Дюфурк, Бертран
Поделись знанием:
– Хоть сейчас запрягать, ваше сиятельство.
– Ну и славно, вот графиня проснется, и с богом! Вы что, господа? – обратился он к офицеру. – У меня в доме? – Офицер придвинулся ближе. Бледное лицо его вспыхнуло вдруг яркой краской.
– Граф, сделайте одолжение, позвольте мне… ради бога… где нибудь приютиться на ваших подводах. Здесь у меня ничего с собой нет… Мне на возу… все равно… – Еще не успел договорить офицер, как денщик с той же просьбой для своего господина обратился к графу.
– А! да, да, да, – поспешно заговорил граф. – Я очень, очень рад. Васильич, ты распорядись, ну там очистить одну или две телеги, ну там… что же… что нужно… – какими то неопределенными выражениями, что то приказывая, сказал граф. Но в то же мгновение горячее выражение благодарности офицера уже закрепило то, что он приказывал. Граф оглянулся вокруг себя: на дворе, в воротах, в окне флигеля виднелись раненые и денщики. Все они смотрели на графа и подвигались к крыльцу.
– Пожалуйте, ваше сиятельство, в галерею: там как прикажете насчет картин? – сказал дворецкий. И граф вместе с ним вошел в дом, повторяя свое приказание о том, чтобы не отказывать раненым, которые просятся ехать.
– Ну, что же, можно сложить что нибудь, – прибавил он тихим, таинственным голосом, как будто боясь, чтобы кто нибудь его не услышал.
В девять часов проснулась графиня, и Матрена Тимофеевна, бывшая ее горничная, исполнявшая в отношении графини должность шефа жандармов, пришла доложить своей бывшей барышне, что Марья Карловна очень обижены и что барышниным летним платьям нельзя остаться здесь. На расспросы графини, почему m me Schoss обижена, открылось, что ее сундук сняли с подводы и все подводы развязывают – добро снимают и набирают с собой раненых, которых граф, по своей простоте, приказал забирать с собой. Графиня велела попросить к себе мужа.
– Что это, мой друг, я слышу, вещи опять снимают?
– Знаешь, ma chere, я вот что хотел тебе сказать… ma chere графинюшка… ко мне приходил офицер, просят, чтобы дать несколько подвод под раненых. Ведь это все дело наживное; а каково им оставаться, подумай!.. Право, у нас на дворе, сами мы их зазвали, офицеры тут есть. Знаешь, думаю, право, ma chere, вот, ma chere… пускай их свезут… куда же торопиться?.. – Граф робко сказал это, как он всегда говорил, когда дело шло о деньгах. Графиня же привыкла уж к этому тону, всегда предшествовавшему делу, разорявшему детей, как какая нибудь постройка галереи, оранжереи, устройство домашнего театра или музыки, – и привыкла, и долгом считала всегда противоборствовать тому, что выражалось этим робким тоном.
Она приняла свой покорно плачевный вид и сказала мужу:
– Послушай, граф, ты довел до того, что за дом ничего не дают, а теперь и все наше – детское состояние погубить хочешь. Ведь ты сам говоришь, что в доме на сто тысяч добра. Я, мой друг, не согласна и не согласна. Воля твоя! На раненых есть правительство. Они знают. Посмотри: вон напротив, у Лопухиных, еще третьего дня все дочиста вывезли. Вот как люди делают. Одни мы дураки. Пожалей хоть не меня, так детей.
Граф замахал руками и, ничего не сказав, вышел из комнаты.
– Папа! об чем вы это? – сказала ему Наташа, вслед за ним вошедшая в комнату матери.
– Ни о чем! Тебе что за дело! – сердито проговорил граф.
– Нет, я слышала, – сказала Наташа. – Отчего ж маменька не хочет?
– Тебе что за дело? – крикнул граф. Наташа отошла к окну и задумалась.
– Папенька, Берг к нам приехал, – сказала она, глядя в окно.
Берг, зять Ростовых, был уже полковник с Владимиром и Анной на шее и занимал все то же покойное и приятное место помощника начальника штаба, помощника первого отделения начальника штаба второго корпуса.
Он 1 сентября приехал из армии в Москву.
