Евангелие

Ева́нгелие (греч. εὐαγγέλιον — «благая весть» от греч. εὖ — «добро, благо» и греч. ἀγγελία — «весть, известие») — книга или собрание книг, в каждой из которых рассказывается о божественной природе, учении и земной жизни Иисуса Христа: рождении, чудесах, крестной смерти, воскресении и вознесении.

Все книги под названием «Евангелие» написаны спустя годы после завершения земной жизни Иисусом Христом. Термин же «Евангелие» употребляется в самих книгах, в Евангелии от Матфея (Мф. 4:23, Мф. 9:35, Мф. 24:14, Мф. 26:13) и в Евангелии от Марка (Мк. 1:14, Мк. 13:10, Мк. 14:9, Мк. 16:15), а также в других книгах Нового Завета, не в значении «книга», а в значении «благая весть», например:

И сказал (Христос) им: идите по всему миру и проповедуйте Евангелие всей твари. (Мк. 16:15)

Позднее сами книги, в которых изложена жизнь Иисуса Христа, стали называть Евангелиями.

Бенедикт XVI на лекции в Регенсбургском университете отмечал, что в длительном процессе деэллинизации христианской теологии, особенно на стадиях особого внимания на Писании, ценность Евангелия была сведена до восприятия его как «гуманитарно-нравственного послания».

Евангельский канон

Евангелия входят в состав книг Нового Завета. Наиболее ранним источником, упоминающим четыре канонических Евангелия, является сочинение Иринея Лионского «Обличение и опровержение лжеименного знания (Против ересей)». В этом сочинении по именам авторов называются четыре Евангелия: Матфея, Марка, Луки и Иоанна.

Эти четыре Евангелия впоследствии вошли в состав канонических книг Нового Завета Библии, который был утвержден соборами в Православной церкви. Состав канонических книг Библии определяется совокупностью правил в Православной церкви: 85 Апостольское правило (IV век), 60 правило Лаодикийского собора (364 год), 39-ое послание Афанасия Великого о праздниках (IV век), Стихи святого Григория Богослова (IV век), Стихи святого Амфилохия Иконийского (IV век), 33 правило Карфагенского собора.

По мнению Дональда Гатри</span>^ru_en тексты исходно были анонимными, и авторство каждого Евангелия было согласовано только в начале второго века. В XVIII веке решение об авторстве впервые было поставлено под сомнение.

Первые три текста содержат немало параллельных мест, и именуются синоптическими (от др.-греч. σύνοψις — обозрение) с XVIII века, после того как Иоганн Якоб Грисбах издал их в 1776 году в виде Синопсиса, то есть параллельными столбцами. Евангелие от Иоанна существенно отличается от синоптических как по композиции, так и по содержанию. Оно было написано на несколько десятков лет позже книг других Евангелистов с целью дополнить их. Текст Иоанна Богослова представляет теологическое описание Иисуса Христа как вечного Слова и уникального Спасителя человечества.

С конца II века н. э. для указания на то, что различия между Евангелиями не нарушают единства христианского вероучения, священномученик Ириней Лионский говорит о них, как о едином Евангелии, данном христианам в четырех видах. Евангелие от Иоанна сопоставляется с орлом, так как он особой возвышенностью своих мыслей высоко парит в небе подобно орлу, Евангелие от Луки — с тельцом, поскольку оно означает «священнодейственное и священническое достоинство» Христа Слова, Евангелие от Матфея — с человеком, так как оно «изображает Его явление как человека», а Евангелие от Марка — со львом, символизирующим «действенность, господство и царскую власть» Христа Сына Божия, то есть по аналогии с тетраморфом Иезекииля.

Содержание

В Евангелиях содержатся описания рождения и жизни Иисуса Христа, его смерти и чудесного воскресения, а также проповеди, поучения и притчи.

Каждый из авторов Евангелия делал упор на те моменты жизни и деятельности Иисуса Христа, которые он считал наиболее важными. Часть событий упоминается только в одних и не упоминается в других Евангелиях.

Синоптические Евангелия стали источником многих сюжетов, цитат и идей для европейской социальной культуры последующих столетий. Широко известны Рождество младенца Иисуса Христа, Нагорная проповедь и Заповеди блаженства, Преображение, Тайная вечеря, Воскресение и Вознесение. Основные, упомянутые в Евангелиях, события в жизни Христа постепенно стали отмечаться в качестве церковных праздников теми народами, которые приняли христианство.

