Д’Актиль, Анатолий Адольфович

Анатолий Д’Актиль
Имя при рождении:	Носон-Нохим Абрамович Френкель
Псевдонимы:	А д’А, три д’Актиль, Желчный Поэт, Евгений Онегин
Дата рождения:	3 июня 1890(1890-06-03)
Место рождения:	Иркутск, Российская империя
Дата смерти:	1942(1942)
Место смерти:	Молотов, СССР
Гражданство:	Российская империя Российская империя → СССР СССР
Род деятельности:	поэт писатель переводчик
Годы творчества:	1910—1940
Жанр:	сатира
Язык произведений:	русский

Анатолий Д’Актиль (3 июня 1890—1942) — советский поэт-песенник, драматург, писатель-сатирик и переводчик. «Д’Актиль» — это псевдоним, настоящее имя — Анато́лий Адо́льфович Фре́нкель (до перехода из иудаизма в католичество (1909) — Носон-Нохим Абрамович Френкель).

Другие псевдонимы: А д’А, три д’Актиль, Желчный Поэт, Евгений Онегин.

Биография

Носон-Нохим Абрамович Френкель родился в Иркутске, в мещанской еврейской семье, сын фармацевта Абрама Натановича Френкеля и Веры Моисеевны Мейерович. Учился в гимназии (Чита) и 4 года в колледже (Нью-Йорк), после на юридических факультетах Томского, Санкт-Петербургского университетов. Начал печататься с 1910-х годов («Сатирикон», «Бич», «Стрекоза», «Красный перец», «Бегемот», «Биржевые ведомости» и др.).

В 1912 году окончательно поселился в Санкт-Петербурге.

Редактировал еженедельник «Жизнь и суд» (1913). Писал острые фельетоны, куплеты, шутливые стихи, пародии, песни.

Много работал как текстовик для Леонида Утесова. Перевёл «Алису в стране чудес» Льюиса Кэрролла, несколько рассказов О. Генри, Джека Лондона.

В 1917 году оказался в Ростове-на-Дону, где работал в эстрадном театре «Кривой Джимми».

В апреле 1918 года писал:

Перед насмешкой не дрожу я
И не меняю амплуа:
Приемлю прозвище «буржуя».
Я — буржуа, я — буржуа.

Однако получил известность в Советской России как автор «Марша конников Будённого» на музыку Дм. Покрасса. В Гражданскую войну служил в Политотделе Первой Конной армии.

Эдуард Зуб так комментировал эти метаморфозы:

Гражданская война породила множество приспособленцев, но далеко не все из них могли сочетать запредельную гибкость с несомненными литературными способностями.

—

В 1921 году Анатолий Д’Актиль организовал и редактировал сатирический журнал «Красный ворон» (впоследствии «Бегемот»), а также журнал «Смехач».

В 1923 году Анатолий Д’Актиль увековечил своё имя стихами романса «Две розы», муз. А. Покрасса:

Одна из них белая, белая,
Была как попытка несмелая.
Другая же алая, алая,
Была как мечта небывалая.

В 1928 году Анатолий Д’Актиль пародирует «Песню о Буревестнике» М. Горького:

Напророчил Буревестник несказанные событья…
Буря грянула сильнее и скорей, чем ожидалось.
И в зигзагах белых молний опалив до боли перья,
Притащился Буревестник, волоча по камням крылья:
Так и так, мол, Буревестник.
Тот, который… Честь имею.
И сказали буйной птице:
— Мы заслуги ваши ценим.
Но ответьте на вопросы общепринятой анкеты:
Что вы делали, во-первых, до семнадцатого года?
Вздыбил перья Буревестник и ответил гордо:
— Реял.

С начала войны до августа 1942 работал в Ленинграде. Из блокадного города был вывезен в Пермь.

Умер в 1942 году, похоронен на Егошихинском кладбище на участке нового православного кладбища в Перми.

Семья

Женился в 1915 году. Имел трёх дочерей — 1917, 1924 и 1926 года рождения.

Племянница — поэтесса и переводчик Вера Фёдоровна Френкель (1929—1974).