Ему в Москве нечего было делать; но он заметил, что все из армии просились в Москву и что то там делали. Он счел тоже нужным отпроситься для домашних и семейных дел.
Берг, в своих аккуратных дрожечках на паре сытых саврасеньких, точно таких, какие были у одного князя, подъехал к дому своего тестя. Он внимательно посмотрел во двор на подводы и, входя на крыльцо, вынул чистый носовой платок и завязал узел.
Из передней Берг плывущим, нетерпеливым шагом вбежал в гостиную и обнял графа, поцеловал ручки у Наташи и Сони и поспешно спросил о здоровье мамаши.
– Какое теперь здоровье? Ну, рассказывай же, – сказал граф, – что войска? Отступают или будет еще сраженье?
– Один предвечный бог, папаша, – сказал Берг, – может решить судьбы отечества. Армия горит духом геройства, и теперь вожди, так сказать, собрались на совещание. Что будет, неизвестно. Но я вам скажу вообще, папаша, такого геройского духа, истинно древнего мужества российских войск, которое они – оно, – поправился он, – показали или выказали в этой битве 26 числа, нет никаких слов достойных, чтоб их описать… Я вам скажу, папаша (он ударил себя в грудь так же, как ударял себя один рассказывавший при нем генерал, хотя несколько поздно, потому что ударить себя в грудь надо было при слове «российское войско»), – я вам скажу откровенно, что мы, начальники, не только не должны были подгонять солдат или что нибудь такое, но мы насилу могли удерживать эти, эти… да, мужественные и древние подвиги, – сказал он скороговоркой. – Генерал Барклай до Толли жертвовал жизнью своей везде впереди войска, я вам скажу. Наш же корпус был поставлен на скате горы. Можете себе представить! – И тут Берг рассказал все, что он запомнил, из разных слышанных за это время рассказов. Наташа, не спуская взгляда, который смущал Берга, как будто отыскивая на его лице решения какого то вопроса, смотрела на него.
– Такое геройство вообще, каковое выказали российские воины, нельзя представить и достойно восхвалить! – сказал Берг, оглядываясь на Наташу и как бы желая ее задобрить, улыбаясь ей в ответ на ее упорный взгляд… – «Россия не в Москве, она в сердцах се сынов!» Так, папаша? – сказал Берг.
В это время из диванной, с усталым и недовольным видом, вышла графиня. Берг поспешно вскочил, поцеловал ручку графини, осведомился о ее здоровье и, выражая свое сочувствие покачиваньем головы, остановился подле нее.
– Да, мамаша, я вам истинно скажу, тяжелые и грустные времена для всякого русского. Но зачем же так беспокоиться? Вы еще успеете уехать…
| Бертран Дюфурк Bertrand Dufourcq | ||||
| ||||
|---|---|---|---|---|
| 1991 год — 1992 год | ||||
| Глава правительства: | Мишель Рокар, Эдит Крессон, Пьер Береговуа | |||
| Президент: | Франсуа Миттеран | |||
| Предшественник: | Жан-Мари Мерийон | |||
| Преемник: | Пьер Морель | |||
| Рождение: | 5 июля 1933 (90 лет) Париж (Франция) | |||
| Супруга: | Элизабет Лёфор дэз’Илуз (фр. Élisabeth Lefort des Ylouses) | |||
| Образование: | Высшая школа политических наук (Париж) Национальная школа администрации (Франция), выпуск имени Лазара Карно (1961 год) | |||
| Профессия: | правовед-политолог | |||
| Деятельность: | карьерный дипломат. | |||
| Сайт: | [www.ambafrance-ru.org Официальный сайт посольства Франции в России] | |||
| Награды: |
| |||
Бертран Дюфурк (фр. Bertrand Dufourcq, род. 5 июля 1933 года в Париже) — видный французский дипломат и общественный деятель, пожизненный Посол Франции, был последним Чрезвычайным и Полномочным Послом Франции в CCCP и первым Послом Франции в современной России с 1991 года по 1992 год, член Совета Ордена Почётного легиона, почётный президент Национального Фонда Франции. Выпускник Национальной школы администрации при премьер-министре Франции[1][2]
Содержание
Биография
Учёба
- Высшая школа политических наук (Париж)
- Университетская степень лицензиата по праву
- 1959 год — 1961 год — учёба в Национальной школе администрации при премьер-министре Франции, выпуск имени Лазара Карно (1961 год)
Профессиональная карьера
- Генеральный инспектор по социальным вопросам (фр. inspecteur général des Affaires sociales).
