Европейская академия филателии

Поделись знанием:
(перенаправлено с «ЕАФ»)
Перейти к: навигация, поиск
Европейская академия филателии
фр. Académie européenne de philatélie
Членство:

добровольное

Офис:

34, bd de Vaugirard, 75015 Париж

Тип организации:

общественная

Руководители
Президент

Хенк Слаббинк

Первый вице-президент

Патрик Маселис

Основание

28 января 1978

[www.aephil.net/ www.aephil.net]
Координаты: 48°50′29″ с. ш. 2°19′02″ в. д. / 48.8415° с. ш. 2.3173° в. д. / 48.8415; 2.3173 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=48.8415&mlon=2.3173&zoom=17 (O)] (Я)

Европе́йская акаде́мия филатели́и (ЕАФ; фр. Académie européenne de philatélie, EAP) — международная общественная организация, объединяющая профессионалов-коллекционеров и исследователей в области почты и филателии, а также филателистических дилеров, экспертов, авторов каталогов, главных редакторов специализированных журналов и президентов филателистических федераций и ассоциаций, посвящённая популяризации и продвижению филателии и смежных дисциплин в обществе и оказывающая помощь в проведении исследований и публикации их результатов.





История

Проект создания Европейской академии почтовых исследований, которая объединяла бы филателистических экспертов, коллекционеров знаков почтовой оплаты, максимафилистов и картофилистов, а также филателистических дилеров, авторов каталогов, главных редакторов специализированных журналов и президентов филателистических федераций и ассоциаций возник в апреле 1977 года у Жана Шторха и Робера Франсона. Конечным результатом этого объединения стали бы оказание помощи в проведении исследований в области почты и филателии, публикация их результатов, а также обеспечение европейских коллекционеров различными специализированными справочниками. В сентябре того же года был составлен первоначальный проект Устава Академии.[1]

28 января 1978 года в Париже в Павильоне на Елисейских полях состоялось учредительное заседание Академии почтовых исследований (АПИ), в котором приняли участие 24 членов-учредителей из Великобритании, Франции, Германии, США и Нидерландов. Символом Академии стала «Марианна» с марки Франции, созданной П. Гандоном. Головной офис Академии расположился в Роанне. Первым президентом был избран Р. Франсон, вице-президентом — Ж. Шторх. Окончательный вариант Устава Академии был принят 14 октября 1978 года на собрании в парижском «Mercure Galant».[1]

На состоявшейся 31 января 1981 года встрече в Париже приняли участие 45 членов Академии из 9 стран Европы и США. 20 сентября 1985 года в АПИ в качестве филиала вошла Квебекская академия почтовых исследований.[1]

9 сентября 1988 года по инициативе Р. Франсона и Ж. Тиксье состоялось учредительное собрание в Виши, на котором АПИ была преобразована в Европейскую академию филателии и почты (ЕАПФ). На этом собрании был разработан Устав ЕАПФ, её головной офис переместился в город Виши. Президентом Академии был избран Р. Франсон.[1]

В ноябре 1997 года, на проходившей в Монако Международной филателистической выставке, почётным членом Академии стал князь Ренье III.[1]

29 января 2000 года в Париже прошли выборы нового состава совета. Президентом Академии стал Жан-Пьер Мангин, первым вице-президентом — Николя Золлингер.[1]

20 мая 2000 года на внеочередном общем собрании были приняты поправки к Уставу Академии: ЕАФП была переименована в Европейскую академию филателии, а её головной офис переведён в Парижский почтовый музей. Согласно новым поправкам, президент Академии теперь избирается на трёхлетний срок путём голосования всех членов, присутствующих или представленных на общем собрании. Переизбирать президента на новый срок можно только один раз. 2 июня 2002 года на внеочередном общем собрании были приняты поправки к Уставу, позволяющие членам Академии голосовать по почте.[1]

К 2002 году члены Академии были в 26 странах Европы, а также в США, Канаде, Аргентине, Боливии и Египте.[2] В декабре 2002 года в Порту (Португалия) была создана Филателистическая академия Португалии — филиал ЕАФ, в 2006 году в России — Национальная академия филателии, президент которой Андрей Стрыгин и вице-президент Валерий Загорский являются представителями России в ЕАФ.[1] Людмила Бакаютова, директор ЦМС имени А.С.Попова, также является представителем России в Европейской Академии филателии.

