Манюкова, Евгения Александровна

Евгения Манюкова
Место проживания	Москва, Россия
Рабочая рука	правая
Призовые, долл.	429 732
Одиночный разряд
Матчей в/п	154—116
Титулов	3 ITF
Наивысшая позиция	66 (22 июня 1992)
Турниры серии Большого шлема
Австралия	2-й круг (1995)
Франция	1-й круг
Уимблдон	1-й круг
США	2-й круг (1994)
Парный разряд
Матчей в/п	187—92
Титулов	4 WTA, 20 ITF
Наивысшая позиция	18 (21 ноября 1994)
Турниры серии Большого шлема
Австралия	1/4 финала (1995, 1996)
Франция	1/4 финала (1994, 1995)
Уимблдон	2-й круг (1993, 1994)
США	2-й круг (1993, 1994, 1995)
Завершила выступления

Евгения Александровна Манюко́ва (род. 17 мая 1968, Москва) — советская российская профессиональная теннисистка, тренер и спортивный администратор, мастер спорта СССР международного класса (1988), заслуженный тренер России.

• Победительница Открытого чемпионата Франции в смешанном парном разряде (1993)
• Чемпионка СССР в одиночном (дважды) и смешанном парном разряде
• Победительница четырёх турниров WTA в женском парном разряде

Игровая карьера

Евгения Манюкова начала играть в теннис в восемь лет. Её первым тренером стал Анатолий Волков. В 1986 году Евгения, выступавшая за клуб ЦСКА, стала абсолютной чемпионкой СССР среди девушек и чемпионкой Европы среди девушек в парном разряде.

В апреле 1987 года в Казерте (Италия) Манюкова выиграла свой первый профессиональный турнир (под эгидой ITF) в парном разряде (с Натальей Медведевой), а в сентябре в Софии добилась аналогичного успеха в одиночном разряде. Она также дошла до финала чемпионата СССР в паре с Аидой Халатян из Еревана. В 1988 году Манюкова стала чемпионкой СССР в одиночном разряде и повторила этот успех в 1990 году. 1990 год стал также годом её прорыва в элиту международного тенниса: в апреле она выиграла в паре с Еленой Брюховец турнир WTA в Таранто (Италия), а осенью они дошли до финала Открытого чемпионата Москвы, также входившего в турнирную сетку WTA. В Таранто Брюховец и Манюкова победили две посеянных пары и повторили этот результат в Москве, обыграв в том числе первую пару турнира — Ларису Савченко и Мерседес Пас.

В 1991 году, в последний год существования СССР, Манюкова выиграла чемпионат страны и Спартакиаду народов СССР в миксте с Дмитрием Паленовым. В одиночном разряде она стала финалисткой чемпионата СССР и Спартакиады, проиграв Светлане Комлевой. В рейтинге WTA она после нескольких удачных выступлений, включая выход в четвертьфинал турнира в Линце (Австрия) и Открытого чемпионата Сан-Марино, проделала за год путь с 274-го до 106-го места, но в парах не смогла развить свой прошлогодний успех, добравшись только до полуфинала в Таранто.

В 1992 году Манюкова вошла в сотню лучших теннисисток мира, пробившись в полуфинал в Линце после побед над двумя посеянными соперницами, включая Мари Пьерс — на тот момент 19-ю ракетку мира. Летом она поднялась в рейтинге до 66-го места и была приглашена в сборную СНГ в Кубке Федерации. Она принесла команде решающее очко в матче с финской сборной (в паре с Еленой Макаровой), но в следующем круге проиграла Натали Тозья. На Олимпиаде в Барселоне ей удалось дойти до третьего круга в одиночном разряде, победив посеянную восьмой Катерину Малееву, но затем она уступила бельгийке Сабин Аппельманс.

В 1993 году Манюкова добилась главного успеха в карьере, выиграв с Андреем Ольховским Открытый чемпионат Франции. Манюкова и Ольховский были посеяны под 11-м номером и в четвертьфинале обыграли третью пару турнира — Джилл Хетерингтон и Паула Хархёйса. В полуфинале они выбили из борьбы Бренду Шульц и Мерфи Дженсена, перед этим победивших первую пару посева, а в финале обыграли посеянных девятыми Элну Рейнах и Дани Виссера из ЮАР. За год Манюкова также дважды играла в финалах турниров WTA в парном разряде, добившись победы в Линце с Лейлой Месхи, а в Хьюстоне дойдя до финала, где она и Радка Зрубакова уступили Катрине Адамс и Манон Боллеграф. Летом в Торонто Манюкова в паре с Месхи взяла у Адамс и Боллеграф реванш, выбив эту сильную пару из борьбы уже во втором круге. В мае она впервые выступила за сборную России в Кубке Федерации, выиграв три и проиграв пять встреч.

