Дёмкина, Лидия Ивановна

Лидия Ивановна Дёмкина
Место смерти:	Ленинград, СССР
Научная сфера:	оптическое стекло
Место работы:	Государственный оптический институт
Альма-матер:	Ленинградский горный институт
Научный руководитель:	С. О. Майзель, Г. Н. Раутиан
Известные ученики:	И. М. Бужинский, В. Н. Полухин
Известен как:	специалист в области технологии производства оптического стекла
Награды и премии:

Ли́дия Ива́новна Дёмкина (7 (20) февраля 1900, Санкт-Петербург — 29 марта 1994, Санкт-Петербург) — крупный учёный-технолог, специалист в области производства оптического стекла. Доктор технических наук (1950), Заслуженный деятель науки и техники РСФСР (1969), лауреат Государственной премии СССР (1970).

Биография

Родилась в многодетной семье. Отец — Дёмкин Иван Иванович из семьи священослужителей. Окончил юридический факультет Петербургского университета. Мать — Александрова Елизавета Васильевна из купеческой семьи. Окончила гимназию и философский факультет Бестужевских курсов. В 1917 году Л. И. Дёмкина окончила с золотой медалью гимназию. В 1920 году поступила в Ленинградский Горный институт на металлургический факультет и одновременно с 1921 года работала лаборантом в только что организованной в Государственном оптическом институте (ГОИ) фотометрической лаборатории.

В 1932 году назначена заведующей цветовой лабораторией ГОИ. В 1936 году с частью сотрудников переведена на должность начальника научно—исследовательского сектора Изюмского завода оптического стекла (ИЗОС), где им удалось существенно улучшить технологию производства. На протяжении 1936—1937 годов сотрудники ГОИ и ИЗОС провели технологическую подготовку производства и внедрили технологию промышленного производства оптического стекла.

Лидия Ивановна Демкина в своих воспиминаниях о своей научной работе на ИЗОС пишет: «Отдел проводил массовый контроль сырьевых материалов и стекла. Затем для выполнения этих функций были организованы цеховые лаборатории, в методическом отношении подчиненные соответствующим лабораториям НИО. Это позволило уделять больше времени исследовательской работе. Результаты контроля мы использовали для анализа и совершенствования технологического процесса. Мы стремились передавать свой опыт ведения научно-исследовательской работы инженерно-техническим кадрам завода с тем, чтобы они научились самостоятельно решать задачи, выдвигаемые производством. В мои функции входило главным образом научно-организационная работа, и только частично — научная, а в задачу Глеба Николаевича Раутиана — проведение научных исследований и воспитание лабораторных работников. Местных инженерно-технических кадров было недостаточно, да и половина из них имела только среднее техническое образование». [www.rautian.ru/?story&id=443]

С 1939 по 1941 год заведовала колориметрической лабораторией Всесоюзного института метрологии им. Д. И. Менделеева. В годы Великой Отечественной войны работала в посёлке Сарс на Урале начальником производства, затем главным технологом завода, образованного на базе эвакуированных из Ленинграда, Изюма и Никольска цехов оптического стекла. Награждена за эту работу орденом Красной Звезды. В 1946 году вернулась в ГОИ, работала старшим научным сотрудником, с 1963 года — начальник лаборатории оптического стекла. С 1966 года и до последних дней жизни вновь старший научный сотрудник ГОИ.

Умерла 29 марта 1994 года. Похоронена на Большеохтинском кладбище Санкт-Петербурга.

Научные труды

Л. И. Дёмкина внесла существенный вклад в становление и развитие технологии производства и физико-химических свойств цветного и бесцветного оптического стекла. Её первые работы посвящены фотометрическим измерениям и причинам окрашенности оптического стекла. Изучала смежные проблемы цветоведения и физиологической оптики, сделала ряд докладов на 1-й конференции по физиологической оптике (1934). Систематизировала продукцию Изюмского завода оптического стекла. В результате экспериментальных и теоретических исследований Л. И. Дёмкиной, других сотрудников ГОИ и трудами работников промышленности в стране было организовано производство цветного оптического стекла, что позволило в 1936 году прекратить его импорт (импорт бесцветного оптического стекла был прекращён ещё в 1927 году). По совокупности выполненных работ в 1938 году Л. И. Дёмкиной присуждена учёная степень кандидата технических наук. Подготовила первый каталог советского цветного оптического стекла, включавший 71 марку стёкол, полностью удовлетворяющих потребности оптического приборостроения. В дальнейшем исследовала связь оптических свойств стекла с его составом, разработала режимы варки различных стёкол, обеспечивающие им заданные свойства, провела унификацию составов отечественного оптического стекла, создала ряд стёкол новых марок.

