Дёмин, Лев Степанович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Лев Степанович Дёмин

Марка СССР «Полёт космического корабляСоюз-15“», 1974, 10 копеек (ЦФА (ИТЦ) #4403; Скотт #4257)
Страна:

СССР СССР

Специальность:

бортинженер

Воинское звание:

полковник-инженер

Экспедиции:

Союз-15

Время в космосе:

2 сут 0 ч 12 мин 11 с

Дата рождения:

11 января 1926(1926-01-11)

Место рождения:

Москва, СССР

Дата смерти:

18 декабря 1998(1998-12-18) (72 года)

Место смерти:

Звёздный городок,
Московская область, Россия

Награды:

Лев Степа́нович Дёмин (11 января 1926, Москва — 18 декабря 1998, Звёздный городок Московской области) — советский космонавт, кандидат технических наук (1963), Герой Советского Союза (1974). Являлся председателем Всесоюзного общества филателистов (ВОФ; 1977—1988).





Биография

Родился в Москве 11 января 1926 года. В 1942 году начал работать на заводе буровых машин токарем. Проходил обучение в спецшколе ВВС (окончил в 1945 году), Борисоглебском лётном училище (не окончил по состоянию здоровья), Московском авиационном училище связи (Тамбовское высшее военное авиационное инженерное училище) (окончил с отличием досрочно в 1949 году). После прохождения службы в частях Советской Армии, обучался в Военно-воздушной инженерной академии имени Н. Е. Жуковского (1951—1956). Впоследствии работал в академии и НИИ ВВС.

В 1963 году ему была присвоена учёная степень кандидата технических наук. В том же году был зачислен в отряд советских космонавтов и включён в состав дублирующего экипажа космического корабля «Восход-3», полёт которого был отменён. В июле 1974 года был в составе дублирующего экипажа космического корабля «Союз-14».

С 26 по 28 августа 1974 года совершил полёт в космос в качестве бортинженера космического корабля «Союз-15» (вместе с Геннадием Сарафановым). В результате нештатной ситуации в работе системы сближения предусмотренная программой полёта стыковка с орбитальной станцией «Салют-3» не состоялась, и экипаж «Союза-15» досрочно вернулся на Землю, совершив первую в мире ночную посадку. Продолжительность пребывания в космосе составила 2 дня 12 минут 11 секунд.

Выполнив космический полёт в возрасте 48 лет, Лев Дёмин в течение года являлся старейшим человеком, побывавшим на орбите (в 1975 году его превзошёл Дональд Слейтон). За это, а также за то, что Лев Дёмин стал первым из космонавтов, у которого к моменту полёта появился внук, имел прозвище «Дед»[1].

В 1978 году покинул отряд космонавтов, работал сотрудником научно-производственного объединения «Южморгео». Умер 18 декабря 1998 года.

Вклад в филателию

Лев Дёмин был членом ВОФ с 1974 года. Увлечение филателией в семье Дёмина началось с детей — сына и дочери, а затем к коллекционированию почтовых марок подключились сам космонавт и его жена. Лев Степанович коллекционировал марки и конверты на тему «Космос». В 1975 году открывал XIII филателистическую выставку «К звёздам» в Московском планетарии. В апреле того же года в Звёздном городке был организован одноимённый филателистический клуб, насчитывавший 70 человек, председателем которого был избран Л. С. Дёмин.

Под руководством Льва Дёмина клубом осуществлялась активная работа. Так, осенью 1975 года филателисты Звёздного провели встречу с американскими астронавтами, участвовавшими в программе советско-американского полёта «Союз — Аполлон». Этому визиту были посвящены два конверта, которые были подготовлены в Звёздном городке по согласованию с Министерством связи СССР[2].

В 1976 году сообщалось, что в клубе филателистов «Звёздный городок» занималось более 50 человек. Объединение коллекционеров располагалось в местном Доме культуры и планировало также создать под своей эгидой клуб юных филателистов[2].

С апреля 1977 по апрель 1988 года Л. С. Дёмин занимал должность председателя правления ВОФ (освобождён от обязанностей председателя по личной просьбе) и являлся членом его Президиума. Награждён Почётной медалью ВОФ (апрель 1988 года).

Полёт космического корабля «Союз-15» был отмечен выпуском почтовой марки СССР, которую Лев Дёмин считал красивой и запоминающейся, в то время как его напарник по полёту, лётчик-космонавт Геннадий Сарафанов, рассматривал эту почтовую миниатюру как далеко не лучшую среди тех, которые выпускались на космическую тему.

