Дюбуа, Эжен

Мари Эжен Франсуа Тома Дюбуа
нидерл. Marie Eugène François Thomas Dubois
Эжен Дюбуа
Место рождения:	Эйсден
Место смерти:	Хален
Научная сфера:	антропология

Систематик живой природы

Исследователь, описавший ряд зоологических таксонов. Для указания авторства, названия этих таксонов сопровождают обозначением «Dubois».

Мари Эжен Франсуа Тома Дюбуа (нидерл. Marie Eugène François Thomas Dubois; 28 января 1858, Эйсден, — 16 декабря 1940, Хален) — нидерландский антрополог. Прославился тем, что в 1891 году впервые нашёл останки ископаемого питекантропа на острове Ява.

Научные открытия

Дюбуа увлекается идеями Эрнста Геккеля, теоретически предсказавшего существование ископаемых форм, промежуточных между человеком и человекообразными обезьянами. В 1887 году, уже будучи доктором медицины и естественных наук, он решает отказаться от карьеры и отправиться в Юго-Восточную Азию на поиски остатков «недостающего звена». Для этого ему пришлось поступить на военную службу, в чине сержанта королевской колониальной армии Нидерландов, позволявшей отправится на Суматру.

Полтора года он ведет поиски за счет своего скромного жалования, выкраивая время от обязанностей военного врача. Первоначально Дюбуа ведет раскопки в пещерах, по аналогии с находками стоянок неандертальцев в Европе. Он совершает длинные переходы, исследует множество пещер, однако не обнаруживает в пещерных отложениях ни остатков «обезьяно-людей», ни даже каменных орудий или следов стоянок.

Иногда он публикует отчеты о своих палеонтологических находках. Колониальная администрация обратила внимание на его работы и поручила ему палеонтологические исследования на Суматре, в результате он получил средства для ведения раскопок и смог, наконец, оставить военную службу.

В 1890 году он получает разрешение продолжить исследования на острове Ява, где был найден человеческий череп. Осмотрев находку, Дюбуа с разочарованием убеждается в её относительно позднем возрасте, однако его заинтересовали условия залегания окаменелости, найденной в береговых отложениях озера. В дальнейшем, Дюбуа проводит поиски по берегам рек, иногда здесь встречаются слои переполненные окаменевшими костями вымерших животных. Он собирает богатые коллекции остатков, принадлежащих южному слону стегодону, буйволам лептобос, разнообразным оленям, гиппопотаму, тапиру, носорогу, свинье, гиене, льву, крокодилам и др.

Наконец в сентябре 1891 года, в долине реки Бенгаван, недалеко от деревушки Тринил, он находит ископаемый зуб, одновременно похожий и на человеческий, и на зуб человекообразной обезьяны. Находка залегала в слоях, возрастом около миллиона лет. Еще два года упорных раскопок позволили обнаружить черепную крышку и берцовую кость.

Дюбуа долго размышлял над находками: череп выдавал исключительную примитивность существа из Тринила, но объем мозговой полости был значительно больше, чем у любой человекообразной обезьяны, берцовая кость, имела характерные особенности, говорившие о прямохождении её владельца. Тщательные измерения и сравнение с аналогичными костями человека и человекообразных обезьян убедили Дюбуа, что перед ним остатки промежуточного вида, в строении которого перемешались черты, характерные для антропоида и человека. Дюбуа называет это существо Pithecanthropus erectus (Обезьяночеловек прямоходящий), взяв предложенное еще Эрнстом Геккелем родовое название.

В 1894 году в Батавии выходит его хорошо иллюстрированная книга: «Pithecanthropus erectus eine menschenanliche ubergangsform aus Java» («Обезьяночеловек прямоходящий, человекообразная переходная формам с Явы»).

В следующем года Дюбуа прибыл в Европу, где его работа, и привезенные ископаемые кости питекантропа, вызвала огромный интерес и явилась причиной долгих и жарких споров. Дюбуа выступает перед антропологами и зоологами в разных городах Европы, демонстрирует свои находки, доказывает свою правоту. Часть антропологов поддерживают его точку зрения, но другая часть, с досадой отмахивается от доводов и упорно не желает признать обоснованность заключений о «недостающем звене». В ход идут оскорбления, его противники, под видом критики Дюбуа, совершают нападки на теорию Дарвина.

Два года ведет ученый ожесточенное сражение за питекантропа. Наконец измученный и униженный оскорблениями и нападками «коллег», он предпринимает неожиданный для всех шаг: в 1897 году сдает кости питекантропа на хранение сначала в музей Тэйлора, а затем в хранилище Лейденского музея. Двадцать пять лет они находились в сейфе и Дюбуа никому не разрешал их увидеть. В это время он не принимает никакого участия в научных дискуссиях, и кажется, что судьба открытия стала ему безразлична.

В 1923 году, в Китае были найдены остатки другого гоминида — синантропа; к этому времени многие противники Дюбуа окончательно скомпрометировали себя нежеланием принимать очевидное, и Дюбуа вернулся из добровольного затворничества.

