Дэткор
Поделись знанием:
– Я, господа, – сказал Кутузов, – не могу одобрить плана графа. Передвижения войск в близком расстоянии от неприятеля всегда бывают опасны, и военная история подтверждает это соображение. Так, например… (Кутузов как будто задумался, приискивая пример и светлым, наивным взглядом глядя на Бенигсена.) Да вот хоть бы Фридландское сражение, которое, как я думаю, граф хорошо помнит, было… не вполне удачно только оттого, что войска наши перестроивались в слишком близком расстоянии от неприятеля… – Последовало, показавшееся всем очень продолжительным, минутное молчание.
Прения опять возобновились, но часто наступали перерывы, и чувствовалось, что говорить больше не о чем.
Во время одного из таких перерывов Кутузов тяжело вздохнул, как бы сбираясь говорить. Все оглянулись на него.
– Eh bien, messieurs! Je vois que c'est moi qui payerai les pots casses, [Итак, господа, стало быть, мне платить за перебитые горшки,] – сказал он. И, медленно приподнявшись, он подошел к столу. – Господа, я слышал ваши мнения. Некоторые будут несогласны со мной. Но я (он остановился) властью, врученной мне моим государем и отечеством, я – приказываю отступление.
Вслед за этим генералы стали расходиться с той же торжественной и молчаливой осторожностью, с которой расходятся после похорон.
Некоторые из генералов негромким голосом, совсем в другом диапазоне, чем когда они говорили на совете, передали кое что главнокомандующему.
Малаша, которую уже давно ждали ужинать, осторожно спустилась задом с полатей, цепляясь босыми ножонками за уступы печки, и, замешавшись между ног генералов, шмыгнула в дверь.
Отпустив генералов, Кутузов долго сидел, облокотившись на стол, и думал все о том же страшном вопросе: «Когда же, когда же наконец решилось то, что оставлена Москва? Когда было сделано то, что решило вопрос, и кто виноват в этом?»
– Этого, этого я не ждал, – сказал он вошедшему к нему, уже поздно ночью, адъютанту Шнейдеру, – этого я не ждал! Этого я не думал!
– Вам надо отдохнуть, ваша светлость, – сказал Шнейдер.
– Да нет же! Будут же они лошадиное мясо жрать, как турки, – не отвечая, прокричал Кутузов, ударяя пухлым кулаком по столу, – будут и они, только бы…
В противоположность Кутузову, в то же время, в событии еще более важнейшем, чем отступление армии без боя, в оставлении Москвы и сожжении ее, Растопчин, представляющийся нам руководителем этого события, действовал совершенно иначе.
Событие это – оставление Москвы и сожжение ее – было так же неизбежно, как и отступление войск без боя за Москву после Бородинского сражения.
Каждый русский человек, не на основании умозаключений, а на основании того чувства, которое лежит в нас и лежало в наших отцах, мог бы предсказать то, что совершилось.
Начиная от Смоленска, во всех городах и деревнях русской земли, без участия графа Растопчина и его афиш, происходило то же самое, что произошло в Москве. Народ с беспечностью ждал неприятеля, не бунтовал, не волновался, никого не раздирал на куски, а спокойно ждал своей судьбы, чувствуя в себе силы в самую трудную минуту найти то, что должно было сделать. И как только неприятель подходил, богатейшие элементы населения уходили, оставляя свое имущество; беднейшие оставались и зажигали и истребляли то, что осталось.
Сознание того, что это так будет, и всегда так будет, лежало и лежит в душе русского человека. И сознание это и, более того, предчувствие того, что Москва будет взята, лежало в русском московском обществе 12 го года. Те, которые стали выезжать из Москвы еще в июле и начале августа, показали, что они ждали этого. Те, которые выезжали с тем, что они могли захватить, оставляя дома и половину имущества, действовали так вследствие того скрытого (latent) патриотизма, который выражается не фразами, не убийством детей для спасения отечества и т. п. неестественными действиями, а который выражается незаметно, просто, органически и потому производит всегда самые сильные результаты.
«Стыдно бежать от опасности; только трусы бегут из Москвы», – говорили им. Растопчин в своих афишках внушал им, что уезжать из Москвы было позорно. Им совестно было получать наименование трусов, совестно было ехать, но они все таки ехали, зная, что так надо было. Зачем они ехали? Нельзя предположить, чтобы Растопчин напугал их ужасами, которые производил Наполеон в покоренных землях. Уезжали, и первые уехали богатые, образованные люди, знавшие очень хорошо, что Вена и Берлин остались целы и что там, во время занятия их Наполеоном, жители весело проводили время с обворожительными французами, которых так любили тогда русские мужчины и в особенности дамы.