Древнейшие рукописи

См. также Список унциальных рукописей Нового Завета.

См. также Список папирусов Нового Завета.

См. также Новый Завет#Текстология.

Наиболее древние известные сохранившиеся рукописи текстов Евангелия датируются 150−250 годами. В 2015 году опубликовано предварительное сообщение об обнаружении в составе склееной из папируса египетской погребальной маски небольшого фрагмента Евангелия от Марка с датировкой до 90 года. Наиболее древний полный список канонического четвероевангелия (в Синайском кодексе) — IV веком

Авторство

См. также: Авторство Библии

По мнению большинства ученых, авторы Евангелий достоверно не известны. Традиционное атрибутирование евангельских текстов Матфею, Марку, Луке и Иоанну было осуществлено во II веке, а в XVIII веке достоверность сведений об авторстве была поставлена под сомнение. На Втором Ватиканском соборе при обсуждении «Конституции об Откровении» (Dei Verbum) было явно указано на авторство Евангелий:

Церковь всегда и всюду считала и считает, что четыре Евангелия имеют апостольское происхождение. Ибо то, что Апостолы проповедовали по поручению Христа, они сами и их сподвижники впоследствии под вдохновением от Святого Духа передали нам в Писаниях как основание веры, то есть Четвероевангелие от Матфея, Марка, Луки и Иоанна.

Неканонические Евангелия

Существуют также тексты, не признаваемые историческими христианскими церквями за истинные. Это так называемые апокрифы. Отказ Церкви от этих текстов объясняется сомнениями в их подлинности и достоверности описываемых в них событий.

Состав книг Священного Писания (куда вошли Евангелия) был зафиксирован Церковью в IV веке, однако структура четырёх Евангелий (синоптических и от Иоанна), была признана христианами уже к концу II века.

В дальнейшем церковные деятели (святые отцы и учители Церкви) написали толкования на Евангелия. Среди толковников Евангелия можно отметить святителя Иоанна Златоуста, жившего в IV веке, а также блаженного Феофилакта Болгарского, жившего в XI веке. В наше время толкования Евангелия переведены на русский язык и доступны в Интернете.

Состав Евангелий

Канонические Евангелия

• Евангелие от Матфея
• Евангелие от Марка
• Евангелие от Луки
• Евангелие от Иоанна

Апокрифические Евангелия

• Евангелие от египтян
• Евангелие от ессеев
• Евангелие от евреев
• Евангелие от евионитов
• Евангелие Евы
• Евангелие от Петра
• Евангелие от Марии
• Евангелие от Никодима
• Евангелие от Филиппа
• Евангелие Иуды
• Евангелие от Фомы
• Папирус из Оксиринха (неканонический отрывок из синоптиков)
• Папирус Эджертона (неканонический отрывок из Евангелия от Иоанна)
• Тайное евангелие от Марка

Псевдоапокрифы

• Евангелие от Варнавы (средневековая мистификация, написанная с мусульманских позиций)
• Тибетское Евангелие

Евангелия детства

• Евангелие детства от Фомы
• Протоевангелие Иакова
• Евангелие Псевдо-Матфея
• Арабское евангелие детства Спасителя

Евангелие в богослужении

Православие

Вынос Евангелия и его чтение — один из самых торжественных моментов православного богослужения, согласно заповеди Христа «проповедуйте евангелие всем народам» (Мф. 28:19, Мк 16:15), оно читается во время каждой службы и всех церковных таинств, в том числе, треб . Для этой цели используется специальное богослужебное (напрестольное или требное) Евангелие. Оно чаще всего написано на церковнославянском языке (в Русской Православной Церкви, в других православных церквях в подавляющем большинстве используются национальные языки, в том числе в русских приходах за рубежом, более того, использование национального языка традиционно для православия) и разбито не только на главы и стихи, но и на смысловые тематические зачала. Оклад (риза) — переплёт такого Евангелия богато украшен выгравированными по металлу иконописными изображениями воскресшего Христа (в центре) с обращёнными к Нему евангелистами (по углам). Богослужебное Евангелие с заложенной вышитой золотистыми нитями парчовой закладкой, в храме находится в алтаре на престоле поверх антиминса (который освящается исключительно архиереем). Несмотря на это, напрестольное Евангелие не освящается никаким особым церковным чином, так как сам текст Евангелия является священным. Освящаться может только его оклад — богато украшенная обложка.

