Белоспинный дятел

Белоспинный дятел
Самец
Научная классификация
промежуточные ранги Домен:  Эукариоты Царство:  Животные Подцарство:  Эуметазои Без ранга:  Двусторонне-симметричные Без ранга:  Вторичноротые Тип:  Хордовые Подтип:  Позвоночные Инфратип:  Челюстноротые Надкласс:  Четвероногие Класс:  Птицы Подкласс:  Новонёбные Отряд:  Дятлообразные Семейство:  Дятловые Подсемейство:  Picinae Род:  Пёстрые дятлы Вид:  Белоспинный дятел
Международное научное название
Dendrocopos leucotos (Bechstein, 1802)
Ареал
Охранный статус
Вызывающие наименьшие опасения IUCN 3.1 Least Concern: [www.iucnredlist.org/details/141704 141704 ]
Систематика на Викивидах Изображения на Викискладе

Белоспи́нный дя́тел (лат. Dendrocopos leucotos) — лесная птица семейства дятловых, наиболее крупный вид из рода Dendrocopos. Имеет внешнее сходство с большим пёстрым дятлом, отличаясь от него белой нижней частью спины и белыми внутренними маховыми. Распространён в лесной зоне Евразии. Населяет зрелые лиственные и смешанные леса с большим количеством больных и погибших деревьев, особое предпочтение отдаёт старым березникам. Скрытная и малозаметная птица, однако присутствия человека не избегает. Живёт оседло. Иногда осенью и зимой совершает недальние кочёвки, однако весной обычно возвращается в тот же район, что и в предыдущий год. Тем не менее, ежегодно долбит новое дупло для гнезда. Размножается раньше других дятлов, к концу мая уже появляются птенцы. На Дальнем Востоке это фоновый вид дятлов, на остальной части России и в Европе встречается значительно реже, чем близкий к нему большой пёстрый дятел. Занесён в Красную книгу Московской области.

Описание

Внешний вид

Несколько крупнее большого пёстрого дятла, в сравнении с ним обладает более длинной шеей, длинным клювом и угловатой формой головы. Длина тела 26—31 см, размах крыльев 44—49 см, вес 100—130 г. У самца лоб, уздечка и бока головы белые, верх головы ото лба до верхней части затылка («шапочка») красная с белесыми крапинами, нижняя часть затылка и спина чёрные. По бокам горла и шеи, а также от зоба до основания клюва тянется чёрная полоса. Верхняя часть спины чёрная и немного блестящая, нижняя белая (у формы lilfordi вместо сплошного белого пятна развиты белые поперечные полосы на чёрном фоне). Брюхо белое, часто с заметным охристым налётом; бока с тёмными продольными пестринами. Подхвостье розовое, имеет размытые границы. Маховые чёрные с поперечными белыми пестринами. Взрослая самка в целом похожа на самца, однако имеет чёрную, а не красную шапочку. Молодые птицы выглядят более тускло — чёрная спина имеет буроватый оттенок, брюхо серое, розовое пятно на подхвостье имеет меньшие размеры.

Основные внешние отличия от большого пёстрого дятла — белая либо полосатая нижняя часть спины, тёмные продольные пестрины на боках, отсутствие белых пятен на лопатках и розовое (но не красное) подхвостье.

Голос

Кричит относительно редко, преимущественно в сезон размножения и иногда осенью. По сравнению с большим пёстрым дятлом голос не такой резкий, относительно тихий и более низкий. Наиболее частая позывка — короткое мягкое «кюк», которое самец произносит при подлёте к гнезду или сидящей на суку самке, во время знакомства с партнёром, по окончании кормления потомства. Иногда этот звук растягивается и звучит как «кююк» с ударением на втором слоге. При общении на дальнем расстоянии использует хриплое протяжное «кивк», иногда повторяемое несколько раз. Этот крик также зачастую сопровождается барабанной дробью. При конфликте между двумя самцами в начале брачного периода звучит быстрое хриплое «виче-виче-виче». При сильном возбуждении издаёт длинную верещащую трель, которую иногда изображают как «ккккккк…» либо «ки-ки-ки…»

Барабанная дробь по своему характеру сравнима лишь с дробью трёхпалого дятла. Она громче и продолжительнее, чем у большого пёстрого дятла, не имеет резкого начала и конца, продолжается с ускорением около двух секунд. Отдельные удары, число которых достигает 30-и и более раз, хорошо различимы. Стучат самец и самка, главным образом в начале брачного сезона с целью привлечения внимания.