Президенты Академии

Издания Академии

В мае 1979 года вышел в свет первый номер ежегодного сборника Академии «Dash-Trait d’Opion». В мае 2000 года ежегодник Академии впервые был опубликован с фотографиями всех её членов.

В январе 1981 года был издан первый бюллетень Академии. В январе 1982 года состоялось первое издание каталога почтовых марок «Марианна».

Выставки под эгидой ЕАФ

Памятные события

В апреле 2002 года по случаю 25-летия Европейской академии филателии в Монако была выпущена памятная почтовая марка.

См. также

Напишите отзыв о статье "Европейская академия филателии"

Примечания

  1. 1 2 3 4 5 6 7 8 [www.aephil.net/en/histoire.htm History] (англ.). Academy. Académie Européenne de Philatélie. Проверено 22 сентября 2010. [www.webcitation.org/61CLLUtt0 Архивировано из первоисточника 25 августа 2011].
  2. Филарама // Филателия. — 2002. — № 11. — С. 27.

Литература

  • Стрыгин А. [www.ng.ru/antiquare/2007-01-26/21_academia.html Две академии. В России возникло еще одно сообщество филателистов] // Независимая газета. — 2006. — № 015 (3981). — 26 января.  (Проверено 22 сентября 2010)

Отрывок, характеризующий Европейская академия филателии

Старый унтер офицер, подошедший к офицеру во время его рассказа, молча ожидал конца речи своего начальника; но в этом месте он, очевидно, недовольный словами офицера, перебил его.
– За турами ехать надо, – сказал он строго.
Офицер как будто смутился, как будто он понял, что можно думать о том, сколь многих не досчитаются завтра, но не следует говорить об этом.
– Ну да, посылай третью роту опять, – поспешно сказал офицер.
– А вы кто же, не из докторов?
– Нет, я так, – отвечал Пьер. И Пьер пошел под гору опять мимо ополченцев.
– Ах, проклятые! – проговорил следовавший за ним офицер, зажимая нос и пробегая мимо работающих.
– Вон они!.. Несут, идут… Вон они… сейчас войдут… – послышались вдруг голоса, и офицеры, солдаты и ополченцы побежали вперед по дороге.
Из под горы от Бородина поднималось церковное шествие. Впереди всех по пыльной дороге стройно шла пехота с снятыми киверами и ружьями, опущенными книзу. Позади пехоты слышалось церковное пение.
Обгоняя Пьера, без шапок бежали навстречу идущим солдаты и ополченцы.
– Матушку несут! Заступницу!.. Иверскую!..
– Смоленскую матушку, – поправил другой.
Ополченцы – и те, которые были в деревне, и те, которые работали на батарее, – побросав лопаты, побежали навстречу церковному шествию. За батальоном, шедшим по пыльной дороге, шли в ризах священники, один старичок в клобуке с причтом и певчпми. За ними солдаты и офицеры несли большую, с черным ликом в окладе, икону. Это была икона, вывезенная из Смоленска и с того времени возимая за армией. За иконой, кругом ее, впереди ее, со всех сторон шли, бежали и кланялись в землю с обнаженными головами толпы военных.