Начатые ещё в 1935 году на Изюмском заводе оптического стекла исследования привели к созданию Л. И. Дёмкиной метода расчёта оптических постоянных и плотности бесцветных стёкол, исходя из их химического состава. В 1950 году защитила докторскую диссертацию. Метод, изложенный в монографии, позволял во многих случаях избежать трудоёмкого эмпирического подбора компонентов для получения оптического стекла с нужными свойствами. Большой цикл работ Л. И. Дёмкиной посвящён различным аспектам качества оптического стекла, в том числе повышению его прозрачности. Л. И. Дёмкина — соавтор изданного в 1990 году малого каталога бесцветного оптического стекла, выпускаемого в СССР. В последние годы работы исследовала зависимость «свойства — состав» для широкого класса борно-лантановых и силикатных стёкол.

Л. И. Дёмкина была в числе учредителей и активных членов Русского оптического общества, образованного в 1922 году и объединявшего учёных и специалистов—оптиков. Работа Общества прекратилась в 1929 году из-за финансовых трудностей и была возобновлена лишь в 1990 году по инициативе учёных ГОИ. Почётным гостем организационного съезда возрождённого Оптического общества (ныне оно носит имя Д. С. Рождественского) была Лидия Ивановна Дёмкина, получившая в 1991 году Диплом № 1 Почётного члена Общества.

Творческую активность Л. И. Дёмкина сохраняла до конца жизни. Её последние статьи опубликованы одновременно с некрологом.

За 72 года деятельности в оптической науке и промышленности Л. И. Дёмкиной опубликованы 140 научных трудов, в том числе 3 монографии и 25 изобретений.

Семья

В 1925 году Л. И. Дёмкина вышла замуж за Глеба Николаевича Раутиана (1889—1963), сотрудника ГОИ, впоследствии доктора технических наук, известного специалиста в области колориметрии и физиологической оптики. В их браке родились восемь детей, все они получили высшее образование:

• Татьяна (1926) — окончила физический факультет ЛГУ, крупный специалист — сейсмолог. В студенчестве — чемпионка СССР по гребле.
• Юрий (1927) — окончил Ленинградский институт инженеров железнодорожного транспорта.
• Сергей (1928—2009) — окончил МГУ, член-корреспондент РАН, доктор физико-математических наук.
• Елена (1930) — окончила философский факультет ЛГУ. Работала технологом на Ленинградском заводе оптического стекла.
• Ксения (1931) — окончила Ленинградский институт водного транспорта.
• Кира (1935—2005) — педагог, переводчик.
• Млада (1936) — окончила ЛГУ, математик.
• Владимир (1940) — окончил физический факультет ЛГУ.

Все дети создали свои семьи. К моменту ухода Л. И. Дёмкиной из жизни у неё было 17 внуков и 23 правнука.

Награды

• Орден Красной Звезды (1942)
• Орден Трудового Красного Знамени (1943)
• Медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.» (1945)
• Орден «Материнская слава» 2 степени (1946)
• Орден Ленина (1962)
• Заслуженный деятель науки и техники РСФСР (1969)
• Лауреат Государственной премии СССР (1970)
• Орден Октябрьской Революции (1980)
• Орден Дружбы народов (1985)

Ссылки

• [www.rautian.ru/ Раутиан Татьяна Глебовна. Семейная Мозаика — Интернет издание Семейная Мозаика]
• [www.rautian.ru/?story&id=443 Демкина Л. И. МОЯ НАУЧНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ — Интернет издание Семейная Мозаика]
• [www.rautian.ru/?story&id=445 ЛЕГЕНДА О РАУТИАНЕ. КТО ОН, ГЛЕБ РАУТИАН: ИСТОРИЧЕСКАЯ ЛИЧНОСТЬ или ЛЕГЕНДА. Опыт историко-биографического исследования — Интернет издание Семейная Мозаика]

