Дюгонь

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

</td>

   </tr>
Дюгонь
Научная классификация
Царство: Животные
Тип: Хордовые
Класс: Млекопитающие
Отряд: Сирены
Семейство: Дюгоневые
Род: Дюгони
Dugong Lacépède, 1799
Вид: Дюгонь
Латинское название
Dugong dugon
Statius Müller, 1776
Ареал
Международная Красная книга

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение

Уязвимые виды
IUCN 3.1 Vulnerable: [www.iucnredlist.org/details/6909 6909]

Дюго́нь[1] (лат. Dugong dugon) — водное млекопитающее; единственный современный[2] представитель рода дюгоней семейства дюгоневых отряда сирен. Название «дюгонь» происходит от малайского duyung, означающего «морская дева» («русалка»).





Внешний облик

Длина тела 2,5—4 м, вес достигает 600 кг. Максимальная зафиксированная длина тела (самец, пойманный в Красном море) равнялась 5,8 м. Выражен половой диморфизм: самцы крупнее самок.

Небольшая малоподвижная голова переходит в массивное веретенообразное туловище, которое оканчивается хвостовым плавником, расположенным горизонтально. Хвост по форме отличается от хвоста ламантинов и напоминает хвост китообразных: две его лопасти разделены глубокой выемкой. Передние конечности превратились в гибкие ластообразные плавники длиной 35—45 см. От нижних конечностей остались только рудиментарные тазовые кости, скрытые в мускулатуре. Кожа грубая, до 2—2,5 см толщиной, покрыта редкими одиночными волосами. Окраска с возрастом темнеет, становясь тускло-свинцовой или буроватой; брюхо светлее.

Голова маленькая, округлая, на короткой шее. Ушных раковин нет. Глаза маленькие, глубоко посаженные. Ноздри сдвинуты наверх сильнее, чем у других сирен; снабжены клапанами, которые закрываются под водой. Морда выглядит обрубленной; заканчивается мясистыми губами, свисающими вниз. Верхняя губа несёт жёсткие щетинки-вибриссы и раздвоена посредине (у молодых особей сильнее); такое её строение помогает дюгоню срывать водоросли. Нижняя губа и дистальная часть нёба покрыты ороговелыми участками. У молодых дюгоней порядка 26 зубов: по 2 резца и по 4—7 пар коренных зубов на верхней и нижней челюсти. У взрослых сохраняется 5—6 пар коренных зубов. Кроме того, у самцов верхние резцы превращаются в бивни, выступающие из дёсен на 6—7 см. У самок верхние резцы небольшие, иногда не прорезываются. Коренные зубы цилиндрической формы, лишены эмали и корней.

В черепе дюгоня сильно увеличены в размерах предчелюстные кости. Носовые кости отсутствуют. Нижняя челюсть загнута вниз. Мозговая коробка мала. Кости скелета толстые и прочные.

Распространение

В прошлом ареал был шире: дюгони проникали на север до Западной ЕвропыК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 5175 дней]. По мнению некоторых исследователей, послужили прототипом мифических сирен (русалок)К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 5175 дней]. Позднее сохранились только в тропическом поясе Индийского и южного Тихого океана: от Красного моря вдоль восточного побережья Африки, в Персидском заливе, у северо-восточного побережья Индии, близ Малайского полуострова, Северной Австралии и Новой Гвинеи, а также у ряда тихоокеанских островов. Общая протяжённость современного ареала дюгоней оценивается в 140 000 км береговой линии.

В настоящее время наибольшая популяция дюгоней (более 10 000 особей) обитает у Большого Барьерного рифа и в Торресовом проливе. Крупные популяции у побережья Кении и Мозамбика сильно сократились после 1970-х гг. У побережья Танзании последний экземпляр дюгоня наблюдали 22 января 2003 г., после 70-летнего перерыва. Небольшое количество дюгоней водится у Палау (Микронезия), у о. Окинава (Япония) и в проливе Джохор между Малайзией и Сингапуром.

