Д’Онофрио, Винсент

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Винсент Д’Онофрио
Vincent D'Onofrio
Имя при рождении:

Винсент Филлип Д'Онофрио

Место рождения:

Бруклин, Нью-Йорк, США

Профессия:

актёр, продюсер

Карьера:

1983 — наст. время

Направление:

драма, фантастика

Награды:

Сатурн (1998)

Ви́нсент Фи́ллип Д’Оно́фрио (англ. Vincent Phillip D'Onofrio, 30 июня 1959, Нью-Йорк) — американский актёр и продюсер.





Биография

Винсент Д’Онофрио родился в Бруклине (район Бенсонхёрст) в семье дизайнера интерьеров Дженнаро Д’Онофрио и его жены Филис. Рос на Гавайях, в Колорадо и Майами. Винсент был младшим ребёнком в семье (кроме него у пары было две дочери — Антуанетта и Элизабет, тоже ставшая актрисой). Впоследствии Дженнаро и Филис расстались и будущий актёр воспитывался в семье нового мужа матери Джорджа Мейера.

После окончания старшей школы Hialeah-Miami Lakes Д `Онофрио поступил в Университет Колорадо в Боулдере. В течение 18-месячного пребывания в учебном заведении он был связан с местным театральным сообществом. Актёрское мастерство изучал у Сони Мур в Нью-Йоркском американском театре Станиславского и в Актёрской студии у Шэрон Чаттон.

До 1984 года, когда актёр был принят в труппу Нью-Йоркского американского театра Станиславского, ему пришлось несколько лет браться за любую возможность заработать : от съёмок в любительских студенческих фильмах до работы вышибалой в ночных клубах.

В театре Д’Онофрио быстро выдвинулся в ряд ведущих актёров Бродвея.

Дебютом Винсента в кино можно считать его роль в фильме Кубрика «Цельнометаллическая оболочка» (1987), куда он попал благодаря протекции Роберта Де Ниро. Ради этой роли худощавому актеру пришлось поправиться на 31 килограмм[1].

Потом были «Мистическая пицца» и «Умереть молодым» (в обеих картинах Винсент снимался с Джулией Робертс), «JFK» Оливера Стоуна и «Игрок» Роберта Олтмена, «Странные дни» Кэтрин Бигелоу.

Стоит отметить фильм «Весь огромный мир», где актёр не только исполнил главную роль — писателя Роберта Говарда, создателя знаменитого Конана, — но и работал как продюсер.

За эту роль на Международном кинофестивале в Сиэтле Д’Онофрио был назван лучшим актёром, а фильм получил главную премию.

В фантастической ленте «Люди в чёрном» Барри Зонненфельда Д’Онофрио исполнил роли реднека Эдгара и вселившегося впоследствии в его тело инопланетянина.

В период с 2001 по 2011 год, снимался в сериале «Закон и порядок — Преступные намерения», где сыграл одну из главных ролей.

Личная жизнь

Разведён. От брака с Карин ван дер Донк есть двое детей.

С 1991 по 1993 г. был женат на актрисе Грете Скакки, у них есть дочь Лейла. Они вместе играли влюблённых в фильме «Соль на нашей коже».

Фильмография

Режиссёрские работы

Напишите отзыв о статье "Д’Онофрио, Винсент"

Примечания

  1. [kinokiller.com/ru/fabrika-grez/sem-raz-otmer-odin-raz-otkusi.html На что идут актеры ради роли — статья на сайте KinoKiller.com]
  2. Fleming Jr, Mike. [www.deadline.com/2014/02/vincent-donofrio-jurassic-world-villain-role/ Vincent D’Onofrio, Irrfan Khan To Play Villains In ‘Jurassic World’] (англ.). Deadline.com (28 February 2014). Проверено 1 марта 2014.
  3. [marvel.com/news/tv/2014/6/10/22659/vincent_donofrio_is_wilson_fisk_on_marvels_daredevil_on_netflix Vincent D'Onofrio is Wilson Fisk on Marvel's Daredevil on Netflix]. Marvel.com (June 10, 2014). Проверено 10 июня 2014. [www.webcitation.org/6QEWbsQFe Архивировано из первоисточника 10 июня 2014].

