Седой дятел

Седой дятел
Самец
Научная классификация
промежуточные ранги Домен:  Эукариоты Царство:  Животные Подцарство:  Эуметазои Без ранга:  Двусторонне-симметричные Без ранга:  Вторичноротые Тип:  Хордовые Подтип:  Позвоночные Инфратип:  Челюстноротые Надкласс:  Четвероногие Класс:  Птицы Подкласс:  Новонёбные Отряд:  Дятлообразные Семейство:  Дятловые Подсемейство:  Picinae Род:  Зелёные дятлы Вид:  Седой дятел
Международное научное название
Picus canus Gmelin, 1788
Ареал
Охранный статус
Вызывающие наименьшие опасения IUCN 3.1 Least Concern: [www.iucnredlist.org/details/141795 141795 ]
Систематика на Викивидах Изображения на Викискладе

Седо́й, седой зелёный дя́тел, или седоголовый дятел (лат. Picus canus) — лесная птица из семейства дятловых, близкий родственник зелёного дятла. Распространён в полосе лесов Евразии от центральных районов Европы на восток до тихоокеанского побережья, Малайского полуострова и Суматры. В зимнее время часто ведёт кочевой образ жизни в пределах гнездового ареала, в тропиках живёт оседло. Почти повсюду редкая птица, однако, по всей видимости, это не связано с антропогенным фактором.

Описание

Внешний вид

Заметно мельче зелёного дятла, однако несколько крупнее белоспинного; с первым из них помимо близкого родства имеет много общего во внешнем облике. Длина тела 25—28 см, размах крыльев 38—42 см, вес 90—170 г. В сравнении с зелёным у седоголового дятла голова несколько меньше и более округлая, клюв тоньше и короче. В окрасе головы эти два вида имеют заметные отличия — если у обоих полов зелёного красная «шапочка» идёт ото лба до зашейка, то у седого она имеется только у самца, да и то ограничена небольшим красным пятном на лбу. Остальная часть головы у седого дятла более монотонная пепельно-серая, чёрная полоска «усов» заметно тоньше. Если у зелёного вокруг глаза имеется большое чёрное пятно, то у седого оно развито лишь в промежутке между глазом и основанием клюва. Спина оливково-зелёная (без желтоватого оттенка), надхвостье и верхние кроющие жёлто-зелёные, брюхо светло-серое с зеленоватым налётом. Клюв желтовато-серый, радужка янтарного цвета.

Голос

При возбуждении издаёт серию захлёбывающихся звуков («чк..чк..чк»). Весенняя песня — ряд однообразных, но мелодичных, несколько меланхоличных свистов, которые можно описать как «кью..кью..кью» или «киль..киль..киль», повторяемых 5—20 (чаще всего 6—9) раз с отчётливым интервалом и постепенно замедляющихся. Имитацию этого свиста иногда используют орнитологи для подманивания птиц. Пение самок, как правило, более короткое и хриплое, а у гималайской популяции оно более мягкое и выдержанное на одной ноте, чем у европейской. При близком общении дятлы могут издавать односложные сигналы («кик») либо «чихают», то есть как бы издают «большой чих» («дьок…дьок»).

Распространение

Ареал

Природный ареал охватывает узкую полосу смешанных и широколиственных лесов Евразии от Франции, Швейцарии и Хорватии к востоку до Сахалина и Хоккайдо, а также значительную часть восточной и юго-восточной Азии к югу до Малайского полуострова и Суматры. Северная окраина ареала проходит примерно вдоль границы сплошной тайги — в Скандинавии в районе 64° с. ш., в европейской части России через Ленинградскую, Вологодскую области и южную часть Республики Коми, на Урале и в Западной Сибири в районе 61-параллели, восточнее через Томск, северную оконечность Байкала, южную часть Витимского плоскогорья, через устье Аргуни, в Приморье через устье реки Горюн.

Южная оконечность ареала пролегает через участки лесостепной зоны. В Европе распространён к югу до средней Франции, Македонии, Болгарии, устья Днестра, южной части Днепропетровской области, районов Бузулука и Оренбурга. В Сибири встречается к югу до Барнаула, юго-западного Алтая, северной части Монгольского Алтая, Хангая и Хэнтэя. На Дальнем Востоке ареал резко уходит к югу, охватывая всю восточную часть Китая (включая острова Тайвань и Хайнань), Корею, часть Мьянмы, страны Индокитая и остров Суматру. Небольшой изолированный участок расположен в долинах и предгорьях Гималаев.

