История евреев в Центральной Азии

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Евреи в Монголии»)
Перейти к: навигация, поиск


Монголия

Появление евреев в Монголии произошло в конце XIX века в результате расширения торговых связей между Сибирью и Монголией.

История

В период Монгольской империи в Каракоруме проживала еврейская община. После падения Монгольской империи еврейская община исчезает.

До 1920 года прибывшие в Монголию евреи бежали от хаоса революций и гражданской войны в России. Некоторые из них были даже возведены в монгольскую знать, как это произошло в случае с Занзером, изменившим своё имя в честь Дзанабадзара, первого монгольского Богдо-гэгэна. После 1921 года евреи были депортированы из страны. В 19251926 годах русско-еврейский журналист наткнулся на общину из 50 недавно переселённых семей в отдалённом районе Внешней Монголии примерно в 200 милях от маньчжурской границы. В 1926 году в Улан-Баторе проживало 600 российских евреев, которые пытались покинуть Внешнюю Монголию, ставшую к этому времени советским сателлитом.

После распада СССР ряд евреев покинули Монголию в поисках лучших экономических возможностей. Некоторые уехали в Израиль после установления дипломатических отношений между Монголией и Израилем в 1991 году. Численность евреев в Монголии составляет менее 100 человек.[[Категория:Википедия:Нет источников с Ошибка: неправильное время]]Ошибка выражения: неожидаемый оператор <К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)Ошибка выражения: неожидаемый оператор <

Ближайшая еврейская община с раввином расположена в Иркутске. Главный раввин Иркутска Аарон Вагнер стремится поддерживать тесные контакты с еврейской общиной в Монголии[1]. Еврейская община в Монголии официально зарегистрирована[2].

Казахстан

Евреи в Казахстане

Различные исторические исследования дают разные оценки времени появления и периодов пребывания евреев на территории Центральной Азии. Очевидно, что евреи появились здесь не позднее эпохи активного функционирования Великого шёлкового пути.

В 1827 году российский император Николай I подписал указ о натуральной воинской повинности для евреев (кантонисты), в соответствии с которым ежегодно царскую армию должны были пополнять по 10 рекрутов возрастом от 12 до 25 лет с каждой тысячи еврейских мужчин. Совершеннолетних определяли на действительную службу, а малолетних направляли в кантонистские школы «для приготовления к службе» в отдалённые, зачастую с суровыми климатическими условиями регионы Российской империи. Таким образом, множество еврейских юношей оказались в Казахстане.

Примерно в 1870 году в городе Верном (нынешнем Алматы) сложилась первая еврейская община, состоявшая из николаевских солдат и их потомков. Их было немного — не более ста человек. Они открыли первую синагогу в простой деревянной избе в 1884 году и добились регистрации еврейского молитвенного общества в 1907 году.

В современной истории евреи массово прибывали в Центральную Азию в связи с разнообразными событиями исторического масштаба. Например, известно, что в царской России Казахстан был одним из мест ссылки неугодных власти лиц. Немало евреев, принимавших активное участие в общественной жизни того времени, оказались здесь по этой причине.

В ходе реализации грандиозных советских проектов, в числе которых строительство Турксиба, освоение Целины и другие, в Казахстан прибыли и остались на долгое время многочисленные специалисты с семьями.

Значительное увеличение численности евреев в Центральной Азии произошло во время Великой Отечественной войны. В Казахстан, так же как и в соседние республики, приехали люди, в большинстве своём имеющие высшее образование или обладающие различными профессиональными навыками. Они сыграли немаловажную роль в интенсивном развитии многих областей человеческой жизнедеятельности, в частности, промышленности, медицине, искусстве, кино, образовании, науке.

Наконец, в долгие годы сталинских репрессий в Казахстан были насильно переселены тысячи еврейских семей с Украины, из Белоруссии, Кавказа, России, Прибалтики.