Они ехали потому, что для русских людей не могло быть вопроса: хорошо ли или дурно будет под управлением французов в Москве. Под управлением французов нельзя было быть: это было хуже всего. Они уезжали и до Бородинского сражения, и еще быстрее после Бородинского сражения, невзирая на воззвания к защите, несмотря на заявления главнокомандующего Москвы о намерении его поднять Иверскую и идти драться, и на воздушные шары, которые должны были погубить французов, и несмотря на весь тот вздор, о котором нисал Растопчин в своих афишах. Они знали, что войско должно драться, и что ежели оно не может, то с барышнями и дворовыми людьми нельзя идти на Три Горы воевать с Наполеоном, а что надо уезжать, как ни жалко оставлять на погибель свое имущество. Они уезжали и не думали о величественном значении этой громадной, богатой столицы, оставленной жителями и, очевидно, сожженной (большой покинутый деревянный город необходимо должен был сгореть); они уезжали каждый для себя, а вместе с тем только вследствие того, что они уехали, и совершилось то величественное событие, которое навсегда останется лучшей славой русского народа. Та барыня, которая еще в июне месяце с своими арапами и шутихами поднималась из Москвы в саратовскую деревню, с смутным сознанием того, что она Бонапарту не слуга, и со страхом, чтобы ее не остановили по приказанию графа Растопчина, делала просто и истинно то великое дело, которое спасло Россию. Граф же Растопчин, который то стыдил тех, которые уезжали, то вывозил присутственные места, то выдавал никуда не годное оружие пьяному сброду, то поднимал образа, то запрещал Августину вывозить мощи и иконы, то захватывал все частные подводы, бывшие в Москве, то на ста тридцати шести подводах увозил делаемый Леппихом воздушный шар, то намекал на то, что он сожжет Москву, то рассказывал, как он сжег свой дом и написал прокламацию французам, где торжественно упрекал их, что они разорили его детский приют; то принимал славу сожжения Москвы, то отрекался от нее, то приказывал народу ловить всех шпионов и приводить к нему, то упрекал за это народ, то высылал всех французов из Москвы, то оставлял в городе г жу Обер Шальме, составлявшую центр всего французского московского населения, а без особой вины приказывал схватить и увезти в ссылку старого почтенного почт директора Ключарева; то сбирал народ на Три Горы, чтобы драться с французами, то, чтобы отделаться от этого народа, отдавал ему на убийство человека и сам уезжал в задние ворота; то говорил, что он не переживет несчастия Москвы, то писал в альбомы по французски стихи о своем участии в этом деле, – этот человек не понимал значения совершающегося события, а хотел только что то сделать сам, удивить кого то, что то совершить патриотически геройское и, как мальчик, резвился над величавым и неизбежным событием оставления и сожжения Москвы и старался своей маленькой рукой то поощрять, то задерживать течение громадного, уносившего его вместе с собой, народного потока.
| Дэткор | |
| Направление: | |
|---|---|
| Истоки: | |
| Место и время возникновения: |
Начало 2000-х, США |
| Поджанры: | |
|
Мелодичный дэткор, Прогрессивный дэткор, Техничный дэткор, Брутальный дэткор, Экспериментальный дэткор, Симфоничный дэткор, Даунтемпо дэткор | |
Дэткор — направление экстремального метала, представляющее собой слияние дэт-метала с металкором[1][2][3][4][5] В дэткоре часто используются риффы и бласт-биты из дэт-метала и брейкдауны (замедления) из металкора.[6][7] Больше всего дэткор распространён на юго-западе США, особенно в Аризоне и Южной Калифорнии (больше всего в долине Коачелла). В этих местах появилось множество известных групп, а также проводятся различные фестивали.
Характеристика
Частым явлением является чередование низко звучащего рыка — гроулинга и хриплого вопля — скриминга. Чистый вокал используется очень редко: как правило чистый вокал можно найти у групп смешивающих дэткор с металкором. Примером такой группы является Make Them Suffer, где в припевах используется женский вокал. Вокальные техники, используемые в дэткоре получили название «пиг-сквил» (с англ. поросячий визг), низкий фрай и гуттурал. Дэткор характеризуется брейкдаунами (замедлениями) в стиле металкора, бласт-битами и дэт-металлическими риффами. Как и в остальных жанрах экстремального метала, в дэткоре используются низко настроенные гитары (Drop A, Drop B, Drop C), которые добавляют звуку «тяжести». Также используются соло, в стиле классического дэт-метала.
