Евдем Родосский
| Евдем Родосский |
Евдем Родосский (Εύδημος ο Ρόδιος, IV век до н. э.) — древнегреческий философ, ученик Аристотеля[1].
В 322 году до нашей эры он уехал из Афин на остров Родос, где читал лекции по логике и физике, материалом для которых ему послужили аристотелевские произведения. Ему приписывается обработка аристотелевской этики, известная под названием Евдемова этика (в 7 книгах).
В конце XIX — начале XX века на страницах Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона философские взгляды Евдема Родосского были охарактеризованы Э. Л. Радловым следующими словами:
«Отступив в логике от учения Аристотеля, Э. Родосский примкнул к Теофрасту. В учении о Божестве мы находим у Э. некоторую критику Аристотелевского понятия о Боге. Этику Э. ставит в более тесную связь с богословием, чем Аристотель, который дает антропологическое обоснование этике. Э. в конце концов сводит счастье к природным данным человека, которые представляются ему даром Бога. И начало этики, и конец её, то есть цель, определяются понятием Божества: „все является благом в той мере, в какой оно способствует познанию Божества“. Зло, напротив, отвлекает нас от созерцания Божества. В тесной связи, в которую Э. ставит этику с теологией, видно некоторое уклонение от Аристотеля и приближение к Платону. Этика Э. обыкновенно печатается в собрании сочинений Аристотеля[1].»
Евдем Родосский составил самые первые сочинения по истории геометрии и истории астрономии. Этими трудами, до наших дней не дошедшими, активно пользовались позднейшие древнегреческие авторы.
Напишите отзыв о статье "Евдем Родосский"
Примечания
- ↑ 1 2 Радлов Э. Л.,. Эвдем Родосский // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
Литература
- Fritz Wehrli (ed.), Die Schule des Aristoteles. Eudemus von Rhodos. Texte und Kommentar Basel, Schwabe & Co., 1969 (critical edition of the extant fragments, with commentary in German)
- Жмудь Л. Я., «История математики Евдема Родосского». Hyperboreus, 3, 1997, p. 274—297.
- Жмудь Л. Я., «Зарождение истории науки в античности». СПб..: РХГИ, 2002 год.
- Радлов Э. Л.,. Эвдем Родосский // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- Bowen A. C., ‘Eudemus’ History of Early Greek Astronomy: Two Hypotheses’. In I. Bodnár and W.W. Fortenbaugh edd. Eudemus of Rhodes.New Brunswick/ London: Transaction Publishers, 2002. Pp. 307—322
Отрывок, характеризующий Евдем Родосский
Когда одетое, обмытое тело лежало в гробу на столе, все подходили к нему прощаться, и все плакали.
Николушка плакал от страдальческого недоумения, разрывавшего его сердце. Графиня и Соня плакали от жалости к Наташе и о том, что его нет больше. Старый граф плакал о том, что скоро, он чувствовал, и ему предстояло сделать тот же страшный шаг.
Наташа и княжна Марья плакали тоже теперь, но они плакали не от своего личного горя; они плакали от благоговейного умиления, охватившего их души перед сознанием простого и торжественного таинства смерти, совершившегося перед ними.
Для человеческого ума недоступна совокупность причин явлений. Но потребность отыскивать причины вложена в душу человека. И человеческий ум, не вникнувши в бесчисленность и сложность условий явлений, из которых каждое отдельно может представляться причиною, хватается за первое, самое понятное сближение и говорит: вот причина. В исторических событиях (где предметом наблюдения суть действия людей) самым первобытным сближением представляется воля богов, потом воля тех людей, которые стоят на самом видном историческом месте, – исторических героев. Но стоит только вникнуть в сущность каждого исторического события, то есть в деятельность всей массы людей, участвовавших в событии, чтобы убедиться, что воля исторического героя не только не руководит действиями масс, но сама постоянно руководима. Казалось бы, все равно понимать значение исторического события так или иначе. Но между человеком, который говорит, что народы Запада пошли на Восток, потому что Наполеон захотел этого, и человеком, который говорит, что это совершилось, потому что должно было совершиться, существует то же различие, которое существовало между людьми, утверждавшими, что земля стоит твердо и планеты движутся вокруг нее, и теми, которые говорили, что они не знают, на чем держится земля, но знают, что есть законы, управляющие движением и ее, и других планет. Причин исторического события – нет и не может быть, кроме единственной причины всех причин. Но есть законы, управляющие событиями, отчасти неизвестные, отчасти нащупываемые нами. Открытие этих законов возможно только тогда, когда мы вполне отрешимся от отыскиванья причин в воле одного человека, точно так же, как открытие законов движения планет стало возможно только тогда, когда люди отрешились от представления утвержденности земли.
После Бородинского сражения, занятия неприятелем Москвы и сожжения ее, важнейшим эпизодом войны 1812 года историки признают движение русской армии с Рязанской на Калужскую дорогу и к Тарутинскому лагерю – так называемый фланговый марш за Красной Пахрой. Историки приписывают славу этого гениального подвига различным лицам и спорят о том, кому, собственно, она принадлежит. Даже иностранные, даже французские историки признают гениальность русских полководцев, говоря об этом фланговом марше. Но почему военные писатели, а за ними и все, полагают, что этот фланговый марш есть весьма глубокомысленное изобретение какого нибудь одного лица, спасшее Россию и погубившее Наполеона, – весьма трудно понять. Во первых, трудно понять, в чем состоит глубокомыслие и гениальность этого движения; ибо для того, чтобы догадаться, что самое лучшее положение армии (когда ее не атакуют) находиться там, где больше продовольствия, – не нужно большого умственного напряжения. И каждый, даже глупый тринадцатилетний мальчик, без труда мог догадаться, что в 1812 году самое выгодное положение армии, после отступления от Москвы, было на Калужской дороге. Итак, нельзя понять, во первых, какими умозаключениями доходят историки до того, чтобы видеть что то глубокомысленное в этом маневре. Во вторых, еще труднее понять, в чем именно историки видят спасительность этого маневра для русских и пагубность его для французов; ибо фланговый марш этот, при других, предшествующих, сопутствовавших и последовавших обстоятельствах, мог быть пагубным для русского и спасительным для французского войска. Если с того времени, как совершилось это движение, положение русского войска стало улучшаться, то из этого никак не следует, чтобы это движение было тому причиною.