Премии и награды

Ссылки

Отрывок, характеризующий Д’Онофрио, Винсент

Х
Письмо это еще не было подано государю, когда Барклай за обедом передал Болконскому, что государю лично угодно видеть князя Андрея, для того чтобы расспросить его о Турции, и что князь Андрей имеет явиться в квартиру Бенигсена в шесть часов вечера.
В этот же день в квартире государя было получено известие о новом движении Наполеона, могущем быть опасным для армии, – известие, впоследствии оказавшееся несправедливым. И в это же утро полковник Мишо, объезжая с государем дрисские укрепления, доказывал государю, что укрепленный лагерь этот, устроенный Пфулем и считавшийся до сих пор chef d'?uvr'ом тактики, долженствующим погубить Наполеона, – что лагерь этот есть бессмыслица и погибель русской армии.
Князь Андрей приехал в квартиру генерала Бенигсена, занимавшего небольшой помещичий дом на самом берегу реки. Ни Бенигсена, ни государя не было там, но Чернышев, флигель адъютант государя, принял Болконского и объявил ему, что государь поехал с генералом Бенигсеном и с маркизом Паулучи другой раз в нынешний день для объезда укреплений Дрисского лагеря, в удобности которого начинали сильно сомневаться.
Чернышев сидел с книгой французского романа у окна первой комнаты. Комната эта, вероятно, была прежде залой; в ней еще стоял орган, на который навалены были какие то ковры, и в одном углу стояла складная кровать адъютанта Бенигсена. Этот адъютант был тут. Он, видно, замученный пирушкой или делом, сидел на свернутой постеле и дремал. Из залы вели две двери: одна прямо в бывшую гостиную, другая направо в кабинет. Из первой двери слышались голоса разговаривающих по немецки и изредка по французски. Там, в бывшей гостиной, были собраны, по желанию государя, не военный совет (государь любил неопределенность), но некоторые лица, которых мнение о предстоящих затруднениях он желал знать. Это не был военный совет, но как бы совет избранных для уяснения некоторых вопросов лично для государя. На этот полусовет были приглашены: шведский генерал Армфельд, генерал адъютант Вольцоген, Винцингероде, которого Наполеон называл беглым французским подданным, Мишо, Толь, вовсе не военный человек – граф Штейн и, наконец, сам Пфуль, который, как слышал князь Андрей, был la cheville ouvriere [основою] всего дела. Князь Андрей имел случай хорошо рассмотреть его, так как Пфуль вскоре после него приехал и прошел в гостиную, остановившись на минуту поговорить с Чернышевым.
Пфуль с первого взгляда, в своем русском генеральском дурно сшитом мундире, который нескладно, как на наряженном, сидел на нем, показался князю Андрею как будто знакомым, хотя он никогда не видал его. В нем был и Вейротер, и Мак, и Шмидт, и много других немецких теоретиков генералов, которых князю Андрею удалось видеть в 1805 м году; но он был типичнее всех их. Такого немца теоретика, соединявшего в себе все, что было в тех немцах, еще никогда не видал князь Андрей.
Пфуль был невысок ростом, очень худ, но ширококост, грубого, здорового сложения, с широким тазом и костлявыми лопатками. Лицо у него было очень морщинисто, с глубоко вставленными глазами. Волоса его спереди у висков, очевидно, торопливо были приглажены щеткой, сзади наивно торчали кисточками. Он, беспокойно и сердито оглядываясь, вошел в комнату, как будто он всего боялся в большой комнате, куда он вошел. Он, неловким движением придерживая шпагу, обратился к Чернышеву, спрашивая по немецки, где государь. Ему, видно, как можно скорее хотелось пройти комнаты, окончить поклоны и приветствия и сесть за дело перед картой, где он чувствовал себя на месте. Он поспешно кивал головой на слова Чернышева и иронически улыбался, слушая его слова о том, что государь осматривает укрепления, которые он, сам Пфуль, заложил по своей теории. Он что то басисто и круто, как говорят самоуверенные немцы, проворчал про себя: Dummkopf… или: zu Grunde die ganze Geschichte… или: s'wird was gescheites d'raus werden… [глупости… к черту все дело… (нем.) ] Князь Андрей не расслышал и хотел пройти, но Чернышев познакомил князя Андрея с Пфулем, заметив, что князь Андрей приехал из Турции, где так счастливо кончена война. Пфуль чуть взглянул не столько на князя Андрея, сколько через него, и проговорил смеясь: «Da muss ein schoner taktischcr Krieg gewesen sein». [«То то, должно быть, правильно тактическая была война.» (нем.) ] – И, засмеявшись презрительно, прошел в комнату, из которой слышались голоса.
Видно, Пфуль, уже всегда готовый на ироническое раздражение, нынче был особенно возбужден тем, что осмелились без него осматривать его лагерь и судить о нем. Князь Андрей по одному короткому этому свиданию с Пфулем благодаря своим аустерлицким воспоминаниям составил себе ясную характеристику этого человека. Пфуль был один из тех безнадежно, неизменно, до мученичества самоуверенных людей, которыми только бывают немцы, и именно потому, что только немцы бывают самоуверенными на основании отвлеченной идеи – науки, то есть мнимого знания совершенной истины. Француз бывает самоуверен потому, что он почитает себя лично, как умом, так и телом, непреодолимо обворожительным как для мужчин, так и для женщин. Англичанин самоуверен на том основании, что он есть гражданин благоустроеннейшего в мире государства, и потому, как англичанин, знает всегда, что ему делать нужно, и знает, что все, что он делает как англичанин, несомненно хорошо. Итальянец самоуверен потому, что он взволнован и забывает легко и себя и других. Русский самоуверен именно потому, что он ничего не знает и знать не хочет, потому что не верит, чтобы можно было вполне знать что нибудь. Немец самоуверен хуже всех, и тверже всех, и противнее всех, потому что он воображает, что знает истину, науку, которую он сам выдумал, но которая для него есть абсолютная истина. Таков, очевидно, был Пфуль. У него была наука – теория облического движения, выведенная им из истории войн Фридриха Великого, и все, что встречалось ему в новейшей истории войн Фридриха Великого, и все, что встречалось ему в новейшей военной истории, казалось ему бессмыслицей, варварством, безобразным столкновением, в котором с обеих сторон было сделано столько ошибок, что войны эти не могли быть названы войнами: они не подходили под теорию и не могли служить предметом науки.