Во время хиротонии во епископа архиереи на голову ставленника возлагают именно текст раскрытого для этого богослужебного Евангелия, во образ того, что в этом сам Христос своим Евангелием рукополагает священника в высший церковный сан.

Требное Евангелие — это богослужебное Евангелие уменьшенных (для удобства совершения различных треб) размеров.

Евангелия как жанр художественной литературы

В эпоху модернизма появляются евангелия как жанр художественной, а не религиозной литературы. В них сохраняется апелляция к автору (повествователю) как участнику событий, но эта апелляция становится литературным приёмом.

• Евангелие от митьков
• Евангелие от Афрания Кирилла Еськова
• Евангелие от Иисуса Жозе Сарамаго
• Евангелие от Иуды Генрика Панаса
• Евангелие от Соловьёва
• Евангелие от Пилата Эрика-Эммануэля Шмитта
• Евангелие от Деборы Андрея Лазарчука
• Евангелие от Тимофея Брайдера и Чадовича
• Евангелие от палача Братья Вайнеры
• Агнец. Евангелие от Шмяка, друга детства Иисуса Христа, Кристофер Мур.

См. также

• Инджиль — Исламское виденье Евангелия
• Евангелие от Кутберта, копия Евангелия от Иоанна
• Тибетское Евангелие
• Аграфы — изречения, приписываемые Христу и не записанные в канонических Евангелиях
• Новый Завет
• Последовательность евангельских событий по четырём евангелистам

Литература

• Пономарёв А. В., Свящ. Андрей Рахновский, Прот. Леонид Грилихес, Свящ. Димитрий Юревич, Иером. Николай (Сахаров), Архим. Ианнуарий (Ивлиев) [www.pravenc.ru/text/344423.html Евангелие] // Православная энциклопедия. Том XVI. — М.: Церковно-научный центр «Православная энциклопедия», 2007. — С. 585-634. — 752 с. — 39 000 экз. — ISBN 978-5-89572-028-8
• Лопухин А. П. [www.biblioteka3.ru/biblioteka/pravoslavnaja-bogoslovskaja-jenciklopedija/tom-5/evangelie.html Евангелие] // Православная богословская энциклопедия. — СПб.: Издание Петроград. Приложение к духовному журналу «Странник», 1904. — Т. 5.
• Преображенский П. Ф. [slovari.yandex.ru/dict/litenc/article/le4/le4-0011.htm?text=%D0%B5%D0%B2%D0%B0%D0%BD%D0%B3%D0%B5%D0%BB%D0%B8%D0%B5 Евангелие] // Литературная энциклопедия: В 11 т. / Ком. Акад.; Секция лит., искусства и яз.; Ред. коллегия: И. М. Беспалов, П. И. Лебедев-Полянский, И. Л. Маца, И. М. Нусинов, И. А. Скрыпник, В. М. Фриче ; Отв. ред. А. В. Луначарский; Отв. секретарь О. М. Бескин. — М.: Изд-во Ком. Акад, 1930. — Т. 4: Евангелие — Ишки.
• [radiorus.bogoslov.ru/text/1829.html Евангелие на проекте Мир.Человек.Слово]. Богослов.Ru. [www.webcitation.org/618S1MXCx Архивировано из первоисточника 22 августа 2011].

Ссылки

Тексты в Викитеке

• От Матфея святое благовествование
• От Марка святое благовествование
• От Луки святое благовествование
• От Иоанна святое благовествование

Переводы, толкования

• [books.google.fr/books?id=MiY7AAAAcAAJ&printsec=frontcover& На славянском и русском наречии] / Издание Российского библейского общества, 1821.
• [www.messia.ru/biblia/nz/kuzn/ Новый Завет в переводе с древнегреческого В. Н. Кузнецовой]
• [www.bible-center.ru Библия-Центр — поиск и толкование Евангельских книг]
• [ontomaster.mrezha.ru/index1.html Толкование на Евангелия. Библейская Энциклопедия. Труд и издание Архимандрита Никифора. Москва. 1891. (Поиск толкования слов и их употребления в Библии)]
• [bible.optina.ru/ Толкование Библии — построчное толкование книг Нового Завета]

