Евгений (Романов)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Епископ Евгений (в миру Емилиан Романов; нач. 1750-х — 9 (21) декабря 1811) — епископ Русской православной церкви, епископ Костромской.



Биография

Родился по одним сведениям в семье причётника, а по другим в семье священника Новгородской епархии, «Воцкой пятины, Луцкого Погоста, выставки Егорьевской».

Навыки чтения, письма и Закона Божия получил от своих родителей и к 12 годам (возраст поступления в семинарию) был готов к учению в Новгороде.

22 декабря 1765 года поступил в Новгородскую семинарию.

24 июня 1776 года пострижен в монашество с именем Евгений.

Был законоучителем Императорского сухопутного шляхетского кадетского корпуса в Санкт-Петербурге.

В 1784 года назначен учителем Олонецкой духовной семинарии.

В 1785 года переведён учителем Владимирской духовной семинарии.

С 1786 года — префект семинарии и игумен Боголюбского монастыря.

25 апреля 1789 года назначен настоятелем Волоколамского Иосифова монастыря, а в декабре того же года возведён в сан архимандрита Цареконстантиновского монастыря Владимирской епархии. занял пост ректора Суздальской семинарии.

С 1794 года — ректор Ярославской духовной семинарии и настоятель Ростовского Борисоглебского монастыря.

С 1795 года — настоятель Новоторжского Борисоглебского монастыря.

С 1 марта 1798 года — ректор Тверской духовной семинарии.

13 января 1799 года назначен архимандритом Калязинского Троицкого монастыря.

4 марта 1800 года хиротонисан во епископа Костромского и Галицкого.

Скончался 9 декабря 1811 года. Погребен в слободе Ипатьевского монастыря.

Напишите отзыв о статье "Евгений (Романов)"

Ссылки

Отрывок, характеризующий Евгений (Романов)

– Эй, подметки отлетят! – крикнул рыжий, заметив, что у плясуна болталась подметка. – Экой яд плясать!
Плясун остановился, оторвал болтавшуюся кожу и бросил в огонь.
– И то, брат, – сказал он; и, сев, достал из ранца обрывок французского синего сукна и стал обвертывать им ногу. – С пару зашлись, – прибавил он, вытягивая ноги к огню.
– Скоро новые отпустят. Говорят, перебьем до копца, тогда всем по двойному товару.
– А вишь, сукин сын Петров, отстал таки, – сказал фельдфебель.
– Я его давно замечал, – сказал другой.
– Да что, солдатенок…
– А в третьей роте, сказывали, за вчерашний день девять человек недосчитали.
– Да, вот суди, как ноги зазнобишь, куда пойдешь?
– Э, пустое болтать! – сказал фельдфебель.
– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…
– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.