1994 год стал наиболее успешным для Манюковой в женских парах. Уже в феврале она во второй раз подряд выиграла с Месхи турнир в Линце, где они были уже посеяны под первым номером. В апреле в Гамбурге они дошли до финала, где проиграли осной из лучших пар мира — Аранче Санчес и Яне Новотной, а через месяц на Открытом чемпионате Франции пробились в четвертьфинал после побед над двумя посеянными парами, в том числе над пятой парой турнира — Элизабет Смайли и Пэм Шрайвер. В сентябре с Еленой Макаровой Манюкова завоевала в Москве свой четвёртый за карьеру и второй за сезон титул в женском парном разряде, переиграв по пути обе первых посеянных пары. В октябре они дошли до полуфинала в Цюрихе, а в конце месяца Манюкова с Месхи вышла в финал в Эссене, поднявшись в итоге до 18-й позиции в рейтинге теннисисток, выступающих в парном разряде.

На Открытом чемпионате Австралии 1995 года посеянными десятыми Манюкова и Месхи дошли до четвертьфинала, где проиграли лучшей паре мира — Наталье Зверевой и Джиджи Фернандес. На открытом чемпионате Франции Манюкова повторила с Макаровой свой прошлогодний успех, пробившись в четвертьфинал. В менее престижных турнирах, однако, она выступала не столь удачно и её лучшими результатами стали выходы в полуфинал в Сиднее и Гамбурге. В 1996 году её последним достижением стал второй подряд выход в четвертьфинал Открытого чемпионата Австралии в паре с Макаровой (в первом круге российская пара переиграла соперниц, посеянных десятыми, а в четвертьфинале уступила посеянным вторыми Мередит Макграт и Ларисе Савченко-Нейланд). Манюкова завершила активную игровую карьеру в середине сезона, после поражения во втором круге Открытого чемпионата Франции в возрасте 28 лет.

Стиль игры

Заслуженный тренер России Виктор Янчук так отзывается об игре Манюковой:

Женя на корте очень пластична. Игрок она стабильный, обладает прекрасным чувством мяча. Игру соперниц читает легко и умеет вовремя принять необходимые контрмеры. Отлично играет с лета, особенно в парной игре... В командных соревнованиях — настоящий боец, всегда играет до последнего мяча.

Участие в финалах турниров Большого шлема за карьеру (1)

Парный разряд — победа (1)

Год	Турнир	Покрытие	Партнёр	Соперники в финале	Счёт в финале
1993	Открытый чемпионат Франции	Грунт	Андрей Ольховский	Элна Рейнах Дани Виссер	6-2, 4-6, 6-4

Участие в финалах турниров WTA за карьеру (8)

Легенда
Большой шлем (0)
Чемпионат WTA (0)
I категория (0)
II категория (3)
III категория (3)
IV категория (0)
V категория (2)

Парный разряд (8)

Победы (4)

№	Дата	Турнир	Покрытие	Партнёр	Соперницы в финале	Счёт в финале
1.	30 апр 1990	Таранто, Италия	Грунт	Елена Брюховец	Рита Гранде Сильвия Фарина-Элия	7-64, 6-1
2.	22 фев 1993	Линц, Австрия	Ковёр	Лейла Месхи	Кончита Мартинес Юдит Визнер	без игры
3.	7 фев 1994	Линц (2)	Ковёр	Лейла Месхи	Оса Свенссон Каролина Шнайдер	6-2, 6-2
4.	19 сен 1994	Москва, Россия	Ковёр	Елена Макарова	Каролина Вис Лаура Голарса	7-63, 6-4

Поражения (4)