Распространение

Ареал

Распространён в южной части лесной зоны Евразии, однако везде неравномерно. В Западной и Центральной Европе основные популяции привязаны к горным районам, мало задетым хозяйственной деятельностью человека — Пиренеям, Альпам, Аппенинам, Карпатам, а также Корсике. Крупные изолированные участки отмечены в Скандинавии, на Балканах и Кавказе. В Малой Азии гнездится местами в Понтийских горах и Восточном Тавре. В Восточной Европе и Азии встречается как на возвышенностях, так и на равнине.

Северная граница ареала проходит через среднюю часть тайги, постепенно смещаясь к югу с запада на восток. Гнездится к северу в Скандинавии до 66° с. ш., в европейской части России до 60° с. ш., на Урале до 61° с. ш., в Западной Сибири до 60° с. ш., восточнее до 56—58-й параллелей. Северо-восточная окраина ареала находится в южной части побережья Охотского моря в районе села Аян. Южная окраина гнездовий проходит через лесостепи, местами захватывая степную зону. На Украине и западе России основной ареал находится севернее Волыно-Подольской возвышенности, районов Киева, Днепра, Воронежа, Сызрани. В Казахстане распространён в долине Урала к югу до 49-параллели, в Кокчетавском нагорье, в долине Иртыша, на Юго-Западном Алтае и в долине Чёрного Иртыша. Восточнее южная граница ареала проходит через Монголию и Китай — к югу до долины Урунгу, Хангая, Хэнтэя, южной части Большого Хингана, северо-западного побережья Ляодунского залива. Изолированные участки ареала отмечены в на западе китайской провинции Сычуань и северо-западе провинции Фуцзянь. За пределами материка гнездится на Шантарских островах, Сахалине, Шикотане, Кунашире, Японских островах и Тайвани.

Места обитания

Населяет старые, но достаточно светлые лиственные и смешанные леса с большим количеством погибших деревьев. В первую очередь отдаёт предпочтение березнякам, но также встречается в лесах с участием бука, ясеня, тополя, клёна, ольхи, дуба, граба, ивы. Иногда встречается и на участках преимущественно хвойного леса, там где имеются обширные буреломы гниющих деревьев. Так, на полуострове Пелопоннес вид в основном ассоциируется с горной пихтой кефалинийской. Часто селится в поймах рек и озёр, на заболоченных и заливаемых паводком участках угнетённого леса, а также по горным склонам. Требует больших пространств нетронутого захламлённого леса, и по этой причине чувствителен к любым работам по его расчистке и облагораживанию. В горах встречается в Пиренеях и Альпах до 400—1850 м над уровнем моря, на Пелопоннесе до 860—1740 м, на склонах Большого Кавказа до 1700 м (верхняя граница древесной растительности).

Питание

Основу рациона составляют личинки крупных насекомых, живущих под корой и в подгнившей древесине, среди которых преобладают жуки-усачи (аромии короткокрылы, рагии, скрипуны, странгалии), и личинки и куколки некоторых молей (древоточцы, волнянки, пяденицы, серпокрылые моли). Кроме личинок иногда употребляет в пищу взрослых особей, а также представителей других семейств жуков — жужелиц, сверлил, щелкунов, златок, пластинчатоусых, листоедов, долгоносиков, короедов. Реже поедает имаго и личинок рогохвостов, настоящих пилильщиков и муравьёв. В конце лета к животным кормам добавляются растительные — ягоды, орехи, жёлуди, семена лещины, крушины, тёрна, черёмухи и др. В отличие от других дятлов, шишек не долбят.

Пищу чаще всего добывает на стволах гнилых и усохших деревьев, часто поваленных, либо в пнях. Обычно кормится на высоте до 3 м от поверхности земли, выбирая наиболее прогнившую нижнюю часть ствола. Среди пород деревьев преобладают лиственные, такие как берёза, бук, осина, ольха чёрная и др. В отличие от большого и среднего пёстрых дятлов, добывает насекомых из под коры и в глубине древесины, а не с её поверхности. Открыто ползающие насекомые составляют лишь незначительную часть рациона. Подобно чёрному дятлу оставляет после себя заметные следы деятельности в виде больших и глубоких кратеров.

