Дюна (фильм)

Дюна
Dune
Жанр	фантастика
Режиссёр	Дэвид Линч
Продюсер	Дино Де Лаурентис Рафаэлла Де Лаурентис
Автор сценария	Дэвид Линч Фрэнк Герберт (роман)
В главных ролях	Кайл Маклахлан
Оператор	Фредди Фрэнсис
Композитор	Toto Брайан Ино (тема)
Кинокомпания	Dino De Laurentiis Corporation Universal City Studios (© 1988, дополнительные сцены в расширенной версии)
Длительность	145 мин
Страна	США США
Язык	английский
Год	1984
IMDb	ID 0087182
Выход фильма «Дюна» (оригинальное название — Dune)

К:Фильмы 1984 года

«Дюна» (англ. Dune) — фантастический фильм режиссёра Дэвида Линча по мотивам одноимённого романа Фрэнка Герберта, вышедший в 1984 году. Кроме новичка Кайла Маклахлена, сыгравшего главную роль Пола Атрейдеса, в картине было занято много знаменитостей: Стинг, Патрик Стюарт, Дин Стоквелл, Макс фон Сюдов, Шон Янг, Сильвана Мангано, Юрген Прохнов и другие.

Фильм провалился в прокате, собрав в США всего 27 миллионов долларов при бюджете в 42 миллиона. Картина не была принята большинством поклонников творчества Фрэнка Герберта, посчитавших, что Линч слишком вольно обошёлся с сюжетом книги. Сам режиссёр объясняет его неуспех тем, что окончательная версия фильма была подготовлена без его участия.

Сюжет

Во вселенной далёкого будущего (10190-е годы по собственному исчислению, 21390-е годы в переводе на земное) путешествия в космосе возможны только благодаря Гильдии навигаторов. Употребляя особое вещество — меланжевый спайс (в некоторых переводах «снадобье» или «пряность» или «соль»), навигаторы приобретали возможность предвидеть будущее и вести корабли через свёрнутое пространство. Спайс добывается только в одном месте Вселенной — на пустынной планете Арракис (также ещё Ракис или Дюна). Таким образом тот, кто владеет Арракисом, имеет реальную власть над всей галактической империей.

Падишах-император Вселенной людей Шаддам IV Коррино передаёт концессию на добычу спайса на Арракисе от жестокого дома Харконненов более миролюбивым Атрейдесам (в некоторых переводах Атрийдесы). Тем самым император надеется стравить оба дома в борьбе за власть и ослабить дом Атрейдесов, поскольку Дом Атрейдес в своем могуществе практически соответствовал дому Коррино). После нападения войск Харконненов на дом Атрейдесов погибают почти все его члены, в живых остаётся сын герцога Пол Атрейдес, его мать и несколько второстепенных персонажей (Гурни (в некоторых переводах Турни) Халлек и Суфир Хават). Пол становится Герцогом дома Атрейдес. Он и его мать присоединяются к фрименам (fremen), жителям пустыни. Пол берет племенное имя Муад’диб и добивается большого влияния среди фрименов. Фримены начинают почитать молодого герцога как мессию, согласно пророчеству посланного, чтобы спасти их.

Постигнув мудрость народа пустыни и создав из них могучую армию, Муад’диб совершает переворот и уничтожает дом Харконненов и захватывает контроль над Арракисом.

Различия с книгой

Фильм многим отличается от романа, в особенности в трактовке «пути Бене Гессерит». «Бене Гессерит» — одна из Школ человечества, обучающая только женщин. Сёстры Бене Гессерит обучаются многим сверхспособностям человека с детства. Их тренируют по технике сверхформы боевых искусств, позволяющей людям контролировать поступки и мысли противника и двигаться с молниеносной скоростью (точное название — «тренировка прана-бинду»), учат самоконтролю своего сознания, неким магическим способностям, таким как «Голос» (используя «Голос», последовательница Бене Гессерит может дать любое указание, которое будет беспрекословно исполнено слушателем). Главной целью «Бене Гессерит» является «Генетическая программа» (с помощью интриг и задуманных спариваний создать «Квисатц Хадераха» — сверхчеловека (это будет только мужчина), способного заглядывать в прошлое и будущее, «быть в любой момент в любом месте»).

