Дюмонсо, Жан-Батист

Жан-Батист Дюмонсо
фр. Jean-Baptiste Dumonceau
Дата рождения	7 ноября 1760(1760-11-07)
Место рождения	Брюссель (Австрийские Нидерланды)
Дата смерти	29 декабря 1821(1821-12-29) (61 год)
Место смерти	Форест под Брюсселем (Объединённое королевство Нидерландов)
Принадлежность	Франция Франция Батавская республика Нидерланды Нидерланды
Звание	дивизионный генерал, маршал Голландии
Сражения/войны	Батавская революция, Война Первой коалиции, Война второй коалиции, Война Четвёртой коалиции, Война Пятой коалиции, Война Шестой коалиции
Награды и премии

Жан-Батист Дюмонсо, граф Бергенский (фр. Jean-Baptiste Dumonceau; 1760—1821) — французский дивизионный генерал, маршал Голландии, депутат Генеральных штатов Нидерландов.

Родился 7 ноября 1760 года в Брюсселе. Учился на архитектора.

Когда в 1787 году вспыхнули первые беспорядки в Бельгии, Дюмонсо вступил в одну из волонтёрных рот и так проявил себя на военном поприще, что вскоре ему было вверено начальство над особым отрядом, который по цвету мундира был назван канарейками. Дюмонсо отличился со своим отрядом при переправе через Маас, где был ранен и в сражении при Тальманье, которым кончилась эта кампания.

Сделавшись подозрительным в глазах австрийского правительства, Дюмонсо бежал во Францию. При открытии войны 1792 года он был подполковником бельгийских войск, состоявших во французской армии и отличился своею храбростью. В сражении при Жемаппе он взял Кареньонский редут, сражался под Брюсселем, при Неервиндене, истребил голландский отряд между Лиллем и Турне и в первой половине 1793 года был уже бригадным генералом (по другим данным произведён 29 января 1794 года).

Ему и генералу Ренье приписывают план завоевания Нидерландов, исполненный впоследствии Пишегрю. Дюмонсо разделял славу этого генерала, был первым комендантом Амстердама и на этом посту успел снискать уважение голландцев так, что новое батавское правительство предложило ему вступить в свою службу. С согласия французов, он в 1796 году перешёл в голландские войска генерал-лейтенантом и когда в 1799 году русские и англичане сделали высадку в Голландии сражался против них. В особенности отличился в битве при Бергене.

В 1800 году Дюмонсо был начальником батавского контингента в Франконии и управлял осадой Мариенбургской цитадели при Вюрцбурге. 13 июня 1803 года назначен главнокомандующим голландской армией.

В 1805 году Дюмонсо было поручено преобразовать голландские войска. Справившись с этой задачей он потом начальствовал батавской дивизией, которая долженствовала участвовать в высадке французов в Англию. По преобразовании Голландии в королевство, король Людовик Наполеон назначил Дюмонсо посланником в Париж, но в 1806 году вернул его в армию и возвёл в достоинство маршала.

После похода 1806—1807 годов в Померанию, где Дюмонсо действовал против шведских войск, он был назначен членом Государственного совета и государственным канцлером по военным делам. В 1809 году он действовал против англичан, сделавших высадку на остров Валхерн. В 1810 году получил титул графа Бергенского. По присоединении Голландии к Франции, Наполеон 11 ноября призвал его к себе, возвёл в достоинство графа Франции, пожаловал орден Почётного легиона, дал чин дивизионного генерала и 17 декабря назначил командиром 2-й дивизии.

В кампании 1813 года Дюмонсо отличился тем, что спас остатки корпуса Вандамма, разгромленного при Кульме. В сражении при Пирне нанёс поражение русскому корпусу. В сражении при Дрездене он также блестяще проявил себя, однако 11 ноября он в Дрездене капитулировал перед союзниками и сдался в плен.

Дюмонсо вернулся во Францию только после восстановления Бурбонов. Людовик XVIII утвердил его во всех титулах и достоинствах, пожаловал ему орден Св. Людовика и назначил опять начальником 2-й дивизии.

Во время Ста дней он бездеятельно находился в Мезьере, но после Ватерлоо вышел в отставку и удалился в Нидерланды. Там он был помощником короля Виллема I и 15 марта избрался во вторую палату Генеральных штатов от Южного Брабанта. Жил в Брюсселе, скончался в Форесте под Брюсселем 29 декабря 1821 года.

В его честь названа улица в Брюсселе. Французские, бельгийские и голландские графы дю Монсо являются его потомками.

Источники

• Военная энциклопедия / Под ред. В. Ф. Новицкого и др. — СПб.: т-во И. В. Сытина, 1911—1915.
• Военный энциклопедический лексикон. 2-е изд. — Т. V. — СПб., 1854.
• Залесский К. А. Наполеоновские войны 1799—1815. Биографический энциклопедический словарь. — М., 2003.
• Charles Mullié. Biographie des célébrités militaires des armées de terre et de mer de 1789 à 1850, 1852. Vol. 1.

