Дядык, Иван Иванович

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Дядык Иван Иванович»)
Перейти к: навигация, поиск

Иван Иванович Дядык (1911 — ?) — украинский советский партийный деятель, 2-й секретарь Сталинского областного комитета КПУ, председатель Сталинского совнархоза. Депутат Верховного Совета УССР 4-го созыва. Депутат Верховного Совета СССР 5-го созыва. Кандидат в члены ЦК КПУ в 1952 — 1960 г. Член ЦК КПУ в 1960 — 1966 г. Кандидат технических наук.





Биография

С 1928 г. — слесарь, забойщик шахты, преподаватель школы строительного обучения.

С 1937 г. — диспетчер комбината, главный инженер шахты.

Образование высшее. В 1940 году окончил Донецкий индустриальный институт имени Хрущева, инженер-шахтостроитель.

Член ВКП(б) с 1941 года.

В 1942 — 1949 г. — на ответственной партийной работе: заведующий отделом угольной промышленности Сталинского областного комитета КП(б)У.

В 1949 — 1951 г. — секретарь Сталинского областного комитета КП(б)У.

В 1951 — 1957 г. — 2-й секретарь Сталинского областного комитета КПУ.

В мае 1957 — 1962 г. — председатель Совета народного хозяйства Сталинского экономического административного района (совнархоза).

В 1962 — 1965 г. — 1-й заместитель председателя Совета народного хозяйства Львовского экономического района (совнархоза). Затем — председатель плановой комиссии Донецко-Приднепровского экономического района СССР.

В 1970 — 1975 г. — директор Донецкого Промстройниипроекта (научно-исследовательского проектного института промышленного строительства).

Потом — на пенсии в городе Донецке.

Награды

Напишите отзыв о статье "Дядык, Иван Иванович"

Ссылки

  • [www.knowbysight.info/DDD/04878.asp]
  • [donpsp.dn.ua/cgi-bin/ps/start.cgi?info2=0003]

Литература

  • Депутаты Верховного Совета СССР. 5-й созыв — 1958 г.

Отрывок, характеризующий Дядык, Иван Иванович

Граф обрадовался, что Анна Михайловна брала одну часть его поручений, и велел ей заложить маленькую карету.
– Вы Безухову скажите, чтоб он приезжал. Я его запишу. Что он с женой? – спросил он.
Анна Михайловна завела глаза, и на лице ее выразилась глубокая скорбь…
– Ах, мой друг, он очень несчастлив, – сказала она. – Ежели правда, что мы слышали, это ужасно. И думали ли мы, когда так радовались его счастию! И такая высокая, небесная душа, этот молодой Безухов! Да, я от души жалею его и постараюсь дать ему утешение, которое от меня будет зависеть.
– Да что ж такое? – спросили оба Ростова, старший и младший.
Анна Михайловна глубоко вздохнула: – Долохов, Марьи Ивановны сын, – сказала она таинственным шопотом, – говорят, совсем компрометировал ее. Он его вывел, пригласил к себе в дом в Петербурге, и вот… Она сюда приехала, и этот сорви голова за ней, – сказала Анна Михайловна, желая выразить свое сочувствие Пьеру, но в невольных интонациях и полуулыбкою выказывая сочувствие сорви голове, как она назвала Долохова. – Говорят, сам Пьер совсем убит своим горем.
– Ну, всё таки скажите ему, чтоб он приезжал в клуб, – всё рассеется. Пир горой будет.
На другой день, 3 го марта, во 2 м часу по полудни, 250 человек членов Английского клуба и 50 человек гостей ожидали к обеду дорогого гостя и героя Австрийского похода, князя Багратиона. В первое время по получении известия об Аустерлицком сражении Москва пришла в недоумение. В то время русские так привыкли к победам, что, получив известие о поражении, одни просто не верили, другие искали объяснений такому странному событию в каких нибудь необыкновенных причинах. В Английском клубе, где собиралось всё, что было знатного, имеющего верные сведения и вес, в декабре месяце, когда стали приходить известия, ничего не говорили про войну и про последнее сражение, как будто все сговорились молчать о нем. Люди, дававшие направление разговорам, как то: граф Ростопчин, князь Юрий Владимирович Долгорукий, Валуев, гр. Марков, кн. Вяземский, не показывались в клубе, а собирались по домам, в своих интимных кружках, и москвичи, говорившие с чужих голосов (к которым принадлежал и Илья Андреич Ростов), оставались на короткое время без определенного суждения о деле войны и без руководителей. Москвичи чувствовали, что что то нехорошо и что обсуждать эти дурные вести трудно, и потому лучше молчать. Но через несколько времени, как присяжные выходят из совещательной комнаты, появились и тузы, дававшие мнение в клубе, и всё заговорило ясно и определенно. Были найдены причины тому неимоверному, неслыханному и невозможному событию, что русские были побиты, и все стало ясно, и во всех углах Москвы заговорили одно и то же. Причины эти были: измена австрийцев, дурное продовольствие войска, измена поляка Пшебышевского и француза Ланжерона, неспособность Кутузова, и (потихоньку говорили) молодость и неопытность государя, вверившегося дурным и ничтожным людям. Но войска, русские войска, говорили все, были необыкновенны и делали чудеса храбрости. Солдаты, офицеры, генералы – были герои. Но героем из героев был князь Багратион, прославившийся своим Шенграбенским делом и отступлением от Аустерлица, где он один провел свою колонну нерасстроенною и целый день отбивал вдвое сильнейшего неприятеля. Тому, что Багратион выбран был героем в Москве, содействовало и то, что он не имел связей в Москве, и был чужой. В лице его отдавалась должная честь боевому, простому, без связей и интриг, русскому солдату, еще связанному воспоминаниями Итальянского похода с именем Суворова. Кроме того в воздаянии ему таких почестей лучше всего показывалось нерасположение и неодобрение Кутузову.