Отрывок, характеризующий Дёмкина, Лидия Ивановна

– Ежели бы правда, что он разбит, так пришло бы известие.
– Вероятно, – сказал князь Андрей и направился к выходной двери; но в то же время навстречу ему, хлопнув дверью, быстро вошел в приемную высокий, очевидно приезжий, австрийский генерал в сюртуке, с повязанною черным платком головой и с орденом Марии Терезии на шее. Князь Андрей остановился.
– Генерал аншеф Кутузов? – быстро проговорил приезжий генерал с резким немецким выговором, оглядываясь на обе стороны и без остановки проходя к двери кабинета.
– Генерал аншеф занят, – сказал Козловский, торопливо подходя к неизвестному генералу и загораживая ему дорогу от двери. – Как прикажете доложить?
Неизвестный генерал презрительно оглянулся сверху вниз на невысокого ростом Козловского, как будто удивляясь, что его могут не знать.
– Генерал аншеф занят, – спокойно повторил Козловский.
Лицо генерала нахмурилось, губы его дернулись и задрожали. Он вынул записную книжку, быстро начертил что то карандашом, вырвал листок, отдал, быстрыми шагами подошел к окну, бросил свое тело на стул и оглянул бывших в комнате, как будто спрашивая: зачем они на него смотрят? Потом генерал поднял голову, вытянул шею, как будто намереваясь что то сказать, но тотчас же, как будто небрежно начиная напевать про себя, произвел странный звук, который тотчас же пресекся. Дверь кабинета отворилась, и на пороге ее показался Кутузов. Генерал с повязанною головой, как будто убегая от опасности, нагнувшись, большими, быстрыми шагами худых ног подошел к Кутузову.
– Vous voyez le malheureux Mack, [Вы видите несчастного Мака.] – проговорил он сорвавшимся голосом.
Лицо Кутузова, стоявшего в дверях кабинета, несколько мгновений оставалось совершенно неподвижно. Потом, как волна, пробежала по его лицу морщина, лоб разгладился; он почтительно наклонил голову, закрыл глаза, молча пропустил мимо себя Мака и сам за собой затворил дверь.
Слух, уже распространенный прежде, о разбитии австрийцев и о сдаче всей армии под Ульмом, оказывался справедливым. Через полчаса уже по разным направлениям были разосланы адъютанты с приказаниями, доказывавшими, что скоро и русские войска, до сих пор бывшие в бездействии, должны будут встретиться с неприятелем.
Князь Андрей был один из тех редких офицеров в штабе, который полагал свой главный интерес в общем ходе военного дела. Увидав Мака и услыхав подробности его погибели, он понял, что половина кампании проиграна, понял всю трудность положения русских войск и живо вообразил себе то, что ожидает армию, и ту роль, которую он должен будет играть в ней.
Невольно он испытывал волнующее радостное чувство при мысли о посрамлении самонадеянной Австрии и о том, что через неделю, может быть, придется ему увидеть и принять участие в столкновении русских с французами, впервые после Суворова.
Но он боялся гения Бонапарта, который мог оказаться сильнее всей храбрости русских войск, и вместе с тем не мог допустить позора для своего героя.
Взволнованный и раздраженный этими мыслями, князь Андрей пошел в свою комнату, чтобы написать отцу, которому он писал каждый день. Он сошелся в коридоре с своим сожителем Несвицким и шутником Жерковым; они, как всегда, чему то смеялись.
– Что ты так мрачен? – спросил Несвицкий, заметив бледное с блестящими глазами лицо князя Андрея.