Размножение

Моногам. Для размножения птицы обычно возвращаются в один и тот же район, иногда на один и тот же участок — по этой причине пары нередко воссоединяются, несмотря на то что самец и самка ведут обособленный образ жизни в остальное время года. Сроки размножения примерно на две недели опережают таковые у других видов дятлов, гнездящихся в аналогичных биотопах. Брачная активность начинается в феврале и продолжается до мая или июня, достигая пика в апреле. Токование выражается в частых криках и активной барабанной дроби, выполняемой представителями обоего пола; приметившие друг друга птицы нередко перестукиваются дуэтом. Демонстративные позы — вытянутый вдоль ствола клюв, медленное покачивание из стороны в сторону, порхание наподобие бабочки; самец нередко преследует самку, перепархивая с одного ствола на другой. Образование пары может произойти уже в начале марта, по крайней мере у тех дятлов, которые спаривались в предыдущий год.

Несмотря на то, что гнездовая территория часто остаётся прежней, птицы ежегодно долбят новое дупло. На его обустройство обычно уходит от двух недель, долбят по очереди обе птицы пары. Дупло делают в подгнившей части дерева, где древесина достаточно мягкая; оно может быть расположено в стволе, толстой боковой ветви или даже пне. Известны гнёзда, устроенные на столбах линий электропередач. Высота особого значения не имеет, однако обычно не превышает 20 м над поверхностью земли. Дупло достаточно просторное, значительно выше и больше, чем у большого пёстрого дятла. Глубина дупла 25—37 см, высота летка 5,5—7 см, ширина летка 4,7—6,4 см. Откладывают с конца апреля, полная кладка содержит 3—7 (обычно 4—6) продолговатых яиц белого цвета. Размеры яиц: (26—31) х (19—22) мм. Насиживают попеременно обе птицы пары, в том числе и ночью. Наиболее плотно сидит самка, в то время как самец постоянно выглядывает наружу и отлучается из гнезда на 2—10 минут. Птенцы появляются на свет синхронно через 14—16 дней, в редких случаях через 12 дней. Обогревают и выкармливают потомство по очереди оба родителя — пока один добывает корм, другой сидит с птенцами, после чего роли меняются. Примерно с 8-го дня жизни потомство обогревается лишь по ночам. В отличие от молодняка других дятлов, птенцы белоспинного кричат мало, в основном только во время кормления. Через 27—28 дней они уже становятся на крыло, хотя какое-то время ещё подкармливаются взрослыми птицами.

Систематика

Выделяют 10 — 12 подвидов белоспинного дятла. Изменчивость проявляется в степени развития белого на спине, крестце и внутренних маховых, в наличии или отсутствии и степени развития чёрного рисунка на белом поле в нижней части спины, в варьировании оттенков брюха. Справочник «Handbook of the birds of the world» перечисляет 10 подвидов:

• D. l. leucotos (Bechstein, 1803) — в Евразии от западной Норвегии, Швеции, Финляндии и Польши к югу до восточной Швейцарии, Австрии, северной Сербии и северных склонов Карпат, к востоку до Камчатки, Сахалина, северо-восточного Китая и Кореи
• D. l. lilfordi (Sharpe & Dresser, 1871) — Пиренеи, северная Италия, Балканы, Пелопоннес, Турция (северная Анатолия, Восточный Тавр), Большой Кавказ от побережья Чёрного моря к востоку до района Лагодехи, Малый Кавказ от побережья Чёрного моря к востоку до восточной окраины Карабаха
• D. l. subcirris (Stejneger, 1886) — Хоккайдо
• D. l. stejnegeri (Kuroda, 1921) — северный Хонсю
• D. l. namiyei (Stejneger, 1886) — южный Хонсю, Кюсю, Сикоку, Чеджудо
• D. l. takahashii (Kuroda & Mori, 1920) — остров Уллындо
• D. l. owstoni (Ogawa, 1905) — остров Амамиосима (группа островов Рюкю)
• D. l. tangi (Cheng, 1956) — китайская провинция Сычуань
• D. l. fohkiensis (Buturlin, 1908) — возвышенности китайской провинции Фуцзянь
• D. l. insularis (Gould, 1863) — Тайвань

