Евангелие Иуды

Для термина «Евангелие от Иуды» см. также другие значения.

Евангелие Иуды — текст на библейскую тему с новозаветным сюжетом; часть папирусного «Кодекса Чакос», древней коптской рукописи, найденной в Египте в 1978 году; современный перевод 2006 года; определён в ряд гностических апокрифических (неканонических) евангелий. В тексте Иуда Искариот показан как единственный ученик, которому Иисус Христос открыл все таинства Царства небесного и которого обучал космологии.

В отличие от канонических евангелий, текст имеет в названии родительный падеж, а не предложную конструкцию, переводимую на русский язык предлогом «от», поэтому название «Евангелие от Иуды» неверно. Книга «Евангелие Иуды» упоминается у Иринея Лионского (II век) и Епифания Кипрского (III век) в сочинениях о христианской ереси, поэтому данный текст на папирусе от 220—340 годов — возможный перевод утраченного греческого оригинала.

История

Сведения отцов церкви о Евангелии Иуды

До находки текста о Евангелии Иуды было известно только из сочинений авторов II века — Иринея Лионского и Епифания Кипрского, которые писали о нём в связи с гностической сектой каинитов (каиниан). По словам Иринея Лионского, каиниане учат, что

так как один Иуда знал истину, то и совершил тайну предательства, и чрез него, говорят они, разрешено всё земное и небесное. Они также выдают вымышленную историю такого рода, называя её «Евангелием Иуды».

Епифаний же сообщает:

Ему же (Иуде) приписывают они преизбыток ве́дения и даже выдают от его имени какое-то сочиненьице, которое называют Евангелием Иуды (…) Одни говорят, что Христос предан Иудою за то, что был зол, хотел ниспровергнуть постановления Закона. Эти похваляют, как сказал я, Каина и Иуду и говорят: «за то предал Его, что он хотел разрушить хорошие учения». А другие из них не говорят сего, а, напротив, говорят, что хотя Христос и благ, но Иуда предал Его по небесному знанию.

История находки

После её нахождения в 1978 году, рукопись часто переходила от одного владельца к другому и была в плачевном состоянии. Текст большей частью восстановлен и опубликован в 2006 году.

Датировка

Папирусный Кодекс Чакос, содержащий Евангелие Иуды, был с помощью радиоуглеродного метода датирован 220—340 годом, а текстологическая экспертиза швейцарских учёных установила рубеж III и IV веков. По мнению некоторых исследователей, коптский текст евангелия является переводом утраченного греческого оригинала, датируемого серединой — 2-й половиной II века. Гностическая теология книги, а также явное знакомство автора с текстом канонических Евангелий, не позволяют датировать её более ранним временем. Если отождествлять упоминаемое Иринеем Лионским («Опровержение ересей», I:31, 1) Евангелие Иуды с найденной книгой, то греческий текст датируется не позднее 175—185 года, когда было написано сочинение Иринея.

Текст Евангелия

Название

Название «Евангелие Иуды» (коптск. ΠΕΥΑΓΓΕΛΙΟΝ ΝΪΟΥΔΑС) подписано на последнем листе найденной папирусной рукописи. В названии употреблён родительный падеж, а не предложная конструкция, переводимая на русский язык с помощью предлога «от», как в названиях канонических Евангелий. Ириней и Епифаний также упоминают именно о «Евангелии Иуды». Тем не менее, в отечественной публицистике и некоторых переводных изданиях закрепился неправильный перевод названия книги «Евангелие от Иуды».

Содержание

Начало: «Сокровенное слово откровения Иисуса в беседе с Иудой Искариотом на протяжении восьми дней, за три дня до того, как Он празднует Пасху».

Оглавление:

• Земное пастырство Иисуса

Сцена 1. Иисус беседует с учениками: благодарственная молитва или евхаристия

• Возмущение учеников
• Иисус говорит с Иудой наедине

Сцена 2. Иисус является вновь — два раза — ученикам

• Ученикам привидился Храм, и они его обсуждают
• Иисус предлагает аллегорическую интерпретацию видения Храма
• Иуда расспрашивает Иисуса об этом поколении и поколениях людских

