Дюбуа (Горский), Анри (Анатолий) Эдуардович

В Википедии есть статьи о других людях с фамилиями: Дюбуа и Горский

Анри (Анатолий) Эдуардович Дюбуа (Горский)
Анри Эдуардович Дюбуа, Dubois A. (alias Gorski)
Имя при рождении:	Анри Эдуардович Дюбуа
Род деятельности:	политический деятель, профессиональный революционер, адвокат, журналист, скульптор, живописец
Дата рождения:	27 ноября 1881(1881-11-27)
Место рождения:	Санкт-Петербург
Гражданство:	РСФСР, США
Подданство:	Российская империя
Дата смерти:	8 ноября 1958(1958-11-08) (76 лет)
Место смерти:	Нью-Йорк
Награды и премии:	Серебряная медаль за скульптуру на Парижской международной выставке 1937 года

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Дюбуа (Горский), Анри (Анатолий) Эдуардович (27 ноября (9 декабря по новому стилю) 1881, Санкт-Петербург — 8 ноября 1958, Нью-Йорк) — адвокат, политический деятель, скульптор и живописец.

Биография

В 1892—1900 учился в гимназии Карла Мая в Петербурге. По окончании курса поступил на юридический факультет Санкт-Петербургского университета. В дальнейшем занимался адвокатурой и журналистикой. Печатался под псевдонимами Горский, А. Д.; В—ич, А.; Гарский; Гарский, А.; Гарский, А. В.; Горский, А.; Горский, А. В..

В 1901 году вступил в РСДРП. Партийный псевдоним — Анатолий Горский. Профессиональный революционер, с 1901 вёл нелегальную политическую работу в Петербурге и Ревеле. Неоднократно подвергался арестам, три года провел в административной ссылке в Вятке. Он и его организация вначале были на стороне большевиков, но в 1906 году он разошёлся с большевиками и перешёл к меньшевикам. Стал лидером меньшевиков-ликвидаторов, выступавших против сохранения нелегальных структур РСДРП в условиях действия манифеста 17 октября 1905 года и возможности легальной работы. Сотрудничал в изданиях «Возрождение», «Новая рабочая газета», 1913. Страхование Рабочих, 1912-14; Северная Рабочая Газета, 1914.

Фактический издатель журнала «Наша заря» (1910-сентябрь 1914, закрыт правительством). В 1912 6-я (Пражская) Всероссийская конференция РСДРП в резолюции, составленной В. И. Лениным, признала сторонников его издания стоящими вне партии, как защитников «… течения, признанного всей партией продуктом буржуазного влияния на пролетариат» («КПСС в резолюциях», 8 изд., т. 1, 1970, с. 341). В январе 1915 года выпуск возобновлён под новым названием — журнал «Наше дело», ведущую роль в котором играл Г. В. Плеханов. А. Дюбуа участвовал в работе социал-демократических фракций III и IV Государственных дум.

В годы Первой мировой войны — оборонец, находился на фронте, вначале рядовым, затем был произведён в прапорщики, вел партийную работу в армии. Сотрудничал в изданиях «Наше дело» с 1915 года, «Вперёд» — с 1918 года. После Февральской революции 1917 — гласный Рижской городской думы, затем — член Петроградского Совета. В первом коалиционном Временном Правительстве — товарищ (заместитель) министра труда меньшевика Скобелева. Член ЦК РСДРП. Делегат I Всероссийского съезда Советов, тогда же включен в состав делегации на предполагавшийся Международный социалистический конгресс. Комиссар 12й армии. Кандидат в члены Учредительного собрания от РСДРП(о). Был против меньшевиков-интернационалистов, поддерживал правую фракцию партии меньшевиков, но при Советской власти участвовал в деятельности легальных структур РСДРП. Во время антибольшевистских восстаний 1918 года на Волге и в Сибири (Самара, Уфа, Омск) выезжал туда по распоряжению ЦК партии. Арестовывался за это ВЧК. Но после легализации меньшевиков в РСФСР с июля 1919 года служил в Красной армии, затем до февраля 1921 работал в советских учреждениях в Москве.

25 февраля 1921 был арестован вместе с другими участниками собрания московской меньшевистской организации в партийном клубе «Вперёд». До октября 1921 находился в Бутырской, затем в Таганской тюрьмах. Выпущен из тюрьмы, предложил свою кандидатуру как защитника на процессе социалистов-революционеров. Вновь был арестован и за принадлежность к партии меньшевиков решением заседания Коллегии ГПУ от 26 июля 1922 был приговорён к ссылке в Туркестан, но, в связи с болезнью сердца, в августе ссылка ему была заменена бессрочной высылкой в Германию.