Литература

• Гаврилов Э. И. Фауна и распространение птиц Казахстана. — Алматы: Наука, 1999. — 198 с.
• Дементьев Г. П., Гладков Н. А. Птицы Советского Союза. — Советская наука, 1951. — Т. 1.
• Иванов, А. И., Козлова Е. В., Портенко Л. А., Тугаринов А. Я. Часть 2 // Птицы СССР. — М.-Л.: Издательство Академии наук СССР, 1953. — 344 с.
• Мальчевский А. С., Пукинский Ю. Б. Птицы Ленинградской области и сопредельных территорий. — Ленинград: Издательство Ленинградского университета, 1983.
• Рябицев В. К. Птицы Урала, Приуралья и Западной Сибири: Справочник-определитель. — Екатеринбург: Изд-во Уральского университета, 2001. — 608 с. — ISBN 5-7525-0825-8.
• Степанян Л. С. Конспект орнитологической фауны России и сопредельных территорий. — М.: Академкнига, 2003. — 727 с.
• S. Cramp, K.E.L. Simmons. Vol. IV - Terns to Woodpeckers // The Birds of the Western Palearctic. — Oxford University Press, 1986. — 960 с. — ISBN 0198575076. (англ.)
• Mullarney, Killian; Lars Svensson; Dan Zetterström & Peter J. Grant. Птицы Европы = Birds of Europe. — United States: Princeton University Press, 2000. — 400 с. — ISBN 978-0-691-05054-6. (англ.)
• Winkler, Hans; Christie, David A. 2002. Family Picidae (Woodpeckers) in del Hoyo, J., Elliott, A., & Sargatal, J., eds. Volume 7: Jacamars to Woodpeckers // Путеводитель по птицам мира = Handbook of the birds of the world. — Barcelona: Lynx Edicions, 2002. — ISBN 84-87334-37-7.

Ссылки

• [www.sevin.ru/vertebrates/index.html?birds/418.html База данных «Позвоночные животные России»: белоспинный дятел]