Сцена 3. Иуда описывает собственное видение, а Иисус ему отвечает

• Иуда осведомляется о собственной судьбе
• Иисус учит Иуду космологии: Дух и Саморожденный
• Адамас и светила
• Космос, хаос и преисподняя
• Архонты и ангелы
• Создание человечества
• Иуда расспрашивает о судьбе Адама и человечества
• Иисус обсуждает с Иудой и остальными уничтожение нечестивцев с Иудой и остальными
• Иисус говорит о крещёных и об акте выдачи-предательства(?) Иудой
• Заключение: Иуда выдаёт Иисуса первосвященникам

Заключительные слова: Евангелие Иуды

Космология Иисуса Христа

Иисус рассказывает Иуде, что был великий, невидимый и безымянный Дух в великом, беспредельном царстве. В нём появилась светящаяся туманность (скопление, туча, облако). По словесному приказу Духа, для службы Ему, из туманности явился Саморожденный, великий ангел. Что вызвало рождение четырёх других ангелов из другой туманности, эти ангелы стали служить Саморожденному. Божественный Саморожденный создал [неразборчиво…], первое светило и мириады ангелов для службы тому. Затем он приказал появиться светлому эону, второму светилу и мириадам новых ангелов для службы. И так Он создал остальные эоны света с мириадами служащих ангелов.

В начальной светящейся туманности был Адамас, который [неразборчиво…] по образу и подобию ангела. Адамас явил (сотворил) нетленное поколение Сифа (Seth)… двенадцать… двадцать-четыре. Адамас явил (создал) семьдесят два светила нетленного поколения, — согласно воле Духа. Эти семьдесят два светила явили триста шестьдесят светил нетленного поколения, опять же по воле Духа так, чтобы числом пять для каждого. Двенадцать эонов двенадцати светил составляют их Отца, и шесть небес в каждом эоне. Итого небес — семьдесят два — по числу семидесяти двух светил, и на каждое небо и светило по пять небесных сводов, в целом 360 небесных сводов. Дана им власть и бесчисленное воинство ангелов для славы и служения. А также «девственные» — духи для славы и служения всем эонам, небесам и небесным сводам.

Это множество бессмертных зовётся космосом или тленным миром. Зовётся оно так Отцом и семьдесят двумя светилами, которые с Саморожденным и его семьдесят двумя эонами. В этом космосе явился первый человек с нетленными силами. Его эон содержит туманность знания и ангела и называется «El». Далее звучит приказ родиться двенадцати ангелам для царствования над хаосом и миром. Из туманности появляется ангел с лицом, испускающим пламя и залитым кровью; его имя — Невро/Небро (Nebro), означающее «апостат», другие зовут Ялдаваоф/Ялдабаот (Ialdabaoth). Из туманности вышел ещё один ангел — Сакла/Саклас (Saklas). Небро создал шестерых ангелов, и Сакла столько же; каждый из 12 ангелов на небесах получил свою часть небес.

Двенадцать архонтов (верховных) обращаются к двенадцати ангелам, чтобы каждый из них [неразборчиво…]!

Первый — [С]эт (Seth), называемый Христом (Christ).

Второй — Армафоф/Арматот (Harmathoth)…

Третий — Галила (Galila).

Четвертый — Иобел/Иовел (Iobel).

Пятый — Адонай/Адонаиос (Adonaios).

Они — пятеро — царят над порочным миром, и прежде всего над хаосом.

Саклас (Saklas) обращается к своим ангелам, давайте создадим человека «по подобию и образу»; и они смастерили Адама и жену его Еву, что в туманности зовётся Зоей (Zoe). Архонт обещал Адаму и его детям долгую жизнь.

Трактование

Доступная для прочтения часть текста была воспринята некоторыми как доказательство сенсационного факта: Иуда не был предателем и выдал Христа римлянам по его же просьбе. Иуда был, наоборот, самым успешным учеником, и единственным, кого Спаситель избрал для того, чтобы открыть всю истину. Так Христос обращается к Иуде со словами: «Приди, дабы я мог научить тебя тайнам, которых не видел никто никогда» — после чего следует описание откровения. Изложенные в евангелии разговоры Иисуса с учениками (в частности эпизод, где они все — кроме Иуды — просят Христа растолковать их коллективное видение о жестоком жертвоприношении во имя господа, а тот объясняет, что совершающие его — и есть сами ученики, а жертвы — толпа, которую они вводят в заблуждение) дают основание полагать, что один лишь Иуда целиком и полностью понял замысел Христа, и именно потому он согласился сыграть в нём важную роль, отказавшись от всего — славы в веках, признания своего евангелия и даже самой жизни.

