Бергельсон, Давид Рафаилович

Давид Рафаилович Бергельсон
דוד ברגלסון
Давид Бергельсон с сыном
Род деятельности:	драматург, прозаик
Дата рождения:	12 августа 1884(1884-08-12)
Место рождения:	Охримово, Киевская губерния, Российская империя
Гражданство:	Российская империя Российская империя → СССР СССР
Дата смерти:	12 августа 1952(1952-08-12) (68 лет)
Дети:	Бергельсон, Лев Давыдович

Дави́д Рафаи́лович Бергельсо́н (12 августа 1884 года, Охримово Липовецкого уезда Киевской губернии — 12 августа 1952 года, г. Москва) — еврейский писатель, драматург.

Биография

Родился в местечке Охримово Липовецкого уезда Киевской губернии (ныне Сарны Монастырищенского района Черкасской области Украины), в зажиточной еврейской семье. В 1909—1912 годах входил в «Киевскую группу еврейских литераторов».

В 1921 году Бергельсон уехал в Берлин, жил и работал там, а также в Литве, Румынии, Франции, сотрудничая с еврейскими издателями, до 1929 года, после чего вновь вернулся в СССР. Считался крупнейшим прозаиком-соцреалистом, пишущим на идише.

Член президиума Еверейского антифашистского комитета. Жил в «Доме писателей» в Лаврушинском переулке.

Давид Бергельсон был арестован в 1949 году и расстрелян в 1952 году по делу Еврейского антифашистского комитета. В 1955 году был посмертно реабилитирован.

Семья

• Жена — Циля Львовна Бергельсон (Ципа Лейбовна; 1896—1968).
  • Сын — биохимик Лев Давидович Бергельсон (1918—2014), член-корреспондент РАН.
• Племянница (дочь сестры) — детская поэтесса Двойра Шулимовна (Вера Соломоновна) Хорол (1894—1982), автор книг для детей на идише и русском языке, жена литературоведа и историка Абрама Давидовича Юдицкого (1886—1943), мать доктора технических наук Семёна Абрамовича Юдицкого (род. 1932).
• Внучатая племянница — Шелли Соломоновна Барим (род. 1931), поэтесса, переводчица, главный библиограф Государственной библиотеки им. Ленина (1964—1988), жена поэта и журналиста Михаила Искрина (Михаил Григорьевич Каценеленбоген, 1920—2000).

Произведения

• Повесть «Вокруг вокзала» (1909)
• Роман «После всего» (1913)
• Роман «Отход» (1920)
• «Мера строгости» (1926-27)
• Сборник рассказов «Бурные дни» (1927)
• Роман «На Днепре» (1932—1940)
• Пьеса «Принц Реубейни» (1946)
• Повесть «Александр Бараш» (1946, не окончена)
• Сборник «Новые рассказы» (1947)

Переводы на русский язык

• В грозовые дни. Одесса, 1929
• Бурные дни. М., 1930
• Глухой. М., Эмес, 1933
• Мера строгости. М., Эмес, 1933, 1934
• Рассказы. М., Жургаз, 1936
• У Днепра. М., Художественная литература, 1935
• У Днепра. Л., Гослитиздат, 1936
• У Днепра. Киев, 1939
• У бронепоезда. М., Правда, 1940
• Миреле. М., Гослитиздат, 1941
• Избранные произведения. М., Дер Эмес, 1947
• Избранные произведения. М., Дер Эмес, 1948
• Избранное. М., Советский писатель, 1957.
• На Днепре. В 2-х томах. М., Гослитиздат, 1960
• На Днепре. М., Советский писатель, 1983
• Бергельсон Д. Отступление / Пер. с идиша И. Некрасова. — М.: Текст, 2011. — 190 с. — (Проза еврейской жизни). — 5000 экз. — ISBN 978-5-7516-0950-4.

Ссылки

• [www.booksite.ru/fulltext/1/001/008/110/131.htm статья БСЭ о Давиде Бергельсоне]
• Б. Тучинский. בין השמשותן און שטורמװינטן: ד. בערגעלסאָן («бэйн һашмошесн ун штурмвинтн: Д. Бергельсон» — Сумерки и порывы ветра: Д. Бергельсон), «Черновицер блэтэр»: Черновицы — «Техник»: Кишинёв, 1935

