Дюваль, Роберт

Роберт Дюваль
Robert Duvall
Дюваль в 2009 году
Имя при рождении:	Robert Selden Duvall
Профессия:	актёр, кинорежиссёр, продюсер
Карьера:	1959 — по настоящее время
Награды:	«Оскар» (1984) «Золотой глобус» (1980, 1984, 1990, 1993) BAFTA (1980)

Ро́берт Се́лден Дюва́ль, или Дюво́лл (англ. Robert Selden Duvall; род. 5 января 1931, Сан-Диего) — американский актёр, режиссёр и продюсер, снявшийся в таких значительных картинах, как «Военно-полевой госпиталь», «Крёстный отец» и «Апокалипсис сегодня». Обладатель «Оскара» за лучшую мужскую роль в фильме 1983 года «Нежное милосердие», лауреат премии BAFTA, двух «Эмми» и четырёх «Золотых глобусов».

Роберт Дюваль, ветеран американского кинематографа, создал ряд запоминающихся драматических образов, среди которых были как среднестатистические американцы, полицейские и рейнджеры, так и знаменитые политические деятели генерал Роберт Ли, Иосиф Сталин. В 1970-х и 1980-х годах многие фильмы с его участием получали престижные международные награды и премии в области кинематографии, а среди коллег по актёрскому ремеслу он является лидером по числу фильмов с его участием, включенных в 100 лучших фильмов по версии Американского института киноискусства. По признанию актёра, его любимым жанром в кино является вестерн.

Биография

Дюваль родился в Сан-Диего в семье Уильяма Говарда Дюваля, профессионального военного, позднее ставшего адмиралом. Мать Роберта Дюваля, Милдред Вирджиния Харт, является прямым потомком генерала Роберта Ли, командующего силами Конфедерации во время Гражданской войны в США. Отец Дюваля принадлежал к Методистской церкви, Роберт и его мать являлись последователями Христианской Науки Мэри Бэйкер Эдди. Будучи сыном военного, какое-то время Дюваль с родителями жил в Аннаполисе, недалеко от Военно-морской академии США. Он посещал школу Северн (англ. Severn School) в Северна-Парке (штат Мэриленд) и школу Принципиа (англ. The Principia) в Сент-Луисе (штат Миссури). В 1953 году окончил колледж Принципиа (англ. The Principia College), образовательный центр Христианской науки, в городе Элса, штат Иллинойс. Дюваль служил в армии США с 19 августа 1953 года по 20 августа 1954 года, демобилизовался в звании рядовой первого класса.

В 1954 году Роберт Дюваль поступил в школу актёрского мастерства Neighborhood Playhouse в Нью-Йорке. Во время учёбы Дюваль подрабатывал клерком на почте. В школе он познакомился с Джином Хэкменом и Дастином Хоффманом, с которыми он впоследствии неоднократно встретится на съемочных площадках. Наставником Дюваля в театральной школе был Сэнфорд Мейснер (англ.)^{[www.imdb.com/title/tt0577073/ IMDb]}. Мейснер задействовал Дюваля в своей постановке пьесы Хортона Фута The Midnight Caller. Сотрудничество Роберта Дюваля и Хортона Фута позднее продолжилось и сыграло значительную роль в актёрской карьере Дюваля. Именно Фут порекомендовал Роберта Дюваля на роль «Страшилы» Рэдли в фильме 1962 года «Убить пересмешника».

Карьера

Театр

Свою актёрскую карьеру Дюваль начал в нью-йоркском театре Гейт, где в 1958 году он исполнил роль Фрэнка Гарднера в спектакле «Профессия миссис Уоррен» по пьесе Бернарда Шоу. Было сыграно 5 спектаклей, премьера состоялась 25 июля 1958 года. Новой театральной работой Роберта Дюваля стала роль Дага в спектакле «Зови меня по имени» (англ.), поставленном по пьесе Майкла Шартлифа на сцене театра One Sheridan Square. Премьера состоялась 31 января 1961 года.

В 1962 году Улу Гросбард поставил на сцене театра Sheridan Square Playhouse спектакль «Дни и ночи Биби Фенстермэйкер» (англ.) по пьесе американского драматурга Уильяма Снайдера. Роберт Дюваль сыграл в спектакле роль Боба Смита.

28 января 1965 года в театре Sheridan Square Playhouse состоялась премьера спектакля «Вид с моста» (англ.) по одноименной пьесе Артура Миллера. Режиссёрами постановки выступили Улу Гросбард и Дастин Хоффман. Всего было сыграно 780 спектаклей, последнее представление было дано 11 декабря 1966 года. Роберт Дюваль сыграл роль Эдди и в 1965 году был награждён премией Obie «за выдающееся исполнение» этой роли.

В следующем году Дюваль сыграл в бродвейской постановке пьесы Фредерика Нотта «Дождись темноты» (англ.). Эта пьеса позднее легла в основу фильма «Дождись темноты» 1967 года режиссёра Теренса Янга, в главной роли снялась знаменитая актриса Одри Хепберн. Роберт Дюваль создал образ психопата Гарри Роута младшего, спектакль стал сенсацией Бродвея 1966 года.

Телевидение и первые роли в кино

В 1959 году Дюваль дебютировал на телевидении, где в телешоу Театр Армстронг Сёркл (англ.) сыграл эпизодические роли в сериях «Побег из тюрьмы» (англ. The Jailbreak)^{[www.imdb.com/title/tt0514956/ IMDb]} и в 1960 году в «Точное опознание»^{[www.imdb.com/title/tt0514855/ IMDb]}. Сериал шёл с 1950 по 1957 год на телеканале NBC и с 1957 по 1963 год на телеканале CBS, и представлял собой экранизацию произведений именитых писателей и драматургов.

Затем последовало ещё несколько приглашений на телевидение, в том числе на эпизодические роли в детективах, криминальных драмах. В частности, он снялся в телесериалах «Альфред Хичкок представляет» (англ.), «Беззащитный город» (англ.), «Неприкасаемые», «Маршрут 66» (англ.), «Сумеречная зона», «За гранью возможного», «Домушники» (англ.), «Беглец», и «Подразделение» (англ.).

«Помните, как долго американцам потребовалось после Вьетнама, чтобы двинуться вперед и вновь обрести аппетит к военным действиям? Потребовалось десятилетие, прежде, чем мы вновь смогли разговаривать о Вьетнаме, и, возможно, потребовалось бы и дольше, если бы не прекрасная работа Роберта Дюваля, сыгравшего подполковника Билла Килгора в фильме „Апокалипсис сегодня“ и расшевелившего жажду крови в новом поколении американцев» — Марк Эймс, сентябрь 2009

Кинодебют Дюваля состоялся в 1962 году, когда он сыграл второстепенную роль Артура «Страшилы» Рэдли, подростка, прожившего большую часть своей жизни взаперти, в фильме «Убить пересмешника», за который Грегори Пек получил «Оскар». Фильм до сих пор считается лучшей экранизацией романа Харпер Ли, а дебют Дюваля в этом фильме, безусловно, является воплощением одного из самых знаменитых в литературе и искусстве архетипов: невидимого монстра, который при встрече оказывается нежным, измученным и чутким существом. Роль потребовала от Дюваля большого актёрского мастерства, поскольку создавать образ Страшилы он должен был без слов, с помощью языка тела и жестов. Его присутствие на экране было минимальным, и появляется он лишь в самом конце.

В 1960-е годы он сыграл ещё несколько ролей в кино, среди которых были не только эпизодические, но уже и роли второго плана. В 1963 году Дюваль сыграл Капитана Пола Кабота Уинстона в фильме «Капитан Ньюмэн, доктор медицины», ставшем вторым для Дюваля кинофильмом, где его коллегой и партнером по съемочной площадке был Грегори Пек.

Знаковой, хотя и второстепенной, была роль Шиза в фильме 1968 года «Обратный отсчёт»^{[www.imdb.com/title/tt0062827/ IMDb]}. Этот кинофильм был снят в жанре фантастики, но лишён модных спецэффектов, выстрелов, реконструкции внешнего вида комического корабля. Все сцены с участием Роберта Дюваля были основаны на драматических переговорах его героя из центра управления с персонажем Джеймса Каана, летящего в капсуле к Луне. Дуэт Дюваля и Каана вновь появится на экранах в 1969 году в фильме «Люди дождя» и в 1972 году в фильме «Крёстный отец».

В 1969 году Роберт Дюваль был приглашён на роль Гордона в фильме Фрэнсиса Форда Копполлы «Люди дождя», а также на роль преступника «Счастливчика» Неда Пиппера в вестерне 1969 года «Настоящая храбрость» (англ.)^{[www.imdb.com/title/tt0065126/ IMDb]}, получившем множество кинематографических премий и наград.

1970—1989-е годы

С начала 1970-х годов в кинокарьере Роберта Дюваля наступил новый период. Он воплотил образ майора Фрэнка Бёрнса в фильме «Военно-полевой госпиталь». Фильму сопутствовал большой успех, а для Дюваля он стал первым комедийным фильмом. Дюваль доказал, что ему под силу не только драматические роли, но и юмористические образы.

Известность пришла к Роберту Дювалю с его первой главной ролью в культовом фильме Джорджа Лукаса «ТНХ-1138». В интервью газете The Times 21 июня 2007 года Дюваль признался, что после работы с Лукасом он был уверен, что «парень станет лучшим режиссёром своего поколения».

После первого настоящего успеха последовала следующая знаковая роль — адвоката Тома Хэгена в оскароносном «Крёстном отце» Копполы. За эту роль в 1972 году Дюваль был номинирован на премию «Оскар» в номинации «лучшая роль второго плана». В 1974 году Коппола пригласил Дюваля сняться в продолжении, фильме «Крёстный отец 2». Роль юриста мафиозного клана принесла Дювалю признание публики и критиков. В основе успеха, по мнению кинокритиков, лежало умение Дюваля полностью перевоплотиться в образ своего героя, а при его появлении на экране он воспринимался не как актёр Роберт Дюваль в образе, а именно как Том Хэген. К третьей части трилогии персонаж Дюваля «умер», а причиной смерти назван несогласованный гонорар актёра за роль.

Однако настоящий успех и международное признание пришли к Роберту Дювалю после выхода на экраны фильма «Апокалипсис сегодня», в котором он сыграл роль подполковника Килгора, принесшую ему очередную номинацию на «Оскар», премии BAFTA и «Золотой глобус» (в номинациях «лучшая мужская роль второго плана»), и ставшую безусловной актёрской удачей Дюваля. Его актёрскую работу критики называли «поразительной по силе и очарованию». В одном из эпизодов фильма Дюваль произнёс свою знаменитую фразу «Люблю запах напалма по утрам». Однако, по признанию самого Дюваля, он был «раздосадован тем, что Коппола вырезал из фильма эпизод, который в полной мере раскрыл бы характер его персонажа». Тем не менее, Дюваль продолжает считать режиссёра талантливым. Образ подполковника Килгора занимает 59 строчку в списке 100 величайших ролей всех времён по версии журнала Premier Magazine.

