Дютель, Юлий Осипович
Поделись знанием:
– У каждой страны свои нравы, – сказал он.
– Но уже нигде в Европе нет ничего подобного, – сказал Наполеон.
– Прошу извинения у вашего величества, – сказал Балашев, – кроме России, есть еще Испания, где также много церквей и монастырей.
Этот ответ Балашева, намекавший на недавнее поражение французов в Испании, был высоко оценен впоследствии, по рассказам Балашева, при дворе императора Александра и очень мало был оценен теперь, за обедом Наполеона, и прошел незаметно.
По равнодушным и недоумевающим лицам господ маршалов видно было, что они недоумевали, в чем тут состояла острота, на которую намекала интонация Балашева. «Ежели и была она, то мы не поняли ее или она вовсе не остроумна», – говорили выражения лиц маршалов. Так мало был оценен этот ответ, что Наполеон даже решительно не заметил его и наивно спросил Балашева о том, на какие города идет отсюда прямая дорога к Москве. Балашев, бывший все время обеда настороже, отвечал, что comme tout chemin mene a Rome, tout chemin mene a Moscou, [как всякая дорога, по пословице, ведет в Рим, так и все дороги ведут в Москву,] что есть много дорог, и что в числе этих разных путей есть дорога на Полтаву, которую избрал Карл XII, сказал Балашев, невольно вспыхнув от удовольствия в удаче этого ответа. Не успел Балашев досказать последних слов: «Poltawa», как уже Коленкур заговорил о неудобствах дороги из Петербурга в Москву и о своих петербургских воспоминаниях.
После обеда перешли пить кофе в кабинет Наполеона, четыре дня тому назад бывший кабинетом императора Александра. Наполеон сел, потрогивая кофе в севрской чашке, и указал на стул подло себя Балашеву.
Есть в человеке известное послеобеденное расположение духа, которое сильнее всяких разумных причин заставляет человека быть довольным собой и считать всех своими друзьями. Наполеон находился в этом расположении. Ему казалось, что он окружен людьми, обожающими его. Он был убежден, что и Балашев после его обеда был его другом и обожателем. Наполеон обратился к нему с приятной и слегка насмешливой улыбкой.
– Это та же комната, как мне говорили, в которой жил император Александр. Странно, не правда ли, генерал? – сказал он, очевидно, не сомневаясь в том, что это обращение не могло не быть приятно его собеседнику, так как оно доказывало превосходство его, Наполеона, над Александром.
Балашев ничего не мог отвечать на это и молча наклонил голову.
– Да, в этой комнате, четыре дня тому назад, совещались Винцингероде и Штейн, – с той же насмешливой, уверенной улыбкой продолжал Наполеон. – Чего я не могу понять, – сказал он, – это того, что император Александр приблизил к себе всех личных моих неприятелей. Я этого не… понимаю. Он не подумал о том, что я могу сделать то же? – с вопросом обратился он к Балашеву, и, очевидно, это воспоминание втолкнуло его опять в тот след утреннего гнева, который еще был свеж в нем.
– И пусть он знает, что я это сделаю, – сказал Наполеон, вставая и отталкивая рукой свою чашку. – Я выгоню из Германии всех его родных, Виртембергских, Баденских, Веймарских… да, я выгоню их. Пусть он готовит для них убежище в России!
Балашев наклонил голову, видом своим показывая, что он желал бы откланяться и слушает только потому, что он не может не слушать того, что ему говорят. Наполеон не замечал этого выражения; он обращался к Балашеву не как к послу своего врага, а как к человеку, который теперь вполне предан ему и должен радоваться унижению своего бывшего господина.
– И зачем император Александр принял начальство над войсками? К чему это? Война мое ремесло, а его дело царствовать, а не командовать войсками. Зачем он взял на себя такую ответственность?
Наполеон опять взял табакерку, молча прошелся несколько раз по комнате и вдруг неожиданно подошел к Балашеву и с легкой улыбкой так уверенно, быстро, просто, как будто он делал какое нибудь не только важное, но и приятное для Балашева дело, поднял руку к лицу сорокалетнего русского генерала и, взяв его за ухо, слегка дернул, улыбнувшись одними губами.
