Евдокия (супруга Ираклия I)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Евдокия
К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Евдокия (? — 612 год) — первая жена византийского императора Ираклия I.

При крещении получила имя Фабия. С детских лет была помолвлена с сыном карфагенского экзарха Ираклием. Вместе с матерью своего будущего мужа была заточена в константинопольский монастырь Нового раскаяния по приказу императора Фоки, державшего их в качестве заложниц. В обстановке всеобщего замешательства, когда Ираклий во главе карфагенского флота прибыл к Константинополю, мать и невеста Ираклия были освобождены восставшими против Фоки прасинами и переправлены в его лагерь. После свержения Фоки и коронации Ираклия I, 5 октября 610 года Фабия получила царственное имя Евдокия и была обвенчана с новым императором. От этого брака в июне 611 года родилась дочь Евдокия, а в мае 612 года — сын Константин. Они оба были коронованы во младенчестве, причём Константин с рождения считался соправителем отца.

Евдокия была больна эпилепсией и после тяжёлого приступа умерла в августе 612 года вскоре после рождения сына.

Напишите отзыв о статье "Евдокия (супруга Ираклия I)"



Ссылки

  • [www.byzantion.ru/theatron/forums.php?forum=11 Византийский толковый словарь]


Отрывок, характеризующий Евдокия (супруга Ираклия I)

С 28 по 31 августа вся Москва была в хлопотах и движении. Каждый день в Дорогомиловскую заставу ввозили и развозили по Москве тысячи раненых в Бородинском сражении, и тысячи подвод, с жителями и имуществом, выезжали в другие заставы. Несмотря на афишки Растопчина, или независимо от них, или вследствие их, самые противоречащие и странные новости передавались по городу. Кто говорил о том, что не велено никому выезжать; кто, напротив, рассказывал, что подняли все иконы из церквей и что всех высылают насильно; кто говорил, что было еще сраженье после Бородинского, в котором разбиты французы; кто говорил, напротив, что все русское войско уничтожено; кто говорил о московском ополчении, которое пойдет с духовенством впереди на Три Горы; кто потихоньку рассказывал, что Августину не ведено выезжать, что пойманы изменники, что мужики бунтуют и грабят тех, кто выезжает, и т. п., и т. п. Но это только говорили, а в сущности, и те, которые ехали, и те, которые оставались (несмотря на то, что еще не было совета в Филях, на котором решено было оставить Москву), – все чувствовали, хотя и не выказывали этого, что Москва непременно сдана будет и что надо как можно скорее убираться самим и спасать свое имущество. Чувствовалось, что все вдруг должно разорваться и измениться, но до 1 го числа ничто еще не изменялось. Как преступник, которого ведут на казнь, знает, что вот вот он должен погибнуть, но все еще приглядывается вокруг себя и поправляет дурно надетую шапку, так и Москва невольно продолжала свою обычную жизнь, хотя знала, что близко то время погибели, когда разорвутся все те условные отношения жизни, которым привыкли покоряться.