В фильме боевое искусство было заменено звуковым оружием, которое преобразует определённые голосовые модуляции стреляющего в разрушительный удар. Возможно, причиной этой замены было нежелание продюсеров делать «ещё один фильм о кунг-фу»; также модули позволили создателям работать со спецэффектами. В романе имя Пола является молитвой смерти; фримены кричат «Муад’диб!» перед тем, как убить врага. В фильме имя случайно оказывается одной из сильнейших голосовых модуляций: один из фрименов во время тренировки с модулями окликает Пола «Муад’диб!», после чего его модуль разрушает кусок скалы, а Пол говорит про себя: «Моё имя — убийственное слово», — видя в этом одно из предзнаменований. Фильм наделяет членов школы Бене Гессерит телепатией, в то время как книга лишь упоминает их сверхчеловеческое восприятие.

Некоторые визуальные и эстетические вольности, допущенные создателями фильма, не имеют корней в романе. Например, Преподобные Матери бреют свои головы наголо, а ментаты имеют кустистые брови. Орнитоптеры не имеют крыльев и летают, используя более «современные» методы, а цвет арракисского неба был изменён с серебристого на оранжевый.

Пол и Фейд-Раута старше, чем описывается в книге. В фильме также не упоминается причина их обоюдной ненависти. Также их кульминационная дуэль уменьшена в значимости и длительности.

Некоторые персонажи полностью удалены из фильма, например граф Хазимир Фенринг, его жена Марго и некоторые другие второстепенные персонажи. Сцены гибели Суфира Хавата, барона Владимира Харконнена и Зверя Раббана были изменены или удалены. Место гибели Дункана Айдахо изменено. В романе он был убит в пещере, защищая Пола и Джессику Атрейдес. В фильме его убивают возле пещеры, когда Джессика и Пол улетают на орнитоптере. Разговора императора с навигатором третьей ступени в книге нет.

В фильме нет и намека на свадьбу с дочерью императора.

Финальной фразой книги является изречение Джессики, адресованное наложнице Пола Чани Кинес: «Мы, которые зовёмся наложницами, — войдём в историю как истинные жены» (о свадьбе и отказе Пола разделить ложе с дочерью императора Ирулан, которая, тем не менее, обрела официальный статус императрицы). В фильме последней фразой является произнесённое Алией после того, как на Арракисе начинается дождь: «Вы спрашиваете, как это возможно? Ибо он — воистину Квисатц Хадерах!»

В ролях

• Кайл Маклахлен — Пол Атрейдес
• Франческа Аннис — Леди Джессика
• Юрген Прохнов — герцог Лето Атрейдес
• Фредди Джонс — Суфир Хават
• Ричард Джордан — Дункан Айдахо
• Патрик Стюарт — Гурни Халлек
• Дин Стоквелл — доктор Веллингтон Юэ
• Шан Филлипс — Преподобная Мать Гайус Хелен Мохиам
• Хосе Феррер — Падишах-Император Шаддам IV
• Кеннет Макмиллан — барон Владимир Харконнен
• Брэд Дуриф — ментат Питер де Врийе
• Пол Смит — Раббан
• Стинг — На-барон Фейд-Раута Харконнен
• Макс фон Сюдов — доктор Кинес
• Шон Янг — Чани
• Эверетт Макгилл — Стилгар
• Сильвана Мангано — Преподобная Мать Рамалло
• Алисия Уитт — Алия Атрейдес
• Линда Хант — Шедаут Мэйпс
• Вирджиния Мэдсен — Принцесса Ирулан
• Джек Нэнс — капитан Иакин Нефуд

Награды и номинации

• Премия «Сатурн» за лучшие костюмы (Боб Рингвуд)
• Номинация на премию «Сатурн» за лучший грим (Джаннетто де Росси)
• Номинация на премию «Сатурн» как Лучший научно-фантастический фильм.
• Номинация на премию «Сатурн» за лучшие спецэффекты (Барри Нолан)
• Номинация на премию «Оскар» за лучший звук (Билл Вэрни, Стив Маслоу, Кевин О’Коннелл, Нельсон Столл)
• Номинация на премию «Хьюго» как Лучшая драматическая постановка.

Процесс создания

Экранизация романа Герберта задумывалась Дино де Лаурентисом . До Дюны Дэвида Линча существовал проект режиссёра Алехандро Ходоровского. Бюджет фильма составил 45 миллионов долларов, что для 1983 года придавало ему статус блокбастера. Однако фильм провалился в прокате — он собрал чуть больше 27 миллионов долларов.