Почётные звания и награды

Его имя присвоено Тамбовскому военному лицею при Тамбовском высшем авиационном инженерном институте.

Напишите отзыв о статье "Дёмин, Лев Степанович"

Примечания

  1. Ребров М. Ф. [skosm.narod.ru/st033.htm Советские космонавты.] — 2-е изд., доп. — М.: Воениздат, 1983. — 312 с.
  2. 1 2 Назаров Г., Рубцов И. Встреча в «Подлипках» // Филателия СССР. — 1976. — № 2. — С. 25.

Литература

  • Вселенная в альбоме // Филателия СССР. — 1976. — № 7. — С. 3. [Интервью Г. Назарова с Л. С. Дёминым и Г. В. Сарафановым.]
  • Юношеской филателии — новые импульсы // Филателия СССР. — 1988. — № 5. — С. 2.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=804 Дёмин, Лев Степанович]. Сайт «Герои Страны».

  • [www.peoples.ru/military/cosmos/demin/ Лев Степанович Дёмин] на сайте [www.peoples.ru/ «Люди»].
  • [tvroscosmos.ru/frm/encyclopaedia/kosmonavt/32.php Космонавт Лев Дёмин]. Видеоэнциклопедия «Космонавты». Телестудия Роскосмоса.

Отрывок, характеризующий Дёмин, Лев Степанович

Двое из людей сошли с крыльца, зашли за карету и присели на подножку.
– Это левей! Как же, Мытищи вон где, а это вовсе в другой стороне.
Несколько людей присоединились к первым.
– Вишь, полыхает, – сказал один, – это, господа, в Москве пожар: либо в Сущевской, либо в Рогожской.
Никто не ответил на это замечание. И довольно долго все эти люди молча смотрели на далекое разгоравшееся пламя нового пожара.
Старик, графский камердинер (как его называли), Данило Терентьич подошел к толпе и крикнул Мишку.
– Ты чего не видал, шалава… Граф спросит, а никого нет; иди платье собери.
– Да я только за водой бежал, – сказал Мишка.
– А вы как думаете, Данило Терентьич, ведь это будто в Москве зарево? – сказал один из лакеев.
Данило Терентьич ничего не отвечал, и долго опять все молчали. Зарево расходилось и колыхалось дальше и дальше.
– Помилуй бог!.. ветер да сушь… – опять сказал голос.
– Глянь ко, как пошло. О господи! аж галки видно. Господи, помилуй нас грешных!
– Потушат небось.
– Кому тушить то? – послышался голос Данилы Терентьича, молчавшего до сих пор. Голос его был спокоен и медлителен. – Москва и есть, братцы, – сказал он, – она матушка белока… – Голос его оборвался, и он вдруг старчески всхлипнул. И как будто только этого ждали все, чтобы понять то значение, которое имело для них это видневшееся зарево. Послышались вздохи, слова молитвы и всхлипывание старого графского камердинера.