Образ жизни

Дюгони обитают в тёплых прибрежных водах, мелководных бухтах и лагунах. Иногда выходят в открытое море; заходят в устья и эстуарии рек. Держатся над глубинами не более 10—20 м. Большую часть активности составляет кормёжка, связанная с чередованием приливов и отливов, а не со световым днём. Кормиться дюгони приплывают на мелководье, к коралловым рифам и отмелям, на глубину 1—5 м. Основу их рациона составляют водные растения из семейств рдестовых и водокрасовых, а также морские водоросли. В их желудках находили и мелких крабов. При кормежке 98 % времени проводят под водой, где «пасутся» по 1—3, максимум 10—15 минут, затем поднимаются на поверхность для вдоха. По дну часто «ходят» на передних плавниках. Растительность срывают с помощью мускулистой верхней губы. Перед тем, как съесть растение, дюгонь обычно прополаскивает его в воде, мотая головой из стороны в сторону. В день дюгонь потребляет до 40 кг растительности.

Держатся в одиночку, но над кормными местами собираются группами из 3—6 голов. В прошлом отмечались стада дюгоней до несколько сотен голов. Живут преимущественно оседло; некоторые популяции совершают дневные и сезонные перемещения, зависящие от колебания уровня воды, температуры воды и доступности пищи, а также антропогенного давления. По последним данным протяжённость миграций при необходимости составляет сотни и тысячи километров [www.sciteclibrary.ru/rus/catalog/pages/1218.html (1)]. Обычная скорость плавания — до 10 км/ч, но напуганный дюгонь может развивать скорость до 18 км/ч. Молодые дюгони плавают преимущественно при помощи грудных плавников, взрослые — хвоста.

Дюгони обычно молчаливы. Только возбуждённые и напуганные, они издают резкий свист. Детёныши издают блеющие крики. Зрение у дюгоней развито слабо, слух — хорошо. Неволю переносят гораздо хуже, чем ламантины.

Размножение

Размножение продолжается круглый год, варьируясь по времени пика в разных частях ареала. Самцы дюгоней сражаются за самок, используя свои бивни. Беременность, предположительно, длится год. В помёте 1 детёныш, редко 2. Роды проходят на мелководье; новорожденный при длине тела 1—1,2 м весит 20—35 кг, довольно подвижен. Во время погружений детёныши цепляются к спине матери; молоко сосут в перевёрнутом положении. Подросшие детёныши днём собираются в стаи на мелководье. Самцы в воспитании потомства участия не принимают.

Молочное вскармливание продолжается до 12—18 месяцев, хотя уже в 3 месяца молодые дюгони начинают поедать траву. Половая зрелость наступает в 9—10 лет, возможно, позже. На молодых дюгоней охотятся крупные акулы, взрослым особям могут представлять угрозу только гребнистые крокодилы и косатки[3]. Продолжительность жизни — до 70 лет.

Статус популяции

Дюгоней промышляют из-за мяса, напоминающего по вкусу телятину, а также из-за жира, шкур и костей, которые идут на поделки под слоновую кость. В некоторых азиатских культурах части тела дюгоней используются в традиционной медицине. От зверя массой 200—300 кг получают 24—56 л жира. Из-за хищнической добычи и деградации среды обитания на большей части ареала дюгонь стал редок или исчез. Так, по оценкам, основанным на частоте вылова дюгоней сетями, его численность в наиболее благополучной части ареала, у берегов Квинсленда, с 1962 по 1999 г. сократилась с 72 000 до 4 220 голов.[www.iucnredlist.org/search/details.php/6909/summ (2)]

В настоящее время лов дюгоней сетями запрещён и их добывают гарпунами с лодок. Добыча разрешена в качестве традиционного промысла аборигенных народов. Дюгонь занесён в Красную книгу Международного союза охраны природы со статусом «уязвимый вид» (Vulnerable).