Отрывок, характеризующий Белоспинный дятел

– Папенька скоро приедет?
– Я думаю.
«У них всё то же. Они ничего не знают! Куда мне деваться?», подумал Николай и пошел опять в залу, где стояли клавикорды.
Соня сидела за клавикордами и играла прелюдию той баркароллы, которую особенно любил Денисов. Наташа собиралась петь. Денисов восторженными глазами смотрел на нее.
Николай стал ходить взад и вперед по комнате.
«И вот охота заставлять ее петь? – что она может петь? И ничего тут нет веселого», думал Николай.
Соня взяла первый аккорд прелюдии.
«Боже мой, я погибший, я бесчестный человек. Пулю в лоб, одно, что остается, а не петь, подумал он. Уйти? но куда же? всё равно, пускай поют!»
Николай мрачно, продолжая ходить по комнате, взглядывал на Денисова и девочек, избегая их взглядов.
«Николенька, что с вами?» – спросил взгляд Сони, устремленный на него. Она тотчас увидала, что что нибудь случилось с ним.
Николай отвернулся от нее. Наташа с своею чуткостью тоже мгновенно заметила состояние своего брата. Она заметила его, но ей самой так было весело в ту минуту, так далека она была от горя, грусти, упреков, что она (как это часто бывает с молодыми людьми) нарочно обманула себя. Нет, мне слишком весело теперь, чтобы портить свое веселье сочувствием чужому горю, почувствовала она, и сказала себе:
«Нет, я верно ошибаюсь, он должен быть весел так же, как и я». Ну, Соня, – сказала она и вышла на самую середину залы, где по ее мнению лучше всего был резонанс. Приподняв голову, опустив безжизненно повисшие руки, как это делают танцовщицы, Наташа, энергическим движением переступая с каблучка на цыпочку, прошлась по середине комнаты и остановилась.
«Вот она я!» как будто говорила она, отвечая на восторженный взгляд Денисова, следившего за ней.
«И чему она радуется! – подумал Николай, глядя на сестру. И как ей не скучно и не совестно!» Наташа взяла первую ноту, горло ее расширилось, грудь выпрямилась, глаза приняли серьезное выражение. Она не думала ни о ком, ни о чем в эту минуту, и из в улыбку сложенного рта полились звуки, те звуки, которые может производить в те же промежутки времени и в те же интервалы всякий, но которые тысячу раз оставляют вас холодным, в тысячу первый раз заставляют вас содрогаться и плакать.
Наташа в эту зиму в первый раз начала серьезно петь и в особенности оттого, что Денисов восторгался ее пением. Она пела теперь не по детски, уж не было в ее пеньи этой комической, ребяческой старательности, которая была в ней прежде; но она пела еще не хорошо, как говорили все знатоки судьи, которые ее слушали. «Не обработан, но прекрасный голос, надо обработать», говорили все. Но говорили это обыкновенно уже гораздо после того, как замолкал ее голос. В то же время, когда звучал этот необработанный голос с неправильными придыханиями и с усилиями переходов, даже знатоки судьи ничего не говорили, и только наслаждались этим необработанным голосом и только желали еще раз услыхать его. В голосе ее была та девственная нетронутость, то незнание своих сил и та необработанная еще бархатность, которые так соединялись с недостатками искусства пенья, что, казалось, нельзя было ничего изменить в этом голосе, не испортив его.
«Что ж это такое? – подумал Николай, услыхав ее голос и широко раскрывая глаза. – Что с ней сделалось? Как она поет нынче?» – подумал он. И вдруг весь мир для него сосредоточился в ожидании следующей ноты, следующей фразы, и всё в мире сделалось разделенным на три темпа: «Oh mio crudele affetto… [О моя жестокая любовь…] Раз, два, три… раз, два… три… раз… Oh mio crudele affetto… Раз, два, три… раз. Эх, жизнь наша дурацкая! – думал Николай. Всё это, и несчастье, и деньги, и Долохов, и злоба, и честь – всё это вздор… а вот оно настоящее… Hy, Наташа, ну, голубчик! ну матушка!… как она этот si возьмет? взяла! слава Богу!» – и он, сам не замечая того, что он поет, чтобы усилить этот si, взял втору в терцию высокой ноты. «Боже мой! как хорошо! Неужели это я взял? как счастливо!» подумал он.
О! как задрожала эта терция, и как тронулось что то лучшее, что было в душе Ростова. И это что то было независимо от всего в мире, и выше всего в мире. Какие тут проигрыши, и Долоховы, и честное слово!… Всё вздор! Можно зарезать, украсть и всё таки быть счастливым…


Давно уже Ростов не испытывал такого наслаждения от музыки, как в этот день. Но как только Наташа кончила свою баркароллу, действительность опять вспомнилась ему. Он, ничего не сказав, вышел и пошел вниз в свою комнату. Через четверть часа старый граф, веселый и довольный, приехал из клуба. Николай, услыхав его приезд, пошел к нему.
– Ну что, повеселился? – сказал Илья Андреич, радостно и гордо улыбаясь на своего сына. Николай хотел сказать, что «да», но не мог: он чуть было не зарыдал. Граф раскуривал трубку и не заметил состояния сына.
«Эх, неизбежно!» – подумал Николай в первый и последний раз. И вдруг самым небрежным тоном, таким, что он сам себе гадок казался, как будто он просил экипажа съездить в город, он сказал отцу.
– Папа, а я к вам за делом пришел. Я было и забыл. Мне денег нужно.
– Вот как, – сказал отец, находившийся в особенно веселом духе. – Я тебе говорил, что не достанет. Много ли?
– Очень много, – краснея и с глупой, небрежной улыбкой, которую он долго потом не мог себе простить, сказал Николай. – Я немного проиграл, т. е. много даже, очень много, 43 тысячи.
– Что? Кому?… Шутишь! – крикнул граф, вдруг апоплексически краснея шеей и затылком, как краснеют старые люди.
– Я обещал заплатить завтра, – сказал Николай.
– Ну!… – сказал старый граф, разводя руками и бессильно опустился на диван.
– Что же делать! С кем это не случалось! – сказал сын развязным, смелым тоном, тогда как в душе своей он считал себя негодяем, подлецом, который целой жизнью не мог искупить своего преступления. Ему хотелось бы целовать руки своего отца, на коленях просить его прощения, а он небрежным и даже грубым тоном говорил, что это со всяким случается.
Граф Илья Андреич опустил глаза, услыхав эти слова сына и заторопился, отыскивая что то.
– Да, да, – проговорил он, – трудно, я боюсь, трудно достать…с кем не бывало! да, с кем не бывало… – И граф мельком взглянул в лицо сыну и пошел вон из комнаты… Николай готовился на отпор, но никак не ожидал этого.
– Папенька! па…пенька! – закричал он ему вслед, рыдая; простите меня! – И, схватив руку отца, он прижался к ней губами и заплакал.

