Дёготь, Владимир Александрович

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Дёготь Владимир Александрович»)
Перейти к: навигация, поиск
Владимир Александрович Дёготь
Имя при рождении:

неизвестно

Род деятельности:

профессиональный революционер, советский функционер

Дата рождения:

1889(1889)

Место рождения:

деревня Брикванова, Каменец-Подольская губерния,ныне Одесская область

Гражданство:

СССР СССР

Подданство:

Российская империя Российская империя

Дата смерти:

1944(1944)

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Влади́мир Алекса́ндрович Дёготь (18891944) — большевик, профессиональный революционер, советский профсоюзный и государственный функционер.





Биография

Родился в небольшом селении Голубовка–Брикваново Балтского уезда Каменец-Подольской губернии[1] в бедной еврейской семье, которая переехала в Одессу на улицу Виноградную когда мальчику было четыре года. В возрасте восьми лет начал работать на чайной фабрике Высоцкого. Потом стал учеником переплётчика на канатной фабрике. Был вовлечён в нелегальный революционный кружок. Проживал на улице Мещанской 16 у своей сестры Ханны Горлих у которой проводились собрания революционеров, которые поручали юноше некоторые революционные задания[2].

В 1904 году вступил в РСДРП. Участник революции 1905—1907 гг. в Одессе. Член городского комитета РСДРП и руководитель подпольной типографии, где печаталась газета «Одесский рабочий». В 1905 году во время еврейского погрома Дёготь руководил одним из отрядов самообороны на Мещанской, Базарной и Треугольной улицах. Он вспоминал: «На нашем участке стояла воинская часть, офицер которой не допускал погрома на этих улицах и однажды даже приказал открыть огонь по казакам, когда те защищали от нас хулиганов»[2].

В 1907 году типография провалилась и Дёготь был вынужден бежать во Францию. В Париже Дёготь познакомился с Лениным, Зиновьевым, Семашко, Лядовым, Мануильским и другими большевиками и примкнул к фракции большевиков. Он стал работать переплётчиком в типографии ЦК большевиков. Тогда же в совершенстве овладел разговорным французским языком. В 1909 году Ленин послал его обратно в Одессу, где очередной раз был арестован весь местный комитет большевиков. Дёготь вспоминал: «Перед отъездом из Парижа мы договорились с Ильичом, что как только будет возможность, издать прокламацию от имени Одесского комитета, чтобы её напечатали, несмотря на то, что Комитета не будет, что Комитет будет в моем лице». Уже в январе 1910 года были арестованы все члены Одесского комитета: Дёготь, В. Воровский, Ш. Г. Минц, Н. Б. Шейнман, Р. И. Хазанова и А. А. Агеев, всего 52 человека, в очередной раз разгромлена подпольная типография. Дёготь получил ссылку в Енисейскую губернию. Прибыв в на место ссылки он вскоре бежал обратно во Францию, получив деньги на дорогу от Н. К. Крупской[2].

Во Франции Дёготь оставался до самой Февральской революции, после которой он смог вернуться обратно в Одессу. Вернувшись, он устроился в типографию «Одесских новостей», но вскоре был избран в Одесский городской Совет рабочих и солдатских депутатов, в июле 1917 года — в Исполком Совета. Был избран членом одесской делегации на III съезд Советов. После съезда вернулся в Одессу и был избран в коллегию Исполкома Совета, состоявшую из трех человек: левого эсера Фишмана и большевиков Дёготя и Воронского. По недоразумению (как объяснял это сам — был ограблен в ночь эвакуации) не смог эвакуироваться перед падением Одесской Советской Республики и был вынужден остаться на нелегальном положении в оккупированной австрийскими войсками Одессе[2].

Зимой 1918—1919 годов ему поступило предложение войти в создаваемую Иностранную коллегию. По воспоминаниям самого Дёготя именно он был её единоличным руководителям, что, впрочем, противоречит данным советской историографии. О работе одесского подполья в период интервенции оставил воспоминания. В частности им описана анекдотическая ситуация, когда при наборе первого номера газеты на французском языке «Le Communiste» наборщик ошибся и вместо предлога Le набрал предлог La, поменяв таким образом «коммуниста» в «коммунистку». Весь напечатанный тираж пришлось уничтожить и печатать новый[2].

Когда в конце февраля 1919 года подпольщикам стало ясно, что их выследила контрразведка Добровольческой армии (под командованием профессионального контрразведчика В. Г. Орлова), Дёготь был командирован в село в 80-ти верстах от Одессы для организации нового подпольного комитета большевиков. Это спасло его от ареста[2].

После установления в Одессе советской власти возглавлял Иностранную коллегию, работавшую уже в легальных условиях. По собственным воспоминаниям продолжал оставаться на своём посту вплоть до самого момента освобождения Одессы белыми. После чего перешёл на нелегальное положение[2].