Дипломатическая карьера
- 1990 год — работа в центральном аппарате: директор по вопросам общей политики в Службе стратегических дел и разоружения МИДа Франции
- 1991 год — 1992 год — Чрезвычайный и Полномочный Посол Франции в СССР, затем в России
- 1994 год — 1998 год — работа в центральном аппарате: Генеральный секретарь МИДа Франции[3]
- 14 декабря 1996 года — на заседании совета министров Франции декретом президента республики по представлению министра иностранных дел Бертран Дюфурк, полномочный министр вне класса, возведен в особое личное достоинство Посла Франции (пожизненно)[4].
- 4 июля 1998 года — на заседании совета министров Франции декретом президента республики по представлению государственного министра, министра иностранных дел Посол Франции Бертран Дюфурк, полномочный министр вне класса, назначен директором политического департамента МИДа Франции[5]
Почётные звания и награды
- Командор ордена Почётного легиона с 27 ноября 1997 года[6]
Общественная работа
- 19 ноября 2009 года — на заседании совета министров Франции декретом президента республики Посол Франции Бертран Дюфурк, командор Почётного легиона, назначен постоянным членом Совета Ордена Почётного легиона [7]
- Член административного совета, почётный президент Национального Фонда Франции [8][9]
Публикации
- Bertrand Dufourcq, «La réforme du Quai d’Orsay», Revue française d’administration publique, № 77 (1996).
Семья
Женат, супруга — Элизабет Лёфор дэз’Илуз (фр. Élisabeth Lefort des Ylouses).
См. также
- Посольство Франции в Москве
- Национальная школа администрации (Франция)
- Посол
- Список послов иностранных государств в России
Напишите отзыв о статье "Дюфурк, Бертран"
Примечания
- ↑ [www.editions-harmattan.fr/index.asp?navig=catalogue&obj=article&no=8220 HISTORIQUE DES RELATIONS DIPLOMATIQUES ENTRE LA FRANCE ET LA MONGOLIE (1965—2007)]
- ↑ [www.kommersant.ru/doc.aspx?DocsID=208 КоммерсантЪ Власть, № 029 от 22-07-91: Дегустация в МИИТе: выпили 18 ведер — и ничего]
- ↑ [dlib.eastview.com/browse/doc/5506754 В ЦЕНТРАЛЬНОМ АППАРАТЕ МИД РФ. ХРОНИКА, февраль 1998 года]
- ↑ [www.elysee.fr/elysee/elysee.fr/francais_archives/salle_de_presse/communiques_du_conseil_des_ministres/1996/decembre/communique_du_conseil_des_ministres_du_04_12_1996.3559.html Communiqué du Conseil des ministres du 04.12.1996] — Sur proposition du ministre des affaires étrangères — M. Bertrand DUFOURCQ, ministre plénipotentiaire hors classe, secrétaire général du ministère des affaires étrangères, est élevé à la dignité d’Ambassadeur de France
- ↑ [discours.vie-publique.fr/notices/886004863.html Conseil des ministres du 04 Juillet 1988 Mesures d’ordre individuel] — Sur proposition du ministre d’Etat, ministre des affaires étrangères : — M. Bertrand Dufourcq, ministre plénipotentiaire hors classe, est nommé directeur des affaires politiques au ministère des affaires étrangères.
- ↑ [www.legifrance.gouv.fr/affichTexte.do?cidTexte=JORFTEXT000021291941 JORF n°0269 du 20 novembre 2009, page 20003, texte n° 1, Décret du 19 novembre 2009 portant maintien en fonctions et nomination de membres du conseil de l’ordre national de la Légion d’honneur, NOR: PREX0927033D]
- ↑ [www.legifrance.gouv.fr/affichTexte.do?cidTexte=JORFTEXT000021291941 JORF n°0269 du 20 novembre 2009, page 20003, texte n° 1, Décret du 19 novembre 2009 portant maintien en fonctions et nomination de membres du conseil de l’ordre national de la Légion d’honneur, NOR: PREX0927033D] Par décret du Président de la République en date du 19 novembre 2009, sont maintenus dans leurs fonctions de membres du conseil de l’ordre national de la Légion d’honneur: M. Bertrand DUFOURCQ, ambassadeur de France. Commandeur de la Légion d’honneur du 27 novembre 1997.
