Дю Локль, Камиль

Камиль дю Локль (16 июля 1832, Оранж — 9 октября 1903, Капри, Италия) — французский либреттист, импресарио и директор оперы.

В 1862 году стал помощником своего тестя Эмиля Перрена в Парижской опере, затем перешёл в Опера-Комикс, которой руководил совместно с Адольфом де Левеном в 1870—1874 годах.

В 1875 году руководил постановкой оперы «Кармен» Жоржа Бизе. По мнению Чарльза Пиго, дю Локль вдохновлялся темой, словами и музыкой «Дамилеха». Будучи другом композитора, он произнёс памятную речь во время его похорон в Пер-Лашез.

Будучи другом Эрнеста Рейера, он написал либретто для двух опер композитора: «Сигурд» и «Саламбо», на основе одноимённого романа «Саламбо» Гюстава Флобера.

Он завершил работу над либретто к опере «Дон Карлос» Джузеппе Верди после смерти Жозефа Мери. Будучи тесно связан Верди, он играл ключевую роль в период с 1869 по 1870 год в постановке «Аиды». В частности, он сотрудничал с египтологом Огюстом Мариеттом, автором идеи проекта. Кроме того, он написал либретто к операм «Симон Бокканегра» и «Сила судьбы».

Растрогнув отношения с Верди по причине финансового разногласий, дю Локль в 1876 году переехал на Капри, где построил виллу Цертоселла, позже ставшую отелем. Он скончался на Капри осенью 1903 года.

Библиография

• Huebner S., «Camille Du Locle», in: The New Grove Dictionary of Opera ed Sadie S. London & New York, Macmillan, 1997.

Отрывок, характеризующий Дю Локль, Камиль

После казни Пьера отделили от других подсудимых и оставили одного в небольшой, разоренной и загаженной церкви.
Перед вечером караульный унтер офицер с двумя солдатами вошел в церковь и объявил Пьеру, что он прощен и поступает теперь в бараки военнопленных. Не понимая того, что ему говорили, Пьер встал и пошел с солдатами. Его привели к построенным вверху поля из обгорелых досок, бревен и тесу балаганам и ввели в один из них. В темноте человек двадцать различных людей окружили Пьера. Пьер смотрел на них, не понимая, кто такие эти люди, зачем они и чего хотят от него. Он слышал слова, которые ему говорили, но не делал из них никакого вывода и приложения: не понимал их значения. Он сам отвечал на то, что у него спрашивали, но не соображал того, кто слушает его и как поймут его ответы. Он смотрел на лица и фигуры, и все они казались ему одинаково бессмысленны.
С той минуты, как Пьер увидал это страшное убийство, совершенное людьми, не хотевшими этого делать, в душе его как будто вдруг выдернута была та пружина, на которой все держалось и представлялось живым, и все завалилось в кучу бессмысленного сора. В нем, хотя он и не отдавал себе отчета, уничтожилась вера и в благоустройство мира, и в человеческую, и в свою душу, и в бога. Это состояние было испытываемо Пьером прежде, но никогда с такою силой, как теперь. Прежде, когда на Пьера находили такого рода сомнения, – сомнения эти имели источником собственную вину. И в самой глубине души Пьер тогда чувствовал, что от того отчаяния и тех сомнений было спасение в самом себе. Но теперь он чувствовал, что не его вина была причиной того, что мир завалился в его глазах и остались одни бессмысленные развалины. Он чувствовал, что возвратиться к вере в жизнь – не в его власти.