После триумфального «Апокалипсиса» последовали другие значительные роли, в том числе второплановая роль в фильме «Телесеть», за которую Дюваль снова был номинирован на премию BAFTA, и роль подполковника Мичама в фильме 1979 года «Великий Сантини» (англ.), за которую Дюваль был вновь номинирован на «Оскар» в номинации «лучшая мужская роль».

«Роберт Дюваль — мой любимый актёр» — Билли Боб Торнтон, 2008

После успеха в кино Дюваль не отказался от театральных ролей и в 1977 году вновь вернулся на бродвейские подмостки. Он сыграл роль Уолтера Коула в спектакле режиссёра Дэвида Мамета (англ. David Mamet) «Американский буффало» (англ.) и получил престижную театральную премию Drama Desk Award в номинации «Лучшая актёрская работа». Эта роль стала последней к настоящему моменту театральной работой Роберта Дюваля.

В 1980-е годы Дюваль продолжал сниматься в серьёзном кино. В этот переиод он создал несколько запоминающихся драматических образов: циничный спортивный комментатор Макс Мёрси в фильме 1984 года «Самородок», детектив отдела полиции Лос-Анджелеса Боб Ходжес в фильме 1988 года «Цвета».

«Оскар» за лучшую мужскую роль Дюваль получил за роль Мака Следжа, исполнителя песен в стиле кантри, в фильме 1983 года «Нежное милосердие». Известный кинокритик Роджер Эберт из газеты Chicago Sun-Times утверждает, что Хортон Фут, автор сценария фильма, рекомендовал когда-то Дюваля на его первую кинороль в фильме «Убить пересмешника», а позже также рекомендовал его на роль в картинах «Завтра» (1972) и «Нежное милосердие». Исполнение Робертом Дювалем роли Следжа занимает 14 место в списке 100 самых лучших актёрских работ всех времён по версии журнала Premier Magazine.

В 1989 году Дюваль снялся в мини-серале «Одинокий голубь» в роли Гуса Маккрэя, бывшего техасского рейнджера. Эта роль принесла ему ещё один «Золотой глобус» и номинацию на премию «Эмми» за лучшую актёрскую работу в телесериале.

Самое интересное, что тогда как люди во всём мире помнят меня в основном за Килгора, большая часть Америки узнаёт меня после «Одинокого голубя». Из всех ролей, которые я когда-либо сыграл, и несмотря на то, что «Крёстный отец» был гораздо лучше с точки зрения режиссуры, «Одинокий голубь» — моя любимая роль. Я люблю вестерны.

Оригинальный текст (англ.)  

But what's funny is that while people internationally remember me most for Kilgore, in most of America people recognise me from Lonesome Dove. And of all the parts I've played, and while The Godfather was much better directed, Lonesome Dove is my favourite. I love westerns.

— Роберт Дюваль

Ещё в 1970-х годах актёр решил попробовать себя в роли режиссёра. Его дебютом стал документальный фильм «Мы не робкого десятка» («We’re Not the Jet Set»^{[www.imdb.com/title/tt0073885/ IMDb]}) в 1977 году, рассказывающий о семье фермеров из Небраски, занимающихся родео. В 1983 году Дюваль выступил в качестве автора сценария и режиссёра кинофильма «Анжело, любовь моя» (англ.)^{[www.imdb.com/title/tt0085168/ IMDb]} об истории Анжело Эванса, мальчика из цыганской семьи, живущего на улицах Нью-Йорка. Фильм был благосклонно принят публикой и критиками.

1990—2000-е годы

В 1990-е годы Дюваль активно снимался, иногда выпуская по четыре фильма в год.

Знаковым фильмом начала 1990-х для Дюваля стала трогательная роль папаши Хиллера в мелодраме «Слабая Роза», которого пытается соблазнить деревенская девушка-нимфоманка, ставшая любимицей и проклятием семьи Хиллеров. Сценарий и актёрская работа Роберта Дюваля были высоко оценены кинокритиками. В отзывах нередко описывают одну из самых примечательных сцен фильма, попытку Розы соблазнить Хиллера:

— Я не могу целовать тебя. Я целую только миссис Хиллер. Роза подставляет ему свои губы, он продолжает:  — Я стою под Фермопилами, персы не пройдут!

Другие роли, сыгранные им в этот период, подтверждают широкий спектр его актёрских возможностей, среди таких ролей и полицейский, готовящийся уйти на пенсию («С меня хватит!»), и кубинский пенсионер («Я боролся с Эрнестом Хемингуэем»), и редактор нью-йоркской газеты («Газета»), и провинциальный доктор («Феномен»), и астронавт в фильме «Столкновение с бездной», и ковбой в вестерне «Открытый простор», и футбольный тренер в «Бей и кричи» (англ.), а также чемпион Лас-Вегаса по покеру в «Везунчике» и капитан полиции Нью-Йорка в «Хозяевах ночи».

Новый успех и очередная номинация на премию «Оскар» последовали за роль харизматичного протестантского священника Улисса «Сонни» Дьюи в фильме 1997 года «Апостол». Дюваль также выступил режиссёром и автором сценария этого фильма. Фильм был снят на собственные средства актёра, а сценарий написан им за 15 лет до начала съёмок. Лента триумфально прошла по американским кинотеатрам. Работа Дюваля получила позитивные отклики в прессе, а Дюваль «в очередной раз подтвердил то, что все и так знают: он один из величайших актёров своего времени». Этим фильмом Роберт Дюваль разрушил все стереотипы, созданные обществом о проповедниках, но сделал это без карикатурных и высмеивающих их приёмов. Будучи человеком верующим, Дюваль давно мечтал об этом проекте, он также признался, что «Голливуд создает отличные блокбастеры, но когда дело касается религиозной тематики, телевидение и Голливуд делают это грязно». Для придания фильму достоверности Дюваль пригласил на съемочную площадку обычных прихожан, которые играли в фильме самих себя.

В 2002 году Дюваль снял кинофильм «Убийственное танго» — триллер об одном из своих увлечений — танго. Это ещё один авторский фильм Роберта Дюваля, он является автором сценария, режиссёром и исполнителем главной роли, а основной женский образ создала нынешняя жена Дюваля, актриса Лусиана Педраса.

В 2003 году в фильме «Боги и генералы» Дюваль воплотил образ командующего войсками Конфедерации генерала Ли, своего предка. Фильм снимался на ранчо недалеко от владений Дюваля в штате Виргиния

В 2009 году был удостоен множества наград за роль деревенского отшельника в драме «Похороните меня заживо», в том числе номинации на премию Гильдии киноактёров США, и считался одним из ключевых претендентов на «Оскар», но в итоге не вошёл в шорт-лист.

Спустя пять лет образ авторитетного судьи, обвиняющегося в убийстве, в картине «Судья», вновь принёс Дювалю выдвижение на премию Гильдии киноактёров США и первую за почти десять лет номинацию на «Золотой глобус». Также Дюваль 4-й раз в карьере был номинирован на «Оскар» за лучшую мужскую роль второго плана (спустя 42 года после первой номинации за «Крёстного отца»), но премия досталась Джей Кей Симмонсу.

В многочисленных интервью Роберт Дюваль признавался, что вестерн является его любимым жанром в кино. Своё пристрастие он обычно комментирует таким образом:

Послушайте, англичане ставят Шекспира, французы Мольера, русские Чехова — а мы делаем вестерны. Два года, проведённые мной в юности на ранчо моего дяди в Монтане, наделили меня знаниями и умением делать вестерны. Оригинальный текст (англ.)   Look, the English do Shakespeare, the French do Molière, the Russians do Chekhov — we do westerns. Spending two years on my uncle’s ranch in Montana as a young man gave me the wisdom and the thrust to do westerns, I feel.

Амплуа и оценка творчества

Роберт Дюваль — драматический актёр. Многие его роли высоко оценены публикой и критиками, отмечены международными премиями и наградами. Его нередко сравнивают с крупнейшими актёрами мирового кино, в частности газета The New York Times назвала его «американским Лоуренсом Оливье». В коллекции сыгранных им ролей большое количество военных, полицейских и рейнжеров, исторические деятели прошлого (Генерал Роберт Ли, Иосиф Сталин, Президент Эйзенхауэр, Адольф Эйхман и знаменитый преступник Джесси Джеймс), а также обычные американцы. Среди литературных персонажей отдельно можно выделить Артура Рэдли в «Убить пересмешника» и доктора Ватсона в фильме «Семипроцентный раствор». Такой широкий диапазон исполняемых ролей позволяет критикам характеризовать Роберта Дюваля как многопланового актёра. Следует отметить, что среди большого количества положительных отзывов о творчестве Дюваля в целом, есть и критические оценки, которые, в большей степени, относятся к фильмам в целом, нежели к самой актёрской работе Дюваля. Так, фильм «Дорога», являющийся экранизацией романа лауреата пулитцеровской премии Кормака Маккарти, по мнению кинокритика газеты Pittsburgh Tribune является слабым и значительно проигрывает оригиналу, несмотря на «замечательный актёрский состав» (Мортенсен и Дюваль). По утверждению корреспондента газеты The New York Times, опубликованному в 1989 году, за тридцатилетнюю актёрскую карьеру Роберт Дюваль не получил практически ни одного негативного отзыва о своей работе. Среди телевизионных ролей Роберта Дюваля есть много фильмов, снятых в жанре вестерн. Этот же жанр является любимым в кино для самого актёра. Дюваля нередко сравнивают с Клинтом Иствудом, другим актёром, знаменитым благодаря этому жанру. Критики, в частности Элисон Уолдмэн из TV Squad, признают, что такой актёр, как Роберт Дюваль, необходим телевидению, он может сыграть всё, что угодно, и делает высококлассным любой проект, в котором участвует. При анализе его творческой карьеры, однако, невольно возникает вопрос: почему при таком количестве успешных ролей и полученных восторженных отзывов профессионалов, Дюваль является обладателем лишь одного «Оскара», полученного им в 1983 году? При этом, ещё в 1960 году мастер кинематографии и учитель Дюваля, Стэндфорд Мейснер, признался, что на тот момент были только два великих американских актёра: первый Брандо, а второй Дюваль.