В 1938 году, голландским палеонтологом Густавом фон Кенигсвальдом на Яве были обнаружены остатки питекантропа лучшей сохранности, что сняло все сомнения в его реальности.

Ссылки

• Eugène Dubois. [books.google.ru/books?id=q9kjQQAACAAJ Pithecanthropus erectus: Eine menschenaehnliche Uebergangsform aus Java]. — Landesdruckerei, 1894. — 39 p.
• Bert Theunissen. [books.google.ru/books?id=VUxg8Nci8agC Eugène Dubois and the ape-man from Java: the history of the first missing link and its discoverer]. — Springer, 1989. — 206 p. — ISBN 1556080816, 9781556080814..
• Pat Shipman. [books.google.ru/books?id=NjII9zN1FXYC The man who found the missing link: Eugène Dubois and his lifelong quest to prove Darwin right]. — Simon & Schuster, 2001. — 514 p. — ISBN 068485581X, 9780684855813..
• Pat Shipman. [books.google.ru/books?id=ETQCRK9D8eQC The Man Who Found the Missing Link: Eugene Dubois and His Lifelong Quest to Prove Darwin Right]. — Harvard University Press, 2002. — 528 p. — ISBN 0674008669, 9780674008663..
• Pat Shipman. [books.google.ru/books?id=tmIvGwAACAAJ The man who found the missing link: the extraordinary life of Eugène Dubois]. — Phoenix, 2002. — 580 p. — ISBN 0753813416, 9780753813416..
• G. Philip Rightmire. [books.google.ru/books?id=edFD6el38mAC The Evolution of Homo Erectus: Comparative Anatomical Studies of an Extinct Human Species]. — Cambridge University Press, 1993. — 260 p. — ISBN 0521449987, 9780521449984..
• Arthur Keith. [books.google.ru/books?id=foH7UGv0c3YC The Antiquity of Man]. — Anmol Publications PVT. LTD., 2004. — 1270 p. — ISBN 8170419778, 9788170419778..

