Дягилев, Павел Дмитриевич
| Павел Дмитриевич Дягилев | |
 | |
| купец, общественный деятель | |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Отец: | |
| Мать: |
Мария Ивановна Жмаева |
| Супруга: |
Анна Ивановна Сульменева |
| Награды и премии: |
|
Павел Дмитриевич Дягилев (12 сентября 1808, Пермь — 21 января 1883, там же) — пермский купец и общественный деятель. Дед Сергея Павловича Дягилева.
Содержание
Биография
Павел был вторым из четырех детей пермского чиновника Дмитрия Васильевича Дягилева и Марии Ивановны, урожденной Жмаевой. В 6 лет потерял мать. После смерти отца воспитывался в семье сестры матери, Авдотьи Ивановны Суховой[1]. В 1828 году между наследниками было разделено отцовское наследство. Павел Дмитриевич получил Бикбардинский винокуренный завод с прилежащими к нему имениями, а его сестры Татьяна и Елизавета — каменный дом со всем находящимся в нем имуществом и крепостными[2].
С 14 лет состоял на службе при Пермском горном правлении. В 1824—1826 годах обучался в Петербурге в Главном инженерном корпусе. После учебы служил. Участвовал в Русско-турецкой войне, был награждён. В 1832 году был произведен в поручики, в 1834 году был награждён золотыми часами, в 1836 — бриллиантовым перстнем, в 1837 году произведен в штабс-капитаны, в том же году — в капитаны. В 1839 году за отличную службу был произведен в майоры. Выйдя в отставку, Павел Дмитриевич успешно продолжил карьеру в гражданском ведомстве в министерстве государственных имуществ. В 1842 году получил орден Святого Владимира 4-й степени. Служил в департаменте военных поселений и в министерстве финансов. В 1850 году вышел в отставку с чином коллежского советника.[3][4]
После выхода в отставку Павел Дмитриевич вернулся в Пермь, где занялся управлением доставшегося ему в наследство Бикбардинского винокуренного завода. Расширив его, он начал поставлять спирт в казну и вскоре сделал большое состояние. Он выстроил в Перми особняк в стиле позднего классицизма, активно занимался благотворительностью. Входил в комитет по сбору средств на строительство Пермского каменного театра, а затем в строительный комитет театра от городского общества. В 1850-х годах Павел Дмитриевич испытал душевный кризис и обратился к религии. Он делал большие взносы в монастыри, храмы и богадельни, основал Камско-Березовский монастырь в Уфимской губернии, более 20 лет состоял в должности казначея Пермского дамского попечительства о бедных.[3]
23 января 1883 года «Пермские губернские ведомости» сообщили о панихиде по Павлу Дмитриевичу. 2 марта там же был напечатан некролог. В метрической книге была произведена следующая запись: «№ 13. Коллежский Советник Дворянин Павел Дмитриев Дягилев; скончался – 21 (погребение – 23) января 1883 года, 74 лет, от пузырчатого воспаления кожи». Павел Дмитриевич Дягилев был похоронен на Архиерейском кладбище Пермского Спасо-Преображенского кафедрального собора.[3] Захоронение вандально разрушено в 1931 году.
Писатель Николай Лесков был соседом Павла Дмитриевича и запечатлел его под именем господина N в рассказе «Мелочи архиерейской жизни»[5].
Семья
26 апреля 1836 года Павел Дмитриевич Дягилев в Исаакиевском соборе Петербурга женился на Анне Ивановне Сульменевой (1818—1888), дочери адмирала Ивана Саввича Сульменева и Натальи Петровны Литке. У супругов было девять детей[3]:
- Анна (1837—1912), общественный деятель, замужем за Владимиром Дмитриевичем Философовым,
- Иван (1838—1906), в браке с Марией Николаевной Рокотовой,
- Мария (1840 — ок.1915), замужем за Георгием Даниловичем Корибут-Кубитовичем, затем за Иваном Ивановичем Луньяком,
- Наталья (1842—1906), замужем за Александром Ивановичем Антиповым, затем за Николаем Николаевичем Корибут-Кубитовичем,
- Михаил (1844—1877), в браке с Зинаидой Алексеевной Арсеньевой,
- Дмитрий (1846—1851),
- Павел (1848—1914), в браке с Евгенией Николаевной Евреиновой, затем с Еленой Валериановной Панаевой,
- Николай (1851—1897), в браке с Надеждой Эдуардовной Фохт,
- Юлия (1855 — после 1929), замужем за Петром Дмитриевичем Паренсовым.
Напишите отзыв о статье "Дягилев, Павел Дмитриевич"
Примечания
- ↑ Б. М. Кириков, В. А. Фролов. Краеведческие записки: исследования и материалы (том 4). — Государственный музей истории Санкт-Петербурга, 1996.
- ↑ [sites.google.com/site/bikbarda/project-updates/dagilevyvprikame Дягилевы в Прикамье: Обзор документов архива]
- ↑ 1 2 3 4 Е.П. Субботин. [www.permarchive.ru/index.php?page=pavel-dmitrievich-dyagilev Дягилев Павел Дмитриевич]. Проверено 24 января 2015.
- ↑ В. Павлов [magazines.russ.ru/ural/2000/12/ural13.html Предки Сергея Дягилева] // Урал. — 2000. — № 12.
- ↑ Наталия Чернышова-Мельник. Дягилев. — Молодая гвардия, 2011. — 307 с. — (Жизнь замечательных людей). — ISBN 9785235034174.