В финале фильма, не имеющем ничего общего с книгой, Пол переносит часть воды Каладана на Аракис и там идёт дождь. Однако вода смертельно губительна для песчаных червей Аракиса — выделения умирающего червя в смеси с водой как раз и дают ту самую «Воду жизни», которую выпили Джессика и сам Пол, ставший первым мужчиной, пившим «Воду жизни» и выжившим. В полной версии фильма показан процесс производства «Воды жизни» из молодого червя. Таким образом, дождь на Аракисе — это не только символ новой надежды для фременов, но и смерть червям, конец выработке спайса, и, как следствие, конец эры межзвёздных перелётов.

Пробы актёров

Из-за масштабного бюджета фильма продюсерам пришлось отказаться от приглашения на главные роли звёзд первой величины, поскольку это раздуло бы бюджет фильма на четверть. В итоге основные роли в фильме исполнили начинающие и/или малоизвестные актёры Кайл Маклахлен, Шон Янг, Юрген Прохнов, а также певец Стинг. Режиссёр фильма Дэвид Линч снялся в эпизодической роли оператора комбайна, однако в титрах фильма этот эпизод не указан.

Декорации и спецэффекты

Для съёмок фильма требовалось найти подходящую пустыню. Были рассмотрены самые разные варианты — от Австралии до Северной Африки, но в итоге выбор пал на пустыню Самалаюка рядом с городом Хуарес в Мексике. Первоначально мексиканская пустыня мало напоминала Арракис — на местности было много камней, сухих кустов и мусора, исключавшего всякое сходство с планетой Дюна. Бригада из местных рабочих два месяца расчищала площадку для съёмок.

В павильоне на мексиканской студии Чурубуско были созданы основные модели для фильма: скалы размером 5 на 2,5 метра, корабль Атрейдесов, фрегат Харконненов (11 метров в ширину, с полноразмерной дверью для высадки десанта) и наконец, самый большой корабль — Хайлайнер Космической гильдии, воссозданный вместе с интерьером посадочной площадки. Арракинский дворец не что иное, как задекорированная стоянка для автомобилей стадиона Ацтека.

Съёмки фильма шли с 5 утра и максимум до 10 часов дня — позже снимать было нельзя из-за страшной жары. Во время павильонных съёмок использовалось очень мощное освещение — около миллиона ватт, чтобы более достоверно воссоздать поверхность планеты Арракис. Одна из ламп освещения взорвалась, и Юрген Прохнов получил ожоги лица первой и второй степени. Следы ожогов до сих пор видны на его щеках (по другой версии, он получил ожоги во время съёмок сцены из видения Пола, в котором лицо его отца прогорает изнутри — по замыслу специалистов по визуальным эффектам пиротехнические заряды должны были расплавить латексную маску, надетую на Прохнова и повторяющую его внешность, однако что-то пошло не так).

Корабль Атрейдесов — крупномасштабная модель из крашеного дерева и латекса. Модели комбайнов для добычи спайса создавались в прямом соответствии с книгой. Движение комбайнов по песку снималось на высокоскоростную камеру, чтобы подчеркнуть их неторопливость, неповоротливость и огромные размеры.

Арракинский дворец и замок на Каладане — также макеты. Для Арракинского дворца была сделана городская стена 12 метров по периметру, возле которой на песке располагались около 4000 миниатюрных (от 2,6 до 6,5 сантиметров в высоту) кукол фременов. Они приводились в движение лентой, спрятанной в песке, и даже шевелили ногами. В самой стене была заложена взрывчатка вперемешку с мелкими камнями и грязью — для съёмок пожара и взрывов. Для замка на Каладане был построен бассейн площадью 400 квадратных метров, оснащённый устройством, которое создавало волны высотой 4,5 метра. Сам замок стоял на скале высотой 8 метров.

Песчаные черви были сделаны из резины и достигали в длину от 2 до 7 метров, сама идея трёхлепестковой пасти Шаи-Хулуда принадлежит дизайнерам фильма. В романе Фрэнка Герберта нигде не указывалось, что челюсти этого чудовища устроены именно таким образом. Однако с тех пор подобная концепция прижилась.

Музыкальный инструмент «балисет» на самом деле представлял собой Chapman Stick, электрогитару, созданную в 1970-х годах Эмметтом Чепменом, который и исполняет на нём музыку в фильме (эта сцена не вошла в основную версию фильма).