«Среди актёров, на которых выросло мое поколение, это Роберт Дюваль. Такой манерой игры я восхищаюсь, и мне хотелось играть в такой же манере. Это гораздо интереснее, чем другие аспекты актёрского мастерства: быть способным передать сложный внутренний мир персонажа. Игры с переодеванием не идут ни в какое сравнение с этим» — Колин Фёрт, 2003

Профессионалы также отмечают серьёзность работы Роберта Дюваля над любой ролью, будь то эпизод в телесериале или главная роль в художественном фильме. Его убедительность в любом образе позволила ему сотрудничать с такими именитыми режиссёрами, как Фрэнсис Форд Коппола, Джордж Лукас, Лассе Халльстрём, Рон Ховард, Роберт Олтмен. Он был одним из любимых актёров Копполы, о чём, в частности, свидетельствует пять фильмов режиссёра, в которых он снял Дюваля. При этом Дюваль признается, что лучшие режиссёры, с которыми он когда-либо работал, всегда оставляли его в покое на съемочной площадке, полагаясь на его видение того или иного эпизода. Готовясь к съемкам своего авторского фильма «Апостол», Роберт Дюваль опасался браться за режиссуру, а Коппола, Улу Гросбард и Ричард Пирс убедили его, что он готов снять такое кино, что чувствует тему лучше, чем даже они. В разговоре о влиянии на него, как актёра и режиссёра, Роберт Дюваль отдельно отмечает Мартина Скорсезе, Эмира Кустурицу, чей фильм «Папа в командировке» потряс Дюваля, и Кена Лоуча и его работу в фильме «Кес». Фильм оказал на Дюваля большое влияние, его особенно впечатлило то, что даже понимая, что фильм игровой, у него оставалось впечатление, что это документалистика. Дюваля восхищает режиссёрская манера Кена Лоуча, его подход к актёрам и построение съемочного процесса на импровизации. Такой стиль работы Роберт Дюваль сам успешно применял на съемках собственного фильма «Убийственное танго». А по признанию Кевина Костнера, который работал с Дювалем в фильме «Открытый простор» в качестве режиссёра и партнёра, Дюваль бывает груб с режиссёрами, которые диктуют ему, что и как делать. Успех их совместной работы во многом определялся тем, что Дювалю понравилась режиссёрская манера Костнера.

Роберт Дюваль об актёрском мастерстве

Я всегда помню то, что Сэндфорд Мейснер, мой учитель актёрского мастерства, говорил нам. Когда вы создаёте образ, это как делать стул, за тем лишь исключением, что вместо дерева, вы делаете его из себя самого. Это и есть актёрское ремесло — вложить всего себя в образ. Оригинальный текст (англ.)   I've always remembered something Sanford Meisner, my acting teacher, told us. When you create a character, it's like making a chair, except instead of making someting out of wood, you make it out of yourself. That's the actor's craft--using yourself to create a character. — Роберт Дюваль Интервью газете Los Angeles Times 18 марта 1998 года

Частная жизнь

Роберт Дюваль был женат четыре раза, детей ни в одном из четырёх браков у актёра не родилось.

• Его первой женой стала Барбара Бенджамин, брак с ней был заключен 31 декабря 1964 года и продлился 11 лет, закончившись разводом в 1975 году.
• Второй раз Дюваль женился 22 августа 1982 года на актрисе [www.imdb.com/name/nm0950279/ Гейл Янгс]. Пара оформила развод в 1986 году.
• Третьей женой актёра стала Шэрон Брофи, брак был заключен 1 мая 1991 года и продлился до 1996 года.
• Четвёртой женой Роберта Дюваля, с которой он состоит в браке в настоящий момент, стала аргентинская актриса [www.imdb.com/name/nm1119283/ Лусиана Педраса] (исп. Luciana Pedraza). Лусиана младше Дюваля на 41 год. Пара сыграла свадьбу 6 октября 2004 года после семи лет гражданского брака. В интервью, которое Роберт Дюваль дал интернет изданию WENN 28 октября 2003 года, он так прокомментировал значительную разницу в возрасте между ним и его невестой: «Разница в возрасте никогда не смущала её. Мы везде ходим вместе и всё делаем вместе. Мы как будто всегда были знакомы».

Политические воззрения и общественная деятельность

Роберт Дюваль и его жена Лусиана Педраса поддерживают Республиканскую партию США. В предвыборной президентской кампании 2008 года они открывали встречу сенатора Маккейна и Сары Пэйлин с избирателями в Albuquerque Convention Center 6 сентября 2008 года, Дюваль также озвучивал видеоролик, представлявший Джона Маккейна на съезде Республиканской партии США. После появления в прессе критических публикаций о Саре Пэйлин, Роберт Дюваль позволил себе резкие высказывания в адрес репортёров. В частности, он обрушился на журналиста, раскритиковавшего Пэйлин, демонстративно сделав вид, что не может вспомнить его фамилию.

Дюваль занимает достаточно жёсткую позицию в отношении Кубы. Так, он отказался сниматься в фильме студии Dreamworks, спонсором которого должен был выступить Стивен Спилберг, и весьма язвительно прокомментировал высказывание Спилберга, заявившего после своей поездки на Кубу, что «…проведённые с Фиделем Кастро семь часов, были, в общем, лучшими в его жизни».

Актёр ведёт активную общественную деятельность, в частности он участвовал в акциях протеста по поводу строительства супермаркета рядом с мемориальным полем битвы времён Гражданской войны в штате Виргиния.

Дюваль является основателем благотворительного фонда «The Robert Duvall Children’s Fund». Фонд оказывает помощь детям Аргентины, финансированием строительства школ и больниц, помощь малоимущим. Помимо собственного фонда, Дюваль и его жена поддерживают иные благотворительные организации и мероприятия.

Избранная фильмография

Год		Русское название	Оригинальное название	Роль
1962	ф	Убить пересмешника	To Kill a Mockingbird[www.imdb.com/title/tt0056592/ IMDb]	Артур «Страшила» Рэдли
1965	ф	Кошмар на палящем солнце	Nightmare in the Sun[www.imdb.com/title/tt0059505/ IMDb]	Мотоциклист
1966	ф	Погоня	The Chase[www.imdb.com/title/tt0060232/ IMDb]	Эдвин Стюарт
1968	ф	Буллит	Bullitt[www.imdb.com/title/tt0062765/ IMDb]	Таксист Вайсберг
1968	ф	Обратный отсчет	Countdown[www.imdb.com/title/tt0062827/ IMDb]	Шиз
1968	ф	Детектив	The Detective[www.imdb.com/title/tt0062883/ IMDb]	Нестор
1969	ф	Настоящая храбрость	True Grit[www.imdb.com/title/tt0065126/ IMDb]	Нед Пиппер
1970	ф	Революционер	The Revolutionary[www.imdb.com/title/tt0066296/ IMDb]	Деспар
1971	ф	Законник	Lawman [www.imdb.com/title/tt0067333/ IMDb]	Вернон Адамс
1971	ф	THX 1138	THX 1138[www.imdb.com/title/tt0066434/ IMDb]	THX
1972	ф	Крёстный отец	The Godfather[www.imdb.com/title/tt0068646/ IMDb]	Том Хэген
1972	ф	Завтра	Tomorrow [www.imdb.com/title/tt0069393/ IMDb]	Джексон Фэнтри
1972	ф	Великое нападении на Нортфилд в Миннесоте	The Great Northfield Minnesota Raid[www.imdb.com/title/tt0068661/ IMDb]	Джесси Джеймс
1972	ф	Джо Кид	Joe Kidd[www.imdb.com/title/tt0068768/ IMDb]	Фрэнк Харлан
1973	ф	Леди Лёд	Lady Ice[www.imdb.com/title/tt0070284/ IMDb]	Форд Пирс
1973	ф	Жетон 373	Badge 373[www.imdb.com/title/tt0069761/ IMDb]	Эдди Райн
1973	ф	Команда	The Outfit[www.imdb.com/title/tt0071960/ IMDb]	Эрл Маклин
1974	ф	Крестный отец 2	The Godfather II[www.imdb.com/title/tt0071562/ IMDb]	Том Хэген
1975	ф	Побег	Breakout[www.imdb.com/title/tt0072737/ IMDb]	Джей Вагнер
1975	ф	Элита Убийц	The Killer Elite[www.imdb.com/title/tt0073240/ IMDb]	Джордж Хансен
1976	ф	Семипроцентный раствор	The Seven-Per-Cent Solution[www.imdb.com/title/tt0075194/ IMDb]	Доктор Ватсон/Рассказчик
1976	ф	Телесеть	Network[www.imdb.com/title/tt0074958/ IMDb]	Фрэнк Хэккет
1976	ф	Орёл приземлился	The Eagle Has Landed[www.imdb.com/title/tt0074452/ IMDb]	Полковник Макс Рэдл
1977	ф	Величайший	The Greatest[www.imdb.com/title/tt0076111/ IMDb]	Билл Макдональд
1978	ф	Бэтси	The Betsy[www.imdb.com/title/tt0077228/ IMDb]	Лорен Хардман III
1979	ф	Апокалипсис сегодня	Apocalypse Now[www.imdb.com/title/tt0078788/ IMDb]	Подполковник Килгор
1979	ф	Великий Сантини	The Great Santini[www.imdb.com/title/tt0079239/ IMDb]	Подполковник «Бык» Мичам
1981	ф	Тайны исповеди	True Confessions[www.imdb.com/title/tt0083232/ IMDb]	Детектив Том Спелласи
1981	ф	Погоня за Д.Б. Купером	The Pursuit of D.B. Cooper[www.imdb.com/title/tt0082958/ IMDb]	Грюн
1983	ф	Нежное милосердие	Tender Mercies[www.imdb.com/title/tt0086423/ IMDb]	Мак Следж
1984	ф	Каменный мальчик	The Stone Boy[www.imdb.com/title/tt0088176/ IMDb]	Джо Хиллерман
1984	ф	Самородок	The Natural[www.imdb.com/title/tt0087781/ IMDb]	Макс Мерси
1984	ф	Плавучий маяк	The Lightship[www.imdb.com/title/tt0089491/ IMDb]	Кэлвин Калвари
1986	ф	Белизар Кейджнский	Belizaire the Cajun[www.imdb.com/title/tt0090710/ IMDb]	Священник
1986	ф	Давайте выручим Гарри	Let's Get Harry[www.imdb.com/title/tt0091400/ IMDb]	Норман Шрайк
1987	ф	Отель «Колониаль»	Hotel Colonial[www.imdb.com/title/tt0093217/ IMDb]	Роберто Караско (Люка Веньери)
1988	ф	Цвета	Colors[www.imdb.com/title/tt0094894/ IMDb]	Офицер Боб Ходжес
1989	ф	Одинокий голубь	Lonesome Dove[www.imdb.com/title/tt0096639/ IMDb]	Огастас «Гас» МакКри
1990	ф	История служанки	The Handmaid’s Tale[www.imdb.com/title/tt0099731/ IMDb]	Командующий
1990	ф	Демонстрация силы	A Show of Force[www.imdb.com/title/tt0100606/ IMDb]	Говард
1990	ф	Дни грома	Days of thunder[www.imdb.com/title/tt0099371/ IMDb]	Харри Ходж
1991	док	Сердца тьмы	Hearts Of Darkness: A Filmmakers's Apocalypse[www.imdb.com/title/tt0102015/ IMDb]	в роли самого себя
1991	ф	Слабая роза	Rambling Rose[www.imdb.com/title/tt/ IMDb]	Дэдди Хиллер
1991	ф	Осуждённые	Convicts[www.imdb.com/title/tt0099300/ IMDb]	Солл
1992	ф	Чума	The Plaque[www.imdb.com/title/tt0102753/ IMDb]	Джозеф Гранд
1992	тф	Сталин	Stalin[www.imdb.com/title/tt0105462/ IMDb]	Иосиф Сталин
1992	ф	Продавцы новостей	Newsies[www.imdb.com/title/tt0104990/ IMDb]	Джозеф Пулитцер
1993	ф	Я боролся с Эрнестом Хемингуэем	Wrestling Ernest Hemingway[www.imdb.com/title/tt0108596/ IMDb]	Уолтер
1993	ф	С меня хватит	Falling down[www.imdb.com/title/tt0106856/ IMDb]	Детектив Мартин Прендергаст
1994	ф	Газета	The Paper[www.imdb.com/title/tt0110771/ IMDb]	Берни Вайт
1995	ф	Повод для разговоров	Something to Talk About[www.imdb.com/title/tt0114496/ IMDb]	Вайли Кинг
1995	ф	Алая буква	The Scarlet Letter[www.imdb.com/title/tt0114345/ IMDb]	Роджер Чиллингворт
1995	ф	Счастливые звезды над Генриеттой	The Stars Fell on Henrietta[www.imdb.com/title/tt0114534/ IMDb]	Мистер Кокс
1996	ф	Человек, который поймал Эйхмана	The Man Who Captured Eichmann[www.imdb.com/title/tt0116975/ IMDb]	Адольф Эйхман
1996	ф	Феномен	Phenomenon[www.imdb.com/title/tt0117333/ IMDb]	Док Брандер
1996	ф	Фамильное имущество	A Family Thing[www.imdb.com/title/tt0116275/ IMDb]	Эрл Пилчер
1997	ф	Апостол	The Apostle[www.imdb.com/title/tt0118632/ IMDb]	Проповедник Улисс Дэви
1998	ф	Столкновение с бездной	Deep impact[www.imdb.com/title/tt0120647/ IMDb]	Таннер
1998	ф	Леший	The Gingerbread Man[www.imdb.com/title/tt0119196/ IMDb]	Диксон Досс
1998	ф	Гражданский иск	A Civil Action[www.imdb.com/title/tt0120633/ IMDb]	Джером Фэтчер
2000	ф	Цена победы	A Shot at Glory[www.imdb.com/title/tt0193854/ IMDb]	Гордон Макклауд
2000	ф	Угнать за 60 секунд	Gone in Sixty Seconds[www.imdb.com/title/tt0187078/ IMDb]	Отто Халливелл
2000	ф	Шестой день	The 6th day[www.imdb.com/title/tt0216216/ IMDb]	Доктор Гриффин Виэр
2002	ф	Джон Кью	John Q[www.imdb.com/title/tt0251160/ IMDb]	Лейтенант Фрэнк Гримс
2002	ф	Убийственное танго	Assassination Tango[www.imdb.com/title/tt0283897/ IMDb]	Джон Андерсон
2003	ф	Боги и генералы	Gods and Generals[www.imdb.com/title/tt0279111/ IMDb]	Генерал Роберт Ли
2003	ф	Открытый простор	Open range[www.imdb.com/title/tt0316356/ IMDb]	Босс Спиармен
2003	ф	Подержанные львы	Secondhand Lions[www.imdb.com/title/tt0327137/ IMDb]	Хаб
2005	ф	Бей и кричи	Kicking & Screaming[www.imdb.com/title/tt0384642/ IMDb]	Бак Уэстон
2005	ф	Здесь курят	Thank You for Smoking[www.imdb.com/title/tt0427944/ IMDb]	капитан
2007	ф	Везунчик	Lucky you[www.imdb.com/title/tt0338216/ IMDb]	Эл Си Чивер
2007	ф	Хозяева ночи	We own the night[www.imdb.com/title/tt0498399/ IMDb]	Берт Грасински
2008	ф	Четыре Рождества	Four Christmases[www.imdb.com/title/tt0369436/ IMDb]	Говард
2009	ф	Дорога	The Road[www.imdb.com/title/tt0898367/ IMDb]	Старик
2009	ф	Похороните меня заживо	Get Low[www.imdb.com/title/tt1194263/ IMDb]	Феликс Буш
2009	ф	Сумасшедшее сердце	Crazy Heart[www.imdb.com/title/tt1263670/ IMDb]	Уэйн Крамер
2011	ф	Семь дней в утопии	Seven Days in Utopia	Джонни Кроуфорд
2012	тф	Хемингуэй и Геллхорн	Hemingway & Gellhorn	русский генерал
2012	ф	Машина Джейн Мэнсфилд	Jayne Mansfield's Car	Джим Калдуэлл
2012	ф	Джек Ричер	Jack Reacher	Кэш
2013	ф	Ночь в старой Мексике	A Night in Old Mexico	Ред
2014	ф	Судья	The Judge	судья Джозеф Палмер