№	Дата	Турнир	Покрытие	Партнёр	Соперницы в финале	Счёт в финале
1.	1 окт 1990	Москва, Россия	Ковёр	Елена Брюховец	Гретхен Мейджерс Робин Уайт	2-6, 4-6
2.	22 мар 1993	Хьюстон, Техас, США	Грунт	Радка Зрубакова	Катрина Адамс Манон Боллеграф	3-6, 7-5, 6-77
3.	25 апр 1994	Гамбург, Германия	Грунт	Лейла Месхи	Яна Новотна Аранча Санчес-Викарио	3-6, 2-6
4.	24 окт 1994	Эссен. Германия	Ковёр	Лейла Месхи	Мария Линдстрём Мария Страндлунд	2-6, 1-6

Дальнейшая карьера

Уже в 1996 году, в год окончания игровой карьеры, Евгения Манюкова стала спортивным директором Кубка Кремля — крупнейшего теннисного турнира в России. В дальнейшем она занялась тренерской работой. Среди воспитанниц Манюковой — одна из ведущих теннисисток России Екатерина Макарова, она также тренирует молодёжную сборную России.

Ссылки

• [www.wtatennis.com/players/player/ Профиль на сайте WTA]  (англ.)
• [www.tennis-russia.ru/encyclopedia/m/529 Манюкова Евгения Александровна] в Энциклопедии «Российский теннис»
• [www.fedcup.com/en/players/player.aspx?id= Профиль на сайте Кубка Федерации] (англ.)