Камердинер, вернувшись, доложил графу, что горит Москва. Граф надел халат и вышел посмотреть. С ним вместе вышла и не раздевавшаяся еще Соня, и madame Schoss. Наташа и графиня одни оставались в комнате. (Пети не было больше с семейством; он пошел вперед с своим полком, шедшим к Троице.)
Графиня заплакала, услыхавши весть о пожаре Москвы. Наташа, бледная, с остановившимися глазами, сидевшая под образами на лавке (на том самом месте, на которое она села приехавши), не обратила никакого внимания на слова отца. Она прислушивалась к неумолкаемому стону адъютанта, слышному через три дома.
– Ах, какой ужас! – сказала, со двора возвративись, иззябшая и испуганная Соня. – Я думаю, вся Москва сгорит, ужасное зарево! Наташа, посмотри теперь, отсюда из окошка видно, – сказала она сестре, видимо, желая чем нибудь развлечь ее. Но Наташа посмотрела на нее, как бы не понимая того, что у ней спрашивали, и опять уставилась глазами в угол печи. Наташа находилась в этом состоянии столбняка с нынешнего утра, с того самого времени, как Соня, к удивлению и досаде графини, непонятно для чего, нашла нужным объявить Наташе о ране князя Андрея и о его присутствии с ними в поезде. Графиня рассердилась на Соню, как она редко сердилась. Соня плакала и просила прощенья и теперь, как бы стараясь загладить свою вину, не переставая ухаживала за сестрой.
– Посмотри, Наташа, как ужасно горит, – сказала Соня.
– Что горит? – спросила Наташа. – Ах, да, Москва.
И как бы для того, чтобы не обидеть Сони отказом и отделаться от нее, она подвинула голову к окну, поглядела так, что, очевидно, не могла ничего видеть, и опять села в свое прежнее положение.
– Да ты не видела?
– Нет, право, я видела, – умоляющим о спокойствии голосом сказала она.
И графине и Соне понятно было, что Москва, пожар Москвы, что бы то ни было, конечно, не могло иметь значения для Наташи.
Граф опять пошел за перегородку и лег. Графиня подошла к Наташе, дотронулась перевернутой рукой до ее головы, как это она делала, когда дочь ее бывала больна, потом дотронулась до ее лба губами, как бы для того, чтобы узнать, есть ли жар, и поцеловала ее.
– Ты озябла. Ты вся дрожишь. Ты бы ложилась, – сказала она.
– Ложиться? Да, хорошо, я лягу. Я сейчас лягу, – сказала Наташа.
С тех пор как Наташе в нынешнее утро сказали о том, что князь Андрей тяжело ранен и едет с ними, она только в первую минуту много спрашивала о том, куда? как? опасно ли он ранен? и можно ли ей видеть его? Но после того как ей сказали, что видеть его ей нельзя, что он ранен тяжело, но что жизнь его не в опасности, она, очевидно, не поверив тому, что ей говорили, но убедившись, что сколько бы она ни говорила, ей будут отвечать одно и то же, перестала спрашивать и говорить. Всю дорогу с большими глазами, которые так знала и которых выражения так боялась графиня, Наташа сидела неподвижно в углу кареты и так же сидела теперь на лавке, на которую села. Что то она задумывала, что то она решала или уже решила в своем уме теперь, – это знала графиня, но что это такое было, она не знала, и это то страшило и мучило ее.
– Наташа, разденься, голубушка, ложись на мою постель. (Только графине одной была постелена постель на кровати; m me Schoss и обе барышни должны были спать на полу на сене.)
– Нет, мама, я лягу тут, на полу, – сердито сказала Наташа, подошла к окну и отворила его. Стон адъютанта из открытого окна послышался явственнее. Она высунула голову в сырой воздух ночи, и графиня видела, как тонкие плечи ее тряслись от рыданий и бились о раму. Наташа знала, что стонал не князь Андрей. Она знала, что князь Андрей лежал в той же связи, где они были, в другой избе через сени; но этот страшный неумолкавший стон заставил зарыдать ее. Графиня переглянулась с Соней.
– Ложись, голубушка, ложись, мой дружок, – сказала графиня, слегка дотрогиваясь рукой до плеча Наташи. – Ну, ложись же.
– Ах, да… Я сейчас, сейчас лягу, – сказала Наташа, поспешно раздеваясь и обрывая завязки юбок. Скинув платье и надев кофту, она, подвернув ноги, села на приготовленную на полу постель и, перекинув через плечо наперед свою недлинную тонкую косу, стала переплетать ее. Тонкие длинные привычные пальцы быстро, ловко разбирали, плели, завязывали косу. Голова Наташи привычным жестом поворачивалась то в одну, то в другую сторону, но глаза, лихорадочно открытые, неподвижно смотрели прямо. Когда ночной костюм был окончен, Наташа тихо опустилась на простыню, постланную на сено с края от двери.
– Наташа, ты в середину ляг, – сказала Соня.
– Нет, я тут, – проговорила Наташа. – Да ложитесь же, – прибавила она с досадой. И она зарылась лицом в подушку.
Графиня, m me Schoss и Соня поспешно разделись и легли. Одна лампадка осталась в комнате. Но на дворе светлело от пожара Малых Мытищ за две версты, и гудели пьяные крики народа в кабаке, который разбили мамоновские казаки, на перекоске, на улице, и все слышался неумолкаемый стон адъютанта.
Долго прислушивалась Наташа к внутренним и внешним звукам, доносившимся до нее, и не шевелилась. Она слышала сначала молитву и вздохи матери, трещание под ней ее кровати, знакомый с свистом храп m me Schoss, тихое дыханье Сони. Потом графиня окликнула Наташу. Наташа не отвечала ей.
– Кажется, спит, мама, – тихо отвечала Соня. Графиня, помолчав немного, окликнула еще раз, но уже никто ей не откликнулся.
Скоро после этого Наташа услышала ровное дыхание матери. Наташа не шевелилась, несмотря на то, что ее маленькая босая нога, выбившись из под одеяла, зябла на голом полу.