Другие версии фильма

В 1989 году для показа в эфире одной коммерческой телевизионной станции была подготовлена «расширенная» версия ленты, рассчитанная на два вечерних показа. За счёт внесения в фильм новых эпизодов (таких, как 9-минутный пролог, знакомящий зрителя с историей вселенной Дюны, зато убрано вступление принцессы Ирулан), перемонтажа, неоднократного повтора кадров и добавления сцен, не вошедших в оригинальную версию Дэвида Линча, а также внедрения многочисленных закадровых комментариев «от лица рассказчика», продолжительность фильма была увеличена почти на час и составила 189 минут. Дэвид Линч не принимал участия в перемонтаже картины и отказал в использовании его имени в титрах, поэтому режиссёром картины был назван вымышленный персонаж по имени Алан Смити.

Позднее «версия Алана Смити» была перемонтирована ещё дважды: в 1992 году для показа на Channel 2 и в 2006 году. Последний вариант носит название «Extended Edition», продолжительность картины составляет 176 минут. На российский кинорынок этот вариант ленты вышел под названием «полная режиссёрская версия», что, по указанным выше причинам, не соответствует действительности.

Тем не менее, «расширенная» версия придает фильму более связный характер. Например:

• Становится понятна роль принцессы Ирулан, от лица которой ведется повествование.
• Объяснена причина появления ментатов.
• Показан процесс производства «воды жизни» и объяснено её предназначение.
• Объяснено появление двух мальчиков среди первых учеников Пола (Пол убил их отца на дуэли и принял на себя обязательства по заботе о них).
• Объяснимо появление Алии на корабле падишаха-императора.

В 2000 году вышел Дюна (телесериал) режиссёра Джона Харрисона.

Ссылки

• «Дюна» (англ.) на сайте Internet Movie Database
• [www.allmovie.com/movie/v14962 Дюна] (англ.) на сайте allmovie
• [thedune.ru/ Дюна: Пряный мир]
• [david-lynch.info/dune.html Страница фильма «Дюна» на David Lynch Info]

Отрывок, характеризующий Дюна (фильм)