Награды и признание

18 сентября 2003 года за вклад в развитие кино Роберт Дюваль получил именную звезду на Аллее славы в Голливуде.

В 2005 году Дюваль был награждён «Национальной медалью за достижения в искусстве» (англ. National Medal of Arts). Награждение проходило в Белом Доме, вручал награду Джордж Буш.

В общей сложности за свою актёрскую карьеру Дюваль был 111 раз номинирован на получение различных премий и получил 62 профессиональные награды.

Награда	Год	Категория	Фильм/Телесериал	Результат
Оскар	1973	Лучшая мужская роль второго плана	Крёстный отец	Номинация
	1980	Лучшая мужская роль второго плана	Апокалипсис сегодня	Номинация
	1981	Лучшая мужская роль	Великий Сантини	Номинация
	1984	Лучшая мужская роль	Нежное милосердие	Победа
	1998	Лучшая мужская роль	Апостол	Номинация
	1999	Лучшая мужская роль второго плана	Гражданский иск	Номинация
	2015	Лучшая мужская роль второго плана	Судья	Номинация
BAFTA	1973	Лучшая мужская роль второго плана	Крёстный отец	Номинация
	1978	Лучшая мужская роль второго плана	Телесеть	Номинация
	1980	Лучшая мужская роль второго плана	Апокалипсис сегодня	Победа
Золотой глобус	1980	Лучшая мужская роль второго плана	Апокалипсис сегодня	Победа
	1984	Лучшая мужская роль в драме	Нежное милосердие	Победа
	1990	Лучшая мужская роль в мини-сериале или телефильме	Одинокий голубь	Победа
	1993	Лучшая мужская роль в мини-сериале или телефильме	Сталин	Победа
	1999	Лучшая мужская роль второго плана	Гражданский иск	Номинация
	2007	Лучшая мужская роль в мини-сериале или телефильме	Прерванный путь	Номинация
	2015	Лучшая мужская роль второго плана	Судья	Номинация
Эмми	1989	Лучшая мужская роль в мини-сериале или фильме	Одинокий голубь	Номинация
	1993	Лучшая мужская роль в мини-сериале или фильме	Сталин	Номинация
	1997	Лучшая мужская роль в мини-сериале или фильме	Человек, который поймал Эйхмана	Номинация
	2007	Лучший мини-сериал или фильм	Прерванный путь	Победа
		Лучшая мужская роль в мини-сериале или фильме	Прерванный путь	Победа
Премия Гильдии киноактёров США	1997	Лучшая мужская роль в телефильме или мини-сериале	Человек, который поймал Эйхмана	Номинация
	1998	Лучшая мужская роль	Апостол	Номинация
	1999	Лучшая мужская роль второго плана	Гражданский иск	Победа
	2007	Лучшая мужская роль в телефильме или мини-сериале	Прерванный путь	Номинация
	2011	Лучшая мужская роль	Похороните меня заживо	Номинация
	2015	Лучшая мужская роль второго плана	Судья	Номинация

Библиография

• Robert Duvall. The Apostle. — Berkley Trade, 1998. — С. 144. — ISBN 978-0425166079.
• Gale Reference Team. Biography - Duvall, Robert (1931-) // Contemporary Authors. — Thomson Gale, 2008.
• Cowboys and Indians Magazine Robert Duvall - Western Legend // Cowboys and Indians Magazine. — 2006. — № 6 (June).
• Judith Slawson. Robert Duvall Hollywood Maverick. — St. Martin's Press, 1985. — С. 198. — ISBN 978-0312904227.
• Robert Duvall The Apostle: Robert Duvall tells the story of his labor of love // Guideposts. — 1998. — № 4 (April).
• Peter Biskind Robert Duvall, Hill Street Blues // American Film by The American Film Institute. — 1981. — № September Single Issue.
• Robert Johnston, Catherine Barsotti. Tender Mercies // Finding God in the Movies: 33 Films of Reel Faith. — Baker Books, 2004. — ISBN 978-0801064814.
• Robert Osborne, Molly Haskell. Robert Duvall // Leading Men: The 50 Most Unforgettable Actors of the Studio Era. — Chronicle Books, 2006. — С. 34. — ISBN 978-0811854672.

Ссылки

• [www.austinchronicle.com/gyrobase/Issue/story?oid=oid%3A149295 Life, Death, and Dance] (англ.) (Интервью Роберта Дюваля и Лусианы Педрасы) (14 марта 2003 года). [www.webcitation.org/611HB736t Архивировано из первоисточника 18 августа 2011].
• [robert_duvall.justsuperstar.com/ Неофициальный сайт Роберта Дюваля] (англ.).
• [www.hollywood-actors.ru/other/duvall.htm Роберт Дюваль на сайте Голливудские Актёры] (рус.)
• [www.peoples.ru/art/cinema/actor/duvall/index1.html Роберт Дюваль на сайте Люди] (рус.)
• [www.cinematheque.ru/post/140079 Апокалипсис сегодня на Cinemateka.ru] (рус.)
• [www.mgm.com/title_title.php?title_star=ASSATANG Официальная страничка фильма «Убийственное танго» на сайте киностудии MGM] (англ.)