Произведения

• книга «Желчью по бумаге» 1917
• пьеса для агиттеатра «Семь зятьев Антанты» шла в теревсатах 1920—1921
• куплеты «Фонарики», «О культурном времяпрепровождении» для исполнителя Б. Борисова 1920-30-е гг.
• пародия на «Песнь о Буревестнике» Максима Горького 1928
• сатирическое обозрение для Ленинградского мюзик-холла «Отцы города» вместе с А. Буховым 1931
• водевиль для театра миниатюр «В старом Нюрнберге» (1936)
• одноактные пьесы для театра миниатюр «Большой день губернатора» вместе с Б. Волиным 1937
• пьеса «Много шума из тишины» 1939
• «Женщина, которая хотела знать» 1940

Песни

• «Марш конников Будённого» («Мы — красная кавалерия»). Муз. Дм. Покрасса.
• «Марш энтузиастов» из кинофильма «Светлый путь» с Л. Орловой. Муз. И. Дунаевского.
• «Куплеты под окошком» из кинофильма «Светлый путь».
• «Две розы» («Одна из них белая-белая / Была как улыбка несмелая»). Муз. С. Покрасса.
• «Всё хорошо, прекрасная маркиза» — перевод на русский и адаптация под музыку (по другим данным, перевод Александра Безыменского).
• «Вам девятнадцать лет…»
• «Тайна» («Песня о неизвестном любимом») («У меня есть сердце / А у сердца песня»). Муз. В. Сидорова.
• «Пароход» (с Н. Эрдманом и М. Вольпиным). («Ах не солгали предчувствия мне / Да мне глаза не солгали»). Муз. Н. Минха.
• «Му-му» (с Н. Эрдманом и М. Вольпиным). Муз. М. Воловаца.
• «Добрая ночь», («Мне грустно, мой милый друг,/ С тобой расставаться вдруг») муз. М. Гордон, обработка Н. Минха.
• «Изумруд», муз. Б. Фомина.
• «Негритянская любовь». Муз. Ахлерт, обработка Л. Дидерихса.
• «Тени минувшего» («Тени минувшего/ Счастье уснувшего»). Муз. Н.Харито.
• «Песня о дружбе»
• «Песня о любви» — муз. И. Дунаевского; из к/ф «Моя любовь», дебютного фильма Лидии Смирновой
• «Звать любовь не надо». Из к/ф «Моя любовь».
• «Принимай нас, Суоми-красавица». Музыка братьев Покрасс
• «Любовь и спорт». Муз. А. Владимирцова.
• «Из мертвых уст». Муз. С. Покрасса.

Переводы

• «Алиса в стране чудес» — Льюис Кэрролл
• «Все хорошо, прекрасная маркиза»
• «Девушка с корабля» — Вудхауз, Пэлем Грэнвил
• «Ошибки одной ночи» — Оливер Голдсмит

Библиография

• Д’Актиль А. Бабушкины сказки про коммуну. — Х.: Тип. М. И. Левин, 1919. — 16 с. — Перед загл. авт.: Д’Актиль (Желчный поэт).
• Д’Актиль А. Синяк под глазом: Рифмованная проза. — Л.: Красная газета, 1926. — 38 с. — (Веселая б-ка «Бегемота»; N 25). — 20 000 экз. — 10 к.
• Д’Актиль А. Как Сережа за один присест 50000 р. пропил: Стихи. — Л.: Губфинотдел, 1927. — 15 с. — 30 000 экз. — Бесплатно.
• Д’Актиль А. Никаких настроений. — Рига: Тип. Д. Апта, 1927. — 30 с. — (Веселая б-ка журн. «Ванька-Встанька»). — 4000 экз.
• Д’Актиль А. Никаких настроений: Рифмованная проза / На обл. портр. автора работы В. Сварога. — Л.: Красная газета, 1927. — 40 с. — (Б-ка «Бегемота»; N 49). — 20 000 экз. — 10 к.
• Д’Актиль А. О вопросе ребром: Стихи. — Х.: Агитсекретариат НКФ УССР, 1928. — 8 с. — 30 000 экз.
• Д’Актиль А. Первая Конная в боях: История в частушках. / Послесл. С. Аслибекяна. — М.; Л.: Гиз. Ред. воен. литературы, 1930. — 48 с. — 100 000 экз. — 15 к.
• Д’Актиль А. Частушки безбожные. — М.: Теакинопечать, 1930. — 30 с. — 50 000 экз. — 10 к.
• Д’Актиль А. Песней по богу: Стихи. — М.: Безбожник, 1931. — 78 с. — (Центр. совет воинств. безбожников СССР). — 50 000 экз. — 20 к.
• Д’Актиль А. Золотистый, золотой. // Москва с точки зрения. — М., 1992 (посмертно).

Литература

• Поляков В. Товарищ Смех. — М., 1976. — С. 184—187.
• Зуб Э. [5nizza.kharkov.ua/2010/08/19/великий-многоликий/ Великий многоликий]. // Еженедельник «Пятница»

Ссылки

• [www.pseudology.org/evrei/dAktil_Frenkel_AA.htm Носон-Нохим — Анатолий Адольфович Френкель. А. д’Актиль]
• Елена Русских. [pressa.irk.ru/kopeika/2009/47/008001.html Д’АКТИЛЬ — ПОЭТ]. // «Копейка» номер 47 от 2 декабря 2009 года.
• [www.youtube.com/watch?v=L_Qe3IGUC94 «ТЕНИ МИНУВШАГО, СЧАСТЬЯ УСНУВШАГО».Романсъ.]