Евреи и другие этносы, традиционно исповедующие иудаизм

Численность евреев и других национальностей, традиционно исповедующих иудаизм.
Официальные данные переписей населения[3]
Этнос Перепись
1970 года
Перепись
1979 года
Перепись
1989 года
Перепись
1999 года
Перепись
2009 года
Евреи 27013 22762 17515 6745 3485
Евреи горские 50 118 384 14 30
Евреи грузинские 103 183 179 18 23
Евреи среднеазиатские 481 316 772 28 5
Евреев всего: 27647 23379 18850 6805 3543
Караимы 50 33 33 28 231
Крымчаки 42 87 61 20 35
Таты 48 135 175 51 93
Численность иудеев по национальностям
Официальные данные переписи 2009 года[3]
Этнос Численность
иудеев
Казахи 1929
Русские 1452
Корейцы 211
Украинцы 108
Немцы 89
Татары 47
Узбеки 34
Уйгуры 34
Белорусы 25
Азербайджанцы 16
Поляки 14
Курды 11
Турки 7
Чеченцы 6
Киргизы 6
Дунгане 4
Таджики 2
другие национальности 1286
ВСЕГО: 5281

Из таблицы следует, что все этносы, традиционно исповедующие иудаизм, в официально опубликованных материалах переписи о религиозном составе населения, учтены (совокупно с рядом других национальностей) в графе «другие национальности». При этом, хотя учтённая переписью численность этносов, традиционно исповедующих иудаизм, составляет почти 4 тысячи человек, число иудаистов в графе «другие национальности» составляет всего 1286 человек. Из указанного следует, что лица, при переписи декларировавшие принадлежность к этносам, которые традиционно исповедуют иудаизм, на вопрос о религиозной принадлежности в подавляющем большинстве случаев заявили о принадлежности не к иудаизму, а к другим религиям, либо заявили о том, что являются неверующими, либо вообще отказались давать ответ на вопрос об отношении к религии.

Таким образом, согласно данным переписи населения 2009 года, наибольшее число приверженцев иудаизма имеется среди казахов (1929 человек, то есть 36,5 % всех иудаистов Казахстана) и русских (1452 человека, то есть 27,5 % всех иудаистов Казахстана). Свыше 1 тысячи человек иудейского вероисповедания в материалах переписи учтены в категории «другие национальности», в которую входят все этносы численностью менее 23 тысяч человек, в том числе и почти 4 тысячи евреев. Следующей по численности этнической группой, исповедующей иудаизм, являются корейцы (211 человек), за ними украинцы (108 человек) и немцы (89 человек).

Иными словами, в Казахстане иудаистов (по данным переписи населения 2009 года) больше, чем евреев, но среди евреев подавляющее большинство себя к иудаизму не относят.

Религиозная жизнь

Неотъемлемой частью жизни еврейского народа является соблюдение заповедей, которое не зависит ни от материального, ни от социального, географического или иного положения. Поэтому во все периоды истории среди евреев существовали люди, считающие соблюдение религиозных традиций и оказание помощи другим в этом соблюдении главным смыслом жизни. Евреи всегда могли с помощью таких людей, вне зависимости от того, являлись ли они раввинами или нет, прильнуть к духовному источнику Торы. Еврейская религиозная жизнь не затухала, как в период существования Великого шёлкового пути, так и в годы борьбы советской власти с проявлениями религиозности.

Настоящее время

Современный активный этап возрождения еврейской жизни в Казахстане начался в 1994 году с приезда раввина Ешаи Когена. Молодой посланник Любавичского Ребе прибыл в страну по просьбе казахстанской еврейской общины, чтобы возглавить общину и наладить полноценную религиозную жизнь.

Однако начало этого этапа, вероятно, правильнее будет отсчитывать с момента прибытия в Казахскую ССР раввина Леви-Ицхака Шнеерсона.

Раввин Шнеерсон родился на Украине в 1871 году. Многие годы являлся главным раввином г. Днепропетровска. Его старший сын раввин Менахем-Мендл Шнеерсон, — седьмой Любавичский Ребе. (Любавичский Ребе — лидер движения «Хабад», которое зародилось в конце XVIII в. в России в местечке Любавичи, глава нынешнего поколения хасидов «Хабад». Движение «Хабад» — всемирное еврейское движение, деятельность которого направлена на поддержание полноценной еврейской жизни во всех её сферах.) В период сталинских репрессий, несмотря на опасность быть арестованным, раввин Л.-И. Шнеерсон всячески поддерживал религиозную жизнь евреев Днепропетровска. В своих речах он призывал ни на йоту не отступать от законов иудаизма, оставаться верными тысячелетним традициям еврейского народа в любых условиях и в любых ситуациях.

Раввин Шнеерсон был арестован НКВД в марте 1939 года за религиозную деятельность, обвинён в антисоветской пропаганде, сослан в Казахстан, в посёлок Чиили Кызылординской области. Находясь в ссылке, несмотря на все страдания, до конца своих дней продолжал деятельность раввина, продолжал учиться Торе сам и обучал ей других.