Отрывок, характеризующий Дюваль, Роберт

Во вторых, бессмысленно было становиться на дороге людей, всю свою энергию направивших на бегство.
В третьих, бессмысленно было терять свои войска для уничтожения французских армий, уничтожавшихся без внешних причин в такой прогрессии, что без всякого загораживания пути они не могли перевести через границу больше того, что они перевели в декабре месяце, то есть одну сотую всего войска.
В четвертых, бессмысленно было желание взять в плен императора, королей, герцогов – людей, плен которых в высшей степени затруднил бы действия русских, как то признавали самые искусные дипломаты того времени (J. Maistre и другие). Еще бессмысленнее было желание взять корпуса французов, когда свои войска растаяли наполовину до Красного, а к корпусам пленных надо было отделять дивизии конвоя, и когда свои солдаты не всегда получали полный провиант и забранные уже пленные мерли с голода.
Весь глубокомысленный план о том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с армией, был подобен тому плану огородника, который, выгоняя из огорода потоптавшую его гряды скотину, забежал бы к воротам и стал бы по голове бить эту скотину. Одно, что можно бы было сказать в оправдание огородника, было бы то, что он очень рассердился. Но это нельзя было даже сказать про составителей проекта, потому что не они пострадали от потоптанных гряд.
Но, кроме того, что отрезывание Наполеона с армией было бессмысленно, оно было невозможно.
Невозможно это было, во первых, потому что, так как из опыта видно, что движение колонн на пяти верстах в одном сражении никогда не совпадает с планами, то вероятность того, чтобы Чичагов, Кутузов и Витгенштейн сошлись вовремя в назначенное место, была столь ничтожна, что она равнялась невозможности, как то и думал Кутузов, еще при получении плана сказавший, что диверсии на большие расстояния не приносят желаемых результатов.
Во вторых, невозможно было потому, что, для того чтобы парализировать ту силу инерции, с которой двигалось назад войско Наполеона, надо было без сравнения большие войска, чем те, которые имели русские.
В третьих, невозможно это было потому, что военное слово отрезать не имеет никакого смысла. Отрезать можно кусок хлеба, но не армию. Отрезать армию – перегородить ей дорогу – никак нельзя, ибо места кругом всегда много, где можно обойти, и есть ночь, во время которой ничего не видно, в чем могли бы убедиться военные ученые хоть из примеров Красного и Березины. Взять же в плен никак нельзя без того, чтобы тот, кого берут в плен, на это не согласился, как нельзя поймать ласточку, хотя и можно взять ее, когда она сядет на руку. Взять в плен можно того, кто сдается, как немцы, по правилам стратегии и тактики. Но французские войска совершенно справедливо не находили этого удобным, так как одинаковая голодная и холодная смерть ожидала их на бегстве и в плену.
В четвертых же, и главное, это было невозможно потому, что никогда, с тех пор как существует мир, не было войны при тех страшных условиях, при которых она происходила в 1812 году, и русские войска в преследовании французов напрягли все свои силы и не могли сделать большего, не уничтожившись сами.
В движении русской армии от Тарутина до Красного выбыло пятьдесят тысяч больными и отсталыми, то есть число, равное населению большого губернского города. Половина людей выбыла из армии без сражений.
И об этом то периоде кампании, когда войска без сапог и шуб, с неполным провиантом, без водки, по месяцам ночуют в снегу и при пятнадцати градусах мороза; когда дня только семь и восемь часов, а остальное ночь, во время которой не может быть влияния дисциплины; когда, не так как в сраженье, на несколько часов только люди вводятся в область смерти, где уже нет дисциплины, а когда люди по месяцам живут, всякую минуту борясь с смертью от голода и холода; когда в месяц погибает половина армии, – об этом то периоде кампании нам рассказывают историки, как Милорадович должен был сделать фланговый марш туда то, а Тормасов туда то и как Чичагов должен был передвинуться туда то (передвинуться выше колена в снегу), и как тот опрокинул и отрезал, и т. д., и т. д.
Русские, умиравшие наполовину, сделали все, что можно сделать и должно было сделать для достижения достойной народа цели, и не виноваты в том, что другие русские люди, сидевшие в теплых комнатах, предполагали сделать то, что было невозможно.
Все это странное, непонятное теперь противоречие факта с описанием истории происходит только оттого, что историки, писавшие об этом событии, писали историю прекрасных чувств и слов разных генералов, а не историю событий.
Для них кажутся очень занимательны слова Милорадовича, награды, которые получил тот и этот генерал, и их предположения; а вопрос о тех пятидесяти тысячах, которые остались по госпиталям и могилам, даже не интересует их, потому что не подлежит их изучению.
А между тем стоит только отвернуться от изучения рапортов и генеральных планов, а вникнуть в движение тех сотен тысяч людей, принимавших прямое, непосредственное участие в событии, и все, казавшиеся прежде неразрешимыми, вопросы вдруг с необыкновенной легкостью и простотой получают несомненное разрешение.
Цель отрезывания Наполеона с армией никогда не существовала, кроме как в воображении десятка людей. Она не могла существовать, потому что она была бессмысленна, и достижение ее было невозможно.
Цель народа была одна: очистить свою землю от нашествия. Цель эта достигалась, во первых, сама собою, так как французы бежали, и потому следовало только не останавливать это движение. Во вторых, цель эта достигалась действиями народной войны, уничтожавшей французов, и, в третьих, тем, что большая русская армия шла следом за французами, готовая употребить силу в случае остановки движения французов.
Русская армия должна была действовать, как кнут на бегущее животное. И опытный погонщик знал, что самое выгодное держать кнут поднятым, угрожая им, а не по голове стегать бегущее животное.



Когда человек видит умирающее животное, ужас охватывает его: то, что есть он сам, – сущность его, в его глазах очевидно уничтожается – перестает быть. Но когда умирающее есть человек, и человек любимый – ощущаемый, тогда, кроме ужаса перед уничтожением жизни, чувствуется разрыв и духовная рана, которая, так же как и рана физическая, иногда убивает, иногда залечивается, но всегда болит и боится внешнего раздражающего прикосновения.
После смерти князя Андрея Наташа и княжна Марья одинаково чувствовали это. Они, нравственно согнувшись и зажмурившись от грозного, нависшего над ними облака смерти, не смели взглянуть в лицо жизни. Они осторожно берегли свои открытые раны от оскорбительных, болезненных прикосновений. Все: быстро проехавший экипаж по улице, напоминание об обеде, вопрос девушки о платье, которое надо приготовить; еще хуже, слово неискреннего, слабого участия болезненно раздражало рану, казалось оскорблением и нарушало ту необходимую тишину, в которой они обе старались прислушиваться к незамолкшему еще в их воображении страшному, строгому хору, и мешало вглядываться в те таинственные бесконечные дали, которые на мгновение открылись перед ними.
Только вдвоем им было не оскорбительно и не больно. Они мало говорили между собой. Ежели они говорили, то о самых незначительных предметах. И та и другая одинаково избегали упоминания о чем нибудь, имеющем отношение к будущему.
Признавать возможность будущего казалось им оскорблением его памяти. Еще осторожнее они обходили в своих разговорах все то, что могло иметь отношение к умершему. Им казалось, что то, что они пережили и перечувствовали, не могло быть выражено словами. Им казалось, что всякое упоминание словами о подробностях его жизни нарушало величие и святыню совершившегося в их глазах таинства.
Беспрестанные воздержания речи, постоянное старательное обхождение всего того, что могло навести на слово о нем: эти остановки с разных сторон на границе того, чего нельзя было говорить, еще чище и яснее выставляли перед их воображением то, что они чувствовали.

Но чистая, полная печаль так же невозможна, как чистая и полная радость. Княжна Марья, по своему положению одной независимой хозяйки своей судьбы, опекунши и воспитательницы племянника, первая была вызвана жизнью из того мира печали, в котором она жила первые две недели. Она получила письма от родных, на которые надо было отвечать; комната, в которую поместили Николеньку, была сыра, и он стал кашлять. Алпатыч приехал в Ярославль с отчетами о делах и с предложениями и советами переехать в Москву в Вздвиженский дом, который остался цел и требовал только небольших починок. Жизнь не останавливалась, и надо было жить. Как ни тяжело было княжне Марье выйти из того мира уединенного созерцания, в котором она жила до сих пор, как ни жалко и как будто совестно было покинуть Наташу одну, – заботы жизни требовали ее участия, и она невольно отдалась им. Она поверяла счеты с Алпатычем, советовалась с Десалем о племяннике и делала распоряжения и приготовления для своего переезда в Москву.
Наташа оставалась одна и с тех пор, как княжна Марья стала заниматься приготовлениями к отъезду, избегала и ее.
Княжна Марья предложила графине отпустить с собой Наташу в Москву, и мать и отец радостно согласились на это предложение, с каждым днем замечая упадок физических сил дочери и полагая для нее полезным и перемену места, и помощь московских врачей.
– Я никуда не поеду, – отвечала Наташа, когда ей сделали это предложение, – только, пожалуйста, оставьте меня, – сказала она и выбежала из комнаты, с трудом удерживая слезы не столько горя, сколько досады и озлобления.
После того как она почувствовала себя покинутой княжной Марьей и одинокой в своем горе, Наташа большую часть времени, одна в своей комнате, сидела с ногами в углу дивана, и, что нибудь разрывая или переминая своими тонкими, напряженными пальцами, упорным, неподвижным взглядом смотрела на то, на чем останавливались глаза. Уединение это изнуряло, мучило ее; но оно было для нее необходимо. Как только кто нибудь входил к ней, она быстро вставала, изменяла положение и выражение взгляда и бралась за книгу или шитье, очевидно с нетерпением ожидая ухода того, кто помешал ей.
Ей все казалось, что она вот вот сейчас поймет, проникнет то, на что с страшным, непосильным ей вопросом устремлен был ее душевный взгляд.
В конце декабря, в черном шерстяном платье, с небрежно связанной пучком косой, худая и бледная, Наташа сидела с ногами в углу дивана, напряженно комкая и распуская концы пояса, и смотрела на угол двери.
Она смотрела туда, куда ушел он, на ту сторону жизни. И та сторона жизни, о которой она прежде никогда не думала, которая прежде ей казалась такою далекою, невероятною, теперь была ей ближе и роднее, понятнее, чем эта сторона жизни, в которой все было или пустота и разрушение, или страдание и оскорбление.
Она смотрела туда, где она знала, что был он; но она не могла его видеть иначе, как таким, каким он был здесь. Она видела его опять таким же, каким он был в Мытищах, у Троицы, в Ярославле.
Она видела его лицо, слышала его голос и повторяла его слова и свои слова, сказанные ему, и иногда придумывала за себя и за него новые слова, которые тогда могли бы быть сказаны.
Вот он лежит на кресле в своей бархатной шубке, облокотив голову на худую, бледную руку. Грудь его страшно низка и плечи подняты. Губы твердо сжаты, глаза блестят, и на бледном лбу вспрыгивает и исчезает морщина. Одна нога его чуть заметно быстро дрожит. Наташа знает, что он борется с мучительной болью. «Что такое эта боль? Зачем боль? Что он чувствует? Как у него болит!» – думает Наташа. Он заметил ее вниманье, поднял глаза и, не улыбаясь, стал говорить.
«Одно ужасно, – сказал он, – это связать себя навеки с страдающим человеком. Это вечное мученье». И он испытующим взглядом – Наташа видела теперь этот взгляд – посмотрел на нее. Наташа, как и всегда, ответила тогда прежде, чем успела подумать о том, что она отвечает; она сказала: «Это не может так продолжаться, этого не будет, вы будете здоровы – совсем».
Она теперь сначала видела его и переживала теперь все то, что она чувствовала тогда. Она вспомнила продолжительный, грустный, строгий взгляд его при этих словах и поняла значение упрека и отчаяния этого продолжительного взгляда.
«Я согласилась, – говорила себе теперь Наташа, – что было бы ужасно, если б он остался всегда страдающим. Я сказала это тогда так только потому, что для него это было бы ужасно, а он понял это иначе. Он подумал, что это для меня ужасно бы было. Он тогда еще хотел жить – боялся смерти. И я так грубо, глупо сказала ему. Я не думала этого. Я думала совсем другое. Если бы я сказала то, что думала, я бы сказала: пускай бы он умирал, все время умирал бы перед моими глазами, я была бы счастлива в сравнении с тем, что я теперь. Теперь… Ничего, никого нет. Знал ли он это? Нет. Не знал и никогда не узнает. И теперь никогда, никогда уже нельзя поправить этого». И опять он говорил ей те же слова, но теперь в воображении своем Наташа отвечала ему иначе. Она останавливала его и говорила: «Ужасно для вас, но не для меня. Вы знайте, что мне без вас нет ничего в жизни, и страдать с вами для меня лучшее счастие». И он брал ее руку и жал ее так, как он жал ее в тот страшный вечер, за четыре дня перед смертью. И в воображении своем она говорила ему еще другие нежные, любовные речи, которые она могла бы сказать тогда, которые она говорила теперь. «Я люблю тебя… тебя… люблю, люблю…» – говорила она, судорожно сжимая руки, стискивая зубы с ожесточенным усилием.
И сладкое горе охватывало ее, и слезы уже выступали в глаза, но вдруг она спрашивала себя: кому она говорит это? Где он и кто он теперь? И опять все застилалось сухим, жестким недоумением, и опять, напряженно сдвинув брови, она вглядывалась туда, где он был. И вот, вот, ей казалось, она проникает тайну… Но в ту минуту, как уж ей открывалось, казалось, непонятное, громкий стук ручки замка двери болезненно поразил ее слух. Быстро и неосторожно, с испуганным, незанятым ею выражением лица, в комнату вошла горничная Дуняша.
– Пожалуйте к папаше, скорее, – сказала Дуняша с особенным и оживленным выражением. – Несчастье, о Петре Ильиче… письмо, – всхлипнув, проговорила она.