Взойдя на гору, икона остановилась; державшие на полотенцах икону люди переменились, дьячки зажгли вновь кадила, и начался молебен. Жаркие лучи солнца били отвесно сверху; слабый, свежий ветерок играл волосами открытых голов и лентами, которыми была убрана икона; пение негромко раздавалось под открытым небом. Огромная толпа с открытыми головами офицеров, солдат, ополченцев окружала икону. Позади священника и дьячка, на очищенном месте, стояли чиновные люди. Один плешивый генерал с Георгием на шее стоял прямо за спиной священника и, не крестясь (очевидно, пемец), терпеливо дожидался конца молебна, который он считал нужным выслушать, вероятно, для возбуждения патриотизма русского народа. Другой генерал стоял в воинственной позе и потряхивал рукой перед грудью, оглядываясь вокруг себя. Между этим чиновным кружком Пьер, стоявший в толпе мужиков, узнал некоторых знакомых; но он не смотрел на них: все внимание его было поглощено серьезным выражением лиц в этой толпе солдат и оиолченцев, однообразно жадно смотревших на икону. Как только уставшие дьячки (певшие двадцатый молебен) начинали лениво и привычно петь: «Спаси от бед рабы твоя, богородице», и священник и дьякон подхватывали: «Яко вси по бозе к тебе прибегаем, яко нерушимой стене и предстательству», – на всех лицах вспыхивало опять то же выражение сознания торжественности наступающей минуты, которое он видел под горой в Можайске и урывками на многих и многих лицах, встреченных им в это утро; и чаще опускались головы, встряхивались волоса и слышались вздохи и удары крестов по грудям.
Толпа, окружавшая икону, вдруг раскрылась и надавила Пьера. Кто то, вероятно, очень важное лицо, судя по поспешности, с которой перед ним сторонились, подходил к иконе.
Это был Кутузов, объезжавший позицию. Он, возвращаясь к Татариновой, подошел к молебну. Пьер тотчас же узнал Кутузова по его особенной, отличавшейся от всех фигуре.
В длинном сюртуке на огромном толщиной теле, с сутуловатой спиной, с открытой белой головой и с вытекшим, белым глазом на оплывшем лице, Кутузов вошел своей ныряющей, раскачивающейся походкой в круг и остановился позади священника. Он перекрестился привычным жестом, достал рукой до земли и, тяжело вздохнув, опустил свою седую голову. За Кутузовым был Бенигсен и свита. Несмотря на присутствие главнокомандующего, обратившего на себя внимание всех высших чинов, ополченцы и солдаты, не глядя на него, продолжали молиться.
Когда кончился молебен, Кутузов подошел к иконе, тяжело опустился на колена, кланяясь в землю, и долго пытался и не мог встать от тяжести и слабости. Седая голова его подергивалась от усилий. Наконец он встал и с детски наивным вытягиванием губ приложился к иконе и опять поклонился, дотронувшись рукой до земли. Генералитет последовал его примеру; потом офицеры, и за ними, давя друг друга, топчась, пыхтя и толкаясь, с взволнованными лицами, полезли солдаты и ополченцы.


