Гессе, Ева

Ева Гессе
англ. Eva Hesse
Дата рождения:	11 января 1936(1936-01-11)
Место рождения:	Гамбург, Германский рейх
Дата смерти:	29 мая 1970(1970-05-29) (34 года)
Место смерти:	Нью-Йорк, США
Гражданство:	США США
Жанр:	скульптура, живопись, ассамбляж
Учёба:	Институт Пратта, Худо­жес­твен­ная студ. лига Нью-Йорка, Купер-Юнион, Йель­ский уни­вер­си­тет
Стиль:	постминимализм, феминистское искусство
Влияние:	Карл Андре, Виллем де Кунинг, Марсель Дюшан, Сол Левитт, Мел Бохнер, Том Дойл, абстрактный экспрессионизм, неодада, сюрреализм
Влияние на:	Кики Смит, Рэйчел Уайтред, концептуальное искусство, постминимализм

Ева Гессе (нем. Eva Hesse, 11 января 1936, Гамбург — 29 мая 1970, Нью-Йорк) — американская художница и скульптор-абстракционист еврейского происхождения. Была творчески активна в таких художественных направлениях 1960-х годах, как процесс-арт и арте повера.Стала известна своей новаторской работой стиле минимализма и постминимализма в таких материалах, как латекс, стекловолокно и пластмассы.

Жизнь и творчество

Ева Гессе родилась в семье адвоката-еврея. После усиления преследований евреев в нацистской Германии, Еву и её старшую сестру родители отправили в Нидерланды через программу «Киндертранспорт». Спустя несколько месяцев разлуки, они воссоединились и переехали в Англию. В 1939 году семья Гессе прибывает в Нью-Йорк. В 1946 году мать Евы, страдавшая психическим расстройством, вызванным преследованиями и бегством из Германии, кончает жизнь самоубийством. Получив среднее образование, Ева изучает живопись в училище Купер Юнион в Нью-Йорке, а затем в школе искусств и архитектуры Йельского университета (в частности, у Йозефа Альберса). В начале 1960-х годах Е. Гессе находилась под влиянием творчества Марселя Дюшана.

В 1961 году Ева выходит замуж за скульптора Тома Дойля. В 1964—1965 годах супруги живут в Германии, в Кеттвиге, близ Эссена, и много работают, создавая первые художественные объекты в 3-х проекциях. После возвращения в Нью-Йорк Ева Гессе посвящает своё время скульптуре и работает с необычными ранее материалами — каучуком, пластмассами, стеклопластиком. Благодаря этому её творчеству Ева Гессе становится широко известным мастером.

Е.Гессе скончалась в возрасте 34 лет от рака мозга. Уже после её смерти произведения художницы были представлены на выставках современного искусства documenta 5 (1972) и documenta 6 (1977) в Касселе.

Литература

• Lucy Lippard: Eva Hesse. Da Capo Press, New York 1992
• Michael Jürgs: Eine berührbare Frau. Das atemlose Leben der Künstlerin Eva Hesse. Bertelsmann, Gütersloh 2007, ISBN 3-570-00929-7
• Ulrike Haage: alles aber anders. Nach Aufzeichnungen von Eva Hesse. Hörspiel. Sans Soleil, Bonn 2009, ISBN 978-3-88030-044-6
• Р. Краусс: Холостяки. Прогресс-Традиция, Москва 2004.

Ссылки

• [www.thejewishmuseum.org/evahessechronology Хронология Е. Гессе на сайте Нью-Йоркского еврейского музея]
• [artukraine.com.ua/a/eva-gesse-vyrisovyvaya-sebya/#.U8K9ddJdXTo Ландихова А. Ева Гессе: вырисовывая себя // Art Ukraine. — 2011. — 26 авг.]
• [www.hamburger-kunsthalle.de/index.php/gego-eva-hesse/articles/gego-eva-hesse.html Совместная выставка Гего и Е. Гессе в Гамбургском кунстхалле]
• [web.archive.org/web/20060501231354/www.eva-hesse.de/aus.html Работы Е. Гессе на выставке в Висбадене 2002]
• [www.youtube.com/watch?v=jZAa8NZi-vc&list=PLRSwFqRcpg4ELTQzr6suZQtdjR49o6BqM&index=20 Лекция Ирины Кулик в Музее «Гараж». Эва Гессе — Сара Лукас]

Отрывок, характеризующий Гессе, Ева

Проходя через Хамовники (один из немногих несгоревших кварталов Москвы) мимо церкви, вся толпа пленных вдруг пожалась к одной стороне, и послышались восклицания ужаса и омерзения.
– Ишь мерзавцы! То то нехристи! Да мертвый, мертвый и есть… Вымазали чем то.
Пьер тоже подвинулся к церкви, у которой было то, что вызывало восклицания, и смутно увидал что то, прислоненное к ограде церкви. Из слов товарищей, видевших лучше его, он узнал, что это что то был труп человека, поставленный стоймя у ограды и вымазанный в лице сажей…
– Marchez, sacre nom… Filez… trente mille diables… [Иди! иди! Черти! Дьяволы!] – послышались ругательства конвойных, и французские солдаты с новым озлоблением разогнали тесаками толпу пленных, смотревшую на мертвого человека.