Кроме общего чувства отчуждения от всех людей, Наташа в это время испытывала особенное чувство отчуждения от лиц своей семьи. Все свои: отец, мать, Соня, были ей так близки, привычны, так будничны, что все их слова, чувства казались ей оскорблением того мира, в котором она жила последнее время, и она не только была равнодушна, но враждебно смотрела на них. Она слышала слова Дуняши о Петре Ильиче, о несчастии, но не поняла их.
«Какое там у них несчастие, какое может быть несчастие? У них все свое старое, привычное и покойное», – мысленно сказала себе Наташа.
Когда она вошла в залу, отец быстро выходил из комнаты графини. Лицо его было сморщено и мокро от слез. Он, видимо, выбежал из той комнаты, чтобы дать волю давившим его рыданиям. Увидав Наташу, он отчаянно взмахнул руками и разразился болезненно судорожными всхлипываниями, исказившими его круглое, мягкое лицо.
– Пе… Петя… Поди, поди, она… она… зовет… – И он, рыдая, как дитя, быстро семеня ослабевшими ногами, подошел к стулу и упал почти на него, закрыв лицо руками.
Вдруг как электрический ток пробежал по всему существу Наташи. Что то страшно больно ударило ее в сердце. Она почувствовала страшную боль; ей показалось, что что то отрывается в ней и что она умирает. Но вслед за болью она почувствовала мгновенно освобождение от запрета жизни, лежавшего на ней. Увидав отца и услыхав из за двери страшный, грубый крик матери, она мгновенно забыла себя и свое горе. Она подбежала к отцу, но он, бессильно махая рукой, указывал на дверь матери. Княжна Марья, бледная, с дрожащей нижней челюстью, вышла из двери и взяла Наташу за руку, говоря ей что то. Наташа не видела, не слышала ее. Она быстрыми шагами вошла в дверь, остановилась на мгновение, как бы в борьбе с самой собой, и подбежала к матери.
Графиня лежала на кресле, странно неловко вытягиваясь, и билась головой об стену. Соня и девушки держали ее за руки.
– Наташу, Наташу!.. – кричала графиня. – Неправда, неправда… Он лжет… Наташу! – кричала она, отталкивая от себя окружающих. – Подите прочь все, неправда! Убили!.. ха ха ха ха!.. неправда!
Наташа стала коленом на кресло, нагнулась над матерью, обняла ее, с неожиданной силой подняла, повернула к себе ее лицо и прижалась к ней.
– Маменька!.. голубчик!.. Я тут, друг мой. Маменька, – шептала она ей, не замолкая ни на секунду.
Она не выпускала матери, нежно боролась с ней, требовала подушки, воды, расстегивала и разрывала платье на матери.
– Друг мой, голубушка… маменька, душенька, – не переставая шептала она, целуя ее голову, руки, лицо и чувствуя, как неудержимо, ручьями, щекоча ей нос и щеки, текли ее слезы.
Графиня сжала руку дочери, закрыла глаза и затихла на мгновение. Вдруг она с непривычной быстротой поднялась, бессмысленно оглянулась и, увидав Наташу, стала из всех сил сжимать ее голову. Потом она повернула к себе ее морщившееся от боли лицо и долго вглядывалась в него.
– Наташа, ты меня любишь, – сказала она тихим, доверчивым шепотом. – Наташа, ты не обманешь меня? Ты мне скажешь всю правду?
Наташа смотрела на нее налитыми слезами глазами, и в лице ее была только мольба о прощении и любви.
– Друг мой, маменька, – повторяла она, напрягая все силы своей любви на то, чтобы как нибудь снять с нее на себя излишек давившего ее горя.
И опять в бессильной борьбе с действительностью мать, отказываясь верить в то, что она могла жить, когда был убит цветущий жизнью ее любимый мальчик, спасалась от действительности в мире безумия.
Наташа не помнила, как прошел этот день, ночь, следующий день, следующая ночь. Она не спала и не отходила от матери. Любовь Наташи, упорная, терпеливая, не как объяснение, не как утешение, а как призыв к жизни, всякую секунду как будто со всех сторон обнимала графиню. На третью ночь графиня затихла на несколько минут, и Наташа закрыла глаза, облокотив голову на ручку кресла. Кровать скрипнула. Наташа открыла глаза. Графиня сидела на кровати и тихо говорила.
– Как я рада, что ты приехал. Ты устал, хочешь чаю? – Наташа подошла к ней. – Ты похорошел и возмужал, – продолжала графиня, взяв дочь за руку.
– Маменька, что вы говорите!..
– Наташа, его нет, нет больше! – И, обняв дочь, в первый раз графиня начала плакать.


Княжна Марья отложила свой отъезд. Соня, граф старались заменить Наташу, но не могли. Они видели, что она одна могла удерживать мать от безумного отчаяния. Три недели Наташа безвыходно жила при матери, спала на кресле в ее комнате, поила, кормила ее и не переставая говорила с ней, – говорила, потому что один нежный, ласкающий голос ее успокоивал графиню.
Душевная рана матери не могла залечиться. Смерть Пети оторвала половину ее жизни. Через месяц после известия о смерти Пети, заставшего ее свежей и бодрой пятидесятилетней женщиной, она вышла из своей комнаты полумертвой и не принимающею участия в жизни – старухой. Но та же рана, которая наполовину убила графиню, эта новая рана вызвала Наташу к жизни.
Душевная рана, происходящая от разрыва духовного тела, точно так же, как и рана физическая, как ни странно это кажется, после того как глубокая рана зажила и кажется сошедшейся своими краями, рана душевная, как и физическая, заживает только изнутри выпирающею силой жизни.
Так же зажила рана Наташи. Она думала, что жизнь ее кончена. Но вдруг любовь к матери показала ей, что сущность ее жизни – любовь – еще жива в ней. Проснулась любовь, и проснулась жизнь.
Последние дни князя Андрея связали Наташу с княжной Марьей. Новое несчастье еще более сблизило их. Княжна Марья отложила свой отъезд и последние три недели, как за больным ребенком, ухаживала за Наташей. Последние недели, проведенные Наташей в комнате матери, надорвали ее физические силы.
Однажды княжна Марья, в середине дня, заметив, что Наташа дрожит в лихорадочном ознобе, увела ее к себе и уложила на своей постели. Наташа легла, но когда княжна Марья, опустив сторы, хотела выйти, Наташа подозвала ее к себе.
– Мне не хочется спать. Мари, посиди со мной.
– Ты устала – постарайся заснуть.
– Нет, нет. Зачем ты увела меня? Она спросит.
– Ей гораздо лучше. Она нынче так хорошо говорила, – сказала княжна Марья.
Наташа лежала в постели и в полутьме комнаты рассматривала лицо княжны Марьи.
«Похожа она на него? – думала Наташа. – Да, похожа и не похожа. Но она особенная, чужая, совсем новая, неизвестная. И она любит меня. Что у ней на душе? Все доброе. Но как? Как она думает? Как она на меня смотрит? Да, она прекрасная».
– Маша, – сказала она, робко притянув к себе ее руку. – Маша, ты не думай, что я дурная. Нет? Маша, голубушка. Как я тебя люблю. Будем совсем, совсем друзьями.
И Наташа, обнимая, стала целовать руки и лицо княжны Марьи. Княжна Марья стыдилась и радовалась этому выражению чувств Наташи.
С этого дня между княжной Марьей и Наташей установилась та страстная и нежная дружба, которая бывает только между женщинами. Они беспрестанно целовались, говорили друг другу нежные слова и большую часть времени проводили вместе. Если одна выходила, то другаябыла беспокойна и спешила присоединиться к ней. Они вдвоем чувствовали большее согласие между собой, чем порознь, каждая сама с собою. Между ними установилось чувство сильнейшее, чем дружба: это было исключительное чувство возможности жизни только в присутствии друг друга.
Иногда они молчали целые часы; иногда, уже лежа в постелях, они начинали говорить и говорили до утра. Они говорили большей частию о дальнем прошедшем. Княжна Марья рассказывала про свое детство, про свою мать, про своего отца, про свои мечтания; и Наташа, прежде с спокойным непониманием отворачивавшаяся от этой жизни, преданности, покорности, от поэзии христианского самоотвержения, теперь, чувствуя себя связанной любовью с княжной Марьей, полюбила и прошедшее княжны Марьи и поняла непонятную ей прежде сторону жизни. Она не думала прилагать к своей жизни покорность и самоотвержение, потому что она привыкла искать других радостей, но она поняла и полюбила в другой эту прежде непонятную ей добродетель. Для княжны Марьи, слушавшей рассказы о детстве и первой молодости Наташи, тоже открывалась прежде непонятная сторона жизни, вера в жизнь, в наслаждения жизни.
Они всё точно так же никогда не говорили про него с тем, чтобы не нарушать словами, как им казалось, той высоты чувства, которая была в них, а это умолчание о нем делало то, что понемногу, не веря этому, они забывали его.
Наташа похудела, побледнела и физически так стала слаба, что все постоянно говорили о ее здоровье, и ей это приятно было. Но иногда на нее неожиданно находил не только страх смерти, но страх болезни, слабости, потери красоты, и невольно она иногда внимательно разглядывала свою голую руку, удивляясь на ее худобу, или заглядывалась по утрам в зеркало на свое вытянувшееся, жалкое, как ей казалось, лицо. Ей казалось, что это так должно быть, и вместе с тем становилось страшно и грустно.
Один раз она скоро взошла наверх и тяжело запыхалась. Тотчас же невольно она придумала себе дело внизу и оттуда вбежала опять наверх, пробуя силы и наблюдая за собой.
Другой раз она позвала Дуняшу, и голос ее задребезжал. Она еще раз кликнула ее, несмотря на то, что она слышала ее шаги, – кликнула тем грудным голосом, которым она певала, и прислушалась к нему.
Она не знала этого, не поверила бы, но под казавшимся ей непроницаемым слоем ила, застлавшим ее душу, уже пробивались тонкие, нежные молодые иглы травы, которые должны были укорениться и так застлать своими жизненными побегами задавившее ее горе, что его скоро будет не видно и не заметно. Рана заживала изнутри. В конце января княжна Марья уехала в Москву, и граф настоял на том, чтобы Наташа ехала с нею, с тем чтобы посоветоваться с докторами.