История жанра
Несмотря на то, что первыми смесь дэт-метала и кроссовер-трэша играли Repulsion из Мичигана[8], одними из первых, кто в своей музыке сместил акцент на брейкдауны были Нью-йоркские ветераны дэт-метала Suffocation, а также Dying Fetus из Мэриленда.[9] Кроме того, дэт-метал сильно повлиял на стрэйт-эдж хардкор-панков Earth Crisis[10][11] и такие группы как Converge[12] и Hatebreed.[13] До того, как дэткор стал популярным, такие группы как Abscess[14] и Unseen Terror[15] использовали термин, чтобы описать гибрид хардкора и дэт-метала. Также немецкая группа Blood в 1986 выпустила демозапись «Deathcore»[16], а в 1987 году некоторые участники вышеупомянутой группы Blood собирают другую группу, и в качестве названия использовали слово «Deathcore».
В конце 90х — начале 2000-х, под влиянием немецкой школы прогрессивного металкора и американского дэт-метала сформировались первые группы которые можно отнести к пионерам Deathcore — The Red Chord, Eths, All Shall Perish, Despised Icon, Born of Osiris, Suicide Silence, в итоге ставшие самыми популярными группами среди других дэткор-групп.
Поджанры
- Мелоди́чный дэтко́р, или мело́дик-дэтко́р (англ. melodic deathcore) — поджанр дэткора. От обычного дэткора отличается более высокой скоростью, мелодичностью, и, как правило, довольно частым пренебрежением брейкдаунами. Типичные представители: All Shall Perish, Veil of Maya
- Симфонический дэткор — поджанр дэткора, являющийся смесью мелодичного металкора, симфо-метала и блэка. Характеризуется практическим отсутствием брейкдаунов, обилием бласт-битов, использованием фортепьяно и семплов симфонического оркестра. Иногда используются вставки женского вокала. Группа-родоначальник жанра — Make Them Suffer.
- 'Блэк-дэткор — наименее распространенный поджанр дэткора, более близкий к блэк-металу, чем к дэт-металу. Типичные представители: ранние Make Them Suffer, Carnifex, Wineville, Perdition.
- Даунтемпо-дэткор — смесь битдаун-хардкора и дэт-метала. Характерны черты: крайне низкий темп, крайне частое использование брейкдаунов, рычание гуттуралом.
Критика
 |
Возможно, эта статья содержит оригинальное исследование. Добавьте ссылки на источники, в противном случае она может быть выставлена на удаление.
Дополнительные сведения могут быть на странице обсуждения. (21 января 2014) |
Дэткор часто критикуют или презирают люди, разбирающиеся в тяжёлой музыке. Они находят сплав дэт-метала и хардкора и/или металкора с использованием брейкдаунов (замедлений) «позёрским», а также считают, что дэткор не является поджанром дэт-метала. Более того, некоторые группы, играющие дэткор, открещиваются от данного ярлыка. Если верить метал-архивам, из жанров метала дэткор ненавидят больше всего.
В интервью участник группы The Acacia Strain сказал:
|
Дэткор это как ню-метал - такое же дерьмо. Если кто-нибудь скажет, что мы играем дэткор, я должен буду сделать с ними что-то плохое.[17] | 
|
Джастин Лонгшор (участник группы Through the Eyes of the Dead) на вопрос о термине «дэткор» сказал:
|
|
Знаешь, я ненавижу этот термин. Я знаю, что нашу группу относят к дэткору, но считаю, что наша музыка больше, чем просто смесь дэт-метала и хардкора, даже если мы включаем в музыку эти элементы. Я думаю, что дэткор - это новое модное направление, за которым следуют дети. Рано или поздно, оно умрет, как и любой музыкальный тренд. Все лейблы звукозаписи подхватили его, но когда они переключатся на другое направление, это - вопрос времени. Благодарим Бога за Myspace, так?[18] |
|
См. также
Напишите отзыв о статье "Дэткор"
Примечания
- ↑ [www.allmusic.com/album/r704417 Дэткор] (англ.) на сайте Allmusic allmusic.com Alex Henderson: «What is deathcore? …it’s essentially metalcore… Drawing on both death metal and hardcore…»
- ↑ Rivadavia, Eduardo [www.allmusic.com/artist/p519192 Heaven Shall Burn]. AllMusic. Rovi Corporation. Проверено 25 марта 2011. [www.webcitation.org/65VTMbsX7 Архивировано из первоисточника 17 февраля 2012].