– Avoir l'oreille tiree par l'Empereur [Быть выдранным за ухо императором] считалось величайшей честью и милостью при французском дворе.
– Eh bien, vous ne dites rien, admirateur et courtisan de l'Empereur Alexandre? [Ну у, что ж вы ничего не говорите, обожатель и придворный императора Александра?] – сказал он, как будто смешно было быть в его присутствии чьим нибудь courtisan и admirateur [придворным и обожателем], кроме его, Наполеона.
– Готовы ли лошади для генерала? – прибавил он, слегка наклоняя голову в ответ на поклон Балашева.
– Дайте ему моих, ему далеко ехать…
Письмо, привезенное Балашевым, было последнее письмо Наполеона к Александру. Все подробности разговора были переданы русскому императору, и война началась.
| Юлий Осипович Дютель | |
| нем. Julius Friedrich Johann Dutel | |
| Основные сведения | |
|---|---|
| Дата рождения | |
| Место рождения | |
| Дата смерти | |
| Место смерти | |
| Работы и достижения | |
| Работал в городах | |
Ю́лий О́сипович Дю́тель (Юлий Фредерик Иоганн, нем. Julius Friedrich Johann Dutel; 1824, Санкт-Петербург — 1908, Варшава) — академик архитектуры.
Содержание
Биография
Родился в немецкой купеческой семье в 1824 году в Санкт-Петербурге. С 1840 года стал посещать Императорскую Академию художеств как вольнослушатель. В 1850 получил звание художника и отправился продолжать своё образование в Европе, 5 лет работая в Испании над созданием художественных копий дворцов Альгамбры. Вернувшись в Санкт-Петербург, работал при железной дороге Санкт-Петербург — Варшава. В 1857 году за проект кладбища воинов, павших под Севастополем, Юлию Осиповичу присвоено звание академика архитектуры. С 1881 по 1905 год Дютель работал на Урале, сначала в Ирбите, а с 1889 года — в Екатеринбурге. В 1890 году занял должность городского архитектора, став единственным в дореволюционной истории Екатеринбурга академиком архитектуры на этом посту.
Известные работы
Санкт-Петербург
- Здание Французской реформатской церкви св. Павла (1858), Б. Конюшенная ул., 25. Перестройка.
- Доходный дом (1858), Английская наб., 58 — Галерная ул., 59. Перестройка.
- Доходный дом Я. Ф. Дюваля (1861), Вознесенский пр., 7 — пер. Пирогова, 1.
- Доходный дом (1862—1863), Загородный пр., 40.
- Доходный дом (1871, 1874), Звенигородская ул., 18 — ул. Марата, 84. Включен существовавший дом.
- Доходный дом (1872), ул. Александра Блока, 8. (Перестроен).
- Доходный дом (1874), Боровая ул., 28 — ул. Константина Заслонова, 19, угловая часть. (Надстроен и расширен).
- Доходный дом А. М. Тупикова (1874), Невский пр., 78 — Литейный пр., 64. Надстройка.
- Доходный дом (1875), ул. Марата, 77. .
- Доходный дом (1875), ул. Некрасова, 1, левая часть. Надстроен.
- Особняк Л. Н. Корнеевой (1876), Б. Морская ул., 53 — Почтамтский пер., 8. Включен существовавший дом. (Частично перестроен).
- Доходный дом (1876), Литейный пр., 8 — ул. Чайковского, 21. Изменение фасада.
- Доходный дом А. М. Тупикова (1876—1877), Литейный пр., 21 — ул. Пестеля, 14. Перестройка.
- Варшавская гостиница (1877—1880), наб. Обводного канала, 163—165, правая часть — Измайловский пр., 31. Перестройка.
- Доходный дом (1878), ул. Бронницкая, 5.
- Доходный дом (1878), ул. Канонерская, 11 — ул. Пасторова, 8. Расширение.
