Дюссельдорфская художественная школа

Дюссельдорфская художественная школа — одна из самых влиятельных немецких и европейских живописных школ, сформированная группой художников, которые преподавали или учились в Дюссельдорфской академии художеств в первой половине XIX века.

История

Сложилась в связи с основанием в 1819 в Дюссельдорфе Академии художеств, первый директор которой П. Корнелиус направлял её деятельность в русло академического романтизма. Дюссельдорфская школа живописи выросла из немецкого романтизма и была его частью.

Его преемник на посту директора Академии В. Шадов (1826—1859) стал фактическим основателем дюссельдорфской художественной школы. При нем выделились различные течения: Национально-историческая тематика трактовалась в поверхностно-романтическом (К. Ф. Зон, Т. Гильдебрандт), эпико-героическом (А. Ретель), даже в оппозиционно антикатолическом (К. Ф. Лессинг) духе; развивался реалистический пейзаж (Освальд и Андреас Ахенбах); в бытовом жанре тенденции к социально-критическому анализу (И. П. Газенклевер, Ю. Гюбнер) в 1850-х гг. были вытеснены идиллическими сценами из бюргерского и традиционного крестьянского быта (Л. Кнаус, Б. Вотье).

Выпускниками Дюссельдорфской академии художеств были граждане почти всех европейских стран, США, Канады и Австралии. Но самое большое число последователей школы оказалось впоследствии в США, которые стали основателями, так называемой Школы реки Гудзон, группы американских художников-пейзажистов. Выпускники академии знакомили заокеанских художников с традициями дюссельдорфской школы живописи, открывая там свои школы художеств.

Последователями школы создан ряд монументальных полотен на исторические и религиозные сюжеты. Многие из которых на библейские темы.

Выдающихся успехов Дюссельдорфская школа живописи достигла в области изображения пейзажа. Работы последователей школы характеризуются точностью мелких деталей причудливых пейзажей, часто с большим количеством религиозных или аллегорических фигур.

Последнее поколение художников Дюссельдорфской школы живописи конца XIX — начала XX века, создало новое объединение художников «Зондербунд».

Первая мировая война завершила почти столетнюю деятельность Дюссельдорфской школы живописи.

Видные представители дюссельдорфской художественной школы

За период c 1819 по 1918 представителя школы были около 4000 художников, в том числе:

Арбо, Петер Николай Беккер, Якоб Берг, Гуннар Беренс, Петер Берд, Уильям Холбрук Бёклин, Арнольд Бирштадт, Альберт Блайбтрой, Георг Буш, Вильгельм Вимар, Карл Вудвиль, Ричард Кейтон Гуде, Ханс Даль, Ханс Залентин, Губерт Зон, Карл Фердинанд Иттенбах, Франц Йенсен, Макс

Йерихау-Бауман, Элизабет Калам, Александр Кампф, Артур Кампхаузен, Вильгельм Каппелен, Герман Август Каульбах, Вильгельм фон Коллер, Рудольф Лайкмаа, Антс Лембрук, Вильгельм Линдегрен, Амалия Маке, Август Макензен, Фриц Мальмстрём, Август Мельхерс, Гари Модерзон, Отто Мункачи, Михай Мюке, Карл Генрих Антон

Мюллер, Мортен Нортен, Адольф Рауд, Кристьян Рауд, Пауль Тидеманд, Адольф Уолтон, Эдвард Ури, Лессер Хертервиг, Ларс Хётгер, Бернгард Хильдебрандт, Фердинанд Теодор Фогелер, Генрих Фридлендер, Фридрих Ширмер, Иоганн Вильгельм Шишкин, Иван Иванович Шрейер, Адольф Шрёдтер, Адольф Янссен, Карл

См. также

• Немецкий романтизм

Ссылки

• [www.duesseldorfer-malerschule.com/einfuehrung.html Die Düsseldorfer Malerschule] (нем.)
• [www.schoen-eventagentur.com/mirovoj-klass-zhivopisi-v-dyusseldorfe/ Мировой класс живописи в Дюссельдорфе]