Места обитания

Населяет самые разнообразные леса, большей частью широколиственные и смешанные. В Европе ареалы седого и зелёного дятлов пересекаются, однако первый из них больше ассоциируется с континентальными, в целом более возвышенными и горными районами, хотя встречается и на равнине. Отдаёт предпочтение не слишком густым лесам с открытыми участками — небольшим рощицам, пойменным лесам, плодовым садам, паркам. В сплошном лесу селится возле полян и просек. Встречается и на полностью открытой местности, но только поблизости от лесных массивов. На возвышенностях населяет светлые лиственные и хвойные леса с преобладанием дуба, ольхи, сосны. В горах гнездится в Европе до 1700 м, в Непале до 2600 м (обычно до 2000 м), в северной Мьянме и Китае до 2300 м, на Малайском полуострове до 900—1830 м, на Суматре до 2000 м над уровнем моря. Сплошной темнохвойной тайги типа кедровников в гнездовой период избегает, однако осенью залетает и туда.

Питание

Рацион несколько более разнообразный, чем у зелёного дятла — по своему составу он занимает промежуточное положение между другими зелёными и пёстрыми дятлами. Его основу составляют муравьи (преимущественно мирмики, формики и лазиусы), а также имаго и личинки термитов. Кроме того, седой дятел питается другими насекомыми (например, личинками жуков, гусеницами, сверчками) и пауками. Осенью и зимой употребляет в пищу растительные корма — плоды некоторых плодовых деревьев (таких как яблоня, груша, вишня), семена сумаха, ягоды, орехи, жёлуди. В холодное время года нередко посещает кормушки.

Обычно кормится на поверхности земли, перепрыгивая с места на место: прощупывает клювом почву, погружает его в подземные муравьиные ходы и липким языком захватывает добычу. Иногда, чаще зимой, добывает корм со стволов больных деревьев, аналогично обшаривая муравьиные ходы. Долбит относительно немного и в основном мягкий материал вроде кусочков подгнившей коры. В тропиках Юго-Восточной Азии часто ассоциируется со смешанными птичьими стайками, на остальной части территории во внегнездовой период встречается преимущественно одиночными особями.

Размножение

К размножению приступает к концу первого года жизни. Первые брачные крики самца в средней части Европы в мягкие зимы можно услышать уже начиная с конца января, хотя своего апогея они достигают во второй половине февраля и в начале марта. Активный ток продолжается до конца апреля, иногда до начала мая. До образования пары дятлы ведут себя очень подвижно, перемещаясь из одного района в другой. Это связано с относительной редкостью вида — облюбовав участок, самец нередко покидает его, если на его крик не отзывается самка. Напротив, как только пара формируется, птицы прекращают кочевать и придерживаются окончательно выбранной территории. Поющий самец обычно сидит на верхних сухих сучьях какого-нибудь крупного дерева, чаще всего его можно услышать в промежутке между 8 и 10 часами утра. Помимо пения, он иногда издаёт короткую барабанную дробь. Во время ухаживания птица с громким хлопаньем крыльев приземляется возле партнёра либо выбранного места для гнезда. Иногда самец ритуально кормит самку. Гнездо устраивается в дупле на высоте 0,2—24 м (обычно 1,5—8) от поверхности земли. Обычно выбирают лиственное дерево с мягкой древесиной — клён, осину, ольху чёрную, берёзу и др, иногда мёртвое либо подпорченное грибком. На строительство уходит от 9-и до 20-и суток, выдалбливают самец и самка. Леток имеет форму вертикально вытянутого овала; глубина дупла 25—30 см, диаметр дупла 15—20 см, диаметр летка около 6 см. Дополнительная выстилка отсутствует, однако на дне гнезда всегда имеется слой измельчённой гнилой древесины. Размер кладки варьирует в зависимости от района обитания — в Гималаях гнездо обычно содержит 4—5 яиц, в центральной Европе 7—9. Яйца белые, их размеры (24—31) х (19—24) мм. Насиживают оба члена пары, причём ночью и большую часть дня сидит самец. В этот период птицы молчаливы и ведут себя скрытно. Птенцы появляются на свет через 14—17 дней после кладки последнего яйца. Оба родителя в равной степени выкармливают потомство, отрыгивая им пищу из клюва в клюв. Иногда корм в гнездо приносит ещё одна самка. Через 23—27 дней подросшие птенцы поднимаются на крыло, однако ещё до середины лета кочуют вместе с родителями, после чего рассеиваются.