- Здание шахматного клуба.jpg
Здание Французской реформатской церкви св. Павла
- Sankt-Petěrburg 033.jpg
Доходный дом А. М. Тупикова
Екатеринбург
- Здания пансиона и церкви Святой Магдалины при первой женской гимназии (1893), ул. Карла Либкнехта, 9 — ул. Толмачёва, 8.
- Здания пансиона и церкви Алексеевского реального училища (1897—1901), пр. Ленина, 13.
- Концертный зал И. З. Маклецкого (1900), ул. Первомайская, 22.
- Жилой дом С. Е. Тупикова (1890), ул. 8 марта, 8 — пр. Ленина, 31.
- Жилой дом Э. Ф. Филитц (1896), ул. Мамина-Сибиряка, 187
- Дом купца Н. Г. Бабикова (1899), ул. Розы Люксембург, 1.
- Здание русского общества торговли аптекарским товарами (1896), ул. Розы Люксембург, 34.
- Усадьба ротмистра Переяславцева (1894), ул. Карла Либкнехта, 3.
- Дом купцов Агафуровых (1896), ул. Сакко и Ванцетти, 28.
- Дачи И. И. Симанова на берегу пруда (1893) и ряда др.
- Filitz's Mansion.JPG
Жилой дом Э. Ф. Филитц
- Концертный зал Маклецкого.jpg
Концертный зал И. З. Маклецкого
Пермь
- Мариинская женская гимназия (1884—1887), Петропавловская ул., 23.
- Училище для слепых детей (1890), Сибирская ул., 80.
- Училище и приют для слепых (Пермь).jpg
Училище для слепых детей
- Мариинская женская гимназия (Пермь).jpg
Мариинская женская гимназия
Ирбит
- Ирбитское городское училище (1893), ул. Свободы, 24.
- Ирбитская женская гимназия (1882), ул. К. Маркса, 37.
- Ирбитское городское училище.jpg
Ирбитское городское училище
- Ирбитская женская гимназия.jpg
Ирбитская женская гимназия
Напишите отзыв о статье "Дютель, Юлий Осипович"
Ссылки
- [cyberleninka.ru/article/n/o-tvorchestve-arhitektora-akademika-yuliya-osipovicha-dyutelya#ixzz3JD5wYgJW В. Е. Звагельская. О творчестве академика архитектора Юлия Осиповича Дютеля] // Академический вестник УралНИИпроект РААСН № 4/2013
- [www.ekburg.ru/news/2/51316-lyudi-goroda-190-let-nazad-rodilsya-yuliy-dyutel---izvestnyy-arkhitektor--postroivshiy-ryad-dostoprimechatelnostey-ekaterinburga/ Юлий Дютель — известный архитектор]
- [вечерний-екатеринбург.рф/townpeople/streetdarling/14578-otkuda-u-doma-arabskaya-grust/ Е. Сусоров. Откуда у дома «арабская грусть»?]
Cм. также
Братья Агафуровы (Торговый дом братьев Агафуровых в г. Екатеринбург)
Отрывок, характеризующий Дютель, Юлий Осипович
Балашев почтительно позволил себе не согласиться с мнением французского императора.– У каждой страны свои нравы, – сказал он.
– Но уже нигде в Европе нет ничего подобного, – сказал Наполеон.
– Прошу извинения у вашего величества, – сказал Балашев, – кроме России, есть еще Испания, где также много церквей и монастырей.
Этот ответ Балашева, намекавший на недавнее поражение французов в Испании, был высоко оценен впоследствии, по рассказам Балашева, при дворе императора Александра и очень мало был оценен теперь, за обедом Наполеона, и прошел незаметно.