Дюгонь в литературе

В романе Жюля Верна «Таинственный остров» упоминается дюгонь — с ним сражался верный пёс колонистов Топ в озере, названном в честь Улисса Гранта — озере Гранта. В другом романе Верна, «20 000 лье под водой», на дюгоня охотится один из главных персонажей — гарпунщик Нед Ленд. Сталкиваются с дюгонем и герои самого первого романа Ж.Верна - «Пять недель на воздушном шаре», на этот раз в озере Чад.

См. также

Напишите отзыв о статье "Дюгонь"

Примечания

  1. Соколов В. Е. Систематика млекопитающих. Том 3 (китообразные, хищные, ластоногие, трубкозубые, хоботные, даманы, сирены, парнокопытные, мозоленогие, непарнокопытные). — М.: Высш. школа, 1979. — С. 330. — 528 с.
  2. к этому семейству относилась также истреблённая в историческое время стеллерова корова
  3. [members.optusnet.com.au/~alreadman/dugong.htm Dugong (Seacow)]. members.optusnet.com.au. Проверено 1 декабря 2015.

Ссылки

  • [zooeco.com/eco-mlek454a.html Дюгонь на сайте Мир животных]
  • [animaldiversity.ummz.umich.edu/site/accounts/information/Dugong_dugon.html Дюгонь на Animal Diversity Web]
  • [interesno-nazhimy.ru/news/djugon_iz_semejstva_siren/2010-03-07-82 Дюгонь из семейства сирен]
  • [www.iucnredlist.org/search/details.php/6909/summ Дюгонь на сайте Международной Красной книги]
  • [www.vokrugsveta.ru/country/?item_id=1959&vs=1 Дюгони, которых дает море]
  • [www.sciteclibrary.ru/rus/catalog/pages/1218.html Почему уплывают дюгони?]
  • Marsh et al. 2002. [www.iucn.org/dbtw-wpd/edocs/2002-001.pdf Dugong : status reports and action plans for countries and territories.] IUCN

Отрывок, характеризующий Дюгонь

Глядя на высокое звездное небо, на месяц, на комету и на зарево, Пьер испытывал радостное умиление. «Ну, вот как хорошо. Ну, чего еще надо?!» – подумал он. И вдруг, когда он вспомнил свое намерение, голова его закружилась, с ним сделалось дурно, так что он прислонился к забору, чтобы не упасть.
Не простившись с своим новым другом, Пьер нетвердыми шагами отошел от ворот и, вернувшись в свою комнату, лег на диван и тотчас же заснул.