После столкновения при Вязьме, где Кутузов не мог удержать свои войска от желания опрокинуть, отрезать и т. д., дальнейшее движение бежавших французов и за ними бежавших русских, до Красного, происходило без сражений. Бегство было так быстро, что бежавшая за французами русская армия не могла поспевать за ними, что лошади в кавалерии и артиллерии становились и что сведения о движении французов были всегда неверны.
Люди русского войска были так измучены этим непрерывным движением по сорок верст в сутки, что не могли двигаться быстрее.
Чтобы понять степень истощения русской армии, надо только ясно понять значение того факта, что, потеряв ранеными и убитыми во все время движения от Тарутина не более пяти тысяч человек, не потеряв сотни людей пленными, армия русская, вышедшая из Тарутина в числе ста тысяч, пришла к Красному в числе пятидесяти тысяч.
Быстрое движение русских за французами действовало на русскую армию точно так же разрушительно, как и бегство французов. Разница была только в том, что русская армия двигалась произвольно, без угрозы погибели, которая висела над французской армией, и в том, что отсталые больные у французов оставались в руках врага, отсталые русские оставались у себя дома. Главная причина уменьшения армии Наполеона была быстрота движения, и несомненным доказательством тому служит соответственное уменьшение русских войск.
Вся деятельность Кутузова, как это было под Тарутиным и под Вязьмой, была направлена только к тому, чтобы, – насколько то было в его власти, – не останавливать этого гибельного для французов движения (как хотели в Петербурге и в армии русские генералы), а содействовать ему и облегчить движение своих войск.
Но, кроме того, со времени выказавшихся в войсках утомления и огромной убыли, происходивших от быстроты движения, еще другая причина представлялась Кутузову для замедления движения войск и для выжидания. Цель русских войск была – следование за французами. Путь французов был неизвестен, и потому, чем ближе следовали наши войска по пятам французов, тем больше они проходили расстояния. Только следуя в некотором расстоянии, можно было по кратчайшему пути перерезывать зигзаги, которые делали французы. Все искусные маневры, которые предлагали генералы, выражались в передвижениях войск, в увеличении переходов, а единственно разумная цель состояла в том, чтобы уменьшить эти переходы. И к этой цели во всю кампанию, от Москвы до Вильны, была направлена деятельность Кутузова – не случайно, не временно, но так последовательно, что он ни разу не изменил ей.
Кутузов знал не умом или наукой, а всем русским существом своим знал и чувствовал то, что чувствовал каждый русский солдат, что французы побеждены, что враги бегут и надо выпроводить их; но вместе с тем он чувствовал, заодно с солдатами, всю тяжесть этого, неслыханного по быстроте и времени года, похода.
Но генералам, в особенности не русским, желавшим отличиться, удивить кого то, забрать в плен для чего то какого нибудь герцога или короля, – генералам этим казалось теперь, когда всякое сражение было и гадко и бессмысленно, им казалось, что теперь то самое время давать сражения и побеждать кого то. Кутузов только пожимал плечами, когда ему один за другим представляли проекты маневров с теми дурно обутыми, без полушубков, полуголодными солдатами, которые в один месяц, без сражений, растаяли до половины и с которыми, при наилучших условиях продолжающегося бегства, надо было пройти до границы пространство больше того, которое было пройдено.
В особенности это стремление отличиться и маневрировать, опрокидывать и отрезывать проявлялось тогда, когда русские войска наталкивались на войска французов.
Так это случилось под Красным, где думали найти одну из трех колонн французов и наткнулись на самого Наполеона с шестнадцатью тысячами. Несмотря на все средства, употребленные Кутузовым, для того чтобы избавиться от этого пагубного столкновения и чтобы сберечь свои войска, три дня у Красного продолжалось добивание разбитых сборищ французов измученными людьми русской армии.
Толь написал диспозицию: die erste Colonne marschiert [первая колонна направится туда то] и т. д. И, как всегда, сделалось все не по диспозиции. Принц Евгений Виртембергский расстреливал с горы мимо бегущие толпы французов и требовал подкрепления, которое не приходило. Французы, по ночам обегая русских, рассыпались, прятались в леса и пробирались, кто как мог, дальше.
Милорадович, который говорил, что он знать ничего не хочет о хозяйственных делах отряда, которого никогда нельзя было найти, когда его было нужно, «chevalier sans peur et sans reproche» [«рыцарь без страха и упрека»], как он сам называл себя, и охотник до разговоров с французами, посылал парламентеров, требуя сдачи, и терял время и делал не то, что ему приказывали.
– Дарю вам, ребята, эту колонну, – говорил он, подъезжая к войскам и указывая кавалеристам на французов. И кавалеристы на худых, ободранных, еле двигающихся лошадях, подгоняя их шпорами и саблями, рысцой, после сильных напряжений, подъезжали к подаренной колонне, то есть к толпе обмороженных, закоченевших и голодных французов; и подаренная колонна кидала оружие и сдавалась, чего ей уже давно хотелось.
Под Красным взяли двадцать шесть тысяч пленных, сотни пушек, какую то палку, которую называли маршальским жезлом, и спорили о том, кто там отличился, и были этим довольны, но очень сожалели о том, что не взяли Наполеона или хоть какого нибудь героя, маршала, и упрекали в этом друг друга и в особенности Кутузова.
Люди эти, увлекаемые своими страстями, были слепыми исполнителями только самого печального закона необходимости; но они считали себя героями и воображали, что то, что они делали, было самое достойное и благородное дело. Они обвиняли Кутузова и говорили, что он с самого начала кампании мешал им победить Наполеона, что он думает только об удовлетворении своих страстей и не хотел выходить из Полотняных Заводов, потому что ему там было покойно; что он под Красным остановил движенье только потому, что, узнав о присутствии Наполеона, он совершенно потерялся; что можно предполагать, что он находится в заговоре с Наполеоном, что он подкуплен им, [Записки Вильсона. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ] и т. д., и т. д.
Мало того, что современники, увлекаемые страстями, говорили так, – потомство и история признали Наполеона grand, a Кутузова: иностранцы – хитрым, развратным, слабым придворным стариком; русские – чем то неопределенным – какой то куклой, полезной только по своему русскому имени…