– Веселиться нечему, – отвечал Болконский.
В то время как князь Андрей сошелся с Несвицким и Жерковым, с другой стороны коридора навстречу им шли Штраух, австрийский генерал, состоявший при штабе Кутузова для наблюдения за продовольствием русской армии, и член гофкригсрата, приехавшие накануне. По широкому коридору было достаточно места, чтобы генералы могли свободно разойтись с тремя офицерами; но Жерков, отталкивая рукой Несвицкого, запыхавшимся голосом проговорил:
– Идут!… идут!… посторонитесь, дорогу! пожалуйста дорогу!
Генералы проходили с видом желания избавиться от утруждающих почестей. На лице шутника Жеркова выразилась вдруг глупая улыбка радости, которой он как будто не мог удержать.
– Ваше превосходительство, – сказал он по немецки, выдвигаясь вперед и обращаясь к австрийскому генералу. – Имею честь поздравить.
Он наклонил голову и неловко, как дети, которые учатся танцовать, стал расшаркиваться то одной, то другой ногой.
Генерал, член гофкригсрата, строго оглянулся на него; не заметив серьезность глупой улыбки, не мог отказать в минутном внимании. Он прищурился, показывая, что слушает.
– Имею честь поздравить, генерал Мак приехал,совсем здоров,только немного тут зашибся, – прибавил он,сияя улыбкой и указывая на свою голову.
Генерал нахмурился, отвернулся и пошел дальше.
– Gott, wie naiv! [Боже мой, как он прост!] – сказал он сердито, отойдя несколько шагов.
Несвицкий с хохотом обнял князя Андрея, но Болконский, еще более побледнев, с злобным выражением в лице, оттолкнул его и обратился к Жеркову. То нервное раздражение, в которое его привели вид Мака, известие об его поражении и мысли о том, что ожидает русскую армию, нашло себе исход в озлоблении на неуместную шутку Жеркова.
– Если вы, милостивый государь, – заговорил он пронзительно с легким дрожанием нижней челюсти, – хотите быть шутом , то я вам в этом не могу воспрепятствовать; но объявляю вам, что если вы осмелитесь другой раз скоморошничать в моем присутствии, то я вас научу, как вести себя.
Несвицкий и Жерков так были удивлены этой выходкой, что молча, раскрыв глаза, смотрели на Болконского.
– Что ж, я поздравил только, – сказал Жерков.
– Я не шучу с вами, извольте молчать! – крикнул Болконский и, взяв за руку Несвицкого, пошел прочь от Жеркова, не находившего, что ответить.
– Ну, что ты, братец, – успокоивая сказал Несвицкий.
– Как что? – заговорил князь Андрей, останавливаясь от волнения. – Да ты пойми, что мы, или офицеры, которые служим своему царю и отечеству и радуемся общему успеху и печалимся об общей неудаче, или мы лакеи, которым дела нет до господского дела. Quarante milles hommes massacres et l'ario mee de nos allies detruite, et vous trouvez la le mot pour rire, – сказал он, как будто этою французскою фразой закрепляя свое мнение. – C'est bien pour un garcon de rien, comme cet individu, dont vous avez fait un ami, mais pas pour vous, pas pour vous. [Сорок тысяч человек погибло и союзная нам армия уничтожена, а вы можете при этом шутить. Это простительно ничтожному мальчишке, как вот этот господин, которого вы сделали себе другом, но не вам, не вам.] Мальчишкам только можно так забавляться, – сказал князь Андрей по русски, выговаривая это слово с французским акцентом, заметив, что Жерков мог еще слышать его.
Он подождал, не ответит ли что корнет. Но корнет повернулся и вышел из коридора.