- ↑ [www.fondationdefrance.org/La-Fondation-de-France/Notre-organisation/Le-conseil-d-administration Le conseil d’administration de la Fondation de France] Présidents d’honneur: Monsieur Bertrand DUFOURCQ, Ambassadeur de France
- ↑ [www.patriarchia.ru/db/text/331593.html 1 декабря 2007 года в Москве в конференц-зале гостиницы «Даниловская» состоялся международный симпозиум «Поместная Церковь и каноническая территория: канонический, юридический и межконфессиональный аспекты»]
Ссылки
- [www.ambafrance-ru.org/ Посольство Франции в России]
- [www.diplomatie.gouv.fr/fr/IMG/pdf/Liste_chronologique_des_ambassadeurs_depuis_1945.pdf LISTE CHRONOLOGIQUE DES AMBASSADEURS, ENVOYES EXTRAORDINAIRES, MINISTRES PLENIPOTENTIAIRES ET CHARGES D’AFFAIRES DE FRANCE ہ L’ETRANGER DEPUIS 1945] Полный список послов Франции, полномочных посланников и поверенных в делах с 1945 года.
Отрывок, характеризующий Дюфурк, Бертран
– Ну, что, все готово, Васильич? – сказал граф, потирая свою лысину и добродушно глядя на офицера и денщика и кивая им головой. (Граф любил новые лица.)– Хоть сейчас запрягать, ваше сиятельство.
– Ну и славно, вот графиня проснется, и с богом! Вы что, господа? – обратился он к офицеру. – У меня в доме? – Офицер придвинулся ближе. Бледное лицо его вспыхнуло вдруг яркой краской.
– Граф, сделайте одолжение, позвольте мне… ради бога… где нибудь приютиться на ваших подводах. Здесь у меня ничего с собой нет… Мне на возу… все равно… – Еще не успел договорить офицер, как денщик с той же просьбой для своего господина обратился к графу.
– А! да, да, да, – поспешно заговорил граф. – Я очень, очень рад. Васильич, ты распорядись, ну там очистить одну или две телеги, ну там… что же… что нужно… – какими то неопределенными выражениями, что то приказывая, сказал граф. Но в то же мгновение горячее выражение благодарности офицера уже закрепило то, что он приказывал. Граф оглянулся вокруг себя: на дворе, в воротах, в окне флигеля виднелись раненые и денщики. Все они смотрели на графа и подвигались к крыльцу.
– Пожалуйте, ваше сиятельство, в галерею: там как прикажете насчет картин? – сказал дворецкий. И граф вместе с ним вошел в дом, повторяя свое приказание о том, чтобы не отказывать раненым, которые просятся ехать.
– Ну, что же, можно сложить что нибудь, – прибавил он тихим, таинственным голосом, как будто боясь, чтобы кто нибудь его не услышал.
В девять часов проснулась графиня, и Матрена Тимофеевна, бывшая ее горничная, исполнявшая в отношении графини должность шефа жандармов, пришла доложить своей бывшей барышне, что Марья Карловна очень обижены и что барышниным летним платьям нельзя остаться здесь. На расспросы графини, почему m me Schoss обижена, открылось, что ее сундук сняли с подводы и все подводы развязывают – добро снимают и набирают с собой раненых, которых граф, по своей простоте, приказал забирать с собой. Графиня велела попросить к себе мужа.
– Что это, мой друг, я слышу, вещи опять снимают?
– Знаешь, ma chere, я вот что хотел тебе сказать… ma chere графинюшка… ко мне приходил офицер, просят, чтобы дать несколько подвод под раненых. Ведь это все дело наживное; а каково им оставаться, подумай!.. Право, у нас на дворе, сами мы их зазвали, офицеры тут есть. Знаешь, думаю, право, ma chere, вот, ma chere… пускай их свезут… куда же торопиться?.. – Граф робко сказал это, как он всегда говорил, когда дело шло о деньгах. Графиня же привыкла уж к этому тону, всегда предшествовавшему делу, разорявшему детей, как какая нибудь постройка галереи, оранжереи, устройство домашнего театра или музыки, – и привыкла, и долгом считала всегда противоборствовать тому, что выражалось этим робким тоном.
