Дювенек, Фрэнк
| Дювенек, Фрэнк | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Дата смерти: | |
| Гражданство: | |
Фрэнк Дювенек (англ. Frank Duveneck; 9 октября 1848, Ковингтон — 3 января 1919, Цинциннати) — американский художник, скульптор, график и педагог.
Биография
Родился в семье немецких эмигрантов. После смерти его отца, Бернгарда Деккера, мать Фрэнка выходит замуж вторично, и мальчик берёт фамилию отчима. Ф.Дювенек начинает изучать живопись в Цинциннати. В 1869 году он уезжает в Германию и поступает в Королевскую Академию искусств в Мюнхене, в класс Уильяма Чейза. По окончании учёбы открывает в Мюнхене собственную художественную мастерскую. В 1873 году Ф.Дювенек возвращается в Америку и 2 года преподаёт в Механическом институте Огайо. В 1875 он снова в Мюнхене, в 1876 году художник едет в Париж, а на следующий год — на 9 месяцев в Венецию. В 1879 он совершает новое путешествие в Италию. В 1886 году Дювенек женится на своей ученице, 20-летней уроженке Бостона, художнице Элизабет Бут (жившей в то время во Флоренции и учившейся живописи у Ф.Дювенека). Через 2 года Элизабет умирает в Париже от воспаления лёгких. Пережив эту трагедию, Фрэнк на время оставляет живопись и обращается к скульптуре.
Вернувшись в США, художник селится в Цинциннати, где и остаётся до конца своих дней, преподавателем в местной Академии искусств. Среди его учеников следует отметить Дж. У.Александера, Джозефа Родефера де Кампа, Кеньона Кокса, Джона Генри Твичтмана.
В начале своего творческого пути Ф.Дювенек пишет преимущественно портреты в реалистической манере. После пребывания во Франции и Италии он создаёт также пейзажи и бытовые сценки, постепенно эволюционируя в сторону импрессионизма. Писал как картины маслом, так и офорты.
С 1905 года — член Национальной Академии дизайна. В 1915 году работы Ф.Дювенека выставлялись на Всемирной выставке в Сан-Франциско.
Напишите отзыв о статье "Дювенек, Фрэнк"
Ссылки
Отрывок, характеризующий Дювенек, Фрэнк
– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?
– Да, – отвечала она, – ты прекрасно сделал.
«Если б я прежде видел ее такою, какою она теперь, – думал Николай, – я бы давно спросил, что сделать и сделал бы всё, что бы она ни велела, и всё бы было хорошо».
– Так ты рада, и я хорошо сделал?
– Ах, так хорошо! Я недавно с мамашей поссорилась за это. Мама сказала, что она тебя ловит. Как это можно говорить? Я с мама чуть не побранилась. И никому никогда не позволю ничего дурного про нее сказать и подумать, потому что в ней одно хорошее.
– Так хорошо? – сказал Николай, еще раз высматривая выражение лица сестры, чтобы узнать, правда ли это, и, скрыпя сапогами, он соскочил с отвода и побежал к своим саням. Всё тот же счастливый, улыбающийся черкес, с усиками и блестящими глазами, смотревший из под собольего капора, сидел там, и этот черкес был Соня, и эта Соня была наверное его будущая, счастливая и любящая жена.
Приехав домой и рассказав матери о том, как они провели время у Мелюковых, барышни ушли к себе. Раздевшись, но не стирая пробочных усов, они долго сидели, разговаривая о своем счастьи. Они говорили о том, как они будут жить замужем, как их мужья будут дружны и как они будут счастливы.
На Наташином столе стояли еще с вечера приготовленные Дуняшей зеркала. – Только когда всё это будет? Я боюсь, что никогда… Это было бы слишком хорошо! – сказала Наташа вставая и подходя к зеркалам.
– Садись, Наташа, может быть ты увидишь его, – сказала Соня. Наташа зажгла свечи и села. – Какого то с усами вижу, – сказала Наташа, видевшая свое лицо.
– Не надо смеяться, барышня, – сказала Дуняша.
Наташа нашла с помощью Сони и горничной положение зеркалу; лицо ее приняло серьезное выражение, и она замолкла. Долго она сидела, глядя на ряд уходящих свечей в зеркалах, предполагая (соображаясь с слышанными рассказами) то, что она увидит гроб, то, что увидит его, князя Андрея, в этом последнем, сливающемся, смутном квадрате. Но как ни готова она была принять малейшее пятно за образ человека или гроба, она ничего не видала. Она часто стала мигать и отошла от зеркала.