Отрывок, характеризующий Евангелие

Впереди пошел граф с Марьей Дмитриевной; потом графиня, которую повел гусарский полковник, нужный человек, с которым Николай должен был догонять полк. Анна Михайловна – с Шиншиным. Берг подал руку Вере. Улыбающаяся Жюли Карагина пошла с Николаем к столу. За ними шли еще другие пары, протянувшиеся по всей зале, и сзади всех по одиночке дети, гувернеры и гувернантки. Официанты зашевелились, стулья загремели, на хорах заиграла музыка, и гости разместились. Звуки домашней музыки графа заменились звуками ножей и вилок, говора гостей, тихих шагов официантов.
На одном конце стола во главе сидела графиня. Справа Марья Дмитриевна, слева Анна Михайловна и другие гостьи. На другом конце сидел граф, слева гусарский полковник, справа Шиншин и другие гости мужского пола. С одной стороны длинного стола молодежь постарше: Вера рядом с Бергом, Пьер рядом с Борисом; с другой стороны – дети, гувернеры и гувернантки. Граф из за хрусталя, бутылок и ваз с фруктами поглядывал на жену и ее высокий чепец с голубыми лентами и усердно подливал вина своим соседям, не забывая и себя. Графиня так же, из за ананасов, не забывая обязанности хозяйки, кидала значительные взгляды на мужа, которого лысина и лицо, казалось ей, своею краснотой резче отличались от седых волос. На дамском конце шло равномерное лепетанье; на мужском всё громче и громче слышались голоса, особенно гусарского полковника, который так много ел и пил, всё более и более краснея, что граф уже ставил его в пример другим гостям. Берг с нежной улыбкой говорил с Верой о том, что любовь есть чувство не земное, а небесное. Борис называл новому своему приятелю Пьеру бывших за столом гостей и переглядывался с Наташей, сидевшей против него. Пьер мало говорил, оглядывал новые лица и много ел. Начиная от двух супов, из которых он выбрал a la tortue, [черепаховый,] и кулебяки и до рябчиков он не пропускал ни одного блюда и ни одного вина, которое дворецкий в завернутой салфеткою бутылке таинственно высовывал из за плеча соседа, приговаривая или «дрей мадера», или «венгерское», или «рейнвейн». Он подставлял первую попавшуюся из четырех хрустальных, с вензелем графа, рюмок, стоявших перед каждым прибором, и пил с удовольствием, всё с более и более приятным видом поглядывая на гостей. Наташа, сидевшая против него, глядела на Бориса, как глядят девочки тринадцати лет на мальчика, с которым они в первый раз только что поцеловались и в которого они влюблены. Этот самый взгляд ее иногда обращался на Пьера, и ему под взглядом этой смешной, оживленной девочки хотелось смеяться самому, не зная чему.
Николай сидел далеко от Сони, подле Жюли Карагиной, и опять с той же невольной улыбкой что то говорил с ней. Соня улыбалась парадно, но, видимо, мучилась ревностью: то бледнела, то краснела и всеми силами прислушивалась к тому, что говорили между собою Николай и Жюли. Гувернантка беспокойно оглядывалась, как бы приготавливаясь к отпору, ежели бы кто вздумал обидеть детей. Гувернер немец старался запомнить вое роды кушаний, десертов и вин с тем, чтобы описать всё подробно в письме к домашним в Германию, и весьма обижался тем, что дворецкий, с завернутою в салфетку бутылкой, обносил его. Немец хмурился, старался показать вид, что он и не желал получить этого вина, но обижался потому, что никто не хотел понять, что вино нужно было ему не для того, чтобы утолить жажду, не из жадности, а из добросовестной любознательности.


