, которое он видел под горой в Можайске и урывками на многих и многих лицах, встреченных им в это утро; и чаще опускались головы, встряхивались волоса и слышались вздохи и удары крестов по грудям.