Раввин Л.-И. Шнеерсон похоронен в г. Алматы. Он умер в 1944 году, вскоре после его перевода из п. Чиили. В 1989 году раввин Леви-Ицхак Шнеерсон был реабилитирован.

19 декабря 1999 г. Президент Республики Казахстан Н. А. Назарбаев лично передал 3 тома материалов дела раввина Л.-И. Шнеерсона из архивов КГБ библиотеке Любавичского Ребе в Нью-Йорке. Раввин Шнеерсон поддерживал духовную жизнь евреев во время ссылки и умер, исполняя свою святую обязанность.

Город Алматы хорошо известен еврейскому сообществу благодаря находящейся здесь могиле великого праведника, являющейся местом паломничества и источником духовных сил. Имя раввина Леви-Ицхака Шнеерсона носит Центральная синагога Казахстана, построенная неподалёку от его могилы.

Сегодня казахстанская еврейская община, черпая силы в крепкой вере и мужестве раввина Шнеерсона, развивается быстрыми темпами. Налаживаются связи с общинами и еврейскими организациями других стран, строятся синагоги, издаётся собственная газета, налажено кашерное производство некоторых продуктов питания, нуждающиеся члены общины получают необходимую помощь, действует специальная группа, осуществляющая еврейские похороны, во всех казахстанских городах работают еврейские организации, открыты клубы для людей разных возрастов и интересов.

Согласно данным Евроазиатского еврейского конгресса в данное время в Казахстане проживает около 45 тыс. евреев[4].

Напишите отзыв о статье "История евреев в Центральной Азии"

Примечания

  1. www.fjc.ru/news/newsArticle.asp?aid=301928
  2. www.sem40.ru/index.php?newsid=38272 Еврейская община в Монголии
  3. 1 2 [www.stat.kz/p_perepis/Documents/%D0%9D%D0%B0%D1%86%20%D1%81%D0%BE%D1%81%D1%82%D0%B0%D0%B2.rar Национальный состав, вероисповедание и владения языками в Республике Казахстан. Итоги Национальной переписи населения 2009 года в Республике Казахстан.]
  4. [izrus.co.il/diasporaIL/article/2010-02-21/8707.html Евреи Казахстана]

См.также

Ссылки

  • [www.chabad.kz Официальный сайт Хабад Любавич Казахстан]
  • [articlekz.com/node/2971 Некоторые аспекты демографического развития еврейской диаспоры Казахстана в современный период]

Отрывок, характеризующий История евреев в Центральной Азии

Бенигсен, выбрав позицию, горячо выставляя свой русский патриотизм (которого не мог, не морщась, выслушивать Кутузов), настаивал на защите Москвы. Кутузов ясно как день видел цель Бенигсена: в случае неудачи защиты – свалить вину на Кутузова, доведшего войска без сражения до Воробьевых гор, а в случае успеха – себе приписать его; в случае же отказа – очистить себя в преступлении оставления Москвы. Но этот вопрос интриги не занимал теперь старого человека. Один страшный вопрос занимал его. И на вопрос этот он ни от кого не слышал ответа. Вопрос состоял для него теперь только в том: «Неужели это я допустил до Москвы Наполеона, и когда же я это сделал? Когда это решилось? Неужели вчера, когда я послал к Платову приказ отступить, или третьего дня вечером, когда я задремал и приказал Бенигсену распорядиться? Или еще прежде?.. но когда, когда же решилось это страшное дело? Москва должна быть оставлена. Войска должны отступить, и надо отдать это приказание». Отдать это страшное приказание казалось ему одно и то же, что отказаться от командования армией. А мало того, что он любил власть, привык к ней (почет, отдаваемый князю Прозоровскому, при котором он состоял в Турции, дразнил его), он был убежден, что ему было предназначено спасение России и что потому только, против воли государя и по воле народа, он был избрал главнокомандующим. Он был убежден, что он один и этих трудных условиях мог держаться во главе армии, что он один во всем мире был в состоянии без ужаса знать своим противником непобедимого Наполеона; и он ужасался мысли о том приказании, которое он должен был отдать. Но надо было решить что нибудь, надо было прекратить эти разговоры вокруг него, которые начинали принимать слишком свободный характер.
Он подозвал к себе старших генералов.
– Ma tete fut elle bonne ou mauvaise, n'a qu'a s'aider d'elle meme, [Хороша ли, плоха ли моя голова, а положиться больше не на кого,] – сказал он, вставая с лавки, и поехал в Фили, где стояли его экипажи.