24 сентября 1922 года газета «Сегодня» сообщила, что бывший при Керенском комиссаром 12й армии Дюбуа назвал Россию «страной новой буржуазии, происходящей от коммунистов» и мечтающей о гарантировании законом награбленной ими собственности, а спасти социалистическую революцию сможет только вооружённое восстание с участием недовольных в Красной армии, в связи с опасностью которого Советская власть высылает за границу способных возглавить восстание. В октябре 1922 года приехал в Берлин, позже обосновался в Париже. За границей продолжил политическую деятельность: принимал участие в работе меньшевистских организаций в Берлине, Париже и Нью-Йорке, сотрудничал в партийной печати. Сотрудник «Социалистического вестника», журнала «Воля России». Участвовал в Париже в собраниях клуба Объединения русских рабочих при Всеобщей конфедерации труда (CGT) во Франции (1929). Постановлением президиума ЦИК СССР, за подписью Калинина, в феврале 1932 года за «контрреволюционную деятельность» был лишён гражданства СССР с запрещением въезда в Советский Союз, в том числе и по заграничным паспортам, вместе с «поднявшим знамя меньшевизма» в 1903 году и организовавшим провозгласившую РСДРП(o) в 1912 году партконференцию («Августовский блок») Троцким, членами его семьи, Даном, Б. И. Николаевским, А. Н. Потресовым и другими видными правыми и левыми меньшевиками.

В эмиграции занимался живописью и скульптурой. Участник салона Независимых (1927—1930) и Осеннего салона (1927, 1928). В 1933 пожертвовал свои работы в пользу Политического Красного Креста. В 1934 участвовал в выставке Общества революционных писателей и журналистов в Париже. На парижской Международной выставке 1937 года был награждён серебряной медалью за скульптуру. В 1939 провел персональную выставку живописи и скульптуры в галерее «Le Codran».

Перед Второй мировой войной переехал в Нью-Йорк. Если на партийном совещании при ЦК РСДРП (o) в Москве 4-14 апреля 1920 был содокладчиком представлявшего левых Дана по текущему моменту и задачам партии от правых меньшевиков, то с 1941 года примыкал к возглавляемому Даном левому крылу РСДРП, выступавшему, в отличие от правых меньшевиков и большинства других эмигрантов-патриотов, не за временный союз с СССР в борьбе с нацистским нашествием на Россию, а за долгосрочное сотрудничество с СССР и КПСС за границей и после победы во второй мировой войне и за сохранение советской системы с надеждой на её демократизацию и легализацию РСДРП(о) в СССР. Сотрудничал в журнале «Новоселье» (1942—1943).

Похоронен на кладбище Вудлон в Нью-Йорке.

Ссылки

Библиография:

• Масанов И. Ф. Словарь псевдонимов русских писателей, ученых и общественных деятелей: В 4 т. — Т. 1. — М., 1956. — С. 299; • Ленин, Соч., изд. 3, XVII, 767; XIX, 452 (Источник Масанова); • БСЭ, XIII, 385 (Источник Масанова)

• ГАРФ. Ф. Р-8419. Оп. 1. Д. 298. Л. 25.
• РЗФ.

Меньшевики в 1917 году. М., 1994. Т. 1; 1995. Т. 2; Т. 3. Ч. 1; 1997. Т. 3. Ч. 2; Меньшевики в 1918 году. М., 1999; Меньшевики в 1919—1920 гг. М., 2000; Меньшевики в 1921—1922 гг. М., 2002.

Высылка вместо расстрела. Депортация интеллигенции в документах ВЧК-ГПУ. 1921—1923. М., 2005.

А. Э. Дюбуа // Школа Карла Мая. Общество друзей Школы К. Мая «Майский жук».

Банк биографических данных по меньшевистскому проекту [scherbina.net/ukazatel_d.htm] // Мемориальный кабинет Бориса Ивановича Николаевского. География: США / Нью-Йорк Франция / Париж Составители: Северюхин Д. Я.