Подвиды

Справочник «Путеводитель по птицам мира» перечисляет 11 подвидов седого дятла, распространённых от западной Европы до Юго-Восточной Азии. Фон и детали окраски сильно варьируют в зависимости от района обитания: у палеарктических форм разница выражается в интенсивности зелёных оттенков и в степени развития серого, у тропических популяций окраска более разнообразна и может включать в себя дополнительные гамму цветов и детали рисунка. Например, у обитающего на Суматре подвида dedemi по всему корпусу развита насыщенная малиновая окраска. Индо-малайские подвиды иногда выделяют в особый вид Picus guerini.

• Picus canus canus J. F. Gmelin, 1788 — Евразия от южной Скандинавии и Франции к востоку до Западной Сибири
• Picus canus jessoensis Stejneger, 1886 — Восточная Сибирь, Сахалин, Хоккайдо, Китай от северо-восточных до южных провинций, Корейский полуостров.
• Picus canus sanguiniceps Stuart Baker, 1926 — северо-восточный Пакистан, северная Индия, западная оконечность Непала
• Picus canus hessei Gyldenstolpe, 1916 — от Непала к востоку до Мьянмы, крайний юг Китая (южный Юньнань, большая часть Таиланда и Вьетнама
• Picus canus guerini (Malherbe, 1849) — от северного Китая к югу до центральных районов Сычуань
• Picus canus kogo (Bianchi, 1906) — центральный Китай от от провинции Цинхай к востоку до Шаньси, на юг до Сычуань
• Picus canus sordidior (Rippon, 1906) — Юго-восточный Тибет к востоку до западного Сычуань, на юг до Юньнань и северо-восточной Мьянмы
• Picus canus sobrinus J. L. Peters, 1948 — северо-восточный Вьетнам, юго-восточный Китай (от Гуанси к востоку до Фуцзянь)
• Picus canus tancolo (Gould, 1863) — Тайвань, Хайнань
• Picus canus robinsoni (Ogilvie-Grant, 1906) — горный районы центральной части Малайского полуострова (Гунунг-Тахан, Камеронское нагорье)
• Picus canus dedemi (van Oort, 1911) — горные районы Суматры

Литература

• Иванов, А. И.; Козлова, Е. В.; Портенко, Л. А.; Тугаринов, А. Я. Часть 2. // Птицы СССР. — М.: Издательство Академии наук СССР, 1953.
• Мальчевский А. С.; Пукинский Ю. Б. Птицы Ленинградской области и сопредельных территорий. — Л.: Издательство Ленинградского университета, 1983.
• Рябицев, В. К. Птицы Урала, Приуралья и Западной Сибири: Справочник-определитель. — Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2001. — 608 с. — ISBN 5-7525-0825-8.
• Степанян, Л. С. Конспект орнитологической фауны России и сопредельных территорий. — Москва: Академкнига, 2003. — 808 с. — ISBN 5-94628-093-7.
• Gorman, Gerard. Woodpeckers of Europe. A Study to European Picidae. — Bruce Coleman Books, 2004. — 192 с. — ISBN 1-872842-05-4. (англ.)
• Mullarney, Killian; Svensson, Lars; Zetterström, Dan; Grant, Peter J. Birds of Europe. — United States: Princeton University Press, 2000. — 400 p. — ISBN 978-0-691-05054-6.
• Cramp, Stanley; Simmons, K.E.L. The Birds of the Western Palearctic. — Oxford University Press, 1986. — Т. Vol. IV - Terns to Woodpeckers. — 960 с. — ISBN 978-0198575078. (англ.)
• Winkler, Hans; Christie, David A. Family Picidae (Woodpeckers) // Handbook of the birds of the world. — Barcelona: Lynx Edicions, 2006. — Т. Volume 7: Jacamars to Woodpeckers. — ISBN 84-87334-37-7.