Покачиваясь от давки, охватившей его, Пьер оглядывался вокруг себя.
– Граф, Петр Кирилыч! Вы как здесь? – сказал чей то голос. Пьер оглянулся.
Борис Друбецкой, обчищая рукой коленки, которые он запачкал (вероятно, тоже прикладываясь к иконе), улыбаясь подходил к Пьеру. Борис был одет элегантно, с оттенком походной воинственности. На нем был длинный сюртук и плеть через плечо, так же, как у Кутузова.
Кутузов между тем подошел к деревне и сел в тени ближайшего дома на лавку, которую бегом принес один казак, а другой поспешно покрыл ковриком. Огромная блестящая свита окружила главнокомандующего.
Икона тронулась дальше, сопутствуемая толпой. Пьер шагах в тридцати от Кутузова остановился, разговаривая с Борисом.
Пьер объяснил свое намерение участвовать в сражении и осмотреть позицию.
– Вот как сделайте, – сказал Борис. – Je vous ferai les honneurs du camp. [Я вас буду угощать лагерем.] Лучше всего вы увидите все оттуда, где будет граф Бенигсен. Я ведь при нем состою. Я ему доложу. А если хотите объехать позицию, то поедемте с нами: мы сейчас едем на левый фланг. А потом вернемся, и милости прошу у меня ночевать, и партию составим. Вы ведь знакомы с Дмитрием Сергеичем? Он вот тут стоит, – он указал третий дом в Горках.
– Но мне бы хотелось видеть правый фланг; говорят, он очень силен, – сказал Пьер. – Я бы хотел проехать от Москвы реки и всю позицию.
– Ну, это после можете, а главный – левый фланг…
– Да, да. А где полк князя Болконского, не можете вы указать мне? – спросил Пьер.
– Андрея Николаевича? мы мимо проедем, я вас проведу к нему.
– Что ж левый фланг? – спросил Пьер.
– По правде вам сказать, entre nous, [между нами,] левый фланг наш бог знает в каком положении, – сказал Борис, доверчиво понижая голос, – граф Бенигсен совсем не то предполагал. Он предполагал укрепить вон тот курган, совсем не так… но, – Борис пожал плечами. – Светлейший не захотел, или ему наговорили. Ведь… – И Борис не договорил, потому что в это время к Пьеру подошел Кайсаров, адъютант Кутузова. – А! Паисий Сергеич, – сказал Борис, с свободной улыбкой обращаясь к Кайсарову, – А я вот стараюсь объяснить графу позицию. Удивительно, как мог светлейший так верно угадать замыслы французов!
– Вы про левый фланг? – сказал Кайсаров.
– Да, да, именно. Левый фланг наш теперь очень, очень силен.
Несмотря на то, что Кутузов выгонял всех лишних из штаба, Борис после перемен, произведенных Кутузовым, сумел удержаться при главной квартире. Борис пристроился к графу Бенигсену. Граф Бенигсен, как и все люди, при которых находился Борис, считал молодого князя Друбецкого неоцененным человеком.
В начальствовании армией были две резкие, определенные партии: партия Кутузова и партия Бенигсена, начальника штаба. Борис находился при этой последней партии, и никто так, как он, не умел, воздавая раболепное уважение Кутузову, давать чувствовать, что старик плох и что все дело ведется Бенигсеном. Теперь наступила решительная минута сражения, которая должна была или уничтожить Кутузова и передать власть Бенигсену, или, ежели бы даже Кутузов выиграл сражение, дать почувствовать, что все сделано Бенигсеном. Во всяком случае, за завтрашний день должны были быть розданы большие награды и выдвинуты вперед новые люди. И вследствие этого Борис находился в раздраженном оживлении весь этот день.
За Кайсаровым к Пьеру еще подошли другие из его знакомых, и он не успевал отвечать на расспросы о Москве, которыми они засыпали его, и не успевал выслушивать рассказов, которые ему делали. На всех лицах выражались оживление и тревога. Но Пьеру казалось, что причина возбуждения, выражавшегося на некоторых из этих лиц, лежала больше в вопросах личного успеха, и у него не выходило из головы то другое выражение возбуждения, которое он видел на других лицах и которое говорило о вопросах не личных, а общих, вопросах жизни и смерти. Кутузов заметил фигуру Пьера и группу, собравшуюся около него.
– Позовите его ко мне, – сказал Кутузов. Адъютант передал желание светлейшего, и Пьер направился к скамейке. Но еще прежде него к Кутузову подошел рядовой ополченец. Это был Долохов.
– Этот как тут? – спросил Пьер.
– Это такая бестия, везде пролезет! – отвечали Пьеру. – Ведь он разжалован. Теперь ему выскочить надо. Какие то проекты подавал и в цепь неприятельскую ночью лазил… но молодец!..
Пьер, сняв шляпу, почтительно наклонился перед Кутузовым.
– Я решил, что, ежели я доложу вашей светлости, вы можете прогнать меня или сказать, что вам известно то, что я докладываю, и тогда меня не убудет… – говорил Долохов.
– Так, так.
– А ежели я прав, то я принесу пользу отечеству, для которого я готов умереть.
– Так… так…
– И ежели вашей светлости понадобится человек, который бы не жалел своей шкуры, то извольте вспомнить обо мне… Может быть, я пригожусь вашей светлости.
– Так… так… – повторил Кутузов, смеющимся, суживающимся глазом глядя на Пьера.
В это время Борис, с своей придворной ловкостью, выдвинулся рядом с Пьером в близость начальства и с самым естественным видом и не громко, как бы продолжая начатый разговор, сказал Пьеру:
– Ополченцы – те прямо надели чистые, белые рубахи, чтобы приготовиться к смерти. Какое геройство, граф!