• [www.kmay.ru/sample_pers.phtml?n=1075 Дюбуа Анатолий Эдуардович]

К:Википедия:Изолированные статьи (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Дюбуа (Горский), Анри (Анатолий) Эдуардович

Император пригнул ухо, слегка нахмурясь и показывая, что он не расслышал.
– Поджидаю, ваше величество, – повторил Кутузов (князь Андрей заметил, что у Кутузова неестественно дрогнула верхняя губа, в то время как он говорил это поджидаю ). – Не все колонны еще собрались, ваше величество.
Государь расслышал, но ответ этот, видимо, не понравился ему; он пожал сутуловатыми плечами, взглянул на Новосильцева, стоявшего подле, как будто взглядом этим жалуясь на Кутузова.
– Ведь мы не на Царицыном лугу, Михаил Ларионович, где не начинают парада, пока не придут все полки, – сказал государь, снова взглянув в глаза императору Францу, как бы приглашая его, если не принять участие, то прислушаться к тому, что он говорит; но император Франц, продолжая оглядываться, не слушал.
– Потому и не начинаю, государь, – сказал звучным голосом Кутузов, как бы предупреждая возможность не быть расслышанным, и в лице его еще раз что то дрогнуло. – Потому и не начинаю, государь, что мы не на параде и не на Царицыном лугу, – выговорил он ясно и отчетливо.
В свите государя на всех лицах, мгновенно переглянувшихся друг с другом, выразился ропот и упрек. «Как он ни стар, он не должен бы, никак не должен бы говорить этак», выразили эти лица.
Государь пристально и внимательно посмотрел в глаза Кутузову, ожидая, не скажет ли он еще чего. Но Кутузов, с своей стороны, почтительно нагнув голову, тоже, казалось, ожидал. Молчание продолжалось около минуты.
– Впрочем, если прикажете, ваше величество, – сказал Кутузов, поднимая голову и снова изменяя тон на прежний тон тупого, нерассуждающего, но повинующегося генерала.
Он тронул лошадь и, подозвав к себе начальника колонны Милорадовича, передал ему приказание к наступлению.
Войско опять зашевелилось, и два батальона Новгородского полка и батальон Апшеронского полка тронулись вперед мимо государя.
В то время как проходил этот Апшеронский батальон, румяный Милорадович, без шинели, в мундире и орденах и со шляпой с огромным султаном, надетой набекрень и с поля, марш марш выскакал вперед и, молодецки салютуя, осадил лошадь перед государем.
– С Богом, генерал, – сказал ему государь.
– Ma foi, sire, nous ferons ce que qui sera dans notre possibilite, sire, [Право, ваше величество, мы сделаем, что будет нам возможно сделать, ваше величество,] – отвечал он весело, тем не менее вызывая насмешливую улыбку у господ свиты государя своим дурным французским выговором.
Милорадович круто повернул свою лошадь и стал несколько позади государя. Апшеронцы, возбуждаемые присутствием государя, молодецким, бойким шагом отбивая ногу, проходили мимо императоров и их свиты.
– Ребята! – крикнул громким, самоуверенным и веселым голосом Милорадович, видимо, до такой степени возбужденный звуками стрельбы, ожиданием сражения и видом молодцов апшеронцев, еще своих суворовских товарищей, бойко проходивших мимо императоров, что забыл о присутствии государя. – Ребята, вам не первую деревню брать! – крикнул он.
– Рады стараться! – прокричали солдаты.
Лошадь государя шарахнулась от неожиданного крика. Лошадь эта, носившая государя еще на смотрах в России, здесь, на Аустерлицком поле, несла своего седока, выдерживая его рассеянные удары левой ногой, настораживала уши от звуков выстрелов, точно так же, как она делала это на Марсовом поле, не понимая значения ни этих слышавшихся выстрелов, ни соседства вороного жеребца императора Франца, ни всего того, что говорил, думал, чувствовал в этот день тот, кто ехал на ней.
Государь с улыбкой обратился к одному из своих приближенных, указывая на молодцов апшеронцев, и что то сказал ему.