В 12 м и 13 м годах Кутузова прямо обвиняли за ошибки. Государь был недоволен им. И в истории, написанной недавно по высочайшему повелению, сказано, что Кутузов был хитрый придворный лжец, боявшийся имени Наполеона и своими ошибками под Красным и под Березиной лишивший русские войска славы – полной победы над французами. [История 1812 года Богдановича: характеристика Кутузова и рассуждение о неудовлетворительности результатов Красненских сражений. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ]
Такова судьба не великих людей, не grand homme, которых не признает русский ум, а судьба тех редких, всегда одиноких людей, которые, постигая волю провидения, подчиняют ей свою личную волю. Ненависть и презрение толпы наказывают этих людей за прозрение высших законов.
Для русских историков – странно и страшно сказать – Наполеон – это ничтожнейшее орудие истории – никогда и нигде, даже в изгнании, не выказавший человеческого достоинства, – Наполеон есть предмет восхищения и восторга; он grand. Кутузов же, тот человек, который от начала и до конца своей деятельности в 1812 году, от Бородина и до Вильны, ни разу ни одним действием, ни словом не изменяя себе, являет необычайный s истории пример самоотвержения и сознания в настоящем будущего значения события, – Кутузов представляется им чем то неопределенным и жалким, и, говоря о Кутузове и 12 м годе, им всегда как будто немножко стыдно.
А между тем трудно себе представить историческое лицо, деятельность которого так неизменно постоянно была бы направлена к одной и той же цели. Трудно вообразить себе цель, более достойную и более совпадающую с волею всего народа. Еще труднее найти другой пример в истории, где бы цель, которую поставило себе историческое лицо, была бы так совершенно достигнута, как та цель, к достижению которой была направлена вся деятельность Кутузова в 1812 году.
Кутузов никогда не говорил о сорока веках, которые смотрят с пирамид, о жертвах, которые он приносит отечеству, о том, что он намерен совершить или совершил: он вообще ничего не говорил о себе, не играл никакой роли, казался всегда самым простым и обыкновенным человеком и говорил самые простые и обыкновенные вещи. Он писал письма своим дочерям и m me Stael, читал романы, любил общество красивых женщин, шутил с генералами, офицерами и солдатами и никогда не противоречил тем людям, которые хотели ему что нибудь доказывать. Когда граф Растопчин на Яузском мосту подскакал к Кутузову с личными упреками о том, кто виноват в погибели Москвы, и сказал: «Как же вы обещали не оставлять Москвы, не дав сраженья?» – Кутузов отвечал: «Я и не оставлю Москвы без сражения», несмотря на то, что Москва была уже оставлена. Когда приехавший к нему от государя Аракчеев сказал, что надо бы Ермолова назначить начальником артиллерии, Кутузов отвечал: «Да, я и сам только что говорил это», – хотя он за минуту говорил совсем другое. Какое дело было ему, одному понимавшему тогда весь громадный смысл события, среди бестолковой толпы, окружавшей его, какое ему дело было до того, к себе или к нему отнесет граф Растопчин бедствие столицы? Еще менее могло занимать его то, кого назначат начальником артиллерии.
Не только в этих случаях, но беспрестанно этот старый человек дошедший опытом жизни до убеждения в том, что мысли и слова, служащие им выражением, не суть двигатели людей, говорил слова совершенно бессмысленные – первые, которые ему приходили в голову.
Но этот самый человек, так пренебрегавший своими словами, ни разу во всю свою деятельность не сказал ни одного слова, которое было бы не согласно с той единственной целью, к достижению которой он шел во время всей войны. Очевидно, невольно, с тяжелой уверенностью, что не поймут его, он неоднократно в самых разнообразных обстоятельствах высказывал свою мысль. Начиная от Бородинского сражения, с которого начался его разлад с окружающими, он один говорил, что Бородинское сражение есть победа, и повторял это и изустно, и в рапортах, и донесениях до самой своей смерти. Он один сказал, что потеря Москвы не есть потеря России. Он в ответ Лористону на предложение о мире отвечал, что мира не может быть, потому что такова воля народа; он один во время отступления французов говорил, что все наши маневры не нужны, что все сделается само собой лучше, чем мы того желаем, что неприятелю надо дать золотой мост, что ни Тарутинское, ни Вяземское, ни Красненское сражения не нужны, что с чем нибудь надо прийти на границу, что за десять французов он не отдаст одного русского.
И он один, этот придворный человек, как нам изображают его, человек, который лжет Аракчееву с целью угодить государю, – он один, этот придворный человек, в Вильне, тем заслуживая немилость государя, говорит, что дальнейшая война за границей вредна и бесполезна.
Но одни слова не доказали бы, что он тогда понимал значение события. Действия его – все без малейшего отступления, все были направлены к одной и той же цели, выражающейся в трех действиях: 1) напрячь все свои силы для столкновения с французами, 2) победить их и 3) изгнать из России, облегчая, насколько возможно, бедствия народа и войска.
Он, тот медлитель Кутузов, которого девиз есть терпение и время, враг решительных действий, он дает Бородинское сражение, облекая приготовления к нему в беспримерную торжественность. Он, тот Кутузов, который в Аустерлицком сражении, прежде начала его, говорит, что оно будет проиграно, в Бородине, несмотря на уверения генералов о том, что сражение проиграно, несмотря на неслыханный в истории пример того, что после выигранного сражения войско должно отступать, он один, в противность всем, до самой смерти утверждает, что Бородинское сражение – победа. Он один во все время отступления настаивает на том, чтобы не давать сражений, которые теперь бесполезны, не начинать новой войны и не переходить границ России.
Теперь понять значение события, если только не прилагать к деятельности масс целей, которые были в голове десятка людей, легко, так как все событие с его последствиями лежит перед нами.
Но каким образом тогда этот старый человек, один, в противность мнения всех, мог угадать, так верно угадал тогда значение народного смысла события, что ни разу во всю свою деятельность не изменил ему?
Источник этой необычайной силы прозрения в смысл совершающихся явлений лежал в том народном чувстве, которое он носил в себе во всей чистоте и силе его.
Только признание в нем этого чувства заставило народ такими странными путями из в немилости находящегося старика выбрать его против воли царя в представители народной войны. И только это чувство поставило его на ту высшую человеческую высоту, с которой он, главнокомандующий, направлял все свои силы не на то, чтоб убивать и истреблять людей, а на то, чтобы спасать и жалеть их.
Простая, скромная и потому истинно величественная фигура эта не могла улечься в ту лживую форму европейского героя, мнимо управляющего людьми, которую придумала история.
Для лакея не может быть великого человека, потому что у лакея свое понятие о величии.


5 ноября был первый день так называемого Красненского сражения. Перед вечером, когда уже после многих споров и ошибок генералов, зашедших не туда, куда надо; после рассылок адъютантов с противуприказаниями, когда уже стало ясно, что неприятель везде бежит и сражения не может быть и не будет, Кутузов выехал из Красного и поехал в Доброе, куда была переведена в нынешний день главная квартира.
День был ясный, морозный. Кутузов с огромной свитой недовольных им, шушукающихся за ним генералов, верхом на своей жирной белой лошадке ехал к Доброму. По всей дороге толпились, отогреваясь у костров, партии взятых нынешний день французских пленных (их взято было в этот день семь тысяч). Недалеко от Доброго огромная толпа оборванных, обвязанных и укутанных чем попало пленных гудела говором, стоя на дороге подле длинного ряда отпряженных французских орудий. При приближении главнокомандующего говор замолк, и все глаза уставились на Кутузова, который в своей белой с красным околышем шапке и ватной шинели, горбом сидевшей на его сутуловатых плечах, медленно подвигался по дороге. Один из генералов докладывал Кутузову, где взяты орудия и пленные.
Кутузов, казалось, чем то озабочен и не слышал слов генерала. Он недовольно щурился и внимательно и пристально вглядывался в те фигуры пленных, которые представляли особенно жалкий вид. Большая часть лиц французских солдат были изуродованы отмороженными носами и щеками, и почти у всех были красные, распухшие и гноившиеся глаза.
Одна кучка французов стояла близко у дороги, и два солдата – лицо одного из них было покрыто болячками – разрывали руками кусок сырого мяса. Что то было страшное и животное в том беглом взгляде, который они бросили на проезжавших, и в том злобном выражении, с которым солдат с болячками, взглянув на Кутузова, тотчас же отвернулся и продолжал свое дело.
Кутузов долго внимательно поглядел на этих двух солдат; еще более сморщившись, он прищурил глаза и раздумчиво покачал головой. В другом месте он заметил русского солдата, который, смеясь и трепля по плечу француза, что то ласково говорил ему. Кутузов опять с тем же выражением покачал головой.
– Что ты говоришь? Что? – спросил он у генерала, продолжавшего докладывать и обращавшего внимание главнокомандующего на французские взятые знамена, стоявшие перед фронтом Преображенского полка.
– А, знамена! – сказал Кутузов, видимо с трудом отрываясь от предмета, занимавшего его мысли. Он рассеянно оглянулся. Тысячи глаз со всех сторон, ожидая его сло ва, смотрели на него.
Перед Преображенским полком он остановился, тяжело вздохнул и закрыл глаза. Кто то из свиты махнул, чтобы державшие знамена солдаты подошли и поставили их древками знамен вокруг главнокомандующего. Кутузов помолчал несколько секунд и, видимо неохотно, подчиняясь необходимости своего положения, поднял голову и начал говорить. Толпы офицеров окружили его. Он внимательным взглядом обвел кружок офицеров, узнав некоторых из них.
– Благодарю всех! – сказал он, обращаясь к солдатам и опять к офицерам. В тишине, воцарившейся вокруг него, отчетливо слышны были его медленно выговариваемые слова. – Благодарю всех за трудную и верную службу. Победа совершенная, и Россия не забудет вас. Вам слава вовеки! – Он помолчал, оглядываясь.
– Нагни, нагни ему голову то, – сказал он солдату, державшему французского орла и нечаянно опустившему его перед знаменем преображенцев. – Пониже, пониже, так то вот. Ура! ребята, – быстрым движением подбородка обратись к солдатам, проговорил он.
– Ура ра ра! – заревели тысячи голосов. Пока кричали солдаты, Кутузов, согнувшись на седле, склонил голову, и глаз его засветился кротким, как будто насмешливым, блеском.
– Вот что, братцы, – сказал он, когда замолкли голоса…
И вдруг голос и выражение лица его изменились: перестал говорить главнокомандующий, а заговорил простой, старый человек, очевидно что то самое нужное желавший сообщить теперь своим товарищам.
В толпе офицеров и в рядах солдат произошло движение, чтобы яснее слышать то, что он скажет теперь.
– А вот что, братцы. Я знаю, трудно вам, да что же делать! Потерпите; недолго осталось. Выпроводим гостей, отдохнем тогда. За службу вашу вас царь не забудет. Вам трудно, да все же вы дома; а они – видите, до чего они дошли, – сказал он, указывая на пленных. – Хуже нищих последних. Пока они были сильны, мы себя не жалели, а теперь их и пожалеть можно. Тоже и они люди. Так, ребята?
Он смотрел вокруг себя, и в упорных, почтительно недоумевающих, устремленных на него взглядах он читал сочувствие своим словам: лицо его становилось все светлее и светлее от старческой кроткой улыбки, звездами морщившейся в углах губ и глаз. Он помолчал и как бы в недоумении опустил голову.
– А и то сказать, кто же их к нам звал? Поделом им, м… и… в г…. – вдруг сказал он, подняв голову. И, взмахнув нагайкой, он галопом, в первый раз во всю кампанию, поехал прочь от радостно хохотавших и ревевших ура, расстроивавших ряды солдат.
Слова, сказанные Кутузовым, едва ли были поняты войсками. Никто не сумел бы передать содержания сначала торжественной и под конец простодушно стариковской речи фельдмаршала; но сердечный смысл этой речи не только был понят, но то самое, то самое чувство величественного торжества в соединении с жалостью к врагам и сознанием своей правоты, выраженное этим, именно этим стариковским, добродушным ругательством, – это самое (чувство лежало в душе каждого солдата и выразилось радостным, долго не умолкавшим криком. Когда после этого один из генералов с вопросом о том, не прикажет ли главнокомандующий приехать коляске, обратился к нему, Кутузов, отвечая, неожиданно всхлипнул, видимо находясь в сильном волнении.


8 го ноября последний день Красненских сражений; уже смерклось, когда войска пришли на место ночлега. Весь день был тихий, морозный, с падающим легким, редким снегом; к вечеру стало выясняться. Сквозь снежинки виднелось черно лиловое звездное небо, и мороз стал усиливаться.
Мушкатерский полк, вышедший из Тарутина в числе трех тысяч, теперь, в числе девятисот человек, пришел одним из первых на назначенное место ночлега, в деревне на большой дороге. Квартиргеры, встретившие полк, объявили, что все избы заняты больными и мертвыми французами, кавалеристами и штабами. Была только одна изба для полкового командира.
Полковой командир подъехал к своей избе. Полк прошел деревню и у крайних изб на дороге поставил ружья в козлы.
Как огромное, многочленное животное, полк принялся за работу устройства своего логовища и пищи. Одна часть солдат разбрелась, по колено в снегу, в березовый лес, бывший вправо от деревни, и тотчас же послышались в лесу стук топоров, тесаков, треск ломающихся сучьев и веселые голоса; другая часть возилась около центра полковых повозок и лошадей, поставленных в кучку, доставая котлы, сухари и задавая корм лошадям; третья часть рассыпалась в деревне, устраивая помещения штабным, выбирая мертвые тела французов, лежавшие по избам, и растаскивая доски, сухие дрова и солому с крыш для костров и плетни для защиты.
Человек пятнадцать солдат за избами, с края деревни, с веселым криком раскачивали высокий плетень сарая, с которого снята уже была крыша.
– Ну, ну, разом, налегни! – кричали голоса, и в темноте ночи раскачивалось с морозным треском огромное, запорошенное снегом полотно плетня. Чаще и чаще трещали нижние колья, и, наконец, плетень завалился вместе с солдатами, напиравшими на него. Послышался громкий грубо радостный крик и хохот.