Дювальеризм

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Дювальеризм (фр. Duvaliérisme) — политический режим Гаити при правлении династии Дювалье, его идеология и социально-культурные особенности. Характеризовался репрессивной авторитарно-популистской диктатурой, чёрным расизмом, воинствующим антикоммунизмом и в значительной степени вудуистским мистицизмом. Термин обозначает также гаитянские правые силы, связанные с режимом 1957-1986 годов и ориентированные на его наследие.





Дювалье-старший: основы

Франсуа Дювалье был избран президентом Гаити в октябре 1957 года. Он установил режим диктатуры, террора и культа личности. Оппозиция физически уничтожалась, недовольство жестоко преследовалось. Важнейшей опорой режима стали «эскадроны смерти». Новую элиту составили лично преданные Дювалье силовики, в первую очередь тонтон-макуты, наделённые правом убийств и грабежей. В то же время Папа Док обладал довольно широкой популярностью.

Дювальеризм опирался не только на террор. Это была идеология и система авторитарного, но радикального популизма с чёрнорасистским уклоном. Воинствующий антикоммунизм «папы Дока» не мешал ему выступать под лозунгами революции и социальной справедливости для негритянских масс. Он был весьма популярен среди чёрной бедноты, которой позволили свести счёты с шибко умными и шибко богатыми мулатами. Пафосная демагогия встречала искренний отклик. Узаконенный беспредел многим раскрыл небывалые прежде перспективы[1].

Характерно, что Дювалье сравнивал себя не только с де Голлем, но и с Лениным[2]. К началу 1970-х социальная структура Гаити претерпела заметные изменения.

Термин Le duvaliérisme вошёл в политический обиход Гаити с первых лет правления Папы Дока. В частности, он употреблялся в ритуалах изъявления преданности диктатору и его супруге Симоне Мари Жанне Овиде-Дювалье[3].

Дювалье-младший: зигзаги

После кончины Франсуа Дювалье в апреле 1971 года пост президента Гаити занял (в соответствии с результатами безальтернативного референдума) его сын Жан-Клод Дювалье. Первоначальные заявления и некоторые действия нового президента создавали впечатление определённой либерализации режима.

Бэби Док объявил, что «политическая революция», совершённая его отцом, выполнила свои задачи и на повестке дня стоит «революция экономическая» — развитие страны и повышение уровня жизни. Были освобождены некоторые политзаключённые. Была создана президентская гвардия Леопарды, получавшая американскую военную подготовку[4], повысилась роль регулярной армии. Это ограничило бесконтрольное ранее насилие тонтон-макутов.

Заметным отступлением от принципов дювальеризма стала женитьба президента на мулатке Мишель Беннетт, представительнице потомственной аристократии, против которой была заострена политика Папы Дока. Тесть Бэби Дока являлся крупным предпринимателем. Таким образом, этот брак означал сближение государственной власти с бизнесом, который при Дювалье-старшем постоянно подвергался рэкету со стороны тонтон-макутов.

Такие тенденции в политике Жана-Клода Дювалье сталкивались с жёсткой оппозицией ортодоксальных дювальеристов. Во главе этой группы стояли Симона Дювалье, получившая титул Хранительница дювальеристской революции, и командующий тонтон-макутами Люкнер Камбронн. Конфликты принимали столь острые формы, что мать президента была фактически выслана из Гаити, а Камброн отправлен в отставку и вынужден эмигрировать.

Политика Бэби Дока производила впечатление зигзагов между различными социальными группами[5]. Однако в целом Жан-Клод Дювалье продолжал курс своего отца. Период его правления не отделяется от 29-летней эпохи дювальеризма[6][7].

После Дювалье

В феврале 1986 года массовые протесты, фактически поддержанные гаитянским генералитетом и администрацией США, вынудили Жан-Клода Дювалье оставить президентский пост и покинуть Гаити. Страна вошла в длительный период политических потрясений.

Левые силы Гаити, категорически отвергающие дювальеризм, группировались вокруг Жана-Бертрана Аристида, Рене Преваля и их сподвижников. Правые — вокруг армейского и полицейского командования, парамилитарных формирований и политических организаций, восходящих к прежнему режиму.