Отрывок, характеризующий Дюбуа, Эжен

Наполеон встал и, подозвав Коленкура и Бертье, стал разговаривать с ними о делах, не касающихся сражения.
В середине разговора, который начинал занимать Наполеона, глаза Бертье обратились на генерала с свитой, который на потной лошади скакал к кургану. Это был Бельяр. Он, слезши с лошади, быстрыми шагами подошел к императору и смело, громким голосом стал доказывать необходимость подкреплений. Он клялся честью, что русские погибли, ежели император даст еще дивизию.
Наполеон вздернул плечами и, ничего не ответив, продолжал свою прогулку. Бельяр громко и оживленно стал говорить с генералами свиты, окружившими его.
– Вы очень пылки, Бельяр, – сказал Наполеон, опять подходя к подъехавшему генералу. – Легко ошибиться в пылу огня. Поезжайте и посмотрите, и тогда приезжайте ко мне.
Не успел еще Бельяр скрыться из вида, как с другой стороны прискакал новый посланный с поля сражения.
– Eh bien, qu'est ce qu'il y a? [Ну, что еще?] – сказал Наполеон тоном человека, раздраженного беспрестанными помехами.
– Sire, le prince… [Государь, герцог…] – начал адъютант.
– Просит подкрепления? – с гневным жестом проговорил Наполеон. Адъютант утвердительно наклонил голову и стал докладывать; но император отвернулся от него, сделав два шага, остановился, вернулся назад и подозвал Бертье. – Надо дать резервы, – сказал он, слегка разводя руками. – Кого послать туда, как вы думаете? – обратился он к Бертье, к этому oison que j'ai fait aigle [гусенку, которого я сделал орлом], как он впоследствии называл его.
– Государь, послать дивизию Клапареда? – сказал Бертье, помнивший наизусть все дивизии, полки и батальоны.
Наполеон утвердительно кивнул головой.
Адъютант поскакал к дивизии Клапареда. И чрез несколько минут молодая гвардия, стоявшая позади кургана, тронулась с своего места. Наполеон молча смотрел по этому направлению.
– Нет, – обратился он вдруг к Бертье, – я не могу послать Клапареда. Пошлите дивизию Фриана, – сказал он.
Хотя не было никакого преимущества в том, чтобы вместо Клапареда посылать дивизию Фриана, и даже было очевидное неудобство и замедление в том, чтобы остановить теперь Клапареда и посылать Фриана, но приказание было с точностью исполнено. Наполеон не видел того, что он в отношении своих войск играл роль доктора, который мешает своими лекарствами, – роль, которую он так верно понимал и осуждал.
Дивизия Фриана, так же как и другие, скрылась в дыму поля сражения. С разных сторон продолжали прискакивать адъютанты, и все, как бы сговорившись, говорили одно и то же. Все просили подкреплений, все говорили, что русские держатся на своих местах и производят un feu d'enfer [адский огонь], от которого тает французское войско.
Наполеон сидел в задумчивости на складном стуле.
Проголодавшийся с утра m r de Beausset, любивший путешествовать, подошел к императору и осмелился почтительно предложить его величеству позавтракать.
– Я надеюсь, что теперь уже я могу поздравить ваше величество с победой, – сказал он.
Наполеон молча отрицательно покачал головой. Полагая, что отрицание относится к победе, а не к завтраку, m r de Beausset позволил себе игриво почтительно заметить, что нет в мире причин, которые могли бы помешать завтракать, когда можно это сделать.
– Allez vous… [Убирайтесь к…] – вдруг мрачно сказал Наполеон и отвернулся. Блаженная улыбка сожаления, раскаяния и восторга просияла на лице господина Боссе, и он плывущим шагом отошел к другим генералам.
Наполеон испытывал тяжелое чувство, подобное тому, которое испытывает всегда счастливый игрок, безумно кидавший свои деньги, всегда выигрывавший и вдруг, именно тогда, когда он рассчитал все случайности игры, чувствующий, что чем более обдуман его ход, тем вернее он проигрывает.
Войска были те же, генералы те же, те же были приготовления, та же диспозиция, та же proclamation courte et energique [прокламация короткая и энергическая], он сам был тот же, он это знал, он знал, что он был даже гораздо опытнее и искуснее теперь, чем он был прежде, даже враг был тот же, как под Аустерлицем и Фридландом; но страшный размах руки падал волшебно бессильно.
Все те прежние приемы, бывало, неизменно увенчиваемые успехом: и сосредоточение батарей на один пункт, и атака резервов для прорвания линии, и атака кавалерии des hommes de fer [железных людей], – все эти приемы уже были употреблены, и не только не было победы, но со всех сторон приходили одни и те же известия об убитых и раненых генералах, о необходимости подкреплений, о невозможности сбить русских и о расстройстве войск.
Прежде после двух трех распоряжений, двух трех фраз скакали с поздравлениями и веселыми лицами маршалы и адъютанты, объявляя трофеями корпуса пленных, des faisceaux de drapeaux et d'aigles ennemis, [пуки неприятельских орлов и знамен,] и пушки, и обозы, и Мюрат просил только позволения пускать кавалерию для забрания обозов. Так было под Лоди, Маренго, Арколем, Иеной, Аустерлицем, Ваграмом и так далее, и так далее. Теперь же что то странное происходило с его войсками.
Несмотря на известие о взятии флешей, Наполеон видел, что это было не то, совсем не то, что было во всех его прежних сражениях. Он видел, что то же чувство, которое испытывал он, испытывали и все его окружающие люди, опытные в деле сражений. Все лица были печальны, все глаза избегали друг друга. Только один Боссе не мог понимать значения того, что совершалось. Наполеон же после своего долгого опыта войны знал хорошо, что значило в продолжение восьми часов, после всех употрсбленных усилий, невыигранное атакующим сражение. Он знал, что это было почти проигранное сражение и что малейшая случайность могла теперь – на той натянутой точке колебания, на которой стояло сражение, – погубить его и его войска.
Когда он перебирал в воображении всю эту странную русскую кампанию, в которой не было выиграно ни одного сраженья, в которой в два месяца не взято ни знамен, ни пушек, ни корпусов войск, когда глядел на скрытно печальные лица окружающих и слушал донесения о том, что русские всё стоят, – страшное чувство, подобное чувству, испытываемому в сновидениях, охватывало его, и ему приходили в голову все несчастные случайности, могущие погубить его. Русские могли напасть на его левое крыло, могли разорвать его середину, шальное ядро могло убить его самого. Все это было возможно. В прежних сражениях своих он обдумывал только случайности успеха, теперь же бесчисленное количество несчастных случайностей представлялось ему, и он ожидал их всех. Да, это было как во сне, когда человеку представляется наступающий на него злодей, и человек во сне размахнулся и ударил своего злодея с тем страшным усилием, которое, он знает, должно уничтожить его, и чувствует, что рука его, бессильная и мягкая, падает, как тряпка, и ужас неотразимой погибели обхватывает беспомощного человека.
Известие о том, что русские атакуют левый фланг французской армии, возбудило в Наполеоне этот ужас. Он молча сидел под курганом на складном стуле, опустив голову и положив локти на колена. Бертье подошел к нему и предложил проехаться по линии, чтобы убедиться, в каком положении находилось дело.
– Что? Что вы говорите? – сказал Наполеон. – Да, велите подать мне лошадь.
Он сел верхом и поехал к Семеновскому.
В медленно расходившемся пороховом дыме по всему тому пространству, по которому ехал Наполеон, – в лужах крови лежали лошади и люди, поодиночке и кучами. Подобного ужаса, такого количества убитых на таком малом пространстве никогда не видал еще и Наполеон, и никто из его генералов. Гул орудий, не перестававший десять часов сряду и измучивший ухо, придавал особенную значительность зрелищу (как музыка при живых картинах). Наполеон выехал на высоту Семеновского и сквозь дым увидал ряды людей в мундирах цветов, непривычных для его глаз. Это были русские.