Гусарский Павлоградский полк стоял в двух милях от Браунау. Эскадрон, в котором юнкером служил Николай Ростов, расположен был в немецкой деревне Зальценек. Эскадронному командиру, ротмистру Денисову, известному всей кавалерийской дивизии под именем Васьки Денисова, была отведена лучшая квартира в деревне. Юнкер Ростов с тех самых пор, как он догнал полк в Польше, жил вместе с эскадронным командиром.
11 октября, в тот самый день, когда в главной квартире всё было поднято на ноги известием о поражении Мака, в штабе эскадрона походная жизнь спокойно шла по старому. Денисов, проигравший всю ночь в карты, еще не приходил домой, когда Ростов, рано утром, верхом, вернулся с фуражировки. Ростов в юнкерском мундире подъехал к крыльцу, толконув лошадь, гибким, молодым жестом скинул ногу, постоял на стремени, как будто не желая расстаться с лошадью, наконец, спрыгнул и крикнул вестового.
– А, Бондаренко, друг сердечный, – проговорил он бросившемуся стремглав к его лошади гусару. – Выводи, дружок, – сказал он с тою братскою, веселою нежностию, с которою обращаются со всеми хорошие молодые люди, когда они счастливы.
– Слушаю, ваше сиятельство, – отвечал хохол, встряхивая весело головой.
– Смотри же, выводи хорошенько!
Другой гусар бросился тоже к лошади, но Бондаренко уже перекинул поводья трензеля. Видно было, что юнкер давал хорошо на водку, и что услужить ему было выгодно. Ростов погладил лошадь по шее, потом по крупу и остановился на крыльце.
«Славно! Такая будет лошадь!» сказал он сам себе и, улыбаясь и придерживая саблю, взбежал на крыльцо, погромыхивая шпорами. Хозяин немец, в фуфайке и колпаке, с вилами, которыми он вычищал навоз, выглянул из коровника. Лицо немца вдруг просветлело, как только он увидал Ростова. Он весело улыбнулся и подмигнул: «Schon, gut Morgen! Schon, gut Morgen!» [Прекрасно, доброго утра!] повторял он, видимо, находя удовольствие в приветствии молодого человека.
– Schon fleissig! [Уже за работой!] – сказал Ростов всё с тою же радостною, братскою улыбкой, какая не сходила с его оживленного лица. – Hoch Oestreicher! Hoch Russen! Kaiser Alexander hoch! [Ура Австрийцы! Ура Русские! Император Александр ура!] – обратился он к немцу, повторяя слова, говоренные часто немцем хозяином.
Немец засмеялся, вышел совсем из двери коровника, сдернул
колпак и, взмахнув им над головой, закричал:
– Und die ganze Welt hoch! [И весь свет ура!]
Ростов сам так же, как немец, взмахнул фуражкой над головой и, смеясь, закричал: «Und Vivat die ganze Welt»! Хотя не было никакой причины к особенной радости ни для немца, вычищавшего свой коровник, ни для Ростова, ездившего со взводом за сеном, оба человека эти с счастливым восторгом и братскою любовью посмотрели друг на друга, потрясли головами в знак взаимной любви и улыбаясь разошлись – немец в коровник, а Ростов в избу, которую занимал с Денисовым.
– Что барин? – спросил он у Лаврушки, известного всему полку плута лакея Денисова.
– С вечера не бывали. Верно, проигрались, – отвечал Лаврушка. – Уж я знаю, коли выиграют, рано придут хвастаться, а коли до утра нет, значит, продулись, – сердитые придут. Кофею прикажете?
– Давай, давай.
Через 10 минут Лаврушка принес кофею. Идут! – сказал он, – теперь беда. – Ростов заглянул в окно и увидал возвращающегося домой Денисова. Денисов был маленький человек с красным лицом, блестящими черными глазами, черными взлохмоченными усами и волосами. На нем был расстегнутый ментик, спущенные в складках широкие чикчиры, и на затылке была надета смятая гусарская шапочка. Он мрачно, опустив голову, приближался к крыльцу.
– Лавг'ушка, – закричал он громко и сердито. – Ну, снимай, болван!
– Да я и так снимаю, – отвечал голос Лаврушки.
– А! ты уж встал, – сказал Денисов, входя в комнату.
– Давно, – сказал Ростов, – я уже за сеном сходил и фрейлен Матильда видел.
– Вот как! А я пг'одулся, бг'ат, вчег'а, как сукин сын! – закричал Денисов, не выговаривая р . – Такого несчастия! Такого несчастия! Как ты уехал, так и пошло. Эй, чаю!
Денисов, сморщившись, как бы улыбаясь и выказывая свои короткие крепкие зубы, начал обеими руками с короткими пальцами лохматить, как пес, взбитые черные, густые волосы.
– Чог'т меня дег'нул пойти к этой кг'ысе (прозвище офицера), – растирая себе обеими руками лоб и лицо, говорил он. – Можешь себе пг'едставить, ни одной каг'ты, ни одной, ни одной каг'ты не дал.
Денисов взял подаваемую ему закуренную трубку, сжал в кулак, и, рассыпая огонь, ударил ею по полу, продолжая кричать.
– Семпель даст, паг'оль бьет; семпель даст, паг'оль бьет.
Он рассыпал огонь, разбил трубку и бросил ее. Денисов помолчал и вдруг своими блестящими черными глазами весело взглянул на Ростова.
– Хоть бы женщины были. А то тут, кг'оме как пить, делать нечего. Хоть бы дг'аться ског'ей.
– Эй, кто там? – обратился он к двери, заслышав остановившиеся шаги толстых сапог с бряцанием шпор и почтительное покашливанье.
– Вахмистр! – сказал Лаврушка.
Денисов сморщился еще больше.
– Сквег'но, – проговорил он, бросая кошелек с несколькими золотыми. – Г`остов, сочти, голубчик, сколько там осталось, да сунь кошелек под подушку, – сказал он и вышел к вахмистру.
Ростов взял деньги и, машинально, откладывая и ровняя кучками старые и новые золотые, стал считать их.
– А! Телянин! Здог'ово! Вздули меня вчег'а! – послышался голос Денисова из другой комнаты.