На мужском конце стола разговор всё более и более оживлялся. Полковник рассказал, что манифест об объявлении войны уже вышел в Петербурге и что экземпляр, который он сам видел, доставлен ныне курьером главнокомандующему.
– И зачем нас нелегкая несет воевать с Бонапартом? – сказал Шиншин. – II a deja rabattu le caquet a l'Autriche. Je crains, que cette fois ce ne soit notre tour. [Он уже сбил спесь с Австрии. Боюсь, не пришел бы теперь наш черед.]
Полковник был плотный, высокий и сангвинический немец, очевидно, служака и патриот. Он обиделся словами Шиншина.
– А затэ м, мы лосты вый государ, – сказал он, выговаривая э вместо е и ъ вместо ь . – Затэм, что импэ ратор это знаэ т. Он в манифэ стэ сказал, что нэ можэ т смотрэт равнодушно на опасности, угрожающие России, и что бэ зопасност империи, достоинство ее и святост союзов , – сказал он, почему то особенно налегая на слово «союзов», как будто в этом была вся сущность дела.
И с свойственною ему непогрешимою, официальною памятью он повторил вступительные слова манифеста… «и желание, единственную и непременную цель государя составляющее: водворить в Европе на прочных основаниях мир – решили его двинуть ныне часть войска за границу и сделать к достижению „намерения сего новые усилия“.
– Вот зачэм, мы лосты вый государ, – заключил он, назидательно выпивая стакан вина и оглядываясь на графа за поощрением.
– Connaissez vous le proverbe: [Знаете пословицу:] «Ерема, Ерема, сидел бы ты дома, точил бы свои веретена», – сказал Шиншин, морщась и улыбаясь. – Cela nous convient a merveille. [Это нам кстати.] Уж на что Суворова – и того расколотили, a plate couture, [на голову,] а где y нас Суворовы теперь? Je vous demande un peu, [Спрашиваю я вас,] – беспрестанно перескакивая с русского на французский язык, говорил он.
– Мы должны и драться до послэ днэ капли кров, – сказал полковник, ударяя по столу, – и умэ р р рэ т за своэ го импэ ратора, и тогда всэ й будэ т хорошо. А рассуждать как мо о ожно (он особенно вытянул голос на слове «можно»), как мо о ожно менше, – докончил он, опять обращаясь к графу. – Так старые гусары судим, вот и всё. А вы как судитэ , молодой человек и молодой гусар? – прибавил он, обращаясь к Николаю, который, услыхав, что дело шло о войне, оставил свою собеседницу и во все глаза смотрел и всеми ушами слушал полковника.
– Совершенно с вами согласен, – отвечал Николай, весь вспыхнув, вертя тарелку и переставляя стаканы с таким решительным и отчаянным видом, как будто в настоящую минуту он подвергался великой опасности, – я убежден, что русские должны умирать или побеждать, – сказал он, сам чувствуя так же, как и другие, после того как слово уже было сказано, что оно было слишком восторженно и напыщенно для настоящего случая и потому неловко.
– C'est bien beau ce que vous venez de dire, [Прекрасно! прекрасно то, что вы сказали,] – сказала сидевшая подле него Жюли, вздыхая. Соня задрожала вся и покраснела до ушей, за ушами и до шеи и плеч, в то время как Николай говорил. Пьер прислушался к речам полковника и одобрительно закивал головой.
– Вот это славно, – сказал он.
– Настоящэ й гусар, молодой человэк, – крикнул полковник, ударив опять по столу.
– О чем вы там шумите? – вдруг послышался через стол басистый голос Марьи Дмитриевны. – Что ты по столу стучишь? – обратилась она к гусару, – на кого ты горячишься? верно, думаешь, что тут французы перед тобой?
– Я правду говору, – улыбаясь сказал гусар.
– Всё о войне, – через стол прокричал граф. – Ведь у меня сын идет, Марья Дмитриевна, сын идет.
– А у меня четыре сына в армии, а я не тужу. На всё воля Божья: и на печи лежа умрешь, и в сражении Бог помилует, – прозвучал без всякого усилия, с того конца стола густой голос Марьи Дмитриевны.
– Это так.
И разговор опять сосредоточился – дамский на своем конце стола, мужской на своем.
– А вот не спросишь, – говорил маленький брат Наташе, – а вот не спросишь!
– Спрошу, – отвечала Наташа.
Лицо ее вдруг разгорелось, выражая отчаянную и веселую решимость. Она привстала, приглашая взглядом Пьера, сидевшего против нее, прислушаться, и обратилась к матери:
– Мама! – прозвучал по всему столу ее детски грудной голос.
– Что тебе? – спросила графиня испуганно, но, по лицу дочери увидев, что это была шалость, строго замахала ей рукой, делая угрожающий и отрицательный жест головой.
Разговор притих.
– Мама! какое пирожное будет? – еще решительнее, не срываясь, прозвучал голосок Наташи.
Графиня хотела хмуриться, но не могла. Марья Дмитриевна погрозила толстым пальцем.
– Казак, – проговорила она с угрозой.
Большинство гостей смотрели на старших, не зная, как следует принять эту выходку.
– Вот я тебя! – сказала графиня.
– Мама! что пирожное будет? – закричала Наташа уже смело и капризно весело, вперед уверенная, что выходка ее будет принята хорошо.
Соня и толстый Петя прятались от смеха.
– Вот и спросила, – прошептала Наташа маленькому брату и Пьеру, на которого она опять взглянула.
– Мороженое, только тебе не дадут, – сказала Марья Дмитриевна.
Наташа видела, что бояться нечего, и потому не побоялась и Марьи Дмитриевны.
– Марья Дмитриевна? какое мороженое! Я сливочное не люблю.
– Морковное.
– Нет, какое? Марья Дмитриевна, какое? – почти кричала она. – Я хочу знать!
Марья Дмитриевна и графиня засмеялись, и за ними все гости. Все смеялись не ответу Марьи Дмитриевны, но непостижимой смелости и ловкости этой девочки, умевшей и смевшей так обращаться с Марьей Дмитриевной.
Наташа отстала только тогда, когда ей сказали, что будет ананасное. Перед мороженым подали шампанское. Опять заиграла музыка, граф поцеловался с графинюшкою, и гости, вставая, поздравляли графиню, через стол чокались с графом, детьми и друг с другом. Опять забегали официанты, загремели стулья, и в том же порядке, но с более красными лицами, гости вернулись в гостиную и кабинет графа.