В просторной, лучшей избе мужика Андрея Савостьянова в два часа собрался совет. Мужики, бабы и дети мужицкой большой семьи теснились в черной избе через сени. Одна только внучка Андрея, Малаша, шестилетняя девочка, которой светлейший, приласкав ее, дал за чаем кусок сахара, оставалась на печи в большой избе. Малаша робко и радостно смотрела с печи на лица, мундиры и кресты генералов, одного за другим входивших в избу и рассаживавшихся в красном углу, на широких лавках под образами. Сам дедушка, как внутренне называла Maлаша Кутузова, сидел от них особо, в темном углу за печкой. Он сидел, глубоко опустившись в складное кресло, и беспрестанно покряхтывал и расправлял воротник сюртука, который, хотя и расстегнутый, все как будто жал его шею. Входившие один за другим подходили к фельдмаршалу; некоторым он пожимал руку, некоторым кивал головой. Адъютант Кайсаров хотел было отдернуть занавеску в окне против Кутузова, но Кутузов сердито замахал ему рукой, и Кайсаров понял, что светлейший не хочет, чтобы видели его лицо.
Вокруг мужицкого елового стола, на котором лежали карты, планы, карандаши, бумаги, собралось так много народа, что денщики принесли еще лавку и поставили у стола. На лавку эту сели пришедшие: Ермолов, Кайсаров и Толь. Под самыми образами, на первом месте, сидел с Георгием на шее, с бледным болезненным лицом и с своим высоким лбом, сливающимся с голой головой, Барклай де Толли. Второй уже день он мучился лихорадкой, и в это самое время его знобило и ломало. Рядом с ним сидел Уваров и негромким голосом (как и все говорили) что то, быстро делая жесты, сообщал Барклаю. Маленький, кругленький Дохтуров, приподняв брови и сложив руки на животе, внимательно прислушивался. С другой стороны сидел, облокотивши на руку свою широкую, с смелыми чертами и блестящими глазами голову, граф Остерман Толстой и казался погруженным в свои мысли. Раевский с выражением нетерпения, привычным жестом наперед курчавя свои черные волосы на висках, поглядывал то на Кутузова, то на входную дверь. Твердое, красивое и доброе лицо Коновницына светилось нежной и хитрой улыбкой. Он встретил взгляд Малаши и глазами делал ей знаки, которые заставляли девочку улыбаться.
Все ждали Бенигсена, который доканчивал свой вкусный обед под предлогом нового осмотра позиции. Его ждали от четырех до шести часов, и во все это время не приступали к совещанию и тихими голосами вели посторонние разговоры.
Только когда в избу вошел Бенигсен, Кутузов выдвинулся из своего угла и подвинулся к столу, но настолько, что лицо его не было освещено поданными на стол свечами.
Бенигсен открыл совет вопросом: «Оставить ли без боя священную и древнюю столицу России или защищать ее?» Последовало долгое и общее молчание. Все лица нахмурились, и в тишине слышалось сердитое кряхтенье и покашливанье Кутузова. Все глаза смотрели на него. Малаша тоже смотрела на дедушку. Она ближе всех была к нему и видела, как лицо его сморщилось: он точно собрался плакать. Но это продолжалось недолго.
– Священную древнюю столицу России! – вдруг заговорил он, сердитым голосом повторяя слова Бенигсена и этим указывая на фальшивую ноту этих слов. – Позвольте вам сказать, ваше сиятельство, что вопрос этот не имеет смысла для русского человека. (Он перевалился вперед своим тяжелым телом.) Такой вопрос нельзя ставить, и такой вопрос не имеет смысла. Вопрос, для которого я просил собраться этих господ, это вопрос военный. Вопрос следующий: «Спасенье России в армии. Выгоднее ли рисковать потерею армии и Москвы, приняв сраженье, или отдать Москву без сражения? Вот на какой вопрос я желаю знать ваше мнение». (Он откачнулся назад на спинку кресла.)