Отрывок, характеризующий Д’Актиль, Анатолий Адольфович

– Но неужели совершенно всё кончено? – сказал Пьер.
Княжна Марья с удивлением посмотрела на него. Она не понимала даже, как можно было об этом спрашивать. Пьер вошел в кабинет. Князь Андрей, весьма изменившийся, очевидно поздоровевший, но с новой, поперечной морщиной между бровей, в штатском платье, стоял против отца и князя Мещерского и горячо спорил, делая энергические жесты. Речь шла о Сперанском, известие о внезапной ссылке и мнимой измене которого только что дошло до Москвы.
– Теперь судят и обвиняют его (Сперанского) все те, которые месяц тому назад восхищались им, – говорил князь Андрей, – и те, которые не в состоянии были понимать его целей. Судить человека в немилости очень легко и взваливать на него все ошибки другого; а я скажу, что ежели что нибудь сделано хорошего в нынешнее царствованье, то всё хорошее сделано им – им одним. – Он остановился, увидав Пьера. Лицо его дрогнуло и тотчас же приняло злое выражение. – И потомство отдаст ему справедливость, – договорил он, и тотчас же обратился к Пьеру.
– Ну ты как? Все толстеешь, – говорил он оживленно, но вновь появившаяся морщина еще глубже вырезалась на его лбу. – Да, я здоров, – отвечал он на вопрос Пьера и усмехнулся. Пьеру ясно было, что усмешка его говорила: «здоров, но здоровье мое никому не нужно». Сказав несколько слов с Пьером об ужасной дороге от границ Польши, о том, как он встретил в Швейцарии людей, знавших Пьера, и о господине Десале, которого он воспитателем для сына привез из за границы, князь Андрей опять с горячностью вмешался в разговор о Сперанском, продолжавшийся между двумя стариками.
– Ежели бы была измена и были бы доказательства его тайных сношений с Наполеоном, то их всенародно объявили бы – с горячностью и поспешностью говорил он. – Я лично не люблю и не любил Сперанского, но я люблю справедливость. – Пьер узнавал теперь в своем друге слишком знакомую ему потребность волноваться и спорить о деле для себя чуждом только для того, чтобы заглушить слишком тяжелые задушевные мысли.
Когда князь Мещерский уехал, князь Андрей взял под руку Пьера и пригласил его в комнату, которая была отведена для него. В комнате была разбита кровать, лежали раскрытые чемоданы и сундуки. Князь Андрей подошел к одному из них и достал шкатулку. Из шкатулки он достал связку в бумаге. Он всё делал молча и очень быстро. Он приподнялся, прокашлялся. Лицо его было нахмурено и губы поджаты.
– Прости меня, ежели я тебя утруждаю… – Пьер понял, что князь Андрей хотел говорить о Наташе, и широкое лицо его выразило сожаление и сочувствие. Это выражение лица Пьера рассердило князя Андрея; он решительно, звонко и неприятно продолжал: – Я получил отказ от графини Ростовой, и до меня дошли слухи об искании ее руки твоим шурином, или тому подобное. Правда ли это?
– И правда и не правда, – начал Пьер; но князь Андрей перебил его.
– Вот ее письма и портрет, – сказал он. Он взял связку со стола и передал Пьеру.
– Отдай это графине… ежели ты увидишь ее.
– Она очень больна, – сказал Пьер.
– Так она здесь еще? – сказал князь Андрей. – А князь Курагин? – спросил он быстро.
– Он давно уехал. Она была при смерти…
– Очень сожалею об ее болезни, – сказал князь Андрей. – Он холодно, зло, неприятно, как его отец, усмехнулся.
– Но господин Курагин, стало быть, не удостоил своей руки графиню Ростову? – сказал князь Андрей. Он фыркнул носом несколько раз.
– Он не мог жениться, потому что он был женат, – сказал Пьер.
Князь Андрей неприятно засмеялся, опять напоминая своего отца.
– А где же он теперь находится, ваш шурин, могу ли я узнать? – сказал он.
– Он уехал в Петер…. впрочем я не знаю, – сказал Пьер.
– Ну да это всё равно, – сказал князь Андрей. – Передай графине Ростовой, что она была и есть совершенно свободна, и что я желаю ей всего лучшего.
Пьер взял в руки связку бумаг. Князь Андрей, как будто вспоминая, не нужно ли ему сказать еще что нибудь или ожидая, не скажет ли чего нибудь Пьер, остановившимся взглядом смотрел на него.
– Послушайте, помните вы наш спор в Петербурге, – сказал Пьер, помните о…
– Помню, – поспешно отвечал князь Андрей, – я говорил, что падшую женщину надо простить, но я не говорил, что я могу простить. Я не могу.
– Разве можно это сравнивать?… – сказал Пьер. Князь Андрей перебил его. Он резко закричал:
– Да, опять просить ее руки, быть великодушным, и тому подобное?… Да, это очень благородно, но я не способен итти sur les brisees de monsieur [итти по стопам этого господина]. – Ежели ты хочешь быть моим другом, не говори со мною никогда про эту… про всё это. Ну, прощай. Так ты передашь…
Пьер вышел и пошел к старому князю и княжне Марье.
Старик казался оживленнее обыкновенного. Княжна Марья была такая же, как и всегда, но из за сочувствия к брату, Пьер видел в ней радость к тому, что свадьба ее брата расстроилась. Глядя на них, Пьер понял, какое презрение и злобу они имели все против Ростовых, понял, что нельзя было при них даже и упоминать имя той, которая могла на кого бы то ни было променять князя Андрея.
За обедом речь зашла о войне, приближение которой уже становилось очевидно. Князь Андрей не умолкая говорил и спорил то с отцом, то с Десалем, швейцарцем воспитателем, и казался оживленнее обыкновенного, тем оживлением, которого нравственную причину так хорошо знал Пьер.