На зарево первого занявшегося 2 го сентября пожара с разных дорог с разными чувствами смотрели убегавшие и уезжавшие жители и отступавшие войска.
Поезд Ростовых в эту ночь стоял в Мытищах, в двадцати верстах от Москвы. 1 го сентября они выехали так поздно, дорога так была загромождена повозками и войсками, столько вещей было забыто, за которыми были посылаемы люди, что в эту ночь было решено ночевать в пяти верстах за Москвою. На другое утро тронулись поздно, и опять было столько остановок, что доехали только до Больших Мытищ. В десять часов господа Ростовы и раненые, ехавшие с ними, все разместились по дворам и избам большого села. Люди, кучера Ростовых и денщики раненых, убрав господ, поужинали, задали корму лошадям и вышли на крыльцо.
В соседней избе лежал раненый адъютант Раевского, с разбитой кистью руки, и страшная боль, которую он чувствовал, заставляла его жалобно, не переставая, стонать, и стоны эти страшно звучали в осенней темноте ночи. В первую ночь адъютант этот ночевал на том же дворе, на котором стояли Ростовы. Графиня говорила, что она не могла сомкнуть глаз от этого стона, и в Мытищах перешла в худшую избу только для того, чтобы быть подальше от этого раненого.
Один из людей в темноте ночи, из за высокого кузова стоявшей у подъезда кареты, заметил другое небольшое зарево пожара. Одно зарево давно уже видно было, и все знали, что это горели Малые Мытищи, зажженные мамоновскими казаками.
– А ведь это, братцы, другой пожар, – сказал денщик.
Все обратили внимание на зарево.
– Да ведь, сказывали, Малые Мытищи мамоновские казаки зажгли.
– Они! Нет, это не Мытищи, это дале.
– Глянь ка, точно в Москве.
Двое из людей сошли с крыльца, зашли за карету и присели на подножку.
– Это левей! Как же, Мытищи вон где, а это вовсе в другой стороне.
Несколько людей присоединились к первым.
– Вишь, полыхает, – сказал один, – это, господа, в Москве пожар: либо в Сущевской, либо в Рогожской.
Никто не ответил на это замечание. И довольно долго все эти люди молча смотрели на далекое разгоравшееся пламя нового пожара.
Старик, графский камердинер (как его называли), Данило Терентьич подошел к толпе и крикнул Мишку.
– Ты чего не видал, шалава… Граф спросит, а никого нет; иди платье собери.
– Да я только за водой бежал, – сказал Мишка.
– А вы как думаете, Данило Терентьич, ведь это будто в Москве зарево? – сказал один из лакеев.
Данило Терентьич ничего не отвечал, и долго опять все молчали. Зарево расходилось и колыхалось дальше и дальше.
– Помилуй бог!.. ветер да сушь… – опять сказал голос.
– Глянь ко, как пошло. О господи! аж галки видно. Господи, помилуй нас грешных!
– Потушат небось.
– Кому тушить то? – послышался голос Данилы Терентьича, молчавшего до сих пор. Голос его был спокоен и медлителен. – Москва и есть, братцы, – сказал он, – она матушка белока… – Голос его оборвался, и он вдруг старчески всхлипнул. И как будто только этого ждали все, чтобы понять то значение, которое имело для них это видневшееся зарево. Послышались вздохи, слова молитвы и всхлипывание старого графского камердинера.