– Bien tristes, sire, – отвечал Мишо, со вздохом опуская глаза, – l'abandon de Moscou. [Очень дурные, ваше величество, оставление Москвы.]
– Aurait on livre mon ancienne capitale sans se battre? [Неужели предали мою древнюю столицу без битвы?] – вдруг вспыхнув, быстро проговорил государь.
Мишо почтительно передал то, что ему приказано было передать от Кутузова, – именно то, что под Москвою драться не было возможности и что, так как оставался один выбор – потерять армию и Москву или одну Москву, то фельдмаршал должен был выбрать последнее.
Государь выслушал молча, не глядя на Мишо.
– L'ennemi est il en ville? [Неприятель вошел в город?] – спросил он.
– Oui, sire, et elle est en cendres a l'heure qu'il est. Je l'ai laissee toute en flammes, [Да, ваше величество, и он обращен в пожарище в настоящее время. Я оставил его в пламени.] – решительно сказал Мишо; но, взглянув на государя, Мишо ужаснулся тому, что он сделал. Государь тяжело и часто стал дышать, нижняя губа его задрожала, и прекрасные голубые глаза мгновенно увлажились слезами.
Но это продолжалось только одну минуту. Государь вдруг нахмурился, как бы осуждая самого себя за свою слабость. И, приподняв голову, твердым голосом обратился к Мишо.
– Je vois, colonel, par tout ce qui nous arrive, – сказал он, – que la providence exige de grands sacrifices de nous… Je suis pret a me soumettre a toutes ses volontes; mais dites moi, Michaud, comment avez vous laisse l'armee, en voyant ainsi, sans coup ferir abandonner mon ancienne capitale? N'avez vous pas apercu du decouragement?.. [Я вижу, полковник, по всему, что происходит, что провидение требует от нас больших жертв… Я готов покориться его воле; но скажите мне, Мишо, как оставили вы армию, покидавшую без битвы мою древнюю столицу? Не заметили ли вы в ней упадка духа?]
Увидав успокоение своего tres gracieux souverain, Мишо тоже успокоился, но на прямой существенный вопрос государя, требовавший и прямого ответа, он не успел еще приготовить ответа.
– Sire, me permettrez vous de vous parler franchement en loyal militaire? [Государь, позволите ли вы мне говорить откровенно, как подобает настоящему воину?] – сказал он, чтобы выиграть время.
– Colonel, je l'exige toujours, – сказал государь. – Ne me cachez rien, je veux savoir absolument ce qu'il en est. [Полковник, я всегда этого требую… Не скрывайте ничего, я непременно хочу знать всю истину.]
– Sire! – сказал Мишо с тонкой, чуть заметной улыбкой на губах, успев приготовить свой ответ в форме легкого и почтительного jeu de mots [игры слов]. – Sire! j'ai laisse toute l'armee depuis les chefs jusqu'au dernier soldat, sans exception, dans une crainte epouvantable, effrayante… [Государь! Я оставил всю армию, начиная с начальников и до последнего солдата, без исключения, в великом, отчаянном страхе…]
– Comment ca? – строго нахмурившись, перебил государь. – Mes Russes se laisseront ils abattre par le malheur… Jamais!.. [Как так? Мои русские могут ли пасть духом перед неудачей… Никогда!..]
Этого только и ждал Мишо для вставления своей игры слов.
– Sire, – сказал он с почтительной игривостью выражения, – ils craignent seulement que Votre Majeste par bonte de c?ur ne se laisse persuader de faire la paix. Ils brulent de combattre, – говорил уполномоченный русского народа, – et de prouver a Votre Majeste par le sacrifice de leur vie, combien ils lui sont devoues… [Государь, они боятся только того, чтобы ваше величество по доброте души своей не решились заключить мир. Они горят нетерпением снова драться и доказать вашему величеству жертвой своей жизни, насколько они вам преданы…]