По равнодушным и недоумевающим лицам господ маршалов видно было, что они недоумевали, в чем тут состояла острота, на которую намекала интонация Балашева. «Ежели и была она, то мы не поняли ее или она вовсе не остроумна», – говорили выражения лиц маршалов. Так мало был оценен этот ответ, что Наполеон даже решительно не заметил его и наивно спросил Балашева о том, на какие города идет отсюда прямая дорога к Москве. Балашев, бывший все время обеда настороже, отвечал, что comme tout chemin mene a Rome, tout chemin mene a Moscou, [как всякая дорога, по пословице, ведет в Рим, так и все дороги ведут в Москву,] что есть много дорог, и что в числе этих разных путей есть дорога на Полтаву, которую избрал Карл XII, сказал Балашев, невольно вспыхнув от удовольствия в удаче этого ответа. Не успел Балашев досказать последних слов: «Poltawa», как уже Коленкур заговорил о неудобствах дороги из Петербурга в Москву и о своих петербургских воспоминаниях.
После обеда перешли пить кофе в кабинет Наполеона, четыре дня тому назад бывший кабинетом императора Александра. Наполеон сел, потрогивая кофе в севрской чашке, и указал на стул подло себя Балашеву.
Есть в человеке известное послеобеденное расположение духа, которое сильнее всяких разумных причин заставляет человека быть довольным собой и считать всех своими друзьями. Наполеон находился в этом расположении. Ему казалось, что он окружен людьми, обожающими его. Он был убежден, что и Балашев после его обеда был его другом и обожателем. Наполеон обратился к нему с приятной и слегка насмешливой улыбкой.
– Это та же комната, как мне говорили, в которой жил император Александр. Странно, не правда ли, генерал? – сказал он, очевидно, не сомневаясь в том, что это обращение не могло не быть приятно его собеседнику, так как оно доказывало превосходство его, Наполеона, над Александром.
Балашев ничего не мог отвечать на это и молча наклонил голову.
– Да, в этой комнате, четыре дня тому назад, совещались Винцингероде и Штейн, – с той же насмешливой, уверенной улыбкой продолжал Наполеон. – Чего я не могу понять, – сказал он, – это того, что император Александр приблизил к себе всех личных моих неприятелей. Я этого не… понимаю. Он не подумал о том, что я могу сделать то же? – с вопросом обратился он к Балашеву, и, очевидно, это воспоминание втолкнуло его опять в тот след утреннего гнева, который еще был свеж в нем.
– И пусть он знает, что я это сделаю, – сказал Наполеон, вставая и отталкивая рукой свою чашку. – Я выгоню из Германии всех его родных, Виртембергских, Баденских, Веймарских… да, я выгоню их. Пусть он готовит для них убежище в России!
Балашев наклонил голову, видом своим показывая, что он желал бы откланяться и слушает только потому, что он не может не слушать того, что ему говорят. Наполеон не замечал этого выражения; он обращался к Балашеву не как к послу своего врага, а как к человеку, который теперь вполне предан ему и должен радоваться унижению своего бывшего господина.
– И зачем император Александр принял начальство над войсками? К чему это? Война мое ремесло, а его дело царствовать, а не командовать войсками. Зачем он взял на себя такую ответственность?
Наполеон опять взял табакерку, молча прошелся несколько раз по комнате и вдруг неожиданно подошел к Балашеву и с легкой улыбкой так уверенно, быстро, просто, как будто он делал какое нибудь не только важное, но и приятное для Балашева дело, поднял руку к лицу сорокалетнего русского генерала и, взяв его за ухо, слегка дернул, улыбнувшись одними губами.
– Avoir l'oreille tiree par l'Empereur [Быть выдранным за ухо императором] считалось величайшей честью и милостью при французском дворе.
– Eh bien, vous ne dites rien, admirateur et courtisan de l'Empereur Alexandre? [Ну у, что ж вы ничего не говорите, обожатель и придворный императора Александра?] – сказал он, как будто смешно было быть в его присутствии чьим нибудь courtisan и admirateur [придворным и обожателем], кроме его, Наполеона.
– Готовы ли лошади для генерала? – прибавил он, слегка наклоняя голову в ответ на поклон Балашева.
– Дайте ему моих, ему далеко ехать…
Письмо, привезенное Балашевым, было последнее письмо Наполеона к Александру. Все подробности разговора были переданы русскому императору, и война началась.