Камердинер, вернувшись, доложил графу, что горит Москва. Граф надел халат и вышел посмотреть. С ним вместе вышла и не раздевавшаяся еще Соня, и madame Schoss. Наташа и графиня одни оставались в комнате. (Пети не было больше с семейством; он пошел вперед с своим полком, шедшим к Троице.)
Графиня заплакала, услыхавши весть о пожаре Москвы. Наташа, бледная, с остановившимися глазами, сидевшая под образами на лавке (на том самом месте, на которое она села приехавши), не обратила никакого внимания на слова отца. Она прислушивалась к неумолкаемому стону адъютанта, слышному через три дома.
– Ах, какой ужас! – сказала, со двора возвративись, иззябшая и испуганная Соня. – Я думаю, вся Москва сгорит, ужасное зарево! Наташа, посмотри теперь, отсюда из окошка видно, – сказала она сестре, видимо, желая чем нибудь развлечь ее. Но Наташа посмотрела на нее, как бы не понимая того, что у ней спрашивали, и опять уставилась глазами в угол печи. Наташа находилась в этом состоянии столбняка с нынешнего утра, с того самого времени, как Соня, к удивлению и досаде графини, непонятно для чего, нашла нужным объявить Наташе о ране князя Андрея и о его присутствии с ними в поезде. Графиня рассердилась на Соню, как она редко сердилась. Соня плакала и просила прощенья и теперь, как бы стараясь загладить свою вину, не переставая ухаживала за сестрой.
– Посмотри, Наташа, как ужасно горит, – сказала Соня.
– Что горит? – спросила Наташа. – Ах, да, Москва.
И как бы для того, чтобы не обидеть Сони отказом и отделаться от нее, она подвинула голову к окну, поглядела так, что, очевидно, не могла ничего видеть, и опять села в свое прежнее положение.
– Да ты не видела?
– Нет, право, я видела, – умоляющим о спокойствии голосом сказала она.
И графине и Соне понятно было, что Москва, пожар Москвы, что бы то ни было, конечно, не могло иметь значения для Наташи.
Граф опять пошел за перегородку и лег. Графиня подошла к Наташе, дотронулась перевернутой рукой до ее головы, как это она делала, когда дочь ее бывала больна, потом дотронулась до ее лба губами, как бы для того, чтобы узнать, есть ли жар, и поцеловала ее.
– Ты озябла. Ты вся дрожишь. Ты бы ложилась, – сказала она.
– Ложиться? Да, хорошо, я лягу. Я сейчас лягу, – сказала Наташа.
С тех пор как Наташе в нынешнее утро сказали о том, что князь Андрей тяжело ранен и едет с ними, она только в первую минуту много спрашивала о том, куда? как? опасно ли он ранен? и можно ли ей видеть его? Но после того как ей сказали, что видеть его ей нельзя, что он ранен тяжело, но что жизнь его не в опасности, она, очевидно, не поверив тому, что ей говорили, но убедившись, что сколько бы она ни говорила, ей будут отвечать одно и то же, перестала спрашивать и говорить. Всю дорогу с большими глазами, которые так знала и которых выражения так боялась графиня, Наташа сидела неподвижно в углу кареты и так же сидела теперь на лавке, на которую села. Что то она задумывала, что то она решала или уже решила в своем уме теперь, – это знала графиня, но что это такое было, она не знала, и это то страшило и мучило ее.
– Наташа, разденься, голубушка, ложись на мою постель. (Только графине одной была постелена постель на кровати; m me Schoss и обе барышни должны были спать на полу на сене.)
– Нет, мама, я лягу тут, на полу, – сердито сказала Наташа, подошла к окну и отворила его. Стон адъютанта из открытого окна послышался явственнее. Она высунула голову в сырой воздух ночи, и графиня видела, как тонкие плечи ее тряслись от рыданий и бились о раму. Наташа знала, что стонал не князь Андрей. Она знала, что князь Андрей лежал в той же связи, где они были, в другой избе через сени; но этот страшный неумолкавший стон заставил зарыдать ее. Графиня переглянулась с Соней.
– Ложись, голубушка, ложись, мой дружок, – сказала графиня, слегка дотрогиваясь рукой до плеча Наташи. – Ну, ложись же.
– Ах, да… Я сейчас, сейчас лягу, – сказала Наташа, поспешно раздеваясь и обрывая завязки юбок. Скинув платье и надев кофту, она, подвернув ноги, села на приготовленную на полу постель и, перекинув через плечо наперед свою недлинную тонкую косу, стала переплетать ее. Тонкие длинные привычные пальцы быстро, ловко разбирали, плели, завязывали косу. Голова Наташи привычным жестом поворачивалась то в одну, то в другую сторону, но глаза, лихорадочно открытые, неподвижно смотрели прямо. Когда ночной костюм был окончен, Наташа тихо опустилась на простыню, постланную на сено с края от двери.
– Наташа, ты в середину ляг, – сказала Соня.
– Нет, я тут, – проговорила Наташа. – Да ложитесь же, – прибавила она с досадой. И она зарылась лицом в подушку.
Графиня, m me Schoss и Соня поспешно разделись и легли. Одна лампадка осталась в комнате. Но на дворе светлело от пожара Малых Мытищ за две версты, и гудели пьяные крики народа в кабаке, который разбили мамоновские казаки, на перекоске, на улице, и все слышался неумолкаемый стон адъютанта.
Долго прислушивалась Наташа к внутренним и внешним звукам, доносившимся до нее, и не шевелилась. Она слышала сначала молитву и вздохи матери, трещание под ней ее кровати, знакомый с свистом храп m me Schoss, тихое дыханье Сони. Потом графиня окликнула Наташу. Наташа не отвечала ей.