- ↑ Henderson, Alex [www.allmusic.com/artist/burning-skies-p671407/biography Burning Skies]. AllMusic. Rovi Corporation. Проверено 25 марта 2011. [www.webcitation.org/65VTNJ5Bk Архивировано из первоисточника 17 февраля 2012].
- ↑ Gorania, Jay H. [heavymetal.about.com/od/d/gr/despisedicon-dayofmourning.htm Despised Icon - 'Day Of Mourning']. About.com. Проверено 25 марта 2011. [www.webcitation.org/65VTQ57yH Архивировано из первоисточника 17 февраля 2012].
- ↑ Henderson, Alex [www.allmusic.com/album/r1714463 Desolation of Eden]. AllMusic. Rovi Corporation. Проверено 25 марта 2011. [www.webcitation.org/65VTRI2ur Архивировано из первоисточника 17 февраля 2012].
- ↑ Lee, Cosmo [www.allmusic.com/album/r854978 Doom]. AllMusic. Rovi Corporation. Проверено 25 марта 2011. [www.webcitation.org/65VTRtRE6 Архивировано из первоисточника 17 февраля 2012].
- ↑ Marsicano, Dan [heavymetal.about.com/od/cdreviews/gr/rosefuneralrest.htm Rose Funeral - 'The Resting Sonata']. About.com. Проверено 25 марта 2011. [www.webcitation.org/65VTSkp8g Архивировано из первоисточника 17 февраля 2012].
- ↑ Matthew Widener, «Scared to Death: The Making of Repulsion’s Horrified», Decibel no. 46, August 2008, p. 63-69.
- ↑ [shop.relapse.com/content/resound.aspx?EditorialID=144 Dying Fetus band page @ relapse.com] Deep growls, grindcore chaos and huge breakdowns have all been elements of DYING FETUS for years… «SUFFOCATION did breakdowns, so did PYREXIA and INTERNAL BLEEDING…we just fell into that crowd…»
- ↑ Downey, Ryan J. [[www.allmusic.com/artist/p194941 Дэткор] (англ.) на сайте Allmusic Earth Crisis biography]. Allmusic. Проверено 31 мая 2010.
- ↑ Haenfler, Ross. [books.google.com/books?id=tBdorzpPbbsC&pg=PA16&dq=%22earth+crisis%22+%22hardcore%22&cd=1#v=onepage&q=%22earth%20crisis%22%20%22hardcore%22&f=false Straight Edge: Clean-Living Youth, Hardcore Punk, and Social Change]. — Rutgers University Press.
- ↑ Karl Buechner of Earth Crisis cites Napalm Death, Bolt Thrower, and Obituary as prime influences. Converge has cited Entombed. Mudrian also discusses Converge’s relationship to death metal. See Mudrian, Albert (2000). Choosing Death: The Improbable History of Death Metal and Grindcore. Feral House. ISBN 1-932595-04-X. p. 223.
- ↑ Hatebreed cites Entombed and Bolt Thrower. Q&A with Jamey Jasta, Miami New Times, May 27, 2008. [blogs.miaminewtimes.com/crossfade/2008/05/qa_with_jamey_jasta_of_hatebre.php] Access date: June 22, 2008
- ↑ Thirst for Blood, Hunger for Flesh
- ↑ Human Error reissue
- ↑ [home.arcor.de/bloodeisen/releasesframeenglish.htm Blood discography]
- ↑ Bee Roth, David [www.metalsucks.net/2008/12/30/exclusive-interview-with-the-acacia-strains-vincent-benett/ Exclusive Interview with The Acacia Strain's Vincent Bennett]. MetalSucks (30 декабря 2008). Проверено 7 августа 2011. [www.webcitation.org/6GDJNvyHT Архивировано из первоисточника 28 апреля 2013].