Вскоре получил задание Коминтерна пробраться в Западную Европу для организации каналов связи с местными коммунистическими партиями для организации мировой революции. Смог выехать из Одессы на пароходе при помощи белого офицера, которого в своё время спас из ЧК. Неоднократно посещал в Италию, Францию, Германию и Советскою Россию, пересекая границы по подложным документам с заданиями по финансированию местных коммунистических групп. Несмотря на предпринятые меры конспирации был в конце-концов опознан на франко-немецкой границе и заключён во французскую тюрьму из которой спустя 3 месяца, благодаря компании по его освобождению, проведённой французскими коммунистами, был выслан обратно в Советскую Россию[2].

После возвращения в СССР был избран делегатом III конгресса Коминтерна. Назначался председателем Иваново-Вознесенского совпрофа, возглавлял Тимирязевскую академию, заместителем наркома труда, прокурором РСФСР, заместителем прокурора СССР. Затем был обвинён в троцкизме и арестован. По официальным данным умер в 1944 году. В 1956 году был реабилитирован[2].

Напишите отзыв о статье "Дёготь, Владимир Александрович"

Примечания

  1. [maitron-en-ligne.univ-paris1.fr/spip.php?article50927&id_mot=30 DEGOTT Vladimir Alexandrovitch. Pseudonymes : VOLODIA, DIOGOTT, JOSEPH A. - Maitron]
  2. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 Феликс Зинько. [odesskiy.com/d/dyogot-vladimir.html Дёготь Владимир] (рус.). Одесса от А до Я. odesskiy.com. Чисто одесский сайт. Проверено 14 марта 2012.

Литература

Ссылки

  • Феликс Зинько. [odesskiy.com/d/dyogot-vladimir.html Дёготь Владимир] (рус.). Одесса от А до Я. odesskiy.com. Чисто одесский сайт. Проверено 14 марта 2012.