Однако среди исследователей рукописи существует и другое трактование: Иуда был всего лишь гордецом среди прочих учеников, и Иисус, заранее зная о намерении Иуды предать его, пытался указать Искариоту, что тот встал на ложный путь. Внимание читателей обращено на тот факт, что знаменитые строчки: «Но ты превзойдёшь их всех. Ибо в жертву принесёшь человека, в которого я облачён» — следуют в тексте сразу после упоминания о творящих «всё, что есть зло», значит, Иуда превзойдёт их вовсе не в хорошем смысле, а наоборот.

Также принципиальное отличие данного евангелия от канонических заключается в трактовании миропонимания и мироустройства бытия, что, конечно же, не могло не вызвать протест у Церкви. В частности в тексте утверждается, что человеческий род создал не Бог, а ангел Саклас, помощник ангела-отступника Небро, «чьё лицо сверкает огнём, а облик осквернён кровью».

Упоминания в художественной литературе

• Антирелигиозная поэма Демьяна Бедного «Новый завет без изъяна евангелиста Демьяна» (1925) содержит пророческие строки:

И вот стало явным, что было тайно:
Сохранилось случайно
Средь пыльной пергаментной груды
«Евангелие от Иуды»…
Нечто вроде дневника
Любимого Христова ученика…

• В конце 1950-х годов, во время «хрущёвской оттепели», в самиздатовской литературе появилась ехидная эпиграмма:

Видно, совесть у предателей чиста.
Среди них бывают тоже чудо-юды.
Снова вышла биография Христа
В популярном изложении Иуды.

• Роман «Евангелие от Иуды» (1973) польского писателя Генрика Панаса (1912—1985).

См. также

• Свитки Мёртвого моря
• Библиотека Наг-Хаммади

Литература

• Робинсон Дж. М. Тайна истинного Евангелия от Иуды. Манускрипт, способный перевернуть мир / пер. с англ. Н. Скоробогатова. — Харьков: Книжный клуб Семейного досуга, 2007. — 272 с. — 20 000 экз.
• Хосроев А. Л. Другое благовестие: «Евангелие Иуды»: Исследование, перевод и комментарий. — СПб.: Нестор-История, 2014. — 140 с. — ISBN 978-5-4469-0258-3.
• L’Évangile de Judas, Traduction intégrale et commentaires des professeurs Rodolphe Kasser, Marvin Meyer et Gregor Wurst. — Flammarion, 2006. — 224 с. — ISBN 2-082105-80-6.

Ссылки

• [apokrif.fullweb.ru/gnost/ev-iuda.shtml Евангелие Иуды на русском языке в Русской Апокрифической Студии]
• [khazarzar.skeptik.net/books/kat_judc.pdf Евангелие Иуды на коптском языке в PDF-формате]
• [khazarzar.skeptik.net/books/juda_alx.pdf Перевод с коптского, комментарии, примечания Дмитрия Алексеева]
• [www.nationalgeographic.com/lostgospel/ The Lost Gospel] на сайте National Geographic, включает [www.nationalgeographic.com/lostgospel/document.html коптский текст, английский перевод и иллюстрации] (англ.)
• [www.tertullian.org/rpearse/manuscripts/gospel_of_judas/ The Coptic Gospel of Judas (Iscariot) — обзор с дальнейшими ссылками, неофициальный перевод] (англ.)
• [www.stihi.ru/poems/2006/04/08-42.html Перевод с английского Вл. Бойко]
• [rutube.ru/tracks/36792.html?v=7b0365ca0d53ef182780ef7366b63d9a National Geographic. Евангелие от Иуды (Видео)]

