Дюма, Матье

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Гийом Матьё Дюма

Портрет Г.М. Дюма
Дата рождения

23 ноября 1753(1753-11-23)

Место рождения

Монпелье, департамент Эро

Дата смерти

16 октября 1837(1837-10-16) (83 года)

Место смерти

Париж, Франция

Принадлежность

Франция Франция

Годы службы

17681832

Звание

Дивизионный генерал

Сражения/войны

В качестве штабного работника участвовал в: Битве при Маренго,
Битве под Ульмом,
Бою при Эльхингене,
Битве под Аустерлицем,
Битве при Асперн-Эсслинге,
Битве под Ваграмом,

Занимал должность генерал-интенданта Великой армии во время войны с Россией 1812 года.

Взят в плен в Битве народов под Лейпцигом

Награды и премии

Гийом Матьё Дюма (фр. Guillaume Mathieu Dumas; 23 ноября 1753, Монпелье, департамент Эро — 16 октября 1837, Париж) — французский потомственный дворянин, сын казначея из Монпелье. 1 февраля 1805 года произведен в чин дивизионного генерала[1]; с 14 февраля 1810 года — граф Империи.





Офицер короля

На военную службу поступил в пятнадцать лет. Служил адъютантом при графе Пюисегюре. С 17 мая 1773 года Матье Дюма — су-лейтенант егерского полка Медокской пехоты. 19 марта 1780 года произведен в капитаны.

С 1780 по 1783 годы, в составе французского экспедиционного корпуса под командованием графа Рошамбо, участвовал в войне за независимость США.

После окончания войны направлен в экспедицию на Ямайку. 10 июля 1783 года получил чин майора. В 17841785 годах находился с миссией в Леванте. В 1787 году присутствовал при осаде Амстердама, оказывал содействие голландцам в войне с Пруссией. В 1788 году избран членом военного совета.

Эпоха Революции и Директории

С 10 октября 1789 года в звании полковника состоял при штабе генерала Лафайета. Был одним из главных организаторов Национальной гвардии. 13 мая 1791 года назначен на ответственный пост генерал-директора военного депо. 10 июня 1791 года произведен в генерал-майоры (maréchal de camp) и направлен в Мец для командования расквартированными там войсками. С 23 — 25 июня сопровождал кортеж Людовика XVI, пытавшегося бежать за рубеж.

В том же году Дюма активно занялся политикой, примкнул к фельянам. 6 сентября 1791 года был избран членом Законодательного собрания. Одно время в 1792 году даже исполнял обязанности его президента.

После взятия парижанами дворца Тюильри, 10 августа 1792 года, Дюма уехал из столицы, а спустя некоторое время и из страны: сначала в Англию, а затем в Швейцарию. Вернулся в Париж лишь после переворота 9 термидора.

Не изменив своим монархистским взглядам, в 1797 году создает тайное роялистское общество в Клиши. 19 октября избран в Совет Старейшин (от департамента Сена и Уаза), но после событий 18 фрюктидора (4 сентября 1797) вновь был вынужден бежать из Франции. На этот раз он пережидал «бурю» в Гамбурге.

Годы Консульства и Империи

После прихода к власти Наполеона Бонапарта, в результате государственного переворота 18 брюмера, вернувшийся на родину генерал Дюма получил приказ сформировать резервную армию в Дижоне, в составе которой, впоследствии, ему довелось участвовать в битве при Маренго.

С 29 мая 1800 года занимал должность начальника Генерального штаба корпуса генерала Макдональда.

В апреле 1801 года назначен послом в Неаполе.

27 июня 1801 года стал членом Государственного совета.

В октябре 1804 года возглавлял штаб генерала Даву.

С сентября 1805 года назначен вторым помощником командующего Великой Армией. Состоял при Наполеоне в сражениях при Ульме, Эльхингене, Аустерлице. В январе 1806 года переведен в армию Неаполя.

С 30 марта того же года исполняет обязанности военного министра и одновременно Великого маршала королевского двора при Неаполитанском монархе Жозефе Бонапарте. После того как Жозеф занял испанский престол, Дюма вместе с ним покинул Неаполь и в июле 1807 года стал военным министром Испании.

В апреле 1809 года переведен в Генеральный штаб армии в Германии. Участвовал в сражениях при Эсслинге и Ваграме. По указу императора Наполеона вел активные переговоры с австрийцами о заключении мирного договора.

В 1810 году за заслуги перед отечеством был награждён Орденом Почётного легиона.

С 25 февраля 1812 года генерал-интендант Великой Армии. Участвовал в русской кампании, во время которой тяжело заболел. После выздоровления был назначен 22 января 1813 года на тот же пост, но уже под командованием Евгения Богарне.

19 октября 1813 взят в плен в «Битве народов» под Лейпцигом. В 1814 году освобожден и при Людовике XVIII занимался реорганизацией армии, находясь на посту государственного советника и генерал-директора финансов армии.

