Дюверней, Жан-Батист

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Жан-Батист Дюверней
фр. Jean-Baptiste Duverneuil

Картина 1995 года кисти неизвестного с изображением Жана-Батиста Дювернея (посередине)
Имя в миру

Жан-Батист Дюверней

Рождение

1737(1737)
Лимож, королевство Франция

Смерть

1 июля 1794(1794-07-01)
Рошфор, Первая французская республика

Монашеское имя

Леонард

Почитается

Римско-католическая церковь

Беатифицирован

1 октября 1995 года

В лике

блаженных

День памяти

1 июля

Подвижничество

мученик, священник (O.C.D.)

Жа́н-Бати́ст Дюверне́й (фр. Jean-Baptiste Duverneuil), или Иоа́нн Бапти́ст Дюверне́й (лат. Ioannes Baptista Duverneuil), в монашестве Леона́рд (лат. Leonardus; 1737, Лимож, королевство Франция — 1 июля 1794 года, Рошфор, Первая французская республика) — священник Римско-католической церкви, член Ордена босых братьев Пресвятой Девы Марии с горы Кармил (O.C.D.), мученик.

Принял монашеский постриг в монастыре в Ангулеме. Во время Великой Французской революции отказался принести специальную присягу гражданскому устройству церкви, за что был арестован и приговорён к каторжным работам. Умер, не выдержав испытаний в ожидании депортации, на грузовом судне, ранее перевозившем рабов. Похоронен на острове Иль-Мадам[fr] в Шарантском архипелаге[fr] близ города Рошфор. В 1995 году римский папа Иоанн Павел II причислил его к лику блаженных.





Биография

Жан-Баттист Дюверней родился в Лиможе около 1737 года. Принял монашеский постриг в Ордене босых братьев Пресвятой Девы Марии с горы Кармил в монастыре в Ангулеме. В монашестве принял новое имя Леонард. В том же монастыре был рукоположен в сан священника[1][2].

Во время Великой Французской революции отказался принести специальную присягу гражданскому устройству духовенства, став одним из «огнеупорных клириков[fr]», как называли не присягнувших епископов и священников. Он был арестован и приговорен к депортации и каторжным работам во французской Гвиане[1][2].

Из тюрьмы в Лиможе его перевезли в трюм грузового судна «Два приятеля», на котором ранее работорговцы перевозили рабов. Судно осталось в порту из-за блокады побережья флотом Великобритании. Приговорённые к депортации клирики находились в кубрике судна в тяжёлых условиях. В июне 1794 года среди заключенных началась эпидемия тифа. Они страдали от голода, холода и жестокого обращения. Не выдержав испытаний, Жан-Батист Дюверней умер 1 июля 1794 года. Его похоронили в братской могиле на острове Иль-Мадам[1][2].

Почитание

Ежегодно с 1910 года в августе католики совершают паломничество на остров к месту захоронения клириков. 1 октября 1995 года римский папа Иоанн Павел II причислил Жана-Батиста Дювернея к лику блаженных, вместе с шестьюдесятью тремя другими священниками и монашествующими — мучениками времён Великой Французской революции[2].

Литургическая память ему совершается в Римско-католической церкви 1 июля, в день его смерти и 18 августа с двумя другими мучениками, похороненными на острове Иль-Мадам близ Рошфора из Ордена босых братьев Пресвятой Девы Марии с горы КармилМишелем-Луи Брюларом и Жаком Ганьо[2].

Напишите отзыв о статье "Дюверней, Жан-Батист"

Примечания

  1. 1 2 3 Guillon de Montléon, 1821, p. 67.
  2. 1 2 3 4 5 [ocarm.org/en/content/liturgy/bls-jean-baptiste-duverneuil-michael-louis-brulard-and-james-gagnot-priests-and-mart Blessid Jean-Baptiste Duverneuil, Michael Louis Brulard and James Gagnot, priests and martyrs] (англ.). www.ocarm.org.