Отрывок, характеризующий Евангелие Иуды

– Милая ты моя княжна Катерина Семеновна, – нетерпеливо заговорил князь Василий. – Я пришел к тебе не за тем, чтобы пикироваться с тобой, а за тем, чтобы как с родной, хорошею, доброю, истинною родной, поговорить о твоих же интересах. Я тебе говорю десятый раз, что ежели письмо к государю и завещание в пользу Пьера есть в бумагах графа, то ты, моя голубушка, и с сестрами, не наследница. Ежели ты мне не веришь, то поверь людям знающим: я сейчас говорил с Дмитрием Онуфриичем (это был адвокат дома), он то же сказал.
Видимо, что то вдруг изменилось в мыслях княжны; тонкие губы побледнели (глаза остались те же), и голос, в то время как она заговорила, прорывался такими раскатами, каких она, видимо, сама не ожидала.
– Это было бы хорошо, – сказала она. – Я ничего не хотела и не хочу.
Она сбросила свою собачку с колен и оправила складки платья.
– Вот благодарность, вот признательность людям, которые всем пожертвовали для него, – сказала она. – Прекрасно! Очень хорошо! Мне ничего не нужно, князь.
– Да, но ты не одна, у тебя сестры, – ответил князь Василий.
Но княжна не слушала его.
– Да, я это давно знала, но забыла, что, кроме низости, обмана, зависти, интриг, кроме неблагодарности, самой черной неблагодарности, я ничего не могла ожидать в этом доме…
– Знаешь ли ты или не знаешь, где это завещание? – спрашивал князь Василий еще с большим, чем прежде, подергиванием щек.
– Да, я была глупа, я еще верила в людей и любила их и жертвовала собой. А успевают только те, которые подлы и гадки. Я знаю, чьи это интриги.
Княжна хотела встать, но князь удержал ее за руку. Княжна имела вид человека, вдруг разочаровавшегося во всем человеческом роде; она злобно смотрела на своего собеседника.
– Еще есть время, мой друг. Ты помни, Катишь, что всё это сделалось нечаянно, в минуту гнева, болезни, и потом забыто. Наша обязанность, моя милая, исправить его ошибку, облегчить его последние минуты тем, чтобы не допустить его сделать этой несправедливости, не дать ему умереть в мыслях, что он сделал несчастными тех людей…
– Тех людей, которые всем пожертвовали для него, – подхватила княжна, порываясь опять встать, но князь не пустил ее, – чего он никогда не умел ценить. Нет, mon cousin, – прибавила она со вздохом, – я буду помнить, что на этом свете нельзя ждать награды, что на этом свете нет ни чести, ни справедливости. На этом свете надо быть хитрою и злою.
– Ну, voyons, [послушай,] успокойся; я знаю твое прекрасное сердце.
– Нет, у меня злое сердце.
– Я знаю твое сердце, – повторил князь, – ценю твою дружбу и желал бы, чтобы ты была обо мне того же мнения. Успокойся и parlons raison, [поговорим толком,] пока есть время – может, сутки, может, час; расскажи мне всё, что ты знаешь о завещании, и, главное, где оно: ты должна знать. Мы теперь же возьмем его и покажем графу. Он, верно, забыл уже про него и захочет его уничтожить. Ты понимаешь, что мое одно желание – свято исполнить его волю; я затем только и приехал сюда. Я здесь только затем, чтобы помогать ему и вам.
– Теперь я всё поняла. Я знаю, чьи это интриги. Я знаю, – говорила княжна.
– Hе в том дело, моя душа.
– Это ваша protegee, [любимица,] ваша милая княгиня Друбецкая, Анна Михайловна, которую я не желала бы иметь горничной, эту мерзкую, гадкую женщину.
– Ne perdons point de temps. [Не будем терять время.]
– Ax, не говорите! Прошлую зиму она втерлась сюда и такие гадости, такие скверности наговорила графу на всех нас, особенно Sophie, – я повторить не могу, – что граф сделался болен и две недели не хотел нас видеть. В это время, я знаю, что он написал эту гадкую, мерзкую бумагу; но я думала, что эта бумага ничего не значит.
– Nous у voila, [В этом то и дело.] отчего же ты прежде ничего не сказала мне?
– В мозаиковом портфеле, который он держит под подушкой. Теперь я знаю, – сказала княжна, не отвечая. – Да, ежели есть за мной грех, большой грех, то это ненависть к этой мерзавке, – почти прокричала княжна, совершенно изменившись. – И зачем она втирается сюда? Но я ей выскажу всё, всё. Придет время!