В этот же вечер, Пьер поехал к Ростовым, чтобы исполнить свое поручение. Наташа была в постели, граф был в клубе, и Пьер, передав письма Соне, пошел к Марье Дмитриевне, интересовавшейся узнать о том, как князь Андрей принял известие. Через десять минут Соня вошла к Марье Дмитриевне.
– Наташа непременно хочет видеть графа Петра Кирилловича, – сказала она.
– Да как же, к ней что ль его свести? Там у вас не прибрано, – сказала Марья Дмитриевна.
– Нет, она оделась и вышла в гостиную, – сказала Соня.
Марья Дмитриевна только пожала плечами.
– Когда это графиня приедет, измучила меня совсем. Ты смотри ж, не говори ей всего, – обратилась она к Пьеру. – И бранить то ее духу не хватает, так жалка, так жалка!
Наташа, исхудавшая, с бледным и строгим лицом (совсем не пристыженная, какою ее ожидал Пьер) стояла по середине гостиной. Когда Пьер показался в двери, она заторопилась, очевидно в нерешительности, подойти ли к нему или подождать его.
Пьер поспешно подошел к ней. Он думал, что она ему, как всегда, подаст руку; но она, близко подойдя к нему, остановилась, тяжело дыша и безжизненно опустив руки, совершенно в той же позе, в которой она выходила на середину залы, чтоб петь, но совсем с другим выражением.
– Петр Кирилыч, – начала она быстро говорить – князь Болконский был вам друг, он и есть вам друг, – поправилась она (ей казалось, что всё только было, и что теперь всё другое). – Он говорил мне тогда, чтобы обратиться к вам…
Пьер молча сопел носом, глядя на нее. Он до сих пор в душе своей упрекал и старался презирать ее; но теперь ему сделалось так жалко ее, что в душе его не было места упреку.
– Он теперь здесь, скажите ему… чтобы он прост… простил меня. – Она остановилась и еще чаще стала дышать, но не плакала.
– Да… я скажу ему, – говорил Пьер, но… – Он не знал, что сказать.
Наташа видимо испугалась той мысли, которая могла притти Пьеру.
– Нет, я знаю, что всё кончено, – сказала она поспешно. – Нет, это не может быть никогда. Меня мучает только зло, которое я ему сделала. Скажите только ему, что я прошу его простить, простить, простить меня за всё… – Она затряслась всем телом и села на стул.
Еще никогда не испытанное чувство жалости переполнило душу Пьера.
– Я скажу ему, я всё еще раз скажу ему, – сказал Пьер; – но… я бы желал знать одно…
«Что знать?» спросил взгляд Наташи.
– Я бы желал знать, любили ли вы… – Пьер не знал как назвать Анатоля и покраснел при мысли о нем, – любили ли вы этого дурного человека?
– Не называйте его дурным, – сказала Наташа. – Но я ничего – ничего не знаю… – Она опять заплакала.
И еще больше чувство жалости, нежности и любви охватило Пьера. Он слышал как под очками его текли слезы и надеялся, что их не заметят.
– Не будем больше говорить, мой друг, – сказал Пьер.
Так странно вдруг для Наташи показался этот его кроткий, нежный, задушевный голос.
– Не будем говорить, мой друг, я всё скажу ему; но об одном прошу вас – считайте меня своим другом, и ежели вам нужна помощь, совет, просто нужно будет излить свою душу кому нибудь – не теперь, а когда у вас ясно будет в душе – вспомните обо мне. – Он взял и поцеловал ее руку. – Я счастлив буду, ежели в состоянии буду… – Пьер смутился.