Евангелие из Эхтернаха
| |
| Евангелие из Эхтернаха. VIII век | |
| Echternach Gospels | |
| Национальная библиотека Франции, Париж | |
Евангелие из Эхтернаха (или Виллибрордское Евангелие) — иллюминированная рукопись Евангелия из монастыря Эхтернах в Люксембурге, возможно созданная в Ирландии в 690—715 годах.
Рукопись, как другие ирландские иллюминированные манускрипты, представляет собой образец т. н. островного кельтского искусства. В настоящее время находится в Национальной Библиотеке Франции (MSLat. 9389). Считается, что она была написана тем же монахом или писцом, что и Дурхемское Евангелие.
Евангелие из Эхтернаха связывают с фигурой св. Виллиброрда, бенедиктинского монаха из Нортумбрии, который основал аббатство в Эхтернахе. Возможно, рукопись была создана по указу св. Эгберта — наставника св. Виллиброрда. Св. Эгберт был пылким защитником римских литургических практик. Во время создания Евангелия многие британские и ирландские священники продолжали придерживаться старых обычаев. В таком случае изображение римской тонзуры на голове св. Матфея в рукописи — редко встречаемое в островных манускриптах — можно трактовать как политический жест св. Эгберта.
Возможно, что Евангелие из Эхтернаха, как и Дурхемское Евангелие и Евангелие из Линдисфарна, происходит из Ратмелсиги в Ирландии. Сходства между Эхтернахским и Линдисфарнским Евангелиями указывают на то, что после их создания они могли быть выправлены одним и тем же монахом.
Как и в Книге из Дарроу, евангелисты в Эхтернахском манускрипте представлены скорее символами, чем портретами. Изображение св. Матфея наиболее схематично: его тело состоит из петель, из которых высовываются бледная голова и маленькие ноги. В длинных, сужающихся руках он держит раскрытым своё Евангелие, начальные слова которого ясно читаются. За святым находится стилизованный трон. Полосатый орнамент вокруг, в чём-то схожий с орнаментами Книги из Дарроу, образует вместе с изображением святого крест.
Примечательно изображение льва св. Марка. Сложная форма его напоминает пиктскую резьбу, однако грациозность и важность, с которыми прыгает лев, превосходят все подобные изображения.
См. также
Внешние ссылки
- [www.visual-arts-cork.com/cultural-history-of-ireland/echternach-gospels.htm Статья об Евангелии из Эктернаха] (англ.)
Напишите отзыв о статье "Евангелие из Эхтернаха"
Отрывок, характеризующий Евангелие из Эхтернаха
Мало того, что современники, увлекаемые страстями, говорили так, – потомство и история признали Наполеона grand, a Кутузова: иностранцы – хитрым, развратным, слабым придворным стариком; русские – чем то неопределенным – какой то куклой, полезной только по своему русскому имени…В 12 м и 13 м годах Кутузова прямо обвиняли за ошибки. Государь был недоволен им. И в истории, написанной недавно по высочайшему повелению, сказано, что Кутузов был хитрый придворный лжец, боявшийся имени Наполеона и своими ошибками под Красным и под Березиной лишивший русские войска славы – полной победы над французами. [История 1812 года Богдановича: характеристика Кутузова и рассуждение о неудовлетворительности результатов Красненских сражений. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ]
Такова судьба не великих людей, не grand homme, которых не признает русский ум, а судьба тех редких, всегда одиноких людей, которые, постигая волю провидения, подчиняют ей свою личную волю. Ненависть и презрение толпы наказывают этих людей за прозрение высших законов.
Для русских историков – странно и страшно сказать – Наполеон – это ничтожнейшее орудие истории – никогда и нигде, даже в изгнании, не выказавший человеческого достоинства, – Наполеон есть предмет восхищения и восторга; он grand. Кутузов же, тот человек, который от начала и до конца своей деятельности в 1812 году, от Бородина и до Вильны, ни разу ни одним действием, ни словом не изменяя себе, являет необычайный s истории пример самоотвержения и сознания в настоящем будущего значения события, – Кутузов представляется им чем то неопределенным и жалким, и, говоря о Кутузове и 12 м годе, им всегда как будто немножко стыдно.
А между тем трудно себе представить историческое лицо, деятельность которого так неизменно постоянно была бы направлена к одной и той же цели. Трудно вообразить себе цель, более достойную и более совпадающую с волею всего народа. Еще труднее найти другой пример в истории, где бы цель, которую поставило себе историческое лицо, была бы так совершенно достигнута, как та цель, к достижению которой была направлена вся деятельность Кутузова в 1812 году.
Кутузов никогда не говорил о сорока веках, которые смотрят с пирамид, о жертвах, которые он приносит отечеству, о том, что он намерен совершить или совершил: он вообще ничего не говорил о себе, не играл никакой роли, казался всегда самым простым и обыкновенным человеком и говорил самые простые и обыкновенные вещи. Он писал письма своим дочерям и m me Stael, читал романы, любил общество красивых женщин, шутил с генералами, офицерами и солдатами и никогда не противоречил тем людям, которые хотели ему что нибудь доказывать. Когда граф Растопчин на Яузском мосту подскакал к Кутузову с личными упреками о том, кто виноват в погибели Москвы, и сказал: «Как же вы обещали не оставлять Москвы, не дав сраженья?» – Кутузов отвечал: «Я и не оставлю Москвы без сражения», несмотря на то, что Москва была уже оставлена. Когда приехавший к нему от государя Аракчеев сказал, что надо бы Ермолова назначить начальником артиллерии, Кутузов отвечал: «Да, я и сам только что говорил это», – хотя он за минуту говорил совсем другое. Какое дело было ему, одному понимавшему тогда весь громадный смысл события, среди бестолковой толпы, окружавшей его, какое ему дело было до того, к себе или к нему отнесет граф Растопчин бедствие столицы? Еще менее могло занимать его то, кого назначат начальником артиллерии.