Она приняла свой покорно плачевный вид и сказала мужу:
– Послушай, граф, ты довел до того, что за дом ничего не дают, а теперь и все наше – детское состояние погубить хочешь. Ведь ты сам говоришь, что в доме на сто тысяч добра. Я, мой друг, не согласна и не согласна. Воля твоя! На раненых есть правительство. Они знают. Посмотри: вон напротив, у Лопухиных, еще третьего дня все дочиста вывезли. Вот как люди делают. Одни мы дураки. Пожалей хоть не меня, так детей.
Граф замахал руками и, ничего не сказав, вышел из комнаты.
– Папа! об чем вы это? – сказала ему Наташа, вслед за ним вошедшая в комнату матери.
– Ни о чем! Тебе что за дело! – сердито проговорил граф.
– Нет, я слышала, – сказала Наташа. – Отчего ж маменька не хочет?
– Тебе что за дело? – крикнул граф. Наташа отошла к окну и задумалась.
– Папенька, Берг к нам приехал, – сказала она, глядя в окно.
Берг, зять Ростовых, был уже полковник с Владимиром и Анной на шее и занимал все то же покойное и приятное место помощника начальника штаба, помощника первого отделения начальника штаба второго корпуса.
Он 1 сентября приехал из армии в Москву.
Ему в Москве нечего было делать; но он заметил, что все из армии просились в Москву и что то там делали. Он счел тоже нужным отпроситься для домашних и семейных дел.
Берг, в своих аккуратных дрожечках на паре сытых саврасеньких, точно таких, какие были у одного князя, подъехал к дому своего тестя. Он внимательно посмотрел во двор на подводы и, входя на крыльцо, вынул чистый носовой платок и завязал узел.
Из передней Берг плывущим, нетерпеливым шагом вбежал в гостиную и обнял графа, поцеловал ручки у Наташи и Сони и поспешно спросил о здоровье мамаши.
– Какое теперь здоровье? Ну, рассказывай же, – сказал граф, – что войска? Отступают или будет еще сраженье?
– Один предвечный бог, папаша, – сказал Берг, – может решить судьбы отечества. Армия горит духом геройства, и теперь вожди, так сказать, собрались на совещание. Что будет, неизвестно. Но я вам скажу вообще, папаша, такого геройского духа, истинно древнего мужества российских войск, которое они – оно, – поправился он, – показали или выказали в этой битве 26 числа, нет никаких слов достойных, чтоб их описать… Я вам скажу, папаша (он ударил себя в грудь так же, как ударял себя один рассказывавший при нем генерал, хотя несколько поздно, потому что ударить себя в грудь надо было при слове «российское войско»), – я вам скажу откровенно, что мы, начальники, не только не должны были подгонять солдат или что нибудь такое, но мы насилу могли удерживать эти, эти… да, мужественные и древние подвиги, – сказал он скороговоркой. – Генерал Барклай до Толли жертвовал жизнью своей везде впереди войска, я вам скажу. Наш же корпус был поставлен на скате горы. Можете себе представить! – И тут Берг рассказал все, что он запомнил, из разных слышанных за это время рассказов. Наташа, не спуская взгляда, который смущал Берга, как будто отыскивая на его лице решения какого то вопроса, смотрела на него.
– Такое геройство вообще, каковое выказали российские воины, нельзя представить и достойно восхвалить! – сказал Берг, оглядываясь на Наташу и как бы желая ее задобрить, улыбаясь ей в ответ на ее упорный взгляд… – «Россия не в Москве, она в сердцах се сынов!» Так, папаша? – сказал Берг.
В это время из диванной, с усталым и недовольным видом, вышла графиня. Берг поспешно вскочил, поцеловал ручку графини, осведомился о ее здоровье и, выражая свое сочувствие покачиваньем головы, остановился подле нее.
– Да, мамаша, я вам истинно скажу, тяжелые и грустные времена для всякого русского. Но зачем же так беспокоиться? Вы еще успеете уехать…