По переулкам Хамовников пленные шли одни с своим конвоем и повозками и фурами, принадлежавшими конвойным и ехавшими сзади; но, выйдя к провиантским магазинам, они попали в середину огромного, тесно двигавшегося артиллерийского обоза, перемешанного с частными повозками.
У самого моста все остановились, дожидаясь того, чтобы продвинулись ехавшие впереди. С моста пленным открылись сзади и впереди бесконечные ряды других двигавшихся обозов. Направо, там, где загибалась Калужская дорога мимо Нескучного, пропадая вдали, тянулись бесконечные ряды войск и обозов. Это были вышедшие прежде всех войска корпуса Богарне; назади, по набережной и через Каменный мост, тянулись войска и обозы Нея.
Войска Даву, к которым принадлежали пленные, шли через Крымский брод и уже отчасти вступали в Калужскую улицу. Но обозы так растянулись, что последние обозы Богарне еще не вышли из Москвы в Калужскую улицу, а голова войск Нея уже выходила из Большой Ордынки.
Пройдя Крымский брод, пленные двигались по нескольку шагов и останавливались, и опять двигались, и со всех сторон экипажи и люди все больше и больше стеснялись. Пройдя более часа те несколько сот шагов, которые отделяют мост от Калужской улицы, и дойдя до площади, где сходятся Замоскворецкие улицы с Калужскою, пленные, сжатые в кучу, остановились и несколько часов простояли на этом перекрестке. Со всех сторон слышался неумолкаемый, как шум моря, грохот колес, и топот ног, и неумолкаемые сердитые крики и ругательства. Пьер стоял прижатый к стене обгорелого дома, слушая этот звук, сливавшийся в его воображении с звуками барабана.
Несколько пленных офицеров, чтобы лучше видеть, влезли на стену обгорелого дома, подле которого стоял Пьер.
– Народу то! Эка народу!.. И на пушках то навалили! Смотри: меха… – говорили они. – Вишь, стервецы, награбили… Вон у того то сзади, на телеге… Ведь это – с иконы, ей богу!.. Это немцы, должно быть. И наш мужик, ей богу!.. Ах, подлецы!.. Вишь, навьючился то, насилу идет! Вот те на, дрожки – и те захватили!.. Вишь, уселся на сундуках то. Батюшки!.. Подрались!..
– Так его по морде то, по морде! Этак до вечера не дождешься. Гляди, глядите… а это, верно, самого Наполеона. Видишь, лошади то какие! в вензелях с короной. Это дом складной. Уронил мешок, не видит. Опять подрались… Женщина с ребеночком, и недурна. Да, как же, так тебя и пропустят… Смотри, и конца нет. Девки русские, ей богу, девки! В колясках ведь как покойно уселись!
Опять волна общего любопытства, как и около церкви в Хамовниках, надвинула всех пленных к дороге, и Пьер благодаря своему росту через головы других увидал то, что так привлекло любопытство пленных. В трех колясках, замешавшихся между зарядными ящиками, ехали, тесно сидя друг на друге, разряженные, в ярких цветах, нарумяненные, что то кричащие пискливыми голосами женщины.
С той минуты как Пьер сознал появление таинственной силы, ничто не казалось ему странно или страшно: ни труп, вымазанный для забавы сажей, ни эти женщины, спешившие куда то, ни пожарища Москвы. Все, что видел теперь Пьер, не производило на него почти никакого впечатления – как будто душа его, готовясь к трудной борьбе, отказывалась принимать впечатления, которые могли ослабить ее.
Поезд женщин проехал. За ним тянулись опять телеги, солдаты, фуры, солдаты, палубы, кареты, солдаты, ящики, солдаты, изредка женщины.
Пьер не видал людей отдельно, а видел движение их.
Все эти люди, лошади как будто гнались какой то невидимою силою. Все они, в продолжение часа, во время которого их наблюдал Пьер, выплывали из разных улиц с одним и тем же желанием скорее пройти; все они одинаково, сталкиваясь с другими, начинали сердиться, драться; оскаливались белые зубы, хмурились брови, перебрасывались все одни и те же ругательства, и на всех лицах было одно и то же молодечески решительное и жестоко холодное выражение, которое поутру поразило Пьера при звуке барабана на лице капрала.