Евдокимов-Вогак, Ростислав Борисович
| Ростислав Евдокимов | |
| Имя при рождении: |
Евдокимов Ростислав Борисович |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Дата смерти: |
13 декабря 2011 (61 год) |
| Место смерти: | |
| Гражданство: | |
| Вероисповедание: | |
| Партия: | |
| Род деятельности: |
диссидент, политзаключённый, поэт |
Евдокимов-Вогак Ростислав Борисович (29 ноября 1950 Ленинград — 13 декабря 2011 Коста-Рика) — русский поэт, советский диссидент, публицист, правозащитник, бывший политзаключённый в 1982-1987 годах.
Биография
Родился 29 ноября 1950 года в Ленинграде. Сын одного из старейших членов НТС Евдокимова Бориса Дмитриевича, печатавшегося в журнале «Посев» под псевдонимом Б. Русланов.
В детстве окончил музыкальную школу по классу скрипки.
В 1968 году Ростислав Евдокимов поступил на физический факультет Ленинградского государственного университета. В 1969 г. перевёлся на исторический факультет.
Поэтическим творчеством Ростислав Евдокимов стал заниматься ещё во время своей учёбы в Ленинградском госуниверситете.
В 1971 году Ростислав Евдокимов ещё будучи студентом исторического факультета ЛГУ, вступил в Народно-Трудовой Союз российских солидаристов. В том же году после того, как КГБ арестовал его отца, Ростислав Евдокимов был исключен из университета. В 1972—1982 годах Евдокимов работал в различных геологических и геофизических экспедициях.
С 1979 года Ростислав Евдокимов принимал активное участие в деятельности Свободного Межпрофессионального Объединения Трудящихся (СМОТ), в частности, в 1980—1981 годах являлся соредактором подпольного Информационного бюллетеня СМОТ.
22 июля 1982 года в Ленинграде Ростислав Евдокимов был арестован КГБ за публикации в журнале «Посев». 4 апреля 1983 года он был приговорен Ленинградским городским судом по ст. 70 части 1-й УК РСФСР (антисоветская агитация и пропаганда) к 5 годам лагерей строгого режима с последующей ссылкой на 2 года. В заключении находился в лагере ВС-389/36 в Пермской области.
Ростислав Евдокимов вместе с Валерием Сендеровым стали первыми в России открытыми членами НТС.
В марте 1987 года Ростислав Евдокимов наряду с другими политзаключёнными был досрочно освобождён. В 1987 году Евдокимов стал создателем и руководителем ленинградской группы Международного Общества Прав Человека (МОПЧ). В декабре 1988 года он был вновь привлечен в качестве обвиняемого уже по части второй ст. 70 УК РСФСР (антисоветская агитация и пропаганда). В течение 9 месяцев Ростислав Евдокимов, скрываясь от КГБ, находился на нелегальном положении. Дело было прекращено только в связи с отменой ст. 70 УК РСФСР.
В 1988 году, спустя 17 лет после исключения из ЛГУ, Евдокимов был восстановлен на историческом факультете университета и закончил его в 1992 году.
В 1991—1994 годах Ростислав Евдокимов возглавлял петербургскую группу НТС, входил в руководство (Совет) Народно-Трудового Союза российских солидаристов (НТС) и редколлегию журнала «Посев». Евдокимов является автором многих статей на общественно-политические темы в журнале «Посев» и других изданиях, а также нескольких сборников стихов.
Ростислав Евдокимов был членом Французского и Шведского ПЕН-клубов (с 1982 года), Русского ПЕН-клуба (с 1994 года), в 1988—1991 годах — главным редактором журнала «Петрополис».
Трагически погиб 13 декабря 2011 года в Коста-Рике.
Напишите отзыв о статье "Евдокимов-Вогак, Ростислав Борисович"
Литература
- 58.10. Надзорные производства Прокуратуры СССР по делам об антисоветской агитации и пропаганде: Аннотированной каталог, март 1953—1991 Под ред. В. А. Козлова, С. В. Мироненко ; Сост. О. В. Эдельман ; При участии Э. Ю. Завадской, О. В. Лавинской. М. :Международный фонд « Демократия»,1999
Ссылки
- [www.panorama.ru/gazeta/p33evd.html Панорама «Ростислав Евдокимов — потомственный НТС-овец»]
- [rubuki.com/books/posle-molchaniya Сборник стихотворений Ростислава Евдокимова «После молчания»]
Отрывок, характеризующий Евдокимов-Вогак, Ростислав Борисович
Офицер взглянул на него и, не отвечая, поворотился опять к солдату: – Я те объеду… Назад!…– Пропустите, я вам говорю, – опять повторил, поджимая губы, князь Андрей.
– А ты кто такой? – вдруг с пьяным бешенством обратился к нему офицер. – Ты кто такой? Ты (он особенно упирал на ты ) начальник, что ль? Здесь я начальник, а не ты. Ты, назад, – повторил он, – в лепешку расшибу.