Отрывок, характеризующий Дюссельдорфская художественная школа

В то время, как отец объяснялся с сыном, у матери с дочерью происходило не менее важное объяснение. Наташа взволнованная прибежала к матери.
– Мама!… Мама!… он мне сделал…
– Что сделал?
– Сделал, сделал предложение. Мама! Мама! – кричала она. Графиня не верила своим ушам. Денисов сделал предложение. Кому? Этой крошечной девочке Наташе, которая еще недавно играла в куклы и теперь еще брала уроки.
– Наташа, полно, глупости! – сказала она, еще надеясь, что это была шутка.
– Ну вот, глупости! – Я вам дело говорю, – сердито сказала Наташа. – Я пришла спросить, что делать, а вы мне говорите: «глупости»…
Графиня пожала плечами.
– Ежели правда, что мосьё Денисов сделал тебе предложение, то скажи ему, что он дурак, вот и всё.
– Нет, он не дурак, – обиженно и серьезно сказала Наташа.
– Ну так что ж ты хочешь? Вы нынче ведь все влюблены. Ну, влюблена, так выходи за него замуж! – сердито смеясь, проговорила графиня. – С Богом!
– Нет, мама, я не влюблена в него, должно быть не влюблена в него.
– Ну, так так и скажи ему.
– Мама, вы сердитесь? Вы не сердитесь, голубушка, ну в чем же я виновата?
– Нет, да что же, мой друг? Хочешь, я пойду скажу ему, – сказала графиня, улыбаясь.
– Нет, я сама, только научите. Вам всё легко, – прибавила она, отвечая на ее улыбку. – А коли бы видели вы, как он мне это сказал! Ведь я знаю, что он не хотел этого сказать, да уж нечаянно сказал.
– Ну всё таки надо отказать.
– Нет, не надо. Мне так его жалко! Он такой милый.
– Ну, так прими предложение. И то пора замуж итти, – сердито и насмешливо сказала мать.
– Нет, мама, мне так жалко его. Я не знаю, как я скажу.
– Да тебе и нечего говорить, я сама скажу, – сказала графиня, возмущенная тем, что осмелились смотреть, как на большую, на эту маленькую Наташу.
– Нет, ни за что, я сама, а вы слушайте у двери, – и Наташа побежала через гостиную в залу, где на том же стуле, у клавикорд, закрыв лицо руками, сидел Денисов. Он вскочил на звук ее легких шагов.
– Натали, – сказал он, быстрыми шагами подходя к ней, – решайте мою судьбу. Она в ваших руках!
– Василий Дмитрич, мне вас так жалко!… Нет, но вы такой славный… но не надо… это… а так я вас всегда буду любить.
Денисов нагнулся над ее рукою, и она услыхала странные, непонятные для нее звуки. Она поцеловала его в черную, спутанную, курчавую голову. В это время послышался поспешный шум платья графини. Она подошла к ним.
– Василий Дмитрич, я благодарю вас за честь, – сказала графиня смущенным голосом, но который казался строгим Денисову, – но моя дочь так молода, и я думала, что вы, как друг моего сына, обратитесь прежде ко мне. В таком случае вы не поставили бы меня в необходимость отказа.
– Г'афиня, – сказал Денисов с опущенными глазами и виноватым видом, хотел сказать что то еще и запнулся.
Наташа не могла спокойно видеть его таким жалким. Она начала громко всхлипывать.
– Г'афиня, я виноват перед вами, – продолжал Денисов прерывающимся голосом, – но знайте, что я так боготво'ю вашу дочь и всё ваше семейство, что две жизни отдам… – Он посмотрел на графиню и, заметив ее строгое лицо… – Ну п'ощайте, г'афиня, – сказал он, поцеловал ее руку и, не взглянув на Наташу, быстрыми, решительными шагами вышел из комнаты.

На другой день Ростов проводил Денисова, который не хотел более ни одного дня оставаться в Москве. Денисова провожали у цыган все его московские приятели, и он не помнил, как его уложили в сани и как везли первые три станции.
После отъезда Денисова, Ростов, дожидаясь денег, которые не вдруг мог собрать старый граф, провел еще две недели в Москве, не выезжая из дому, и преимущественно в комнате барышень.
Соня была к нему нежнее и преданнее чем прежде. Она, казалось, хотела показать ему, что его проигрыш был подвиг, за который она теперь еще больше любит его; но Николай теперь считал себя недостойным ее.
Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше.



После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.