Отрывок, характеризующий Бергельсон, Давид Рафаилович

Соня грустно вздохнула.
– Но ведь ты не отказала Болконскому, – сказала она.
– А может быть я и отказала! Может быть с Болконским всё кончено. Почему ты думаешь про меня так дурно?
– Я ничего не думаю, я только не понимаю этого…
– Подожди, Соня, ты всё поймешь. Увидишь, какой он человек. Ты не думай дурное ни про меня, ни про него.
– Я ни про кого не думаю дурное: я всех люблю и всех жалею. Но что же мне делать?
Соня не сдавалась на нежный тон, с которым к ней обращалась Наташа. Чем размягченнее и искательнее было выражение лица Наташи, тем серьезнее и строже было лицо Сони.
– Наташа, – сказала она, – ты просила меня не говорить с тобой, я и не говорила, теперь ты сама начала. Наташа, я не верю ему. Зачем эта тайна?
– Опять, опять! – перебила Наташа.
– Наташа, я боюсь за тебя.
– Чего бояться?
– Я боюсь, что ты погубишь себя, – решительно сказала Соня, сама испугавшись того что она сказала.
Лицо Наташи опять выразило злобу.
– И погублю, погублю, как можно скорее погублю себя. Не ваше дело. Не вам, а мне дурно будет. Оставь, оставь меня. Я ненавижу тебя.
– Наташа! – испуганно взывала Соня.
– Ненавижу, ненавижу! И ты мой враг навсегда!
Наташа выбежала из комнаты.
Наташа не говорила больше с Соней и избегала ее. С тем же выражением взволнованного удивления и преступности она ходила по комнатам, принимаясь то за то, то за другое занятие и тотчас же бросая их.
Как это ни тяжело было для Сони, но она, не спуская глаз, следила за своей подругой.
Накануне того дня, в который должен был вернуться граф, Соня заметила, что Наташа сидела всё утро у окна гостиной, как будто ожидая чего то и что она сделала какой то знак проехавшему военному, которого Соня приняла за Анатоля.
Соня стала еще внимательнее наблюдать свою подругу и заметила, что Наташа была всё время обеда и вечер в странном и неестественном состоянии (отвечала невпопад на делаемые ей вопросы, начинала и не доканчивала фразы, всему смеялась).
После чая Соня увидала робеющую горничную девушку, выжидавшую ее у двери Наташи. Она пропустила ее и, подслушав у двери, узнала, что опять было передано письмо. И вдруг Соне стало ясно, что у Наташи был какой нибудь страшный план на нынешний вечер. Соня постучалась к ней. Наташа не пустила ее.
«Она убежит с ним! думала Соня. Она на всё способна. Нынче в лице ее было что то особенно жалкое и решительное. Она заплакала, прощаясь с дяденькой, вспоминала Соня. Да это верно, она бежит с ним, – но что мне делать?» думала Соня, припоминая теперь те признаки, которые ясно доказывали, почему у Наташи было какое то страшное намерение. «Графа нет. Что мне делать, написать к Курагину, требуя от него объяснения? Но кто велит ему ответить? Писать Пьеру, как просил князь Андрей в случае несчастия?… Но может быть, в самом деле она уже отказала Болконскому (она вчера отослала письмо княжне Марье). Дяденьки нет!» Сказать Марье Дмитриевне, которая так верила в Наташу, Соне казалось ужасно. «Но так или иначе, думала Соня, стоя в темном коридоре: теперь или никогда пришло время доказать, что я помню благодеяния их семейства и люблю Nicolas. Нет, я хоть три ночи не буду спать, а не выйду из этого коридора и силой не пущу ее, и не дам позору обрушиться на их семейство», думала она.


Анатоль последнее время переселился к Долохову. План похищения Ростовой уже несколько дней был обдуман и приготовлен Долоховым, и в тот день, когда Соня, подслушав у двери Наташу, решилась оберегать ее, план этот должен был быть приведен в исполнение. Наташа в десять часов вечера обещала выйти к Курагину на заднее крыльцо. Курагин должен был посадить ее в приготовленную тройку и везти за 60 верст от Москвы в село Каменку, где был приготовлен расстриженный поп, который должен был обвенчать их. В Каменке и была готова подстава, которая должна была вывезти их на Варшавскую дорогу и там на почтовых они должны были скакать за границу.
У Анатоля были и паспорт, и подорожная, и десять тысяч денег, взятые у сестры, и десять тысяч, занятые через посредство Долохова.
Два свидетеля – Хвостиков, бывший приказный, которого употреблял для игры Долохов и Макарин, отставной гусар, добродушный и слабый человек, питавший беспредельную любовь к Курагину – сидели в первой комнате за чаем.
В большом кабинете Долохова, убранном от стен до потолка персидскими коврами, медвежьими шкурами и оружием, сидел Долохов в дорожном бешмете и сапогах перед раскрытым бюро, на котором лежали счеты и пачки денег. Анатоль в расстегнутом мундире ходил из той комнаты, где сидели свидетели, через кабинет в заднюю комнату, где его лакей француз с другими укладывал последние вещи. Долохов считал деньги и записывал.