Литература
- Егорова Е. И. Семья Дягилевых и культурная жизнь Перми XIX века: [В т. ч. Д. В. Дягилев] // Сергей Дягилев и художественная культура XIX-XX веков: материалы науч. конф., 17—19 апреля 1987 г. — Пермь: Перм. кн. изд-во, 1989. С. 4—11.
Отрывок, характеризующий Дягилев, Павел Дмитриевич
– Не всегда был старик. Но вот что, Наташа, я поговорю с Борей. Ему не надо так часто ездить…– Отчего же не надо, коли ему хочется?
– Оттого, что я знаю, что это ничем не кончится.
– Почему вы знаете? Нет, мама, вы не говорите ему. Что за глупости! – говорила Наташа тоном человека, у которого хотят отнять его собственность.
– Ну не выйду замуж, так пускай ездит, коли ему весело и мне весело. – Наташа улыбаясь поглядела на мать.
– Не замуж, а так , – повторила она.
– Как же это, мой друг?
– Да так . Ну, очень нужно, что замуж не выйду, а… так .
– Так, так, – повторила графиня и, трясясь всем своим телом, засмеялась добрым, неожиданным старушечьим смехом.
– Полноте смеяться, перестаньте, – закричала Наташа, – всю кровать трясете. Ужасно вы на меня похожи, такая же хохотунья… Постойте… – Она схватила обе руки графини, поцеловала на одной кость мизинца – июнь, и продолжала целовать июль, август на другой руке. – Мама, а он очень влюблен? Как на ваши глаза? В вас были так влюблены? И очень мил, очень, очень мил! Только не совсем в моем вкусе – он узкий такой, как часы столовые… Вы не понимаете?…Узкий, знаете, серый, светлый…
– Что ты врешь! – сказала графиня.
Наташа продолжала:
– Неужели вы не понимаете? Николенька бы понял… Безухий – тот синий, темно синий с красным, и он четвероугольный.
– Ты и с ним кокетничаешь, – смеясь сказала графиня.
– Нет, он франмасон, я узнала. Он славный, темно синий с красным, как вам растолковать…
– Графинюшка, – послышался голос графа из за двери. – Ты не спишь? – Наташа вскочила босиком, захватила в руки туфли и убежала в свою комнату.
Она долго не могла заснуть. Она всё думала о том, что никто никак не может понять всего, что она понимает, и что в ней есть.
«Соня?» подумала она, глядя на спящую, свернувшуюся кошечку с ее огромной косой. «Нет, куда ей! Она добродетельная. Она влюбилась в Николеньку и больше ничего знать не хочет. Мама, и та не понимает. Это удивительно, как я умна и как… она мила», – продолжала она, говоря про себя в третьем лице и воображая, что это говорит про нее какой то очень умный, самый умный и самый хороший мужчина… «Всё, всё в ней есть, – продолжал этот мужчина, – умна необыкновенно, мила и потом хороша, необыкновенно хороша, ловка, – плавает, верхом ездит отлично, а голос! Можно сказать, удивительный голос!» Она пропела свою любимую музыкальную фразу из Херубиниевской оперы, бросилась на постель, засмеялась от радостной мысли, что она сейчас заснет, крикнула Дуняшу потушить свечку, и еще Дуняша не успела выйти из комнаты, как она уже перешла в другой, еще более счастливый мир сновидений, где всё было так же легко и прекрасно, как и в действительности, но только было еще лучше, потому что было по другому.
На другой день графиня, пригласив к себе Бориса, переговорила с ним, и с того дня он перестал бывать у Ростовых.
31 го декабря, накануне нового 1810 года, le reveillon [ночной ужин], был бал у Екатерининского вельможи. На бале должен был быть дипломатический корпус и государь.
На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи. У освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.
Почти всякий раз, как подъезжал новый экипаж, в толпе пробегал шопот и снимались шапки.
– Государь?… Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… – говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.
Уже одна треть гостей приехала на этот бал, а у Ростовых, долженствующих быть на этом бале, еще шли торопливые приготовления одевания.
Много было толков и приготовлений для этого бала в семействе Ростовых, много страхов, что приглашение не будет получено, платье не будет готово, и не устроится всё так, как было нужно.
Вместе с Ростовыми ехала на бал Марья Игнатьевна Перонская, приятельница и родственница графини, худая и желтая фрейлина старого двора, руководящая провинциальных Ростовых в высшем петербургском свете.
В 10 часов вечера Ростовы должны были заехать за фрейлиной к Таврическому саду; а между тем было уже без пяти минут десять, а еще барышни не были одеты.
Наташа ехала на первый большой бал в своей жизни. Она в этот день встала в 8 часов утра и целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее, с самого утра, были устремлены на то, чтобы они все: она, мама, Соня были одеты как нельзя лучше. Соня и графиня поручились вполне ей. На графине должно было быть масака бархатное платье, на них двух белые дымковые платья на розовых, шелковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причесаны a la grecque [по гречески].
Все существенное уже было сделано: ноги, руки, шея, уши были уже особенно тщательно, по бальному, вымыты, надушены и напудрены; обуты уже были шелковые, ажурные чулки и белые атласные башмаки с бантиками; прически были почти окончены. Соня кончала одеваться, графиня тоже; но Наташа, хлопотавшая за всех, отстала. Она еще сидела перед зеркалом в накинутом на худенькие плечи пеньюаре. Соня, уже одетая, стояла посреди комнаты и, нажимая до боли маленьким пальцем, прикалывала последнюю визжавшую под булавкой ленту.
– Не так, не так, Соня, – сказала Наташа, поворачивая голову от прически и хватаясь руками за волоса, которые не поспела отпустить державшая их горничная. – Не так бант, поди сюда. – Соня присела. Наташа переколола ленту иначе.