Своеобразным «дювальеристским реваншем» явился сентябрьский переворот 1991 года, когда военная хунта генерала Седраса отстранила от власти президента Аристида. Силовая опора хунты — организация Frappe — причислялась к неофашистским и расценивалась как «клон тонтон-макутов»[8]. Её лидеры — Эммануэль Констан, Луи-Жодель Шамблен, Мишель Франсуа — служили в госаппарате и силовых структурах времён Дювалье.

В меньшей степени, но достаточно заметно ориентировались на дювальеризм участники восстания 2004 года, вторично свергнувшего Аристида.

Жан-Клод Дювалье нашёл немало сторонников при своём возвращении на Гаити в 2011 году.

Дювальеристские симпатии просматриваются в политических выступлениях президента Гаити Мишеля Мартейи[9].

См. также

Напишите отзыв о статье "Дювальеризм"

Примечания

  1. [vkrizis.ru/obschestvo/ekonomika-katastrofy-vostrebuet-sootvetstvuyuschih-politikov/ «Экономика катастрофы» востребует соответствующих политиков]
  2. Kenaz Filan. The Haitian Vodou Handbook: Protocols for Riding with the Lwa.
  3. Ю. С. Оганисьян, А. Ю. Рабин. Галерея тиранов. Москва : Мол. гвардия, 1968.
  4. [www.haitianphotos.com/photos/haitian-military-leopard-corp-in-jean-claude-duvalier-reign.html Haitian Military Leopard Corp In Jean Claude Duvalier reign]
  5. Third World Quarterly, Vol. 8, No. 4 (Oct., 1986) / David Nicholls. Haiti: The Rise and Fall of Duvalierism.
  6. [www.qwhatis.com/what-is-duvalierism/ What is Duvalierism?]
  7. [monthlyreview.org/product/haiti/ Haiti: State Against Nation: Origins and Legacy of Duvalierism]
  8. [www.nytimes.com/1994/01/21/world/gonaives-journal-the-bogeyman-s-back-striking-fear-into-haitians.html Gonaives Journal; The Bogeyman’s Back, Striking Fear Into Haitians]
  9. [www.haiti-liberte.com/archives/volume4-22/MichelMartelly_Stealth_Duvalierist.asp Michel Martelly, Stealth Duvalierist]

Отрывок, характеризующий Дювальеризм

Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.
«Ах, да, ведь это я во сне, – качнувшись наперед, сказал себе Петя. – Это у меня в ушах. А может быть, это моя музыка. Ну, опять. Валяй моя музыка! Ну!..»
Он закрыл глаза. И с разных сторон, как будто издалека, затрепетали звуки, стали слаживаться, разбегаться, сливаться, и опять все соединилось в тот же сладкий и торжественный гимн. «Ах, это прелесть что такое! Сколько хочу и как хочу», – сказал себе Петя. Он попробовал руководить этим огромным хором инструментов.
«Ну, тише, тише, замирайте теперь. – И звуки слушались его. – Ну, теперь полнее, веселее. Еще, еще радостнее. – И из неизвестной глубины поднимались усиливающиеся, торжественные звуки. – Ну, голоса, приставайте!» – приказал Петя. И сначала издалека послышались голоса мужские, потом женские. Голоса росли, росли в равномерном торжественном усилии. Пете страшно и радостно было внимать их необычайной красоте.
С торжественным победным маршем сливалась песня, и капли капали, и вжиг, жиг, жиг… свистела сабля, и опять подрались и заржали лошади, не нарушая хора, а входя в него.
Петя не знал, как долго это продолжалось: он наслаждался, все время удивлялся своему наслаждению и жалел, что некому сообщить его. Его разбудил ласковый голос Лихачева.
– Готово, ваше благородие, надвое хранцуза распластаете.
Петя очнулся.
– Уж светает, право, светает! – вскрикнул он.
Невидные прежде лошади стали видны до хвостов, и сквозь оголенные ветки виднелся водянистый свет. Петя встряхнулся, вскочил, достал из кармана целковый и дал Лихачеву, махнув, попробовал шашку и положил ее в ножны. Казаки отвязывали лошадей и подтягивали подпруги.
– Вот и командир, – сказал Лихачев. Из караулки вышел Денисов и, окликнув Петю, приказал собираться.