Отрывок, характеризующий Дёготь, Владимир Александрович

– Да вот поедемте со мной на курган, от нас видно. А у нас на батарее еще сносно, – сказал адъютант. – Что ж, едете?
– Да, я с вами, – сказал Пьер, глядя вокруг себя и отыскивая глазами своего берейтора. Тут только в первый раз Пьер увидал раненых, бредущих пешком и несомых на носилках. На том самом лужке с пахучими рядами сена, по которому он проезжал вчера, поперек рядов, неловко подвернув голову, неподвижно лежал один солдат с свалившимся кивером. – А этого отчего не подняли? – начал было Пьер; но, увидав строгое лицо адъютанта, оглянувшегося в ту же сторону, он замолчал.
Пьер не нашел своего берейтора и вместе с адъютантом низом поехал по лощине к кургану Раевского. Лошадь Пьера отставала от адъютанта и равномерно встряхивала его.
– Вы, видно, не привыкли верхом ездить, граф? – спросил адъютант.
– Нет, ничего, но что то она прыгает очень, – с недоуменьем сказал Пьер.
– Ээ!.. да она ранена, – сказал адъютант, – правая передняя, выше колена. Пуля, должно быть. Поздравляю, граф, – сказал он, – le bapteme de feu [крещение огнем].
Проехав в дыму по шестому корпусу, позади артиллерии, которая, выдвинутая вперед, стреляла, оглушая своими выстрелами, они приехали к небольшому лесу. В лесу было прохладно, тихо и пахло осенью. Пьер и адъютант слезли с лошадей и пешком вошли на гору.
– Здесь генерал? – спросил адъютант, подходя к кургану.
– Сейчас были, поехали сюда, – указывая вправо, отвечали ему.
Адъютант оглянулся на Пьера, как бы не зная, что ему теперь с ним делать.
– Не беспокойтесь, – сказал Пьер. – Я пойду на курган, можно?
– Да пойдите, оттуда все видно и не так опасно. А я заеду за вами.
Пьер пошел на батарею, и адъютант поехал дальше. Больше они не видались, и уже гораздо после Пьер узнал, что этому адъютанту в этот день оторвало руку.
Курган, на который вошел Пьер, был то знаменитое (потом известное у русских под именем курганной батареи, или батареи Раевского, а у французов под именем la grande redoute, la fatale redoute, la redoute du centre [большого редута, рокового редута, центрального редута] место, вокруг которого положены десятки тысяч людей и которое французы считали важнейшим пунктом позиции.
Редут этот состоял из кургана, на котором с трех сторон были выкопаны канавы. В окопанном канавами место стояли десять стрелявших пушек, высунутых в отверстие валов.
В линию с курганом стояли с обеих сторон пушки, тоже беспрестанно стрелявшие. Немного позади пушек стояли пехотные войска. Входя на этот курган, Пьер никак не думал, что это окопанное небольшими канавами место, на котором стояло и стреляло несколько пушек, было самое важное место в сражении.
Пьеру, напротив, казалось, что это место (именно потому, что он находился на нем) было одно из самых незначительных мест сражения.
Войдя на курган, Пьер сел в конце канавы, окружающей батарею, и с бессознательно радостной улыбкой смотрел на то, что делалось вокруг него. Изредка Пьер все с той же улыбкой вставал и, стараясь не помешать солдатам, заряжавшим и накатывавшим орудия, беспрестанно пробегавшим мимо него с сумками и зарядами, прохаживался по батарее. Пушки с этой батареи беспрестанно одна за другой стреляли, оглушая своими звуками и застилая всю окрестность пороховым дымом.
В противность той жуткости, которая чувствовалась между пехотными солдатами прикрытия, здесь, на батарее, где небольшое количество людей, занятых делом, бело ограничено, отделено от других канавой, – здесь чувствовалось одинаковое и общее всем, как бы семейное оживление.
Появление невоенной фигуры Пьера в белой шляпе сначала неприятно поразило этих людей. Солдаты, проходя мимо его, удивленно и даже испуганно косились на его фигуру. Старший артиллерийский офицер, высокий, с длинными ногами, рябой человек, как будто для того, чтобы посмотреть на действие крайнего орудия, подошел к Пьеру и любопытно посмотрел на него.
Молоденький круглолицый офицерик, еще совершенный ребенок, очевидно, только что выпущенный из корпуса, распоряжаясь весьма старательно порученными ему двумя пушками, строго обратился к Пьеру.
– Господин, позвольте вас попросить с дороги, – сказал он ему, – здесь нельзя.
Солдаты неодобрительно покачивали головами, глядя на Пьера. Но когда все убедились, что этот человек в белой шляпе не только не делал ничего дурного, но или смирно сидел на откосе вала, или с робкой улыбкой, учтиво сторонясь перед солдатами, прохаживался по батарее под выстрелами так же спокойно, как по бульвару, тогда понемногу чувство недоброжелательного недоуменья к нему стало переходить в ласковое и шутливое участие, подобное тому, которое солдаты имеют к своим животным: собакам, петухам, козлам и вообще животным, живущим при воинских командах. Солдаты эти сейчас же мысленно приняли Пьера в свою семью, присвоили себе и дали ему прозвище. «Наш барин» прозвали его и про него ласково смеялись между собой.
Одно ядро взрыло землю в двух шагах от Пьера. Он, обчищая взбрызнутую ядром землю с платья, с улыбкой оглянулся вокруг себя.
– И как это вы не боитесь, барин, право! – обратился к Пьеру краснорожий широкий солдат, оскаливая крепкие белые зубы.
– А ты разве боишься? – спросил Пьер.
– А то как же? – отвечал солдат. – Ведь она не помилует. Она шмякнет, так кишки вон. Нельзя не бояться, – сказал он, смеясь.
Несколько солдат с веселыми и ласковыми лицами остановились подле Пьера. Они как будто не ожидали того, чтобы он говорил, как все, и это открытие обрадовало их.
– Наше дело солдатское. А вот барин, так удивительно. Вот так барин!
– По местам! – крикнул молоденький офицер на собравшихся вокруг Пьера солдат. Молоденький офицер этот, видимо, исполнял свою должность в первый или во второй раз и потому с особенной отчетливостью и форменностью обращался и с солдатами и с начальником.
Перекатная пальба пушек и ружей усиливалась по всему полю, в особенности влево, там, где были флеши Багратиона, но из за дыма выстрелов с того места, где был Пьер, нельзя было почти ничего видеть. Притом, наблюдения за тем, как бы семейным (отделенным от всех других) кружком людей, находившихся на батарее, поглощали все внимание Пьера. Первое его бессознательно радостное возбуждение, произведенное видом и звуками поля сражения, заменилось теперь, в особенности после вида этого одиноко лежащего солдата на лугу, другим чувством. Сидя теперь на откосе канавы, он наблюдал окружавшие его лица.
К десяти часам уже человек двадцать унесли с батареи; два орудия были разбиты, чаще и чаще на батарею попадали снаряды и залетали, жужжа и свистя, дальние пули. Но люди, бывшие на батарее, как будто не замечали этого; со всех сторон слышался веселый говор и шутки.
– Чиненка! – кричал солдат на приближающуюся, летевшую со свистом гранату. – Не сюда! К пехотным! – с хохотом прибавлял другой, заметив, что граната перелетела и попала в ряды прикрытия.
– Что, знакомая? – смеялся другой солдат на присевшего мужика под пролетевшим ядром.
Несколько солдат собрались у вала, разглядывая то, что делалось впереди.
– И цепь сняли, видишь, назад прошли, – говорили они, указывая через вал.
– Свое дело гляди, – крикнул на них старый унтер офицер. – Назад прошли, значит, назади дело есть. – И унтер офицер, взяв за плечо одного из солдат, толкнул его коленкой. Послышался хохот.
– К пятому орудию накатывай! – кричали с одной стороны.
– Разом, дружнее, по бурлацки, – слышались веселые крики переменявших пушку.