Ссылки

• [www.sevin.ru/vertebrates/index.html?birds/412.html Позвоночные животные России: Седой дятел]

Отрывок, характеризующий Седой дятел

– Во первых, доложу вам, что мы не имеем права спрашивать об этом государя, а во вторых, ежели было бы такое право у российского дворянства, то государь не может нам ответить. Войска движутся сообразно с движениями неприятеля – войска убывают и прибывают…
Другой голос человека, среднего роста, лет сорока, которого Пьер в прежние времена видал у цыган и знал за нехорошего игрока в карты и который, тоже измененный в мундире, придвинулся к Пьеру, перебил Апраксина.
– Да и не время рассуждать, – говорил голос этого дворянина, – а нужно действовать: война в России. Враг наш идет, чтобы погубить Россию, чтобы поругать могилы наших отцов, чтоб увезти жен, детей. – Дворянин ударил себя в грудь. – Мы все встанем, все поголовно пойдем, все за царя батюшку! – кричал он, выкатывая кровью налившиеся глаза. Несколько одобряющих голосов послышалось из толпы. – Мы русские и не пожалеем крови своей для защиты веры, престола и отечества. А бредни надо оставить, ежели мы сыны отечества. Мы покажем Европе, как Россия восстает за Россию, – кричал дворянин.
Пьер хотел возражать, но не мог сказать ни слова. Он чувствовал, что звук его слов, независимо от того, какую они заключали мысль, был менее слышен, чем звук слов оживленного дворянина.
Илья Андреич одобривал сзади кружка; некоторые бойко поворачивались плечом к оратору при конце фразы и говорили:
– Вот так, так! Это так!
Пьер хотел сказать, что он не прочь ни от пожертвований ни деньгами, ни мужиками, ни собой, но что надо бы знать состояние дел, чтобы помогать ему, но он не мог говорить. Много голосов кричало и говорило вместе, так что Илья Андреич не успевал кивать всем; и группа увеличивалась, распадалась, опять сходилась и двинулась вся, гудя говором, в большую залу, к большому столу. Пьеру не только не удавалось говорить, но его грубо перебивали, отталкивали, отворачивались от него, как от общего врага. Это не оттого происходило, что недовольны были смыслом его речи, – ее и забыли после большого количества речей, последовавших за ней, – но для одушевления толпы нужно было иметь ощутительный предмет любви и ощутительный предмет ненависти. Пьер сделался последним. Много ораторов говорило после оживленного дворянина, и все говорили в том же тоне. Многие говорили прекрасно и оригинально.
Издатель Русского вестника Глинка, которого узнали («писатель, писатель! – послышалось в толпе), сказал, что ад должно отражать адом, что он видел ребенка, улыбающегося при блеске молнии и при раскатах грома, но что мы не будем этим ребенком.
– Да, да, при раскатах грома! – повторяли одобрительно в задних рядах.
Толпа подошла к большому столу, у которого, в мундирах, в лентах, седые, плешивые, сидели семидесятилетние вельможи старики, которых почти всех, по домам с шутами и в клубах за бостоном, видал Пьер. Толпа подошла к столу, не переставая гудеть. Один за другим, и иногда два вместе, прижатые сзади к высоким спинкам стульев налегающею толпой, говорили ораторы. Стоявшие сзади замечали, чего не досказал говоривший оратор, и торопились сказать это пропущенное. Другие, в этой жаре и тесноте, шарили в своей голове, не найдется ли какая мысль, и торопились говорить ее. Знакомые Пьеру старички вельможи сидели и оглядывались то на того, то на другого, и выражение большей части из них говорило только, что им очень жарко. Пьер, однако, чувствовал себя взволнованным, и общее чувство желания показать, что нам всё нипочем, выражавшееся больше в звуках и выражениях лиц, чем в смысле речей, сообщалось и ему. Он не отрекся от своих мыслей, но чувствовал себя в чем то виноватым и желал оправдаться.
– Я сказал только, что нам удобнее было бы делать пожертвования, когда мы будем знать, в чем нужда, – стараясь перекричать другие голоса, проговорил он.
Один ближайший старичок оглянулся на него, но тотчас был отвлечен криком, начавшимся на другой стороне стола.
– Да, Москва будет сдана! Она будет искупительницей! – кричал один.
– Он враг человечества! – кричал другой. – Позвольте мне говорить… Господа, вы меня давите…