Быстро в полутьме разобрали лошадей, подтянули подпруги и разобрались по командам. Денисов стоял у караулки, отдавая последние приказания. Пехота партии, шлепая сотней ног, прошла вперед по дороге и быстро скрылась между деревьев в предрассветном тумане. Эсаул что то приказывал казакам. Петя держал свою лошадь в поводу, с нетерпением ожидая приказания садиться. Обмытое холодной водой, лицо его, в особенности глаза горели огнем, озноб пробегал по спине, и во всем теле что то быстро и равномерно дрожало.
– Ну, готово у вас все? – сказал Денисов. – Давай лошадей.
Лошадей подали. Денисов рассердился на казака за то, что подпруги были слабы, и, разбранив его, сел. Петя взялся за стремя. Лошадь, по привычке, хотела куснуть его за ногу, но Петя, не чувствуя своей тяжести, быстро вскочил в седло и, оглядываясь на тронувшихся сзади в темноте гусар, подъехал к Денисову.
– Василий Федорович, вы мне поручите что нибудь? Пожалуйста… ради бога… – сказал он. Денисов, казалось, забыл про существование Пети. Он оглянулся на него.
– Об одном тебя пг'ошу, – сказал он строго, – слушаться меня и никуда не соваться.
Во все время переезда Денисов ни слова не говорил больше с Петей и ехал молча. Когда подъехали к опушке леса, в поле заметно уже стало светлеть. Денисов поговорил что то шепотом с эсаулом, и казаки стали проезжать мимо Пети и Денисова. Когда они все проехали, Денисов тронул свою лошадь и поехал под гору. Садясь на зады и скользя, лошади спускались с своими седоками в лощину. Петя ехал рядом с Денисовым. Дрожь во всем его теле все усиливалась. Становилось все светлее и светлее, только туман скрывал отдаленные предметы. Съехав вниз и оглянувшись назад, Денисов кивнул головой казаку, стоявшему подле него.
– Сигнал! – проговорил он.
Казак поднял руку, раздался выстрел. И в то же мгновение послышался топот впереди поскакавших лошадей, крики с разных сторон и еще выстрелы.
В то же мгновение, как раздались первые звуки топота и крика, Петя, ударив свою лошадь и выпустив поводья, не слушая Денисова, кричавшего на него, поскакал вперед. Пете показалось, что вдруг совершенно, как середь дня, ярко рассвело в ту минуту, как послышался выстрел. Он подскакал к мосту. Впереди по дороге скакали казаки. На мосту он столкнулся с отставшим казаком и поскакал дальше. Впереди какие то люди, – должно быть, это были французы, – бежали с правой стороны дороги на левую. Один упал в грязь под ногами Петиной лошади.
У одной избы столпились казаки, что то делая. Из середины толпы послышался страшный крик. Петя подскакал к этой толпе, и первое, что он увидал, было бледное, с трясущейся нижней челюстью лицо француза, державшегося за древко направленной на него пики.
– Ура!.. Ребята… наши… – прокричал Петя и, дав поводья разгорячившейся лошади, поскакал вперед по улице.
Впереди слышны были выстрелы. Казаки, гусары и русские оборванные пленные, бежавшие с обеих сторон дороги, все громко и нескладно кричали что то. Молодцеватый, без шапки, с красным нахмуренным лицом, француз в синей шинели отбивался штыком от гусаров. Когда Петя подскакал, француз уже упал. Опять опоздал, мелькнуло в голове Пети, и он поскакал туда, откуда слышались частые выстрелы. Выстрелы раздавались на дворе того барского дома, на котором он был вчера ночью с Долоховым. Французы засели там за плетнем в густом, заросшем кустами саду и стреляли по казакам, столпившимся у ворот. Подъезжая к воротам, Петя в пороховом дыму увидал Долохова с бледным, зеленоватым лицом, кричавшего что то людям. «В объезд! Пехоту подождать!» – кричал он, в то время как Петя подъехал к нему.