Раздвинули бостонные столы, составили партии, и гости графа разместились в двух гостиных, диванной и библиотеке.
Граф, распустив карты веером, с трудом удерживался от привычки послеобеденного сна и всему смеялся. Молодежь, подстрекаемая графиней, собралась около клавикорд и арфы. Жюли первая, по просьбе всех, сыграла на арфе пьеску с вариациями и вместе с другими девицами стала просить Наташу и Николая, известных своею музыкальностью, спеть что нибудь. Наташа, к которой обратились как к большой, была, видимо, этим очень горда, но вместе с тем и робела.
– Что будем петь? – спросила она.
– «Ключ», – отвечал Николай.
– Ну, давайте скорее. Борис, идите сюда, – сказала Наташа. – А где же Соня?
Она оглянулась и, увидав, что ее друга нет в комнате, побежала за ней.
Вбежав в Сонину комнату и не найдя там свою подругу, Наташа пробежала в детскую – и там не было Сони. Наташа поняла, что Соня была в коридоре на сундуке. Сундук в коридоре был место печалей женского молодого поколения дома Ростовых. Действительно, Соня в своем воздушном розовом платьице, приминая его, лежала ничком на грязной полосатой няниной перине, на сундуке и, закрыв лицо пальчиками, навзрыд плакала, подрагивая своими оголенными плечиками. Лицо Наташи, оживленное, целый день именинное, вдруг изменилось: глаза ее остановились, потом содрогнулась ее широкая шея, углы губ опустились.
– Соня! что ты?… Что, что с тобой? У у у!…
И Наташа, распустив свой большой рот и сделавшись совершенно дурною, заревела, как ребенок, не зная причины и только оттого, что Соня плакала. Соня хотела поднять голову, хотела отвечать, но не могла и еще больше спряталась. Наташа плакала, присев на синей перине и обнимая друга. Собравшись с силами, Соня приподнялась, начала утирать слезы и рассказывать.
– Николенька едет через неделю, его… бумага… вышла… он сам мне сказал… Да я бы всё не плакала… (она показала бумажку, которую держала в руке: то были стихи, написанные Николаем) я бы всё не плакала, но ты не можешь… никто не может понять… какая у него душа.
И она опять принялась плакать о том, что душа его была так хороша.
– Тебе хорошо… я не завидую… я тебя люблю, и Бориса тоже, – говорила она, собравшись немного с силами, – он милый… для вас нет препятствий. А Николай мне cousin… надобно… сам митрополит… и то нельзя. И потом, ежели маменьке… (Соня графиню и считала и называла матерью), она скажет, что я порчу карьеру Николая, у меня нет сердца, что я неблагодарная, а право… вот ей Богу… (она перекрестилась) я так люблю и ее, и всех вас, только Вера одна… За что? Что я ей сделала? Я так благодарна вам, что рада бы всем пожертвовать, да мне нечем…
Соня не могла больше говорить и опять спрятала голову в руках и перине. Наташа начинала успокоиваться, но по лицу ее видно было, что она понимала всю важность горя своего друга.
– Соня! – сказала она вдруг, как будто догадавшись о настоящей причине огорчения кузины. – Верно, Вера с тобой говорила после обеда? Да?
– Да, эти стихи сам Николай написал, а я списала еще другие; она и нашла их у меня на столе и сказала, что и покажет их маменьке, и еще говорила, что я неблагодарная, что маменька никогда не позволит ему жениться на мне, а он женится на Жюли. Ты видишь, как он с ней целый день… Наташа! За что?…