Литература

  • Guillon de Montléon, Aimé. [books.google.ru/books?id=nfVEAQAAIAAJ&pg=PA67&dq=Jean-Baptiste+Duverneuil&hl=ru&sa=X&ved=0ahUKEwjgipSNssbMAhWG_SwKHUBkDKwQ6AEIPzAF#v=onepage&q=Jean-Baptiste%20Duverneuil&f=false Les martyrs de la foi pendant la révolution française: ou Martyrologe des pontifes, prêtres, religieux, religieuses, laïcs de l'un et l'autre sexe, qui périrent alors pour la foi] : [фр.]. — Paris : G. Mathiot, 1821. — P. 67. — 613 p.</span>
  • Jauffret, Gaspard. [books.google.ru/books?id=T_iQiq4G3JoC&pg=PA528&dq=Jean-Baptiste+Duverneuil&hl=ru&sa=X&ved=0ahUKEwis55XbssbMAhUCXiwKHYh5Dbc4ChDoAQgwMAI#v=onepage&q=Jean-Baptiste%20Duverneuil&f=false Mémoires pour servir à l'histoire de la religion à la fin du XVIIIe siècle] : [фр.]. — Paris : Le Clère, 1803. — P. 528. — 551 p.</span>

Ссылки

  • [ocarm.org/en/content/liturgy/bls-jean-baptiste-duverneuil-michael-louis-brulard-and-james-gagnot-priests-and-mart Blessides Jean-Baptiste Duverneuil, Michael Louis Brulard and James Gagnot, Priests and Martyrs] (англ.). www.ocarm.org. — Статья «Блаженные Жан-Батист Дюверней, Мишель-Луи Брюлар и Жак Гатино, священники и мученики» на сайте кармелитов. Проверено 6 июня 2016.
  • [saints.sqpn.com/blessed-jean-baptiste-duverneuil/ Blessed Jean-Baptiste Duverneuil] (англ.). www.saints.sqpn.com. — Статья «Блаженный Жан-Батист Дюверней» на сайте Интернет-энциклопедии католических святых и блаженных. Проверено 6 июня 2016.
  • [www.santiebeati.it/dettaglio/90720 Beati Giovanni Battista Duverneuil e Pietro Aredio Labrouhe de Laborderie. Martiri] (итал.). www.santiebeati.it. — Статья «Блаженные Жан-Батист Дюверней и Пьер Ареди Лабру де Лабордери» на сайте Энциклопедии католических святых и блаженных. Проверено 6 июня 2016.