В то время как такие разговоры происходили в приемной и в княжниной комнатах, карета с Пьером (за которым было послано) и с Анной Михайловной (которая нашла нужным ехать с ним) въезжала во двор графа Безухого. Когда колеса кареты мягко зазвучали по соломе, настланной под окнами, Анна Михайловна, обратившись к своему спутнику с утешительными словами, убедилась в том, что он спит в углу кареты, и разбудила его. Очнувшись, Пьер за Анною Михайловной вышел из кареты и тут только подумал о том свидании с умирающим отцом, которое его ожидало. Он заметил, что они подъехали не к парадному, а к заднему подъезду. В то время как он сходил с подножки, два человека в мещанской одежде торопливо отбежали от подъезда в тень стены. Приостановившись, Пьер разглядел в тени дома с обеих сторон еще несколько таких же людей. Но ни Анна Михайловна, ни лакей, ни кучер, которые не могли не видеть этих людей, не обратили на них внимания. Стало быть, это так нужно, решил сам с собой Пьер и прошел за Анною Михайловной. Анна Михайловна поспешными шагами шла вверх по слабо освещенной узкой каменной лестнице, подзывая отстававшего за ней Пьера, который, хотя и не понимал, для чего ему надо было вообще итти к графу, и еще меньше, зачем ему надо было итти по задней лестнице, но, судя по уверенности и поспешности Анны Михайловны, решил про себя, что это было необходимо нужно. На половине лестницы чуть не сбили их с ног какие то люди с ведрами, которые, стуча сапогами, сбегали им навстречу. Люди эти прижались к стене, чтобы пропустить Пьера с Анной Михайловной, и не показали ни малейшего удивления при виде их.
– Здесь на половину княжен? – спросила Анна Михайловна одного из них…
– Здесь, – отвечал лакей смелым, громким голосом, как будто теперь всё уже было можно, – дверь налево, матушка.
– Может быть, граф не звал меня, – сказал Пьер в то время, как он вышел на площадку, – я пошел бы к себе.
Анна Михайловна остановилась, чтобы поровняться с Пьером.
– Ah, mon ami! – сказала она с тем же жестом, как утром с сыном, дотрогиваясь до его руки: – croyez, que je souffre autant, que vous, mais soyez homme. [Поверьте, я страдаю не меньше вас, но будьте мужчиной.]
– Право, я пойду? – спросил Пьер, ласково чрез очки глядя на Анну Михайловну.
– Ah, mon ami, oubliez les torts qu'on a pu avoir envers vous, pensez que c'est votre pere… peut etre a l'agonie. – Она вздохнула. – Je vous ai tout de suite aime comme mon fils. Fiez vous a moi, Pierre. Je n'oublirai pas vos interets. [Забудьте, друг мой, в чем были против вас неправы. Вспомните, что это ваш отец… Может быть, в агонии. Я тотчас полюбила вас, как сына. Доверьтесь мне, Пьер. Я не забуду ваших интересов.]
Пьер ничего не понимал; опять ему еще сильнее показалось, что всё это так должно быть, и он покорно последовал за Анною Михайловной, уже отворявшею дверь.
Дверь выходила в переднюю заднего хода. В углу сидел старик слуга княжен и вязал чулок. Пьер никогда не был на этой половине, даже не предполагал существования таких покоев. Анна Михайловна спросила у обгонявшей их, с графином на подносе, девушки (назвав ее милой и голубушкой) о здоровье княжен и повлекла Пьера дальше по каменному коридору. Из коридора первая дверь налево вела в жилые комнаты княжен. Горничная, с графином, второпях (как и всё делалось второпях в эту минуту в этом доме) не затворила двери, и Пьер с Анною Михайловной, проходя мимо, невольно заглянули в ту комнату, где, разговаривая, сидели близко друг от друга старшая княжна с князем Васильем. Увидав проходящих, князь Василий сделал нетерпеливое движение и откинулся назад; княжна вскочила и отчаянным жестом изо всей силы хлопнула дверью, затворяя ее.
Жест этот был так не похож на всегдашнее спокойствие княжны, страх, выразившийся на лице князя Василья, был так несвойствен его важности, что Пьер, остановившись, вопросительно, через очки, посмотрел на свою руководительницу.
Анна Михайловна не выразила удивления, она только слегка улыбнулась и вздохнула, как будто показывая, что всего этого она ожидала.
– Soyez homme, mon ami, c'est moi qui veillerai a vos interets, [Будьте мужчиною, друг мой, я же стану блюсти за вашими интересами.] – сказала она в ответ на его взгляд и еще скорее пошла по коридору.