И опять она заплакала горьче прежнего. Наташа приподняла ее, обняла и, улыбаясь сквозь слезы, стала ее успокоивать.
– Соня, ты не верь ей, душенька, не верь. Помнишь, как мы все втроем говорили с Николенькой в диванной; помнишь, после ужина? Ведь мы всё решили, как будет. Я уже не помню как, но, помнишь, как было всё хорошо и всё можно. Вот дяденьки Шиншина брат женат же на двоюродной сестре, а мы ведь троюродные. И Борис говорил, что это очень можно. Ты знаешь, я ему всё сказала. А он такой умный и такой хороший, – говорила Наташа… – Ты, Соня, не плачь, голубчик милый, душенька, Соня. – И она целовала ее, смеясь. – Вера злая, Бог с ней! А всё будет хорошо, и маменьке она не скажет; Николенька сам скажет, и он и не думал об Жюли.
И она целовала ее в голову. Соня приподнялась, и котеночек оживился, глазки заблистали, и он готов был, казалось, вот вот взмахнуть хвостом, вспрыгнуть на мягкие лапки и опять заиграть с клубком, как ему и было прилично.
– Ты думаешь? Право? Ей Богу? – сказала она, быстро оправляя платье и прическу.
– Право, ей Богу! – отвечала Наташа, оправляя своему другу под косой выбившуюся прядь жестких волос.
И они обе засмеялись.
– Ну, пойдем петь «Ключ».
– Пойдем.
– А знаешь, этот толстый Пьер, что против меня сидел, такой смешной! – сказала вдруг Наташа, останавливаясь. – Мне очень весело!
И Наташа побежала по коридору.
Соня, отряхнув пух и спрятав стихи за пазуху, к шейке с выступавшими костями груди, легкими, веселыми шагами, с раскрасневшимся лицом, побежала вслед за Наташей по коридору в диванную. По просьбе гостей молодые люди спели квартет «Ключ», который всем очень понравился; потом Николай спел вновь выученную им песню.
В приятну ночь, при лунном свете,
Представить счастливо себе,
Что некто есть еще на свете,
Кто думает и о тебе!
Что и она, рукой прекрасной,
По арфе золотой бродя,
Своей гармониею страстной
Зовет к себе, зовет тебя!
Еще день, два, и рай настанет…
Но ах! твой друг не доживет!
И он не допел еще последних слов, когда в зале молодежь приготовилась к танцам и на хорах застучали ногами и закашляли музыканты.

Пьер сидел в гостиной, где Шиншин, как с приезжим из за границы, завел с ним скучный для Пьера политический разговор, к которому присоединились и другие. Когда заиграла музыка, Наташа вошла в гостиную и, подойдя прямо к Пьеру, смеясь и краснея, сказала:
– Мама велела вас просить танцовать.
– Я боюсь спутать фигуры, – сказал Пьер, – но ежели вы хотите быть моим учителем…
И он подал свою толстую руку, низко опуская ее, тоненькой девочке.
Пока расстанавливались пары и строили музыканты, Пьер сел с своей маленькой дамой. Наташа была совершенно счастлива; она танцовала с большим , с приехавшим из за границы . Она сидела на виду у всех и разговаривала с ним, как большая. У нее в руке был веер, который ей дала подержать одна барышня. И, приняв самую светскую позу (Бог знает, где и когда она этому научилась), она, обмахиваясь веером и улыбаясь через веер, говорила с своим кавалером.