Отрывок, характеризующий Дюверней, Жан-Батист

Такова судьба не великих людей, не grand homme, которых не признает русский ум, а судьба тех редких, всегда одиноких людей, которые, постигая волю провидения, подчиняют ей свою личную волю. Ненависть и презрение толпы наказывают этих людей за прозрение высших законов.
Для русских историков – странно и страшно сказать – Наполеон – это ничтожнейшее орудие истории – никогда и нигде, даже в изгнании, не выказавший человеческого достоинства, – Наполеон есть предмет восхищения и восторга; он grand. Кутузов же, тот человек, который от начала и до конца своей деятельности в 1812 году, от Бородина и до Вильны, ни разу ни одним действием, ни словом не изменяя себе, являет необычайный s истории пример самоотвержения и сознания в настоящем будущего значения события, – Кутузов представляется им чем то неопределенным и жалким, и, говоря о Кутузове и 12 м годе, им всегда как будто немножко стыдно.
А между тем трудно себе представить историческое лицо, деятельность которого так неизменно постоянно была бы направлена к одной и той же цели. Трудно вообразить себе цель, более достойную и более совпадающую с волею всего народа. Еще труднее найти другой пример в истории, где бы цель, которую поставило себе историческое лицо, была бы так совершенно достигнута, как та цель, к достижению которой была направлена вся деятельность Кутузова в 1812 году.
Кутузов никогда не говорил о сорока веках, которые смотрят с пирамид, о жертвах, которые он приносит отечеству, о том, что он намерен совершить или совершил: он вообще ничего не говорил о себе, не играл никакой роли, казался всегда самым простым и обыкновенным человеком и говорил самые простые и обыкновенные вещи. Он писал письма своим дочерям и m me Stael, читал романы, любил общество красивых женщин, шутил с генералами, офицерами и солдатами и никогда не противоречил тем людям, которые хотели ему что нибудь доказывать. Когда граф Растопчин на Яузском мосту подскакал к Кутузову с личными упреками о том, кто виноват в погибели Москвы, и сказал: «Как же вы обещали не оставлять Москвы, не дав сраженья?» – Кутузов отвечал: «Я и не оставлю Москвы без сражения», несмотря на то, что Москва была уже оставлена. Когда приехавший к нему от государя Аракчеев сказал, что надо бы Ермолова назначить начальником артиллерии, Кутузов отвечал: «Да, я и сам только что говорил это», – хотя он за минуту говорил совсем другое. Какое дело было ему, одному понимавшему тогда весь громадный смысл события, среди бестолковой толпы, окружавшей его, какое ему дело было до того, к себе или к нему отнесет граф Растопчин бедствие столицы? Еще менее могло занимать его то, кого назначат начальником артиллерии.
Не только в этих случаях, но беспрестанно этот старый человек дошедший опытом жизни до убеждения в том, что мысли и слова, служащие им выражением, не суть двигатели людей, говорил слова совершенно бессмысленные – первые, которые ему приходили в голову.
Но этот самый человек, так пренебрегавший своими словами, ни разу во всю свою деятельность не сказал ни одного слова, которое было бы не согласно с той единственной целью, к достижению которой он шел во время всей войны. Очевидно, невольно, с тяжелой уверенностью, что не поймут его, он неоднократно в самых разнообразных обстоятельствах высказывал свою мысль. Начиная от Бородинского сражения, с которого начался его разлад с окружающими, он один говорил, что Бородинское сражение есть победа, и повторял это и изустно, и в рапортах, и донесениях до самой своей смерти. Он один сказал, что потеря Москвы не есть потеря России. Он в ответ Лористону на предложение о мире отвечал, что мира не может быть, потому что такова воля народа; он один во время отступления французов говорил, что все наши маневры не нужны, что все сделается само собой лучше, чем мы того желаем, что неприятелю надо дать золотой мост, что ни Тарутинское, ни Вяземское, ни Красненское сражения не нужны, что с чем нибудь надо прийти на границу, что за десять французов он не отдаст одного русского.
И он один, этот придворный человек, как нам изображают его, человек, который лжет Аракчееву с целью угодить государю, – он один, этот придворный человек, в Вильне, тем заслуживая немилость государя, говорит, что дальнейшая война за границей вредна и бесполезна.
Но одни слова не доказали бы, что он тогда понимал значение события. Действия его – все без малейшего отступления, все были направлены к одной и той же цели, выражающейся в трех действиях: 1) напрячь все свои силы для столкновения с французами, 2) победить их и 3) изгнать из России, облегчая, насколько возможно, бедствия народа и войска.
Он, тот медлитель Кутузов, которого девиз есть терпение и время, враг решительных действий, он дает Бородинское сражение, облекая приготовления к нему в беспримерную торжественность. Он, тот Кутузов, который в Аустерлицком сражении, прежде начала его, говорит, что оно будет проиграно, в Бородине, несмотря на уверения генералов о том, что сражение проиграно, несмотря на неслыханный в истории пример того, что после выигранного сражения войско должно отступать, он один, в противность всем, до самой смерти утверждает, что Бородинское сражение – победа. Он один во все время отступления настаивает на том, чтобы не давать сражений, которые теперь бесполезны, не начинать новой войны и не переходить границ России.