Пьер не понимал, в чем дело, и еще меньше, что значило veiller a vos interets, [блюсти ваши интересы,] но он понимал, что всё это так должно быть. Коридором они вышли в полуосвещенную залу, примыкавшую к приемной графа. Это была одна из тех холодных и роскошных комнат, которые знал Пьер с парадного крыльца. Но и в этой комнате, посередине, стояла пустая ванна и была пролита вода по ковру. Навстречу им вышли на цыпочках, не обращая на них внимания, слуга и причетник с кадилом. Они вошли в знакомую Пьеру приемную с двумя итальянскими окнами, выходом в зимний сад, с большим бюстом и во весь рост портретом Екатерины. Все те же люди, почти в тех же положениях, сидели, перешептываясь, в приемной. Все, смолкнув, оглянулись на вошедшую Анну Михайловну, с ее исплаканным, бледным лицом, и на толстого, большого Пьера, который, опустив голову, покорно следовал за нею.
На лице Анны Михайловны выразилось сознание того, что решительная минута наступила; она, с приемами деловой петербургской дамы, вошла в комнату, не отпуская от себя Пьера, еще смелее, чем утром. Она чувствовала, что так как она ведет за собою того, кого желал видеть умирающий, то прием ее был обеспечен. Быстрым взглядом оглядев всех, бывших в комнате, и заметив графова духовника, она, не то что согнувшись, но сделавшись вдруг меньше ростом, мелкою иноходью подплыла к духовнику и почтительно приняла благословение одного, потом другого духовного лица.
– Слава Богу, что успели, – сказала она духовному лицу, – мы все, родные, так боялись. Вот этот молодой человек – сын графа, – прибавила она тише. – Ужасная минута!
Проговорив эти слова, она подошла к доктору.
– Cher docteur, – сказала она ему, – ce jeune homme est le fils du comte… y a t il de l'espoir? [этот молодой человек – сын графа… Есть ли надежда?]
Доктор молча, быстрым движением возвел кверху глаза и плечи. Анна Михайловна точно таким же движением возвела плечи и глаза, почти закрыв их, вздохнула и отошла от доктора к Пьеру. Она особенно почтительно и нежно грустно обратилась к Пьеру.
– Ayez confiance en Sa misericorde, [Доверьтесь Его милосердию,] – сказала она ему, указав ему диванчик, чтобы сесть подождать ее, сама неслышно направилась к двери, на которую все смотрели, и вслед за чуть слышным звуком этой двери скрылась за нею.
Пьер, решившись во всем повиноваться своей руководительнице, направился к диванчику, который она ему указала. Как только Анна Михайловна скрылась, он заметил, что взгляды всех, бывших в комнате, больше чем с любопытством и с участием устремились на него. Он заметил, что все перешептывались, указывая на него глазами, как будто со страхом и даже с подобострастием. Ему оказывали уважение, какого прежде никогда не оказывали: неизвестная ему дама, которая говорила с духовными лицами, встала с своего места и предложила ему сесть, адъютант поднял уроненную Пьером перчатку и подал ему; доктора почтительно замолкли, когда он проходил мимо их, и посторонились, чтобы дать ему место. Пьер хотел сначала сесть на другое место, чтобы не стеснять даму, хотел сам поднять перчатку и обойти докторов, которые вовсе и не стояли на дороге; но он вдруг почувствовал, что это было бы неприлично, он почувствовал, что он в нынешнюю ночь есть лицо, которое обязано совершить какой то страшный и ожидаемый всеми обряд, и что поэтому он должен был принимать от всех услуги. Он принял молча перчатку от адъютанта, сел на место дамы, положив свои большие руки на симметрично выставленные колени, в наивной позе египетской статуи, и решил про себя, что всё это так именно должно быть и что ему в нынешний вечер, для того чтобы не потеряться и не наделать глупостей, не следует действовать по своим соображениям, а надобно предоставить себя вполне на волю тех, которые руководили им.
Не прошло и двух минут, как князь Василий, в своем кафтане с тремя звездами, величественно, высоко неся голову, вошел в комнату. Он казался похудевшим с утра; глаза его были больше обыкновенного, когда он оглянул комнату и увидал Пьера. Он подошел к нему, взял руку (чего он прежде никогда не делал) и потянул ее книзу, как будто он хотел испытать, крепко ли она держится.
– Courage, courage, mon ami. Il a demande a vous voir. C'est bien… [Не унывать, не унывать, мой друг. Он пожелал вас видеть. Это хорошо…] – и он хотел итти.
Но Пьер почел нужным спросить:
– Как здоровье…
Он замялся, не зная, прилично ли назвать умирающего графом; назвать же отцом ему было совестно.