Это выражение, видимо, понравилось офицеру.
– Важно отбрил адъютантика, – послышался голос сзади.
Князь Андрей видел, что офицер находился в том пьяном припадке беспричинного бешенства, в котором люди не помнят, что говорят. Он видел, что его заступничество за лекарскую жену в кибиточке исполнено того, чего он боялся больше всего в мире, того, что называется ridicule [смешное], но инстинкт его говорил другое. Не успел офицер договорить последних слов, как князь Андрей с изуродованным от бешенства лицом подъехал к нему и поднял нагайку:
– Из воль те про пус тить!
Офицер махнул рукой и торопливо отъехал прочь.
– Всё от этих, от штабных, беспорядок весь, – проворчал он. – Делайте ж, как знаете.
Князь Андрей торопливо, не поднимая глаз, отъехал от лекарской жены, называвшей его спасителем, и, с отвращением вспоминая мельчайшие подробности этой унизи тельной сцены, поскакал дальше к той деревне, где, как ему сказали, находился главнокомандующий.
Въехав в деревню, он слез с лошади и пошел к первому дому с намерением отдохнуть хоть на минуту, съесть что нибудь и привесть в ясность все эти оскорбительные, мучившие его мысли. «Это толпа мерзавцев, а не войско», думал он, подходя к окну первого дома, когда знакомый ему голос назвал его по имени.
Он оглянулся. Из маленького окна высовывалось красивое лицо Несвицкого. Несвицкий, пережевывая что то сочным ртом и махая руками, звал его к себе.
– Болконский, Болконский! Не слышишь, что ли? Иди скорее, – кричал он.
Войдя в дом, князь Андрей увидал Несвицкого и еще другого адъютанта, закусывавших что то. Они поспешно обратились к Болконскому с вопросом, не знает ли он чего нового. На их столь знакомых ему лицах князь Андрей прочел выражение тревоги и беспокойства. Выражение это особенно заметно было на всегда смеющемся лице Несвицкого.
– Где главнокомандующий? – спросил Болконский.
– Здесь, в том доме, – отвечал адъютант.
– Ну, что ж, правда, что мир и капитуляция? – спрашивал Несвицкий.
– Я у вас спрашиваю. Я ничего не знаю, кроме того, что я насилу добрался до вас.
– А у нас, брат, что! Ужас! Винюсь, брат, над Маком смеялись, а самим еще хуже приходится, – сказал Несвицкий. – Да садись же, поешь чего нибудь.
– Теперь, князь, ни повозок, ничего не найдете, и ваш Петр Бог его знает где, – сказал другой адъютант.
– Где ж главная квартира?
– В Цнайме ночуем.
– А я так перевьючил себе всё, что мне нужно, на двух лошадей, – сказал Несвицкий, – и вьюки отличные мне сделали. Хоть через Богемские горы удирать. Плохо, брат. Да что ты, верно нездоров, что так вздрагиваешь? – спросил Несвицкий, заметив, как князя Андрея дернуло, будто от прикосновения к лейденской банке.
– Ничего, – отвечал князь Андрей.
Он вспомнил в эту минуту о недавнем столкновении с лекарскою женой и фурштатским офицером.
– Что главнокомандующий здесь делает? – спросил он.
– Ничего не понимаю, – сказал Несвицкий.
– Я одно понимаю, что всё мерзко, мерзко и мерзко, – сказал князь Андрей и пошел в дом, где стоял главнокомандующий.
Пройдя мимо экипажа Кутузова, верховых замученных лошадей свиты и казаков, громко говоривших между собою, князь Андрей вошел в сени. Сам Кутузов, как сказали князю Андрею, находился в избе с князем Багратионом и Вейротером. Вейротер был австрийский генерал, заменивший убитого Шмита. В сенях маленький Козловский сидел на корточках перед писарем. Писарь на перевернутой кадушке, заворотив обшлага мундира, поспешно писал. Лицо Козловского было измученное – он, видно, тоже не спал ночь. Он взглянул на князя Андрея и даже не кивнул ему головой.
– Вторая линия… Написал? – продолжал он, диктуя писарю, – Киевский гренадерский, Подольский…
– Не поспеешь, ваше высокоблагородие, – отвечал писарь непочтительно и сердито, оглядываясь на Козловского.
Из за двери слышен был в это время оживленно недовольный голос Кутузова, перебиваемый другим, незнакомым голосом. По звуку этих голосов, по невниманию, с которым взглянул на него Козловский, по непочтительности измученного писаря, по тому, что писарь и Козловский сидели так близко от главнокомандующего на полу около кадушки,и по тому, что казаки, державшие лошадей, смеялись громко под окном дома, – по всему этому князь Андрей чувствовал, что должно было случиться что нибудь важное и несчастливое.