Начались прения. Бенигсен не считал еще игру проигранною. Допуская мнение Барклая и других о невозможности принять оборонительное сражение под Филями, он, проникнувшись русским патриотизмом и любовью к Москве, предлагал перевести войска в ночи с правого на левый фланг и ударить на другой день на правое крыло французов. Мнения разделились, были споры в пользу и против этого мнения. Ермолов, Дохтуров и Раевский согласились с мнением Бенигсена. Руководимые ли чувством потребности жертвы пред оставлением столицы или другими личными соображениями, но эти генералы как бы не понимали того, что настоящий совет не мог изменить неизбежного хода дел и что Москва уже теперь оставлена. Остальные генералы понимали это и, оставляя в стороне вопрос о Москве, говорили о том направлении, которое в своем отступлении должно было принять войско. Малаша, которая, не спуская глаз, смотрела на то, что делалось перед ней, иначе понимала значение этого совета. Ей казалось, что дело было только в личной борьбе между «дедушкой» и «длиннополым», как она называла Бенигсена. Она видела, что они злились, когда говорили друг с другом, и в душе своей она держала сторону дедушки. В средине разговора она заметила быстрый лукавый взгляд, брошенный дедушкой на Бенигсена, и вслед за тем, к радости своей, заметила, что дедушка, сказав что то длиннополому, осадил его: Бенигсен вдруг покраснел и сердито прошелся по избе. Слова, так подействовавшие на Бенигсена, были спокойным и тихим голосом выраженное Кутузовым мнение о выгоде и невыгоде предложения Бенигсена: о переводе в ночи войск с правого на левый фланг для атаки правого крыла французов.
– Я, господа, – сказал Кутузов, – не могу одобрить плана графа. Передвижения войск в близком расстоянии от неприятеля всегда бывают опасны, и военная история подтверждает это соображение. Так, например… (Кутузов как будто задумался, приискивая пример и светлым, наивным взглядом глядя на Бенигсена.) Да вот хоть бы Фридландское сражение, которое, как я думаю, граф хорошо помнит, было… не вполне удачно только оттого, что войска наши перестроивались в слишком близком расстоянии от неприятеля… – Последовало, показавшееся всем очень продолжительным, минутное молчание.
Прения опять возобновились, но часто наступали перерывы, и чувствовалось, что говорить больше не о чем.
Во время одного из таких перерывов Кутузов тяжело вздохнул, как бы сбираясь говорить. Все оглянулись на него.
– Eh bien, messieurs! Je vois que c'est moi qui payerai les pots casses, [Итак, господа, стало быть, мне платить за перебитые горшки,] – сказал он. И, медленно приподнявшись, он подошел к столу. – Господа, я слышал ваши мнения. Некоторые будут несогласны со мной. Но я (он остановился) властью, врученной мне моим государем и отечеством, я – приказываю отступление.
Вслед за этим генералы стали расходиться с той же торжественной и молчаливой осторожностью, с которой расходятся после похорон.
Некоторые из генералов негромким голосом, совсем в другом диапазоне, чем когда они говорили на совете, передали кое что главнокомандующему.
Малаша, которую уже давно ждали ужинать, осторожно спустилась задом с полатей, цепляясь босыми ножонками за уступы печки, и, замешавшись между ног генералов, шмыгнула в дверь.
Отпустив генералов, Кутузов долго сидел, облокотившись на стол, и думал все о том же страшном вопросе: «Когда же, когда же наконец решилось то, что оставлена Москва? Когда было сделано то, что решило вопрос, и кто виноват в этом?»
– Этого, этого я не ждал, – сказал он вошедшему к нему, уже поздно ночью, адъютанту Шнейдеру, – этого я не ждал! Этого я не думал!
– Вам надо отдохнуть, ваша светлость, – сказал Шнейдер.
– Да нет же! Будут же они лошадиное мясо жрать, как турки, – не отвечая, прокричал Кутузов, ударяя пухлым кулаком по столу, – будут и они, только бы…


В противоположность Кутузову, в то же время, в событии еще более важнейшем, чем отступление армии без боя, в оставлении Москвы и сожжении ее, Растопчин, представляющийся нам руководителем этого события, действовал совершенно иначе.
Событие это – оставление Москвы и сожжение ее – было так же неизбежно, как и отступление войск без боя за Москву после Бородинского сражения.
Каждый русский человек, не на основании умозаключений, а на основании того чувства, которое лежит в нас и лежало в наших отцах, мог бы предсказать то, что совершилось.
Начиная от Смоленска, во всех городах и деревнях русской земли, без участия графа Растопчина и его афиш, происходило то же самое, что произошло в Москве. Народ с беспечностью ждал неприятеля, не бунтовал, не волновался, никого не раздирал на куски, а спокойно ждал своей судьбы, чувствуя в себе силы в самую трудную минуту найти то, что должно было сделать. И как только неприятель подходил, богатейшие элементы населения уходили, оставляя свое имущество; беднейшие оставались и зажигали и истребляли то, что осталось.