В то время, как отец объяснялся с сыном, у матери с дочерью происходило не менее важное объяснение. Наташа взволнованная прибежала к матери.
– Мама!… Мама!… он мне сделал…
– Что сделал?
– Сделал, сделал предложение. Мама! Мама! – кричала она. Графиня не верила своим ушам. Денисов сделал предложение. Кому? Этой крошечной девочке Наташе, которая еще недавно играла в куклы и теперь еще брала уроки.
– Наташа, полно, глупости! – сказала она, еще надеясь, что это была шутка.
– Ну вот, глупости! – Я вам дело говорю, – сердито сказала Наташа. – Я пришла спросить, что делать, а вы мне говорите: «глупости»…
Графиня пожала плечами.
– Ежели правда, что мосьё Денисов сделал тебе предложение, то скажи ему, что он дурак, вот и всё.
– Нет, он не дурак, – обиженно и серьезно сказала Наташа.
– Ну так что ж ты хочешь? Вы нынче ведь все влюблены. Ну, влюблена, так выходи за него замуж! – сердито смеясь, проговорила графиня. – С Богом!
– Нет, мама, я не влюблена в него, должно быть не влюблена в него.
– Ну, так так и скажи ему.
– Мама, вы сердитесь? Вы не сердитесь, голубушка, ну в чем же я виновата?
– Нет, да что же, мой друг? Хочешь, я пойду скажу ему, – сказала графиня, улыбаясь.
– Нет, я сама, только научите. Вам всё легко, – прибавила она, отвечая на ее улыбку. – А коли бы видели вы, как он мне это сказал! Ведь я знаю, что он не хотел этого сказать, да уж нечаянно сказал.
– Ну всё таки надо отказать.
– Нет, не надо. Мне так его жалко! Он такой милый.
– Ну, так прими предложение. И то пора замуж итти, – сердито и насмешливо сказала мать.
– Нет, мама, мне так жалко его. Я не знаю, как я скажу.
– Да тебе и нечего говорить, я сама скажу, – сказала графиня, возмущенная тем, что осмелились смотреть, как на большую, на эту маленькую Наташу.
– Нет, ни за что, я сама, а вы слушайте у двери, – и Наташа побежала через гостиную в залу, где на том же стуле, у клавикорд, закрыв лицо руками, сидел Денисов. Он вскочил на звук ее легких шагов.
– Натали, – сказал он, быстрыми шагами подходя к ней, – решайте мою судьбу. Она в ваших руках!
– Василий Дмитрич, мне вас так жалко!… Нет, но вы такой славный… но не надо… это… а так я вас всегда буду любить.
Денисов нагнулся над ее рукою, и она услыхала странные, непонятные для нее звуки. Она поцеловала его в черную, спутанную, курчавую голову. В это время послышался поспешный шум платья графини. Она подошла к ним.
– Василий Дмитрич, я благодарю вас за честь, – сказала графиня смущенным голосом, но который казался строгим Денисову, – но моя дочь так молода, и я думала, что вы, как друг моего сына, обратитесь прежде ко мне. В таком случае вы не поставили бы меня в необходимость отказа.
– Г'афиня, – сказал Денисов с опущенными глазами и виноватым видом, хотел сказать что то еще и запнулся.
Наташа не могла спокойно видеть его таким жалким. Она начала громко всхлипывать.
– Г'афиня, я виноват перед вами, – продолжал Денисов прерывающимся голосом, – но знайте, что я так боготво'ю вашу дочь и всё ваше семейство, что две жизни отдам… – Он посмотрел на графиню и, заметив ее строгое лицо… – Ну п'ощайте, г'афиня, – сказал он, поцеловал ее руку и, не взглянув на Наташу, быстрыми, решительными шагами вышел из комнаты.