Кутузов, сопутствуемый своими адъютантами, поехал шагом за карабинерами.
Проехав с полверсты в хвосте колонны, он остановился у одинокого заброшенного дома (вероятно, бывшего трактира) подле разветвления двух дорог. Обе дороги спускались под гору, и по обеим шли войска.
Туман начинал расходиться, и неопределенно, верстах в двух расстояния, виднелись уже неприятельские войска на противоположных возвышенностях. Налево внизу стрельба становилась слышнее. Кутузов остановился, разговаривая с австрийским генералом. Князь Андрей, стоя несколько позади, вглядывался в них и, желая попросить зрительную трубу у адъютанта, обратился к нему.
– Посмотрите, посмотрите, – говорил этот адъютант, глядя не на дальнее войско, а вниз по горе перед собой. – Это французы!
Два генерала и адъютанты стали хвататься за трубу, вырывая ее один у другого. Все лица вдруг изменились, и на всех выразился ужас. Французов предполагали за две версты от нас, а они явились вдруг, неожиданно перед нами.
– Это неприятель?… Нет!… Да, смотрите, он… наверное… Что ж это? – послышались голоса.
Князь Андрей простым глазом увидал внизу направо поднимавшуюся навстречу апшеронцам густую колонну французов, не дальше пятисот шагов от того места, где стоял Кутузов.
«Вот она, наступила решительная минута! Дошло до меня дело», подумал князь Андрей, и ударив лошадь, подъехал к Кутузову. «Надо остановить апшеронцев, – закричал он, – ваше высокопревосходительство!» Но в тот же миг всё застлалось дымом, раздалась близкая стрельба, и наивно испуганный голос в двух шагах от князя Андрея закричал: «ну, братцы, шабаш!» И как будто голос этот был команда. По этому голосу всё бросилось бежать.
Смешанные, всё увеличивающиеся толпы бежали назад к тому месту, где пять минут тому назад войска проходили мимо императоров. Не только трудно было остановить эту толпу, но невозможно было самим не податься назад вместе с толпой.
Болконский только старался не отставать от нее и оглядывался, недоумевая и не в силах понять того, что делалось перед ним. Несвицкий с озлобленным видом, красный и на себя не похожий, кричал Кутузову, что ежели он не уедет сейчас, он будет взят в плен наверное. Кутузов стоял на том же месте и, не отвечая, доставал платок. Из щеки его текла кровь. Князь Андрей протеснился до него.
– Вы ранены? – спросил он, едва удерживая дрожание нижней челюсти.
– Раны не здесь, а вот где! – сказал Кутузов, прижимая платок к раненой щеке и указывая на бегущих. – Остановите их! – крикнул он и в то же время, вероятно убедясь, что невозможно было их остановить, ударил лошадь и поехал вправо.
Вновь нахлынувшая толпа бегущих захватила его с собой и повлекла назад.
Войска бежали такой густой толпой, что, раз попавши в середину толпы, трудно было из нее выбраться. Кто кричал: «Пошел! что замешкался?» Кто тут же, оборачиваясь, стрелял в воздух; кто бил лошадь, на которой ехал сам Кутузов. С величайшим усилием выбравшись из потока толпы влево, Кутузов со свитой, уменьшенной более чем вдвое, поехал на звуки близких орудийных выстрелов. Выбравшись из толпы бегущих, князь Андрей, стараясь не отставать от Кутузова, увидал на спуске горы, в дыму, еще стрелявшую русскую батарею и подбегающих к ней французов. Повыше стояла русская пехота, не двигаясь ни вперед на помощь батарее, ни назад по одному направлению с бегущими. Генерал верхом отделился от этой пехоты и подъехал к Кутузову. Из свиты Кутузова осталось только четыре человека. Все были бледны и молча переглядывались.
– Остановите этих мерзавцев! – задыхаясь, проговорил Кутузов полковому командиру, указывая на бегущих; но в то же мгновение, как будто в наказание за эти слова, как рой птичек, со свистом пролетели пули по полку и свите Кутузова.
Французы атаковали батарею и, увидав Кутузова, выстрелили по нем. С этим залпом полковой командир схватился за ногу; упало несколько солдат, и подпрапорщик, стоявший с знаменем, выпустил его из рук; знамя зашаталось и упало, задержавшись на ружьях соседних солдат.
Солдаты без команды стали стрелять.
– Ооох! – с выражением отчаяния промычал Кутузов и оглянулся. – Болконский, – прошептал он дрожащим от сознания своего старческого бессилия голосом. – Болконский, – прошептал он, указывая на расстроенный батальон и на неприятеля, – что ж это?
Но прежде чем он договорил эти слова, князь Андрей, чувствуя слезы стыда и злобы, подступавшие ему к горлу, уже соскакивал с лошади и бежал к знамени.
– Ребята, вперед! – крикнул он детски пронзительно.