Отрывок, характеризующий Дюмонсо, Жан-Батист

– По службе очень исправен, ваше превосходительство… но карахтер… – сказал Тимохин.
– А что, что характер? – спросил полковой командир.
– Находит, ваше превосходительство, днями, – говорил капитан, – то и умен, и учен, и добр. А то зверь. В Польше убил было жида, изволите знать…
– Ну да, ну да, – сказал полковой командир, – всё надо пожалеть молодого человека в несчастии. Ведь большие связи… Так вы того…
– Слушаю, ваше превосходительство, – сказал Тимохин, улыбкой давая чувствовать, что он понимает желания начальника.
– Ну да, ну да.
Полковой командир отыскал в рядах Долохова и придержал лошадь.
– До первого дела – эполеты, – сказал он ему.
Долохов оглянулся, ничего не сказал и не изменил выражения своего насмешливо улыбающегося рта.
– Ну, вот и хорошо, – продолжал полковой командир. – Людям по чарке водки от меня, – прибавил он, чтобы солдаты слышали. – Благодарю всех! Слава Богу! – И он, обогнав роту, подъехал к другой.
– Что ж, он, право, хороший человек; с ним служить можно, – сказал Тимохин субалтерн офицеру, шедшему подле него.
– Одно слово, червонный!… (полкового командира прозвали червонным королем) – смеясь, сказал субалтерн офицер.
Счастливое расположение духа начальства после смотра перешло и к солдатам. Рота шла весело. Со всех сторон переговаривались солдатские голоса.
– Как же сказывали, Кутузов кривой, об одном глазу?
– А то нет! Вовсе кривой.
– Не… брат, глазастее тебя. Сапоги и подвертки – всё оглядел…
– Как он, братец ты мой, глянет на ноги мне… ну! думаю…
– А другой то австрияк, с ним был, словно мелом вымазан. Как мука, белый. Я чай, как амуницию чистят!
– Что, Федешоу!… сказывал он, что ли, когда стражения начнутся, ты ближе стоял? Говорили всё, в Брунове сам Бунапарте стоит.
– Бунапарте стоит! ишь врет, дура! Чего не знает! Теперь пруссак бунтует. Австрияк его, значит, усмиряет. Как он замирится, тогда и с Бунапартом война откроется. А то, говорит, в Брунове Бунапарте стоит! То то и видно, что дурак. Ты слушай больше.
– Вишь черти квартирьеры! Пятая рота, гляди, уже в деревню заворачивает, они кашу сварят, а мы еще до места не дойдем.
– Дай сухарика то, чорт.
– А табаку то вчера дал? То то, брат. Ну, на, Бог с тобой.
– Хоть бы привал сделали, а то еще верст пять пропрем не емши.
– То то любо было, как немцы нам коляски подавали. Едешь, знай: важно!
– А здесь, братец, народ вовсе оголтелый пошел. Там всё как будто поляк был, всё русской короны; а нынче, брат, сплошной немец пошел.
– Песенники вперед! – послышался крик капитана.
И перед роту с разных рядов выбежало человек двадцать. Барабанщик запевало обернулся лицом к песенникам, и, махнув рукой, затянул протяжную солдатскую песню, начинавшуюся: «Не заря ли, солнышко занималося…» и кончавшуюся словами: «То то, братцы, будет слава нам с Каменскиим отцом…» Песня эта была сложена в Турции и пелась теперь в Австрии, только с тем изменением, что на место «Каменскиим отцом» вставляли слова: «Кутузовым отцом».
Оторвав по солдатски эти последние слова и махнув руками, как будто он бросал что то на землю, барабанщик, сухой и красивый солдат лет сорока, строго оглянул солдат песенников и зажмурился. Потом, убедившись, что все глаза устремлены на него, он как будто осторожно приподнял обеими руками какую то невидимую, драгоценную вещь над головой, подержал ее так несколько секунд и вдруг отчаянно бросил ее:
Ах, вы, сени мои, сени!
«Сени новые мои…», подхватили двадцать голосов, и ложечник, несмотря на тяжесть амуниции, резво выскочил вперед и пошел задом перед ротой, пошевеливая плечами и угрожая кому то ложками. Солдаты, в такт песни размахивая руками, шли просторным шагом, невольно попадая в ногу. Сзади роты послышались звуки колес, похрускиванье рессор и топот лошадей.
Кутузов со свитой возвращался в город. Главнокомандующий дал знак, чтобы люди продолжали итти вольно, и на его лице и на всех лицах его свиты выразилось удовольствие при звуках песни, при виде пляшущего солдата и весело и бойко идущих солдат роты. Во втором ряду, с правого фланга, с которого коляска обгоняла роты, невольно бросался в глаза голубоглазый солдат, Долохов, который особенно бойко и грациозно шел в такт песни и глядел на лица проезжающих с таким выражением, как будто он жалел всех, кто не шел в это время с ротой. Гусарский корнет из свиты Кутузова, передразнивавший полкового командира, отстал от коляски и подъехал к Долохову.
Гусарский корнет Жерков одно время в Петербурге принадлежал к тому буйному обществу, которым руководил Долохов. За границей Жерков встретил Долохова солдатом, но не счел нужным узнать его. Теперь, после разговора Кутузова с разжалованным, он с радостью старого друга обратился к нему:
– Друг сердечный, ты как? – сказал он при звуках песни, ровняя шаг своей лошади с шагом роты.
– Я как? – отвечал холодно Долохов, – как видишь.
Бойкая песня придавала особенное значение тону развязной веселости, с которой говорил Жерков, и умышленной холодности ответов Долохова.
– Ну, как ладишь с начальством? – спросил Жерков.
– Ничего, хорошие люди. Ты как в штаб затесался?
– Прикомандирован, дежурю.
Они помолчали.
«Выпускала сокола да из правого рукава», говорила песня, невольно возбуждая бодрое, веселое чувство. Разговор их, вероятно, был бы другой, ежели бы они говорили не при звуках песни.