Отрывок, характеризующий Манюкова, Евгения Александровна

Он помолчал и вздохнул, видимо стараясь успокоиться.
– Ежели бы Его не было, – сказал он тихо, – мы бы с вами не говорили о Нем, государь мой. О чем, о ком мы говорили? Кого ты отрицал? – вдруг сказал он с восторженной строгостью и властью в голосе. – Кто Его выдумал, ежели Его нет? Почему явилось в тебе предположение, что есть такое непонятное существо? Почему ты и весь мир предположили существование такого непостижимого существа, существа всемогущего, вечного и бесконечного во всех своих свойствах?… – Он остановился и долго молчал.
Пьер не мог и не хотел прерывать этого молчания.
– Он есть, но понять Его трудно, – заговорил опять масон, глядя не на лицо Пьера, а перед собою, своими старческими руками, которые от внутреннего волнения не могли оставаться спокойными, перебирая листы книги. – Ежели бы это был человек, в существовании которого ты бы сомневался, я бы привел к тебе этого человека, взял бы его за руку и показал тебе. Но как я, ничтожный смертный, покажу всё всемогущество, всю вечность, всю благость Его тому, кто слеп, или тому, кто закрывает глаза, чтобы не видать, не понимать Его, и не увидать, и не понять всю свою мерзость и порочность? – Он помолчал. – Кто ты? Что ты? Ты мечтаешь о себе, что ты мудрец, потому что ты мог произнести эти кощунственные слова, – сказал он с мрачной и презрительной усмешкой, – а ты глупее и безумнее малого ребенка, который бы, играя частями искусно сделанных часов, осмелился бы говорить, что, потому что он не понимает назначения этих часов, он и не верит в мастера, который их сделал. Познать Его трудно… Мы веками, от праотца Адама и до наших дней, работаем для этого познания и на бесконечность далеки от достижения нашей цели; но в непонимании Его мы видим только нашу слабость и Его величие… – Пьер, с замиранием сердца, блестящими глазами глядя в лицо масона, слушал его, не перебивал, не спрашивал его, а всей душой верил тому, что говорил ему этот чужой человек. Верил ли он тем разумным доводам, которые были в речи масона, или верил, как верят дети интонациям, убежденности и сердечности, которые были в речи масона, дрожанию голоса, которое иногда почти прерывало масона, или этим блестящим, старческим глазам, состарившимся на том же убеждении, или тому спокойствию, твердости и знанию своего назначения, которые светились из всего существа масона, и которые особенно сильно поражали его в сравнении с своей опущенностью и безнадежностью; – но он всей душой желал верить, и верил, и испытывал радостное чувство успокоения, обновления и возвращения к жизни.
– Он не постигается умом, а постигается жизнью, – сказал масон.
– Я не понимаю, – сказал Пьер, со страхом чувствуя поднимающееся в себе сомнение. Он боялся неясности и слабости доводов своего собеседника, он боялся не верить ему. – Я не понимаю, – сказал он, – каким образом ум человеческий не может постигнуть того знания, о котором вы говорите.
Масон улыбнулся своей кроткой, отеческой улыбкой.
– Высшая мудрость и истина есть как бы чистейшая влага, которую мы хотим воспринять в себя, – сказал он. – Могу ли я в нечистый сосуд воспринять эту чистую влагу и судить о чистоте ее? Только внутренним очищением самого себя я могу до известной чистоты довести воспринимаемую влагу.
– Да, да, это так! – радостно сказал Пьер.
– Высшая мудрость основана не на одном разуме, не на тех светских науках физики, истории, химии и т. д., на которые распадается знание умственное. Высшая мудрость одна. Высшая мудрость имеет одну науку – науку всего, науку объясняющую всё мироздание и занимаемое в нем место человека. Для того чтобы вместить в себя эту науку, необходимо очистить и обновить своего внутреннего человека, и потому прежде, чем знать, нужно верить и совершенствоваться. И для достижения этих целей в душе нашей вложен свет Божий, называемый совестью.
– Да, да, – подтверждал Пьер.
– Погляди духовными глазами на своего внутреннего человека и спроси у самого себя, доволен ли ты собой. Чего ты достиг, руководясь одним умом? Что ты такое? Вы молоды, вы богаты, вы умны, образованы, государь мой. Что вы сделали из всех этих благ, данных вам? Довольны ли вы собой и своей жизнью?
– Нет, я ненавижу свою жизнь, – сморщась проговорил Пьер.
– Ты ненавидишь, так измени ее, очисти себя, и по мере очищения ты будешь познавать мудрость. Посмотрите на свою жизнь, государь мой. Как вы проводили ее? В буйных оргиях и разврате, всё получая от общества и ничего не отдавая ему. Вы получили богатство. Как вы употребили его? Что вы сделали для ближнего своего? Подумали ли вы о десятках тысяч ваших рабов, помогли ли вы им физически и нравственно? Нет. Вы пользовались их трудами, чтоб вести распутную жизнь. Вот что вы сделали. Избрали ли вы место служения, где бы вы приносили пользу своему ближнему? Нет. Вы в праздности проводили свою жизнь. Потом вы женились, государь мой, взяли на себя ответственность в руководстве молодой женщины, и что же вы сделали? Вы не помогли ей, государь мой, найти путь истины, а ввергли ее в пучину лжи и несчастья. Человек оскорбил вас, и вы убили его, и вы говорите, что вы не знаете Бога, и что вы ненавидите свою жизнь. Тут нет ничего мудреного, государь мой! – После этих слов, масон, как бы устав от продолжительного разговора, опять облокотился на спинку дивана и закрыл глаза. Пьер смотрел на это строгое, неподвижное, старческое, почти мертвое лицо, и беззвучно шевелил губами. Он хотел сказать: да, мерзкая, праздная, развратная жизнь, – и не смел прерывать молчание.
Масон хрипло, старчески прокашлялся и кликнул слугу.
– Что лошади? – спросил он, не глядя на Пьера.
– Привели сдаточных, – отвечал слуга. – Отдыхать не будете?
– Нет, вели закладывать.
«Неужели же он уедет и оставит меня одного, не договорив всего и не обещав мне помощи?», думал Пьер, вставая и опустив голову, изредка взглядывая на масона, и начиная ходить по комнате. «Да, я не думал этого, но я вел презренную, развратную жизнь, но я не любил ее, и не хотел этого, думал Пьер, – а этот человек знает истину, и ежели бы он захотел, он мог бы открыть мне её». Пьер хотел и не смел сказать этого масону. Проезжающий, привычными, старческими руками уложив свои вещи, застегивал свой тулупчик. Окончив эти дела, он обратился к Безухому и равнодушно, учтивым тоном, сказал ему:
– Вы куда теперь изволите ехать, государь мой?
– Я?… Я в Петербург, – отвечал Пьер детским, нерешительным голосом. – Я благодарю вас. Я во всем согласен с вами. Но вы не думайте, чтобы я был так дурен. Я всей душой желал быть тем, чем вы хотели бы, чтобы я был; но я ни в ком никогда не находил помощи… Впрочем, я сам прежде всего виноват во всем. Помогите мне, научите меня и, может быть, я буду… – Пьер не мог говорить дальше; он засопел носом и отвернулся.
Масон долго молчал, видимо что то обдумывая.
– Помощь дается токмо от Бога, – сказал он, – но ту меру помощи, которую во власти подать наш орден, он подаст вам, государь мой. Вы едете в Петербург, передайте это графу Вилларскому (он достал бумажник и на сложенном вчетверо большом листе бумаги написал несколько слов). Один совет позвольте подать вам. Приехав в столицу, посвятите первое время уединению, обсуждению самого себя, и не вступайте на прежние пути жизни. Затем желаю вам счастливого пути, государь мой, – сказал он, заметив, что слуга его вошел в комнату, – и успеха…
Проезжающий был Осип Алексеевич Баздеев, как узнал Пьер по книге смотрителя. Баздеев был одним из известнейших масонов и мартинистов еще Новиковского времени. Долго после его отъезда Пьер, не ложась спать и не спрашивая лошадей, ходил по станционной комнате, обдумывая свое порочное прошедшее и с восторгом обновления представляя себе свое блаженное, безупречное и добродетельное будущее, которое казалось ему так легко. Он был, как ему казалось, порочным только потому, что он как то случайно запамятовал, как хорошо быть добродетельным. В душе его не оставалось ни следа прежних сомнений. Он твердо верил в возможность братства людей, соединенных с целью поддерживать друг друга на пути добродетели, и таким представлялось ему масонство.