«Сто дней» и Вторая Реставрация Бурбонов

Во время «Ста дней» Дюма руководил формированием частей Национальной гвардии, а при 2-й Реставрации, 4 сентября 1815 года, уволен в отставку. Однако, при деятельной поддержке со стороны старого боевого товарища, маршала Франции Гувьона Сен-Сира, он в 1818 году возвращается на службу.

Богатый военный и административный опыт Дюма, позволил ему войти в состав Комиссии государственной обороны. В 1822 году Дюма исключают из состава Государственного Совета, что не мешает ему стать в 1828 году членом Палаты Депутатов от Парижа.

После Июльской революции 1830, во время которой Дюма занял сторону Луи-Филиппа, который сполна вознаградил его за лояльность, сначала убеленный сединами ветеран получает должность генерального комиссара Национальной гвардии, затем, в том же году, король дарует ему титул пэра Франции, он возвращается в Государственный Совет и становится председателем Военного комитета.

6 мая 1832 года Гийом Матьё Дюма вышел в отставку и более на государственную службу не привлекался. Вплоть до своей кончины Дюма занимался литературной деятельностью. В частности, из-под его пера вышел 19-томный труд под названием «Краткий очерк о военных событиях 1799—1807».

Напишите отзыв о статье "Дюма, Матье"

Примечания

  1. В статье Список французских командиров наполеоновских и революционных войн представлены ссылки на биографии других французских генералов и маршалов наполеоновской эпохи.

Ссылки

  • [www.hronos.km.ru/biograf/bio_d/dyuma_mate.html Статья о генерале М. Дюма в словаре К. А. Залесского]

Отрывок, характеризующий Дюма, Матье

Как будто через растворенное окно вдруг пахнуло свежим полевым воздухом в душную комнату, так пахнуло на невеселый Кутузовский штаб молодостью, энергией и уверенностью в успехе от этой прискакавшей блестящей молодежи.
– Что ж вы не начинаете, Михаил Ларионович? – поспешно обратился император Александр к Кутузову, в то же время учтиво взглянув на императора Франца.
– Я поджидаю, ваше величество, – отвечал Кутузов, почтительно наклоняясь вперед.
Император пригнул ухо, слегка нахмурясь и показывая, что он не расслышал.
– Поджидаю, ваше величество, – повторил Кутузов (князь Андрей заметил, что у Кутузова неестественно дрогнула верхняя губа, в то время как он говорил это поджидаю ). – Не все колонны еще собрались, ваше величество.
Государь расслышал, но ответ этот, видимо, не понравился ему; он пожал сутуловатыми плечами, взглянул на Новосильцева, стоявшего подле, как будто взглядом этим жалуясь на Кутузова.
– Ведь мы не на Царицыном лугу, Михаил Ларионович, где не начинают парада, пока не придут все полки, – сказал государь, снова взглянув в глаза императору Францу, как бы приглашая его, если не принять участие, то прислушаться к тому, что он говорит; но император Франц, продолжая оглядываться, не слушал.
– Потому и не начинаю, государь, – сказал звучным голосом Кутузов, как бы предупреждая возможность не быть расслышанным, и в лице его еще раз что то дрогнуло. – Потому и не начинаю, государь, что мы не на параде и не на Царицыном лугу, – выговорил он ясно и отчетливо.
В свите государя на всех лицах, мгновенно переглянувшихся друг с другом, выразился ропот и упрек. «Как он ни стар, он не должен бы, никак не должен бы говорить этак», выразили эти лица.
Государь пристально и внимательно посмотрел в глаза Кутузову, ожидая, не скажет ли он еще чего. Но Кутузов, с своей стороны, почтительно нагнув голову, тоже, казалось, ожидал. Молчание продолжалось около минуты.
– Впрочем, если прикажете, ваше величество, – сказал Кутузов, поднимая голову и снова изменяя тон на прежний тон тупого, нерассуждающего, но повинующегося генерала.
Он тронул лошадь и, подозвав к себе начальника колонны Милорадовича, передал ему приказание к наступлению.
Войско опять зашевелилось, и два батальона Новгородского полка и батальон Апшеронского полка тронулись вперед мимо государя.
В то время как проходил этот Апшеронский батальон, румяный Милорадович, без шинели, в мундире и орденах и со шляпой с огромным султаном, надетой набекрень и с поля, марш марш выскакал вперед и, молодецки салютуя, осадил лошадь перед государем.
– С Богом, генерал, – сказал ему государь.
– Ma foi, sire, nous ferons ce que qui sera dans notre possibilite, sire, [Право, ваше величество, мы сделаем, что будет нам возможно сделать, ваше величество,] – отвечал он весело, тем не менее вызывая насмешливую улыбку у господ свиты государя своим дурным французским выговором.
Милорадович круто повернул свою лошадь и стал несколько позади государя. Апшеронцы, возбуждаемые присутствием государя, молодецким, бойким шагом отбивая ногу, проходили мимо императоров и их свиты.
– Ребята! – крикнул громким, самоуверенным и веселым голосом Милорадович, видимо, до такой степени возбужденный звуками стрельбы, ожиданием сражения и видом молодцов апшеронцев, еще своих суворовских товарищей, бойко проходивших мимо императоров, что забыл о присутствии государя. – Ребята, вам не первую деревню брать! – крикнул он.
– Рады стараться! – прокричали солдаты.
Лошадь государя шарахнулась от неожиданного крика. Лошадь эта, носившая государя еще на смотрах в России, здесь, на Аустерлицком поле, несла своего седока, выдерживая его рассеянные удары левой ногой, настораживала уши от звуков выстрелов, точно так же, как она делала это на Марсовом поле, не понимая значения ни этих слышавшихся выстрелов, ни соседства вороного жеребца императора Франца, ни всего того, что говорил, думал, чувствовал в этот день тот, кто ехал на ней.
Государь с улыбкой обратился к одному из своих приближенных, указывая на молодцов апшеронцев, и что то сказал ему.