- ↑ [www.decoymusic.com/blog_posts/201 Justin Longshore (Through the Eyes of the Dead)]. Decoymusic (March 25, 2007). [www.webcitation.org/6GDJOgrSz Архивировано из первоисточника 28 апреля 2013].
| ||||||||||
| ||||||||||||||||||||||
| ||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Дэткор
Начались прения. Бенигсен не считал еще игру проигранною. Допуская мнение Барклая и других о невозможности принять оборонительное сражение под Филями, он, проникнувшись русским патриотизмом и любовью к Москве, предлагал перевести войска в ночи с правого на левый фланг и ударить на другой день на правое крыло французов. Мнения разделились, были споры в пользу и против этого мнения. Ермолов, Дохтуров и Раевский согласились с мнением Бенигсена. Руководимые ли чувством потребности жертвы пред оставлением столицы или другими личными соображениями, но эти генералы как бы не понимали того, что настоящий совет не мог изменить неизбежного хода дел и что Москва уже теперь оставлена. Остальные генералы понимали это и, оставляя в стороне вопрос о Москве, говорили о том направлении, которое в своем отступлении должно было принять войско. Малаша, которая, не спуская глаз, смотрела на то, что делалось перед ней, иначе понимала значение этого совета. Ей казалось, что дело было только в личной борьбе между «дедушкой» и «длиннополым», как она называла Бенигсена. Она видела, что они злились, когда говорили друг с другом, и в душе своей она держала сторону дедушки. В средине разговора она заметила быстрый лукавый взгляд, брошенный дедушкой на Бенигсена, и вслед за тем, к радости своей, заметила, что дедушка, сказав что то длиннополому, осадил его: Бенигсен вдруг покраснел и сердито прошелся по избе. Слова, так подействовавшие на Бенигсена, были спокойным и тихим голосом выраженное Кутузовым мнение о выгоде и невыгоде предложения Бенигсена: о переводе в ночи войск с правого на левый фланг для атаки правого крыла французов.– Я, господа, – сказал Кутузов, – не могу одобрить плана графа. Передвижения войск в близком расстоянии от неприятеля всегда бывают опасны, и военная история подтверждает это соображение. Так, например… (Кутузов как будто задумался, приискивая пример и светлым, наивным взглядом глядя на Бенигсена.) Да вот хоть бы Фридландское сражение, которое, как я думаю, граф хорошо помнит, было… не вполне удачно только оттого, что войска наши перестроивались в слишком близком расстоянии от неприятеля… – Последовало, показавшееся всем очень продолжительным, минутное молчание.
Прения опять возобновились, но часто наступали перерывы, и чувствовалось, что говорить больше не о чем.
Во время одного из таких перерывов Кутузов тяжело вздохнул, как бы сбираясь говорить. Все оглянулись на него.
– Eh bien, messieurs! Je vois que c'est moi qui payerai les pots casses, [Итак, господа, стало быть, мне платить за перебитые горшки,] – сказал он. И, медленно приподнявшись, он подошел к столу. – Господа, я слышал ваши мнения. Некоторые будут несогласны со мной. Но я (он остановился) властью, врученной мне моим государем и отечеством, я – приказываю отступление.
Вслед за этим генералы стали расходиться с той же торжественной и молчаливой осторожностью, с которой расходятся после похорон.
Некоторые из генералов негромким голосом, совсем в другом диапазоне, чем когда они говорили на совете, передали кое что главнокомандующему.
Малаша, которую уже давно ждали ужинать, осторожно спустилась задом с полатей, цепляясь босыми ножонками за уступы печки, и, замешавшись между ног генералов, шмыгнула в дверь.
Отпустив генералов, Кутузов долго сидел, облокотившись на стол, и думал все о том же страшном вопросе: «Когда же, когда же наконец решилось то, что оставлена Москва? Когда было сделано то, что решило вопрос, и кто виноват в этом?»
– Этого, этого я не ждал, – сказал он вошедшему к нему, уже поздно ночью, адъютанту Шнейдеру, – этого я не ждал! Этого я не думал!
– Вам надо отдохнуть, ваша светлость, – сказал Шнейдер.
– Да нет же! Будут же они лошадиное мясо жрать, как турки, – не отвечая, прокричал Кутузов, ударяя пухлым кулаком по столу, – будут и они, только бы…
В противоположность Кутузову, в то же время, в событии еще более важнейшем, чем отступление армии без боя, в оставлении Москвы и сожжении ее, Растопчин, представляющийся нам руководителем этого события, действовал совершенно иначе.
Событие это – оставление Москвы и сожжение ее – было так же неизбежно, как и отступление войск без боя за Москву после Бородинского сражения.
Каждый русский человек, не на основании умозаключений, а на основании того чувства, которое лежит в нас и лежало в наших отцах, мог бы предсказать то, что совершилось.