Приехав в Петербург, Пьер никого не известил о своем приезде, никуда не выезжал, и стал целые дни проводить за чтением Фомы Кемпийского, книги, которая неизвестно кем была доставлена ему. Одно и всё одно понимал Пьер, читая эту книгу; он понимал неизведанное еще им наслаждение верить в возможность достижения совершенства и в возможность братской и деятельной любви между людьми, открытую ему Осипом Алексеевичем. Через неделю после его приезда молодой польский граф Вилларский, которого Пьер поверхностно знал по петербургскому свету, вошел вечером в его комнату с тем официальным и торжественным видом, с которым входил к нему секундант Долохова и, затворив за собой дверь и убедившись, что в комнате никого кроме Пьера не было, обратился к нему:
– Я приехал к вам с поручением и предложением, граф, – сказал он ему, не садясь. – Особа, очень высоко поставленная в нашем братстве, ходатайствовала о том, чтобы вы были приняты в братство ранее срока, и предложила мне быть вашим поручителем. Я за священный долг почитаю исполнение воли этого лица. Желаете ли вы вступить за моим поручительством в братство свободных каменьщиков?
Холодный и строгий тон человека, которого Пьер видел почти всегда на балах с любезною улыбкою, в обществе самых блестящих женщин, поразил Пьера.
– Да, я желаю, – сказал Пьер.
Вилларский наклонил голову. – Еще один вопрос, граф, сказал он, на который я вас не как будущего масона, но как честного человека (galant homme) прошу со всею искренностью отвечать мне: отреклись ли вы от своих прежних убеждений, верите ли вы в Бога?
Пьер задумался. – Да… да, я верю в Бога, – сказал он.
– В таком случае… – начал Вилларский, но Пьер перебил его. – Да, я верю в Бога, – сказал он еще раз.
– В таком случае мы можем ехать, – сказал Вилларский. – Карета моя к вашим услугам.
Всю дорогу Вилларский молчал. На вопросы Пьера, что ему нужно делать и как отвечать, Вилларский сказал только, что братья, более его достойные, испытают его, и что Пьеру больше ничего не нужно, как говорить правду.
Въехав в ворота большого дома, где было помещение ложи, и пройдя по темной лестнице, они вошли в освещенную, небольшую прихожую, где без помощи прислуги, сняли шубы. Из передней они прошли в другую комнату. Какой то человек в странном одеянии показался у двери. Вилларский, выйдя к нему навстречу, что то тихо сказал ему по французски и подошел к небольшому шкафу, в котором Пьер заметил невиданные им одеяния. Взяв из шкафа платок, Вилларский наложил его на глаза Пьеру и завязал узлом сзади, больно захватив в узел его волоса. Потом он пригнул его к себе, поцеловал и, взяв за руку, повел куда то. Пьеру было больно от притянутых узлом волос, он морщился от боли и улыбался от стыда чего то. Огромная фигура его с опущенными руками, с сморщенной и улыбающейся физиономией, неверными робкими шагами подвигалась за Вилларским.