Кутузов, сопутствуемый своими адъютантами, поехал шагом за карабинерами.
Проехав с полверсты в хвосте колонны, он остановился у одинокого заброшенного дома (вероятно, бывшего трактира) подле разветвления двух дорог. Обе дороги спускались под гору, и по обеим шли войска.
Туман начинал расходиться, и неопределенно, верстах в двух расстояния, виднелись уже неприятельские войска на противоположных возвышенностях. Налево внизу стрельба становилась слышнее. Кутузов остановился, разговаривая с австрийским генералом. Князь Андрей, стоя несколько позади, вглядывался в них и, желая попросить зрительную трубу у адъютанта, обратился к нему.
– Посмотрите, посмотрите, – говорил этот адъютант, глядя не на дальнее войско, а вниз по горе перед собой. – Это французы!
Два генерала и адъютанты стали хвататься за трубу, вырывая ее один у другого. Все лица вдруг изменились, и на всех выразился ужас. Французов предполагали за две версты от нас, а они явились вдруг, неожиданно перед нами.
– Это неприятель?… Нет!… Да, смотрите, он… наверное… Что ж это? – послышались голоса.
Князь Андрей простым глазом увидал внизу направо поднимавшуюся навстречу апшеронцам густую колонну французов, не дальше пятисот шагов от того места, где стоял Кутузов.
«Вот она, наступила решительная минута! Дошло до меня дело», подумал князь Андрей, и ударив лошадь, подъехал к Кутузову. «Надо остановить апшеронцев, – закричал он, – ваше высокопревосходительство!» Но в тот же миг всё застлалось дымом, раздалась близкая стрельба, и наивно испуганный голос в двух шагах от князя Андрея закричал: «ну, братцы, шабаш!» И как будто голос этот был команда. По этому голосу всё бросилось бежать.
Смешанные, всё увеличивающиеся толпы бежали назад к тому месту, где пять минут тому назад войска проходили мимо императоров. Не только трудно было остановить эту толпу, но невозможно было самим не податься назад вместе с толпой.
Болконский только старался не отставать от нее и оглядывался, недоумевая и не в силах понять того, что делалось перед ним. Несвицкий с озлобленным видом, красный и на себя не похожий, кричал Кутузову, что ежели он не уедет сейчас, он будет взят в плен наверное. Кутузов стоял на том же месте и, не отвечая, доставал платок. Из щеки его текла кровь. Князь Андрей протеснился до него.
– Вы ранены? – спросил он, едва удерживая дрожание нижней челюсти.
– Раны не здесь, а вот где! – сказал Кутузов, прижимая платок к раненой щеке и указывая на бегущих. – Остановите их! – крикнул он и в то же время, вероятно убедясь, что невозможно было их остановить, ударил лошадь и поехал вправо.
Вновь нахлынувшая толпа бегущих захватила его с собой и повлекла назад.
Войска бежали такой густой толпой, что, раз попавши в середину толпы, трудно было из нее выбраться. Кто кричал: «Пошел! что замешкался?» Кто тут же, оборачиваясь, стрелял в воздух; кто бил лошадь, на которой ехал сам Кутузов. С величайшим усилием выбравшись из потока толпы влево, Кутузов со свитой, уменьшенной более чем вдвое, поехал на звуки близких орудийных выстрелов. Выбравшись из толпы бегущих, князь Андрей, стараясь не отставать от Кутузова, увидал на спуске горы, в дыму, еще стрелявшую русскую батарею и подбегающих к ней французов. Повыше стояла русская пехота, не двигаясь ни вперед на помощь батарее, ни назад по одному направлению с бегущими. Генерал верхом отделился от этой пехоты и подъехал к Кутузову. Из свиты Кутузова осталось только четыре человека. Все были бледны и молча переглядывались.