В это время быстрыми шагами перед расступившейся толпой дворян, в генеральском мундире, с лентой через плечо, с своим высунутым подбородком и быстрыми глазами, вошел граф Растопчин.
– Государь император сейчас будет, – сказал Растопчин, – я только что оттуда. Я полагаю, что в том положении, в котором мы находимся, судить много нечего. Государь удостоил собрать нас и купечество, – сказал граф Растопчин. – Оттуда польются миллионы (он указал на залу купцов), а наше дело выставить ополчение и не щадить себя… Это меньшее, что мы можем сделать!
Начались совещания между одними вельможами, сидевшими за столом. Все совещание прошло больше чем тихо. Оно даже казалось грустно, когда, после всего прежнего шума, поодиночке были слышны старые голоса, говорившие один: «согласен», другой для разнообразия: «и я того же мнения», и т. д.
Было велено секретарю писать постановление московского дворянства о том, что москвичи, подобно смолянам, жертвуют по десять человек с тысячи и полное обмундирование. Господа заседавшие встали, как бы облегченные, загремели стульями и пошли по зале разминать ноги, забирая кое кого под руку и разговаривая.
– Государь! Государь! – вдруг разнеслось по залам, и вся толпа бросилась к выходу.
По широкому ходу, между стеной дворян, государь прошел в залу. На всех лицах выражалось почтительное и испуганное любопытство. Пьер стоял довольно далеко и не мог вполне расслышать речи государя. Он понял только, по тому, что он слышал, что государь говорил об опасности, в которой находилось государство, и о надеждах, которые он возлагал на московское дворянство. Государю отвечал другой голос, сообщавший о только что состоявшемся постановлении дворянства.
– Господа! – сказал дрогнувший голос государя; толпа зашелестила и опять затихла, и Пьер ясно услыхал столь приятно человеческий и тронутый голос государя, который говорил: – Никогда я не сомневался в усердии русского дворянства. Но в этот день оно превзошло мои ожидания. Благодарю вас от лица отечества. Господа, будем действовать – время всего дороже…
Государь замолчал, толпа стала тесниться вокруг него, и со всех сторон слышались восторженные восклицания.
– Да, всего дороже… царское слово, – рыдая, говорил сзади голос Ильи Андреича, ничего не слышавшего, но все понимавшего по своему.
Из залы дворянства государь прошел в залу купечества. Он пробыл там около десяти минут. Пьер в числе других увидал государя, выходящего из залы купечества со слезами умиления на глазах. Как потом узнали, государь только что начал речь купцам, как слезы брызнули из его глаз, и он дрожащим голосом договорил ее. Когда Пьер увидал государя, он выходил, сопутствуемый двумя купцами. Один был знаком Пьеру, толстый откупщик, другой – голова, с худым, узкобородым, желтым лицом. Оба они плакали. У худого стояли слезы, но толстый откупщик рыдал, как ребенок, и все твердил:
– И жизнь и имущество возьми, ваше величество!
Пьер не чувствовал в эту минуту уже ничего, кроме желания показать, что все ему нипочем и что он всем готов жертвовать. Как упрек ему представлялась его речь с конституционным направлением; он искал случая загладить это. Узнав, что граф Мамонов жертвует полк, Безухов тут же объявил графу Растопчину, что он отдает тысячу человек и их содержание.
Старик Ростов без слез не мог рассказать жене того, что было, и тут же согласился на просьбу Пети и сам поехал записывать его.
На другой день государь уехал. Все собранные дворяне сняли мундиры, опять разместились по домам и клубам и, покряхтывая, отдавали приказания управляющим об ополчении, и удивлялись тому, что они наделали.



