Дёнгес, Теофилус
| Теофилус Эбенгазер Дёнгес африк. Theophilus Ebenhaezer Dönges<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
| |||
| |||
|---|---|---|---|
| 6 сентября — 13 сентября 1966 | |||
| Предшественник: | Хендрик Фервурд | ||
| Преемник: | Балтазар Форстер | ||
| Рождение: | 8 марта 1898 Клерксдорп, Южно-Африканская Республика | ||
| Смерть: | 10 января 1968 (69 лет) Кейптаун, ЮАР | ||
| Партия: | Национальная партия | ||
Теофилус Эбенгазер Дёнгес (африк. Theophilus Ebenhaezer Dönges; 8 марта 1898 — 10 января 1968) — южноафриканский политик, был избран государственным президентом Южной Африки, но умер, не успев вступить в должность, в возрасте 69 лет.
Дёнгес был членом Национальной партии, которая правила в Южной Африке с 1948 по 1994 год. В 1948—1961 годах занимал пост министра внутренних дел и был одним из так называемых «архитекторов апартеида». Состоял в тайном обществе африканерских националистов Брудербонд. Начал регистрацию населения на основе расовых признаков и изъял «цветных» из списка избирателей.
Был министром финансов в 1958—1967 годах.
После убийства премьер-министра Фервурда исполнял обязанности премьер-министра, перед тем как съезд Национальной партии назначил Форстера премьер-министром.
После отставки Чарльза Роббертса Сварта Дёнгес был 28 февраля 1967 года избран президентом ЮАР, получив 163 голоса Избирательной коллегии (его соперник — Майор ван дер Биль — получил лишь 52). 4 марта об этом было объявлено официально, и 31 мая он должен был вступить в должность, но он перенёс инсульт и впал в кому, прежде чем вступил в должность; в связи с недееспособностью президента исполняющим его обязанности в соответствии с Конституцией ЮАР стал президент Сената Джошуа Франсуа Науде. Теофилус Эбенгазер Дёнгес умер в 1968 году, не приходя в сознание.
Дёнгес посмертно получил почести бывшего президента, в том числе государственные похороны. Также его изображение было высечено на монетах следующего года после его смерти.
Напишите отзыв о статье "Дёнгес, Теофилус"
Ссылки
- [www.sahistory.org.za/topic/general-south-african-history-timeline-1960s]
- [www.southafricaweb.co.za/page/presidency-south-africa Presidency in South Africa]
| ||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Дёнгес, Теофилус
Русские войска, отступив от Бородина, стояли у Филей. Ермолов, ездивший для осмотра позиции, подъехал к фельдмаршалу.
– Драться на этой позиции нет возможности, – сказал он. Кутузов удивленно посмотрел на него и заставил его повторить сказанные слова. Когда он проговорил, Кутузов протянул ему руку.
– Дай ка руку, – сказал он, и, повернув ее так, чтобы ощупать его пульс, он сказал: – Ты нездоров, голубчик. Подумай, что ты говоришь.
Кутузов на Поклонной горе, в шести верстах от Дорогомиловской заставы, вышел из экипажа и сел на лавку на краю дороги. Огромная толпа генералов собралась вокруг него. Граф Растопчин, приехав из Москвы, присоединился к ним. Все это блестящее общество, разбившись на несколько кружков, говорило между собой о выгодах и невыгодах позиции, о положении войск, о предполагаемых планах, о состоянии Москвы, вообще о вопросах военных. Все чувствовали, что хотя и не были призваны на то, что хотя это не было так названо, но что это был военный совет. Разговоры все держались в области общих вопросов. Ежели кто и сообщал или узнавал личные новости, то про это говорилось шепотом, и тотчас переходили опять к общим вопросам: ни шуток, ни смеха, ни улыбок даже не было заметно между всеми этими людьми. Все, очевидно, с усилием, старались держаться на высота положения. И все группы, разговаривая между собой, старались держаться в близости главнокомандующего (лавка которого составляла центр в этих кружках) и говорили так, чтобы он мог их слышать. Главнокомандующий слушал и иногда переспрашивал то, что говорили вокруг него, но сам не вступал в разговор и не выражал никакого мнения. Большей частью, послушав разговор какого нибудь кружка, он с видом разочарования, – как будто совсем не о том они говорили, что он желал знать, – отворачивался. Одни говорили о выбранной позиции, критикуя не столько самую позицию, сколько умственные способности тех, которые ее выбрали; другие доказывали, что ошибка была сделана прежде, что надо было принять сраженье еще третьего дня; третьи говорили о битве при Саламанке, про которую рассказывал только что приехавший француз Кросар в испанском мундире. (Француз этот вместе с одним из немецких принцев, служивших в русской армии, разбирал осаду Сарагоссы, предвидя возможность так же защищать Москву.) В четвертом кружке граф Растопчин говорил о том, что он с московской дружиной готов погибнуть под стенами столицы, но что все таки он не может не сожалеть о той неизвестности, в которой он был оставлен, и что, ежели бы он это знал прежде, было бы другое… Пятые, выказывая глубину своих стратегических соображений, говорили о том направлении, которое должны будут принять войска. Шестые говорили совершенную бессмыслицу. Лицо Кутузова становилось все озабоченнее и печальнее. Из всех разговоров этих Кутузов видел одно: защищать Москву не было никакой физической возможности в полном значении этих слов, то есть до такой степени не было возможности, что ежели бы какой нибудь безумный главнокомандующий отдал приказ о даче сражения, то произошла бы путаница и сражения все таки бы не было; не было бы потому, что все высшие начальники не только признавали эту позицию невозможной, но в разговорах своих обсуждали только то, что произойдет после несомненного оставления этой позиции. Как же могли начальники вести свои войска на поле сражения, которое они считали невозможным? Низшие начальники, даже солдаты (которые тоже рассуждают), также признавали позицию невозможной и потому не могли идти драться с уверенностью поражения. Ежели Бенигсен настаивал на защите этой позиции и другие еще обсуждали ее, то вопрос этот уже не имел значения сам по себе, а имел значение только как предлог для спора и интриги. Это понимал Кутузов.