– Ah! – успокоенно и с ласковым блеском глаз сказал государь, ударяя по плечу Мишо. – Vous me tranquillisez, colonel. [А! Вы меня успокоиваете, полковник.]
Государь, опустив голову, молчал несколько времени.
– Eh bien, retournez a l'armee, [Ну, так возвращайтесь к армии.] – сказал он, выпрямляясь во весь рост и с ласковым и величественным жестом обращаясь к Мишо, – et dites a nos braves, dites a tous mes bons sujets partout ou vous passerez, que quand je n'aurais plus aucun soldat, je me mettrai moi meme, a la tete de ma chere noblesse, de mes bons paysans et j'userai ainsi jusqu'a la derniere ressource de mon empire. Il m'en offre encore plus que mes ennemis ne pensent, – говорил государь, все более и более воодушевляясь. – Mais si jamais il fut ecrit dans les decrets de la divine providence, – сказал он, подняв свои прекрасные, кроткие и блестящие чувством глаза к небу, – que ma dinastie dut cesser de rogner sur le trone de mes ancetres, alors, apres avoir epuise tous les moyens qui sont en mon pouvoir, je me laisserai croitre la barbe jusqu'ici (государь показал рукой на половину груди), et j'irai manger des pommes de terre avec le dernier de mes paysans plutot, que de signer la honte de ma patrie et de ma chere nation, dont je sais apprecier les sacrifices!.. [Скажите храбрецам нашим, скажите всем моим подданным, везде, где вы проедете, что, когда у меня не будет больше ни одного солдата, я сам стану во главе моих любезных дворян и добрых мужиков и истощу таким образом последние средства моего государства. Они больше, нежели думают мои враги… Но если бы предназначено было божественным провидением, чтобы династия наша перестала царствовать на престоле моих предков, тогда, истощив все средства, которые в моих руках, я отпущу бороду до сих пор и скорее пойду есть один картофель с последним из моих крестьян, нежели решусь подписать позор моей родины и моего дорогого народа, жертвы которого я умею ценить!..] Сказав эти слова взволнованным голосом, государь вдруг повернулся, как бы желая скрыть от Мишо выступившие ему на глаза слезы, и прошел в глубь своего кабинета. Постояв там несколько мгновений, он большими шагами вернулся к Мишо и сильным жестом сжал его руку пониже локтя. Прекрасное, кроткое лицо государя раскраснелось, и глаза горели блеском решимости и гнева.
– Colonel Michaud, n'oubliez pas ce que je vous dis ici; peut etre qu'un jour nous nous le rappellerons avec plaisir… Napoleon ou moi, – сказал государь, дотрогиваясь до груди. – Nous ne pouvons plus regner ensemble. J'ai appris a le connaitre, il ne me trompera plus… [Полковник Мишо, не забудьте, что я вам сказал здесь; может быть, мы когда нибудь вспомним об этом с удовольствием… Наполеон или я… Мы больше не можем царствовать вместе. Я узнал его теперь, и он меня больше не обманет…] – И государь, нахмурившись, замолчал. Услышав эти слова, увидав выражение твердой решимости в глазах государя, Мишо – quoique etranger, mais Russe de c?ur et d'ame – почувствовал себя в эту торжественную минуту – entousiasme par tout ce qu'il venait d'entendre [хотя иностранец, но русский в глубине души… восхищенным всем тем, что он услышал] (как он говорил впоследствии), и он в следующих выражениях изобразил как свои чувства, так и чувства русского народа, которого он считал себя уполномоченным.
– Sire! – сказал он. – Votre Majeste signe dans ce moment la gloire de la nation et le salut de l'Europe! [Государь! Ваше величество подписывает в эту минуту славу народа и спасение Европы!]
Государь наклонением головы отпустил Мишо.