На другой день Ростов проводил Денисова, который не хотел более ни одного дня оставаться в Москве. Денисова провожали у цыган все его московские приятели, и он не помнил, как его уложили в сани и как везли первые три станции.
После отъезда Денисова, Ростов, дожидаясь денег, которые не вдруг мог собрать старый граф, провел еще две недели в Москве, не выезжая из дому, и преимущественно в комнате барышень.
Соня была к нему нежнее и преданнее чем прежде. Она, казалось, хотела показать ему, что его проигрыш был подвиг, за который она теперь еще больше любит его; но Николай теперь считал себя недостойным ее.
Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше.



После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.
Торжковская торговка визгливым голосом предлагала свой товар и в особенности козловые туфли. «У меня сотни рублей, которых мне некуда деть, а она в прорванной шубе стоит и робко смотрит на меня, – думал Пьер. И зачем нужны эти деньги? Точно на один волос могут прибавить ей счастья, спокойствия души, эти деньги? Разве может что нибудь в мире сделать ее и меня менее подверженными злу и смерти? Смерть, которая всё кончит и которая должна притти нынче или завтра – всё равно через мгновение, в сравнении с вечностью». И он опять нажимал на ничего не захватывающий винт, и винт всё так же вертелся на одном и том же месте.
Слуга его подал ему разрезанную до половины книгу романа в письмах m mе Suza. [мадам Сюза.] Он стал читать о страданиях и добродетельной борьбе какой то Аmelie de Mansfeld. [Амалии Мансфельд.] «И зачем она боролась против своего соблазнителя, думал он, – когда она любила его? Не мог Бог вложить в ее душу стремления, противного Его воле. Моя бывшая жена не боролась и, может быть, она была права. Ничего не найдено, опять говорил себе Пьер, ничего не придумано. Знать мы можем только то, что ничего не знаем. И это высшая степень человеческой премудрости».
Всё в нем самом и вокруг него представлялось ему запутанным, бессмысленным и отвратительным. Но в этом самом отвращении ко всему окружающему Пьер находил своего рода раздражающее наслаждение.
– Осмелюсь просить ваше сиятельство потесниться крошечку, вот для них, – сказал смотритель, входя в комнату и вводя за собой другого, остановленного за недостатком лошадей проезжающего. Проезжающий был приземистый, ширококостый, желтый, морщинистый старик с седыми нависшими бровями над блестящими, неопределенного сероватого цвета, глазами.
Пьер снял ноги со стола, встал и перелег на приготовленную для него кровать, изредка поглядывая на вошедшего, который с угрюмо усталым видом, не глядя на Пьера, тяжело раздевался с помощью слуги. Оставшись в заношенном крытом нанкой тулупчике и в валеных сапогах на худых костлявых ногах, проезжий сел на диван, прислонив к спинке свою очень большую и широкую в висках, коротко обстриженную голову и взглянул на Безухого. Строгое, умное и проницательное выражение этого взгляда поразило Пьера. Ему захотелось заговорить с проезжающим, но когда он собрался обратиться к нему с вопросом о дороге, проезжающий уже закрыл глаза и сложив сморщенные старые руки, на пальце одной из которых был большой чугунный перстень с изображением Адамовой головы, неподвижно сидел, или отдыхая, или о чем то глубокомысленно и спокойно размышляя, как показалось Пьеру. Слуга проезжающего был весь покрытый морщинами, тоже желтый старичек, без усов и бороды, которые видимо не были сбриты, а никогда и не росли у него. Поворотливый старичек слуга разбирал погребец, приготовлял чайный стол, и принес кипящий самовар. Когда всё было готово, проезжающий открыл глаза, придвинулся к столу и налив себе один стакан чаю, налил другой безбородому старичку и подал ему. Пьер начинал чувствовать беспокойство и необходимость, и даже неизбежность вступления в разговор с этим проезжающим.