Наполеон начал войну с Россией потому, что он не мог не приехать в Дрезден, не мог не отуманиться почестями, не мог не надеть польского мундира, не поддаться предприимчивому впечатлению июньского утра, не мог воздержаться от вспышки гнева в присутствии Куракина и потом Балашева.
Александр отказывался от всех переговоров потому, что он лично чувствовал себя оскорбленным. Барклай де Толли старался наилучшим образом управлять армией для того, чтобы исполнить свой долг и заслужить славу великого полководца. Ростов поскакал в атаку на французов потому, что он не мог удержаться от желания проскакаться по ровному полю. И так точно, вследствие своих личных свойств, привычек, условий и целей, действовали все те неперечислимые лица, участники этой войны. Они боялись, тщеславились, радовались, негодовали, рассуждали, полагая, что они знают то, что они делают, и что делают для себя, а все были непроизвольными орудиями истории и производили скрытую от них, но понятную для нас работу. Такова неизменная судьба всех практических деятелей, и тем не свободнее, чем выше они стоят в людской иерархии.
Теперь деятели 1812 го года давно сошли с своих мест, их личные интересы исчезли бесследно, и одни исторические результаты того времени перед нами.
Но допустим, что должны были люди Европы, под предводительством Наполеона, зайти в глубь России и там погибнуть, и вся противуречащая сама себе, бессмысленная, жестокая деятельность людей – участников этой войны, становится для нас понятною.
Провидение заставляло всех этих людей, стремясь к достижению своих личных целей, содействовать исполнению одного огромного результата, о котором ни один человек (ни Наполеон, ни Александр, ни еще менее кто либо из участников войны) не имел ни малейшего чаяния.
Теперь нам ясно, что было в 1812 м году причиной погибели французской армии. Никто не станет спорить, что причиной погибели французских войск Наполеона было, с одной стороны, вступление их в позднее время без приготовления к зимнему походу в глубь России, а с другой стороны, характер, который приняла война от сожжения русских городов и возбуждения ненависти к врагу в русском народе. Но тогда не только никто не предвидел того (что теперь кажется очевидным), что только этим путем могла погибнуть восьмисоттысячная, лучшая в мире и предводимая лучшим полководцем армия в столкновении с вдвое слабейшей, неопытной и предводимой неопытными полководцами – русской армией; не только никто не предвидел этого, но все усилия со стороны русских были постоянно устремляемы на то, чтобы помешать тому, что одно могло спасти Россию, и со стороны французов, несмотря на опытность и так называемый военный гений Наполеона, были устремлены все усилия к тому, чтобы растянуться в конце лета до Москвы, то есть сделать то самое, что должно было погубить их.
В исторических сочинениях о 1812 м годе авторы французы очень любят говорить о том, как Наполеон чувствовал опасность растяжения своей линии, как он искал сражения, как маршалы его советовали ему остановиться в Смоленске, и приводить другие подобные доводы, доказывающие, что тогда уже будто понята была опасность кампании; а авторы русские еще более любят говорить о том, как с начала кампании существовал план скифской войны заманивания Наполеона в глубь России, и приписывают этот план кто Пфулю, кто какому то французу, кто Толю, кто самому императору Александру, указывая на записки, проекты и письма, в которых действительно находятся намеки на этот образ действий. Но все эти намеки на предвидение того, что случилось, как со стороны французов так и со стороны русских выставляются теперь только потому, что событие оправдало их. Ежели бы событие не совершилось, то намеки эти были бы забыты, как забыты теперь тысячи и миллионы противоположных намеков и предположений, бывших в ходу тогда, но оказавшихся несправедливыми и потому забытых. Об исходе каждого совершающегося события всегда бывает так много предположений, что, чем бы оно ни кончилось, всегда найдутся люди, которые скажут: «Я тогда еще сказал, что это так будет», забывая совсем, что в числе бесчисленных предположений были делаемы и совершенно противоположные.
Предположения о сознании Наполеоном опасности растяжения линии и со стороны русских – о завлечении неприятеля в глубь России – принадлежат, очевидно, к этому разряду, и историки только с большой натяжкой могут приписывать такие соображения Наполеону и его маршалам и такие планы русским военачальникам. Все факты совершенно противоречат таким предположениям. Не только во все время войны со стороны русских не было желания заманить французов в глубь России, но все было делаемо для того, чтобы остановить их с первого вступления их в Россию, и не только Наполеон не боялся растяжения своей линии, но он радовался, как торжеству, каждому своему шагу вперед и очень лениво, не так, как в прежние свои кампании, искал сражения.
При самом начале кампании армии наши разрезаны, и единственная цель, к которой мы стремимся, состоит в том, чтобы соединить их, хотя для того, чтобы отступать и завлекать неприятеля в глубь страны, в соединении армий не представляется выгод. Император находится при армии для воодушевления ее в отстаивании каждого шага русской земли, а не для отступления. Устроивается громадный Дрисский лагерь по плану Пфуля и не предполагается отступать далее. Государь делает упреки главнокомандующим за каждый шаг отступления. Не только сожжение Москвы, но допущение неприятеля до Смоленска не может даже представиться воображению императора, и когда армии соединяются, то государь негодует за то, что Смоленск взят и сожжен и не дано пред стенами его генерального сражения.