Начиная от Смоленска, во всех городах и деревнях русской земли, без участия графа Растопчина и его афиш, происходило то же самое, что произошло в Москве. Народ с беспечностью ждал неприятеля, не бунтовал, не волновался, никого не раздирал на куски, а спокойно ждал своей судьбы, чувствуя в себе силы в самую трудную минуту найти то, что должно было сделать. И как только неприятель подходил, богатейшие элементы населения уходили, оставляя свое имущество; беднейшие оставались и зажигали и истребляли то, что осталось.
Сознание того, что это так будет, и всегда так будет, лежало и лежит в душе русского человека. И сознание это и, более того, предчувствие того, что Москва будет взята, лежало в русском московском обществе 12 го года. Те, которые стали выезжать из Москвы еще в июле и начале августа, показали, что они ждали этого. Те, которые выезжали с тем, что они могли захватить, оставляя дома и половину имущества, действовали так вследствие того скрытого (latent) патриотизма, который выражается не фразами, не убийством детей для спасения отечества и т. п. неестественными действиями, а который выражается незаметно, просто, органически и потому производит всегда самые сильные результаты.
«Стыдно бежать от опасности; только трусы бегут из Москвы», – говорили им. Растопчин в своих афишках внушал им, что уезжать из Москвы было позорно. Им совестно было получать наименование трусов, совестно было ехать, но они все таки ехали, зная, что так надо было. Зачем они ехали? Нельзя предположить, чтобы Растопчин напугал их ужасами, которые производил Наполеон в покоренных землях. Уезжали, и первые уехали богатые, образованные люди, знавшие очень хорошо, что Вена и Берлин остались целы и что там, во время занятия их Наполеоном, жители весело проводили время с обворожительными французами, которых так любили тогда русские мужчины и в особенности дамы.
Они ехали потому, что для русских людей не могло быть вопроса: хорошо ли или дурно будет под управлением французов в Москве. Под управлением французов нельзя было быть: это было хуже всего. Они уезжали и до Бородинского сражения, и еще быстрее после Бородинского сражения, невзирая на воззвания к защите, несмотря на заявления главнокомандующего Москвы о намерении его поднять Иверскую и идти драться, и на воздушные шары, которые должны были погубить французов, и несмотря на весь тот вздор, о котором нисал Растопчин в своих афишах. Они знали, что войско должно драться, и что ежели оно не может, то с барышнями и дворовыми людьми нельзя идти на Три Горы воевать с Наполеоном, а что надо уезжать, как ни жалко оставлять на погибель свое имущество. Они уезжали и не думали о величественном значении этой громадной, богатой столицы, оставленной жителями и, очевидно, сожженной (большой покинутый деревянный город необходимо должен был сгореть); они уезжали каждый для себя, а вместе с тем только вследствие того, что они уехали, и совершилось то величественное событие, которое навсегда останется лучшей славой русского народа. Та барыня, которая еще в июне месяце с своими арапами и шутихами поднималась из Москвы в саратовскую деревню, с смутным сознанием того, что она Бонапарту не слуга, и со страхом, чтобы ее не остановили по приказанию графа Растопчина, делала просто и истинно то великое дело, которое спасло Россию. Граф же Растопчин, который то стыдил тех, которые уезжали, то вывозил присутственные места, то выдавал никуда не годное оружие пьяному сброду, то поднимал образа, то запрещал Августину вывозить мощи и иконы, то захватывал все частные подводы, бывшие в Москве, то на ста тридцати шести подводах увозил делаемый Леппихом воздушный шар, то намекал на то, что он сожжет Москву, то рассказывал, как он сжег свой дом и написал прокламацию французам, где торжественно упрекал их, что они разорили его детский приют; то принимал славу сожжения Москвы, то отрекался от нее, то приказывал народу ловить всех шпионов и приводить к нему, то упрекал за это народ, то высылал всех французов из Москвы, то оставлял в городе г жу Обер Шальме, составлявшую центр всего французского московского населения, а без особой вины приказывал схватить и увезти в ссылку старого почтенного почт директора Ключарева; то сбирал народ на Три Горы, чтобы драться с французами, то, чтобы отделаться от этого народа, отдавал ему на убийство человека и сам уезжал в задние ворота; то говорил, что он не переживет несчастия Москвы, то писал в альбомы по французски стихи о своем участии в этом деле, – этот человек не понимал значения совершающегося события, а хотел только что то сделать сам, удивить кого то, что то совершить патриотически геройское и, как мальчик, резвился над величавым и неизбежным событием оставления и сожжения Москвы и старался своей маленькой рукой то поощрять, то задерживать течение громадного, уносившего его вместе с собой, народного потока.