В то время как Россия была до половины завоевана, и жители Москвы бежали в дальние губернии, и ополченье за ополченьем поднималось на защиту отечества, невольно представляется нам, не жившим в то время, что все русские люди от мала до велика были заняты только тем, чтобы жертвовать собою, спасать отечество или плакать над его погибелью. Рассказы, описания того времени все без исключения говорят только о самопожертвовании, любви к отечеству, отчаянье, горе и геройстве русских. В действительности же это так не было. Нам кажется это так только потому, что мы видим из прошедшего один общий исторический интерес того времени и не видим всех тех личных, человеческих интересов, которые были у людей того времени. А между тем в действительности те личные интересы настоящего до такой степени значительнее общих интересов, что из за них никогда не чувствуется (вовсе не заметен даже) интерес общий. Большая часть людей того времени не обращали никакого внимания на общий ход дел, а руководились только личными интересами настоящего. И эти то люди были самыми полезными деятелями того времени.
Те же, которые пытались понять общий ход дел и с самопожертвованием и геройством хотели участвовать в нем, были самые бесполезные члены общества; они видели все навыворот, и все, что они делали для пользы, оказывалось бесполезным вздором, как полки Пьера, Мамонова, грабившие русские деревни, как корпия, щипанная барынями и никогда не доходившая до раненых, и т. п. Даже те, которые, любя поумничать и выразить свои чувства, толковали о настоящем положении России, невольно носили в речах своих отпечаток или притворства и лжи, или бесполезного осуждения и злобы на людей, обвиняемых за то, в чем никто не мог быть виноват. В исторических событиях очевиднее всего запрещение вкушения плода древа познания. Только одна бессознательная деятельность приносит плоды, и человек, играющий роль в историческом событии, никогда не понимает его значения. Ежели он пытается понять его, он поражается бесплодностью.
Значение совершавшегося тогда в России события тем незаметнее было, чем ближе было в нем участие человека. В Петербурге и губернских городах, отдаленных от Москвы, дамы и мужчины в ополченских мундирах оплакивали Россию и столицу и говорили о самопожертвовании и т. п.; но в армии, которая отступала за Москву, почти не говорили и не думали о Москве, и, глядя на ее пожарище, никто не клялся отомстить французам, а думали о следующей трети жалованья, о следующей стоянке, о Матрешке маркитантше и тому подобное…
Николай Ростов без всякой цели самопожертвования, а случайно, так как война застала его на службе, принимал близкое и продолжительное участие в защите отечества и потому без отчаяния и мрачных умозаключений смотрел на то, что совершалось тогда в России. Ежели бы у него спросили, что он думает о теперешнем положении России, он бы сказал, что ему думать нечего, что на то есть Кутузов и другие, а что он слышал, что комплектуются полки, и что, должно быть, драться еще долго будут, и что при теперешних обстоятельствах ему не мудрено года через два получить полк.
По тому, что он так смотрел на дело, он не только без сокрушения о том, что лишается участия в последней борьбе, принял известие о назначении его в командировку за ремонтом для дивизии в Воронеж, но и с величайшим удовольствием, которое он не скрывал и которое весьма хорошо понимали его товарищи.
За несколько дней до Бородинского сражения Николай получил деньги, бумаги и, послав вперед гусар, на почтовых поехал в Воронеж.
Только тот, кто испытал это, то есть пробыл несколько месяцев не переставая в атмосфере военной, боевой жизни, может понять то наслаждение, которое испытывал Николай, когда он выбрался из того района, до которого достигали войска своими фуражировками, подвозами провианта, гошпиталями; когда он, без солдат, фур, грязных следов присутствия лагеря, увидал деревни с мужиками и бабами, помещичьи дома, поля с пасущимся скотом, станционные дома с заснувшими смотрителями. Он почувствовал такую радость, как будто в первый раз все это видел. В особенности то, что долго удивляло и радовало его, – это были женщины, молодые, здоровые, за каждой из которых не было десятка ухаживающих офицеров, и женщины, которые рады и польщены были тем, что проезжий офицер шутит с ними.
В самом веселом расположении духа Николай ночью приехал в Воронеж в гостиницу, заказал себе все то, чего он долго лишен был в армии, и на другой день, чисто начисто выбрившись и надев давно не надеванную парадную форму, поехал являться к начальству.
Начальник ополчения был статский генерал, старый человек, который, видимо, забавлялся своим военным званием и чином. Он сердито (думая, что в этом военное свойство) принял Николая и значительно, как бы имея на то право и как бы обсуживая общий ход дела, одобряя и не одобряя, расспрашивал его. Николай был так весел, что ему только забавно было это.
От начальника ополчения он поехал к губернатору. Губернатор был маленький живой человечек, весьма ласковый и простой. Он указал Николаю на те заводы, в которых он мог достать лошадей, рекомендовал ему барышника в городе и помещика за двадцать верст от города, у которых были лучшие лошади, и обещал всякое содействие.
– Вы графа Ильи Андреевича сын? Моя жена очень дружна была с вашей матушкой. По четвергам у меня собираются; нынче четверг, милости прошу ко мне запросто, – сказал губернатор, отпуская его.
Прямо от губернатора Николай взял перекладную и, посадив с собою вахмистра, поскакал за двадцать верст на завод к помещику. Все в это первое время пребывания его в Воронеже было для Николая весело и легко, и все, как это бывает, когда человек сам хорошо расположен, все ладилось и спорилось.
Помещик, к которому приехал Николай, был старый кавалерист холостяк, лошадиный знаток, охотник, владетель коверной, столетней запеканки, старого венгерского и чудных лошадей.
Николай в два слова купил за шесть тысяч семнадцать жеребцов на подбор (как он говорил) для казового конца своего ремонта. Пообедав и выпив немножко лишнего венгерского, Ростов, расцеловавшись с помещиком, с которым он уже сошелся на «ты», по отвратительной дороге, в самом веселом расположении духа, поскакал назад, беспрестанно погоняя ямщика, с тем чтобы поспеть на вечер к губернатору.
Переодевшись, надушившись и облив голову холодной подои, Николай хотя несколько поздно, но с готовой фразой: vaut mieux tard que jamais, [лучше поздно, чем никогда,] явился к губернатору.
Это был не бал, и не сказано было, что будут танцевать; но все знали, что Катерина Петровна будет играть на клавикордах вальсы и экосезы и что будут танцевать, и все, рассчитывая на это, съехались по бальному.
Губернская жизнь в 1812 году была точно такая же, как и всегда, только с тою разницею, что в городе было оживленнее по случаю прибытия многих богатых семей из Москвы и что, как и во всем, что происходило в то время в России, была заметна какая то особенная размашистость – море по колено, трын трава в жизни, да еще в том, что тот пошлый разговор, который необходим между людьми и который прежде велся о погоде и об общих знакомых, теперь велся о Москве, о войске и Наполеоне.
Общество, собранное у губернатора, было лучшее общество Воронежа.
Дам было очень много, было несколько московских знакомых Николая; но мужчин не было никого, кто бы сколько нибудь мог соперничать с георгиевским кавалером, ремонтером гусаром и вместе с тем добродушным и благовоспитанным графом Ростовым. В числе мужчин был один пленный итальянец – офицер французской армии, и Николай чувствовал, что присутствие этого пленного еще более возвышало значение его – русского героя. Это был как будто трофей. Николай чувствовал это, и ему казалось, что все так же смотрели на итальянца, и Николай обласкал этого офицера с достоинством и воздержностью.